========== Глава 5 ==========
Рики сидел на берегу и смотрел на океан. Красивый и загадочный, даже несмотря на то, что он удерживал их от остальных людей. Но думал Рики о Рафе. Омега привык защищать себя любыми способами и, не заботясь ни о чьих чувствах. Так проще: не подпускать никого, и измена его альфы, и предательство лучшего друга только подтверждали верность стратегии. Но сейчас Рики задумался о том, как меняет людей вокруг себя. Он ведь действительно «отравил» Рафа, пусть альфа и видел только одну линию поведения, он купился, повелся и… прогнулся. Раф изменился, стал хуже. Испортился. И в этом вина Рики. Он сразу атаковал альфу в первый же час встречи… И вызвал миграционную службу на следующий день. Раф был в шоке от такого, он, наверное, не верил, что омега способен устроить подобное, а теперь не видит в Рики не то что омегу, а просто человека. Не верит, что он чувствует, что его могут задеть и слова, и поступки, что ему бывает больно. Если не знать, как выбраться из этого омута из жалости к себе и растерянности, незнания, как вести себя и общаться… Как все исправить или не ухудшить… Если это и значит быть жертвой, то именно ей Рики и будет. Вот только что с того, что он определился с ярлыком на себе? Дальше-то что?
А альфа словно исчез с острова. Ночью пропали две бутылки для воды, кусок железа, из которого Раф сделал квадратную сковороду, и на этом все. Несколько дней Рики нигде не видел Рафа, разве что пару раз встречал следы костра на берегу.
Рики редко рыбачил, питался фруктами и хлебом. Его мучали кошмары, он постоянно плакал во сне и звал родителей. Но проснувшись, искал еду, когда был голоден, и отдыхал, когда чувствовал усталость. Дни были спокойными и монотонными, это не мучало, и тишина, которую Рики обычно забивал случайными знакомыми и вечеринками, неожиданно приятно успокаивала, внося спокойствие и в мысли. Рики много бродил, исследуя остров, и примерно понимал, где живет альфа, но не выходил к нему. Зато Рики тоже нашел коз и подолгу наблюдал за ними, удивляясь, как они еще не выродились. Он не пытался на них охотиться и решил, что пока будет рыба и растет хлеб, животных, что продержались тут так долго, не стоит и трогать. Тем более там, в стаде, были и забавные, смешные козлята. Все вроде бы успокоилось, вошло в ритм, и тут Рики почувствовал приближение течки.
Это не было такой уж новостью. В его первую рядом был папа и лучшие препараты, а после нее он сходил с родителями к врачу и поставил чип контрацепции. Они отпраздновали первую течку поездкой в парк аттракционов. Это было счастливым и памятным событием. А после второй течки, когда проштрафился предыдущий нянька, появился Раф, и Рики не мог отрицать очевидного, едва увидев альфу. И психанул, впервые испугавшись так сильно. Но сейчас все было хуже. У него нет препаратов, а значит… Значит, он будет бегать по острову как безумный в поисках альфы, что сможет принести разрядку.
Рики держался двое суток, пока его состояние возбуждения не достигло пика, и Рики отправился на поиски Рафа, источая невероятный соблазнительный аромат.
Рафаэль почуял запах и, осознавая, что он значит, все равно не смог сопротивляться, медленно, крадучись, он пошел в сторону омеги. Но тот, завидев альфу, сам помчался навстречу, влетел в Рафа, прижался к нему, обнял крепко, дрожа всем телом от возбуждения. И альфа рыкнул, обнимая, жадно щупая узкую спину, поясницу, смотря на Рики, принюхиваясь. Тот стонал от удовольствия, от запаха альфы, от аромата кедровых орешков, которыми пах для него Раф, от его сильных крупных ладоней.
Рики смотрел на Рафа жадным взглядом. полным желания. и первым потянулся за поцелуем. Рафаэль жадно ответил и поднял омегу, заставив того обхватить свою талию ногами, и понес, неистово целуя. Рики всхлипнул, возбуждение не давало сосредоточиться, хотелось разрядки, хотелось трогать Рафа, кусать и чувствовать в себе. Рики целовал альфу, зарывался пальцами в волосы, мешая себя нести, представляя, как Раф будет двигаться внутри него.
Но альфы справился, дотащил омегу до шалаша и там уже принялся ласкать, быстро раздевая, чтобы быстрее добраться до кожи, обнаженной, шелковой. Рики уже утратил связь с реальностью, весь его мир сконцентрировался на Рафе, которого он судорожно пытался избавить от одежды.
Вскоре они уже оба обнаженные неистово ласкали друг друга. Альфа пришелся пальцами между ягодиц Рики. И тот со стоном кончил, не выдержав. Но омеги в течку требовалось гораздо большего, и Рики повернулся спиной к альфе, прогнулся соблазнительно.
И Рафаэль не выдержал, проник пальцами, убеждаюсь в готовности омеги и только потом вошел неспешно.
Рики зашипел.
— А это больней, чем я думал, — прохрипел омега и вновь поплыл. — Приятно…
— В смысле больней? — удивился альфа, прикусив кожу на ключице и медленно двинулся.
— Нормально, — привык к ощущению Рики, а движение Рафа отозвалось чем-то жарким, глубоким. Словно тот вновь зажигал огонь внизу живота.
Альфа слегка прикусил затылок, двигаясь быстрее, лаская бедра жадно и требовательно. Рики отдавался с жаром, на эмоциях, на чувстве эйфории, что им владели. В течку все было проще — на инстинктах, влажно и горячо.
Рики кончил дважды под Рафом, но ему все еще было мало. Он касался альфы, трогал, выпрашивая ласку, и все же, не выдержав, перевернулся на спину, сливаясь с Рафом лицом к лицу, хоть и понимал, что альфе вряд ли приятно смотреть на него и видеть под собой.
Вот только альфа лишь воспользовался возможностью начать мучать Рики поцелуями, лапая. А омега только и был рад этому вынужденному вниманию, трогая смуглую гладкую кожу, запуская пальцы в темные волосы, ловя взгляд карих почти черных глаз и восхищаясь сильному накаченному телу без капли жиры, оглаживая развитый торс, трогая крепкие ягодицы.
А вот Рафаэль замер и принюхался к запаху омеги, начав четко чувствовать запах цикория и терпкого имбирного чая, осознавая четко и безжалостно: Рики его истинный. А тот потянулся, ища поцелуев, потерся носом о скулу, двигаясь навстречу Рафу, стоная.
— Нет, так не может быть, я не хочу… — ошарашенно зашептал альфа, двигаясь в омеге.
Рики уже не слышал, в голове шумело, а движения становились все быстрей и быстрей, и он обхватил собственный член, помогая приблизить разрядку. Рафаэль кончил, и перевернулся, укладывая омегу на себя, тяжело дыша и стараясь не думать. Рики коротко всхлипнул, цепляясь за плечи. Он ткнулся носом в грудь, просто дыша Рафом, цепенея от ужаса, что теперь Раф знает то, что известно Рики с их первой встречи три года назад. Омеги всегда чуяли своего истинного, но альфам требовалась ночь любви. И теперь Раф знал… знал…
— Да… Только ты способен так унижать и ненавидеть истинного, — кивнул Раф собственным мыслям. — Ты и я. Отличная же мы пара. Идеально ненавидим друг друга.
— Прости… — Рики еще немного потряхивало после секса, от течки и всей ситуации в целом. — Я испугался, когда понял. Мне только семнадцать исполнилось, прошла вторая течка, в которую… В общем, няньку сменили, и тут ты — истинный. И смотрел как на избалованную мелочь. В общем, сразу суть увидел. Ну, я и поступил, как в детском саду, когда альфа бьет по голове портфелем омегу, что ему нравится. Испугался, растерялся, психанул и вызвал миграционную службу. Было даже весело смотреть на твое растерянное лицо, и как тебя увозят в участок на проверку. Но вот ты не смеялся. Тогда я решил показать, какой я красивый, мы бы переспали и тебе не пришлось бы объяснять, вот и вертел перед тобой чем мог и как умел, но это не сработало. А потом я пытался ревность вызвать, и ты стаскивал с меня альф… Я не изображаю жертву, не прошу понимая, сострадания или жалости. Просто рассказываю, что мной двигало, — Рики погладил по бокам ладонями и ласково поцеловал грудь, пробрался выше и заглянул в глаза. — Я знаю, что обижал тебя, и, да, я этого хотел, и ты не заслужил ни одного обидного слова о себе. И… ударить меня стоило, хотя, я не верил, что ты способен на это. И в этом тоже моя вина. Тот альфа, которого я увидел три года назад не ударил бы ни одного омегу.
Рики прижался напоследок и стал медленно вставать, прислушиваясь к ощущениям внутри и отголоскам удовольствия. Течка еще не кончилась, но теперь он сможет себя удержать.
— Хм… Да, раньше я бы не ударил омегу, — согласился Рафаэль, скривившись, и пошел к океану мыться.
Рики грустно посмотрел ему вслед, но тоже собрал вещи и пошел к своему костру. Он жил все там же, разве что сильнее вытащил катер на берег и спал теперь в нем.
К катеру Рафаэль пришел через час и постучал в бок. Альфа прислонился к посудине, размышляя о своем. Рики вынырнул и удивленно посмотрел на него.
— Можешь себя не винить. У нас при любом твоем поведении ничего бы не вышло, — ровно сообщил альфа, не желая, чтобы Рики себя мучал. — Я никогда бы не стал жить за деньги твоей семьи, ты бы не смог жить на то, что могу зарабатывать я. Только хуже было бы. Так что ты сделал все как лучше. Мы ненавидим друг друга и это хорошо.
Рики покачал головой.
— Я не ненавидел тебя, скорее, себя. И злился на себя, потому что ничего не получалось так, как хотелось мне, а я привык получать желаемое без особых усилий. Я никогда не боролся за внимание альфы, тем более зрелого и опытного. Я могу предложить деньги семьи, но они не мои, и таким образом, это тебе есть, что предложить мне, а вот у меня только личико, которое ты возненавидел моими стараниями. Я сам себе вырыл могилу. У меня нет права просить, но, — Рики сжал край борта, — и я не знаю о чем. И… Я совсем запутался. Ты — мой истинный альфа, идеальный альфа, самый лучший на всем свете. Тогда почему все так непросто? Почему я ошибался? Почему это так тяжело?
— Потому что природа решила, что мы идеальны друг для друга, что у нас будут здоровые дети, что мы никогда не потеряем сексуального интереса друг к другу. Знаешь, почему омеги сразу чуют идеального? Чтобы альфа не знал, что бы именно омега решил, достоин ли его идеальный детей. Но ты, как бы ты себе не врал, ненавидишь меня. Ты наслаждался, когда задевал меня. Тебе это нравилось. И нет, нормальный человек не способен наслаждаться так болью, если не ненавидит.
Рики задумался и кивнул.
— Наслаждался, но я не чувствую в себе ненависти к тебе. Можешь не верить, но это так. Я злился, что не интересен тебе и жалил, как мог. Мне было хорошо, когда плохо тебе, но это уязвленное самолюбие, а не ненависть. Ты не видел во мне омегу… Нет, не так, ты не видел во мне сексуального соблазнительного омегу, не хотел ухаживать. А я уже не чувствовал себя ребенком. Встреться мы сейчас, и я бы повел себя иначе. Но тогда… да и сейчас, я все еще маленький обиженный ребенок. А дети могут кричать, проклинать и говорить о ненависти каждому, не чувствуя ее на самом деле. Просто леденец не купили и все — вселенская печаль и безграничная ненависть.
— Только вот дети не делают максимально больно, просто дуются. А ты… Ты делаешь. Когда мой младший брат все же умер, ты напоминал мне об этом неуместно и зло. Это уже не обида, это уже ненависть. Ладно, я пойду, ты все равно правду не признаешь.
— Правда в том, — повторил Рики, — что я не чувствую ненависти. У меня было три года на обдумывания. Ты не обязан уходить, и извини, что сбросил на тебя эту бомбу. Много истинных не находят друг друга и живут же, и все же я рад, что первым стал ты. И я не трогал память твоего брата, о чем ты? Я не нападал на твою семью.
— Ты опять издеваешься? Вначале ты спросил как-то в июне, как мой брат, я сказал, что он умер. Ты вроде как посочувствовал. Затем в июле ты, когда я у тебя вино забирал, кричал, чтобы я шел и воспитывал своего Хорхе, а не тебя. А через неделю издевательски предложил мне забрать для него твои детские игрушки. Даже не поленился в коробку собрать.
— Я… Я помню только последнее, — удивленно моргнул Рики и тяжело сглотнул. Я собрал их в коробку, но не понял твоей реакции, и тогда уже слуга сказал, что Хорхе умер. — Рики побледнел и в ужасе уставился на Рафа. — Я… Клянусь, я помню только последнее. Боже, что же я натворил.
Рики накрыл рот ладонью и опустился на дно катера, не понимая, как же так… Бывало, случались провалы, когда он слишком энергично запивал травку, но… Но не такие же!
— Я собрал игрушки…
Рафаэль молчал, думая о своем, а затем сообщил:
— В сезон дождей ты тут насмерть замерзнешь. Не хорошо это… Думаю, нужно перебраться в пещеру.
Рики все еще шокировано соображал, нервно дергая себя за волосы.
— Может, и хорошо, что замерзну, — безэмоционально ответил он. — Я знал, что подонок, но думал, что у меня есть пределы.
— Ну… Если ты не помнил, то не издевался, — покачал головой альфа. — Да и на катер у меня большие планы.
— Не помнил, но ты же помнишь. И не забудешь… Прости, Рафаэль, — сказал Рики, — мне жаль.
— Мне тоже. Пойдем, покажу, что я нашел, — кивнул Раф.
Омега неуверенно поднялся и вылез из катера. Он пошел за Рафом.
— И когда ты только успел изучить остров… Я коз видел, они милые, не хочу их есть, — повел нейтральный разговор Рики, стараясь так сгладить ситуацию и самому отвлечься.
— Я хочу поймать одну молодую особу с козлятами. Люблю молоко и сыр умею делать, — фыркнул альфа. — Жертву я себе уже наметил.
— Но они такие дикие, вряд ли им загон понравится, — но сыр и Рики любил. Хотя козий все же специфический.
— Не… Козы это козы. Немного упорства, и они привыкнут.
— Это будет здорово… Раф, ты думаешь, нас найдут? Я знаю, что родители не перестанут искать, но все же не зря критичны первые сутки, а поиск важен именно в первые семьдесят два часа. Потом факты забываются, добровольцев в поиске становится все меньше, свидетели забывают виденное… Неужели нас так далеко отнесло от радиуса поисков? Маршрут заложен в яхту, куда бы мы не уплыли, нас бы искали исходя из количества топлива. А буря… течение… все же можно подсчитать?
— Эх… Наивный ты…
Они как раз вышли на берег и альфа взял палку, нарисовал длинную линию.
— Это, допустим, маршрут яхты. Мы отъехали вот тут, — Раф поставил на линию камешек, а затем добавил: — Я крикнул бете, что ты отчаливаешь, тот даже кивнул, но очевидно не мне, иначе нас бы нашли уже. Смотри дальше. Вот столько мы прошли на катере, — альфа провел пунктирную линию. — Это легко вычислить. Но тут нас накрыла буря. По снимкам со спутника можно узнать, что в этом районе была буря. Но буйки синоптиков вряд ли есть близко. То есть рядом с буйком ветер, допустим, был северо-западным, десять метров в минуту, а у нас двенадцать метров и западным. Далее, течения. Крупные известны, но мелкие могут быть и не изучены. Тем более течения могут временно меняться после шторма. Дальше мы плыли на спирте — это уже не предсказуемо. И остров. Он один и мелкий. Такой может быть и не отмечен на картах. Но основная проблема не в этом. — Альфа, нарисовав маршрут, вернулся к камешку: — Мы отплыли тут… Но если команда этого не заметила, а заметила через часов пять, вот тут, — Раф ткнул палкой, — думаешь, они скажут, что не помнят нас, не помнят тебя, вернее, и уже несколько часов не видели? Нет, они в этом не сознаются, не сознаются, чтобы не отвечать. Скажут, что ты отплыл отсюда. Понимаешь? Мол, мы отплыли через шесть часов, и район поиска будет другим. А если заметят утром, то поиски начнутся еще дальше…
Рики грустно на это посмотрел, но Раф был прав, совершенно прав, а не просто краски сгущал.
— Черт, нам теперь тут робинзонами что ли жить? А если заболеем? Дьявол, Раф, как же нам быть?
— Думаю, твои родители нас найдут, просто на это нужно больше времени. Вот я и хочу сделать кое-что с нашим судном.
— Хорошо бы, они не сдадутся и средства есть. Я помогу, если смогу, чтобы ты не задумал. Кстати, — Рики улыбнулся, — ты сказал, что тебе нечего мне предложить. Вернее, мало чего. Но вот у меня денег сейчас нет, а у тебя в перспективе есть даже сыр.
— Перспективу не съешь, — рассмеялся альфа и повел дальше, к выходу из пещеры. — Тут сухо, проходи.
— А там нет змей? Они же такое любят, — побаивался Рики.