— Девять? — удивленно выдохнула Энн. Сердце ее чуть не выпрыгнуло из груди, когда она представила, что он покусывает ее соски. Стоило только представить, как его... О Господи! Какая же она испорченная, но ей ужасно хочется этого.
Остается еще девять ступенек. Если поспешить, они смогут их преодолеть. В ее власти не задерживаться подолгу на каждом шаге — и тогда они точно доберутся до постели и даже не сойдут с ума от желания...
Только надо перестать мучить его и дразнить, перестать провоцировать и всем видом показывать, что она хочет, чтобы он взял ее прямо здесь и сейчас.
Но кто сказал, что в это время нельзя радоваться и смешить друг друга?
Энн стала целовать его шею. Потом запустила руку в волосы и с силой потянула их вниз к плечам. Она чувствовала биение его пульса. Он отклонил голову так, что она видела, как напряглись его жилы. Потом она провела пальцем за воротником рубашки.
— Это явно лишнее, — прошептала она, расстегивая пуговицы и обнажая ему грудь. — А это...
— Энн!
Она не понимала, зачем он позвал ее. Хотел остановить ее руку или заставлял продолжить? Но это ее не особенно волновало. Освободив от ткани его грудь, она с наслаждением, замирая от восторга, стала гладить мягкие курчавые волосы. Потом глаза ее опустились ниже...
— Энн!
Она не успела сообразить, что он от нее ждет. Он сам взял ее руку и просунул под полоску пледа.
— Погладь меня здесь. Пожалуйста. Сейчас мы рухнем с лестницы, подумала Энн. Ну и пусть. Умирать, так в такой момент! Она подняла на Денни взгляд и увидела на его лице выражение такого блаженства, что слезы подступили к глазам.
— Восемь, — произнес он, делая следующий шаг, потом еще несколько. — Семь, шесть, пять... — Он шагал все быстрее. Все решительнее, все непреклоннее. Заставляя ее следовать за ним. Теперь он действовал быстро и уверенно, без малейших колебаний. Она с удовольствием подчинялась. — Три, два, один!
Они добрались до второго этажа. Денни огляделся и уверенно двинулся в сторону спальни. Дверь распахнулась настежь под ударом его ноги, и он аккуратно, чтобы не задеть о дверной косяк, внес Энн в комнату. Потом остановился, потому что попал из светлой части дома в кромешную темноту. Секунду он колебался, не зная, где стоит кровать.
— Неважно, — сказал он сам себе и стал осторожно опускать Энн так, чтобы она могла встать на ноги. При этом крепко прижимал ее к себе.
Она скользнула по его телу, дразня близостью.
— С тебя еще восемь поцелуев, которые ты задолжала мне, золотая моя, — напомнил Денни, не позволяя Энн совсем выскользнуть из его объятий. — Ты обещала.
— Только на ступеньках лестницы, — рассмеялась Энн. — Именно таковы условия контракта.
— К черту контракт! — хрипло зарычал он. — Мне должны восемь поцелуев, и я получу их.
— Ты их не заработал.
— Тогда девять поцелуев.
— Получай, — засмеялась Энн и стала отдавать долги.
Во всяком случае, попыталась. С первым поцелуем она справилась довольно легко. Она нашла его щеку и легонько поцеловала. Потом отклонила голову, чтобы сделать это еще несколько раз.
Но две вещи мешали ей. Мужчина, которого она целовала, и собственное неутоленное желание.
Она поцеловала его еще раз, но оторваться уже не смогла. Сначала она, как в первый раз, дотронулась до самого краешка его губ, потом начала действовать настойчивее и смелее. В это время рука его скользнула за голову Энн, пальцы твердо, но бережно сжали ее затылок. Она не шевелилась.
Он стал целовать ее жадно и жарко, не останавливаясь и не отрываясь. У Энн закружилась голова, а колени не подогнулись.
Они на минуту оторвались друг от друга, чтобы перевести дух.
— Вот это поцелуй так поцелуй, — улыбнулся он, со свистом втягивая воздух в изголодавшиеся легкие. — А то, что вы, миледи, предлагали мне до этого, годится только для пятиклассника средней школы. А вот это именно то, что я называю поцелуем.
Энн только кивнула, она все еще не могла восстановить дыхание.
— И таких поцелуев ты мне должна еще шесть.
Денни думал, что Энн не согласится. Во всяком случае, попытается поторговаться, но она с готовностью подвинулась к нему поближе. Легкий запах духов смешивался с ароматом ее разгоряченного тела, заставляя его сердце сладко замирать.
Он хотел взять ее прямо сейчас. Он немного устал от этой игры. Ему хотелось быть с ней, в ней, насыщаться и насыщать любовью.
Он попался в сети ее обаяния, ее открытой веселой чувственности, ее чистоты и свежести, ее радости... И ему не освободиться, пока он не вернет ей сполна весь пыл своей страсти, всего того, что она так нетерпеливо ждет. Пока они не соединятся и не смешаются в облаке любви.
— Можно включить свет? — спросил он. — Я ничего не вижу.
Не то чтобы ему недоставало света... Наоборот, темнота только обостряла восприятие происходящего, делая все более концентрированным. Не имея возможности видеть Энн, он наслаждался ее вкусом и запахом, нежными ласками, наслаждался до безумия, до бреда. Его сознание путешествовало по вселенной...
Но она должна принадлежать ему вся. Поэтому ему необходимо видеть ее. Пусть момент обладания произойдет при свете, без тумана недосказанности. Он хотел видеть ее глаза в тот момент, когда их тела сольются, чтобы не ошибиться ни в одном ее желании. Он боялся пропустить тот момент, когда ее лицо изменится в момент наивысшего взлета страсти. Она не должна утаить от него ничего.
— Ты уверен, что это необходимо? — вдруг смутилась Энн.
— Да, я хочу видеть твое лицо. Тихонько вздохнув, она пошевелилась в его руках и дотянулась до выключателя. Раздался щелчок — и комнату залил мягкий свет ночника.
— Посмотри на меня! — приказал ей Денни. Но Энн спрятала лицо у него на груди.
— Не бойся, я буду нежен. Я хочу, чтобы ты пошла со мной по этой дороге. Там не будет боли!
— Я не боюсь больше боли, — ответила Энн, не отрывая лица от его груди. — Я так хочу быть с тобой.
Они стояли возле кровати. Вокруг шумела буря. А они были одни во всей вселенной. В их мире не было недомолвок, обмана, предательства. Они начали отсчет времени заново. Они открывали новую эру. Они служили богу любви. Их тела были чистые и легкие. Сердца опьяняла свобода и нежность. Под ногами расстилалась звездная безбрежность. Над головой пели птицы. И они неслись в вечность.
Глядя друг другу в глаза, они сбросили остатки одежды и тихо легли на широкую постель. Несколько мгновений они боялись прикоснуться к телу другого, потому что понимали неотвратимость происходящего.
— Ты моя, — прошептал Денни и дотронулся до горячей руки Энн.
Она подалась навстречу. Тела их переплелись. И через некоторое время это был уже единый организм, в котором билось одно сердце и по жилам которого текла одна кровь.
ГЛАВА 7
Денни проснулся оттого, что кто-то щекотал ему нос. Он попытался отмахнуться, но этот «кто-то» не остановился. Денни пошевелил носом, потом повернулся на бок и попытался натянуть на себя одеяло. Это не помогло. Он понял, что уже вынырнул из сладкой безмятежности сна и надо открыть глаза.
Рядом никого не было. А проснулся он от луча солнца, который пробился сквозь щель в портьерах и путешествовал по комнате. Господи, хорошо-то как! Тело его было расслаблено и удовлетворено. Он вспомнил все подробности ночи и засмеялся. Оказывается, страсть может быть нежной. Он подумал об этом и опять почувствовал желание.
Где Энн? Бросила его одного, чтобы он изнемогал здесь. Как она могла? Надо срочно найти ее и затащить обратно в постель. Денни потянулся всем телом, напрягся и вскочил с кровати.
— Энн, — громко позвал он, — ты где?
Ответом была тишина. Неужели она ушла на работу, даже не поцеловав его на прощание? Этого просто не может быть.
— Энн, отзовись! — еще раз крикнул он. Наверное, она на кухне, готовит завтрак, решил Денни. Ну что ж, зато у него есть время принять душ и привести себя в порядок. Он огляделся в поисках одежды. Его рубашка, брюки, жилет и пиджак висели на плечиках сухие и отутюженные.
Умница моя, подумал Денни. Когда же она встала? Не женщина, а мечта. Напевая, он отправился в душ. Там тоже все было приготовлено для его туалета. На полочке лежало большое махровое полотенце, новая зубная щетка, бритвенный прибор с новыми лезвиями. Денни что-то царапнуло. Энн хорошо знает, что нужно мужчине утром. Его уколола ревность. Откуда у нее бритвенный прибор? Тоже последствия пребывания тут этого Джилла?
Но он решил не портить себе такого прекрасного утра. Зачем обижаться и придумывать проблемы? Им хватило вчерашнего вечера. Если он позволит себе ревновать Энн к прошлому, они поссорятся. А это не нужно. Он ведь и так все знает. Зачем себя распалять? Энн удивительная женщина. Тонкая, нежная, заботливая. Она даже в любви особенная. Она умеет отдавать. Лаура возбуждала, доводила его до исступления, вызывала из его подсознания самые тайные, самые постыдные желания. Она умела удовлетворить его сладострастие. Но она делала это как специалист высокого класса. Как хороший хирург делает операцию. Точно, умело и бесстрастно.
Но Денни понял это только сегодня ночью. Ему просто никогда не приходилось сравнивать. Кроме Лауры, он не знал женщин. Он не знал, что значит для мужчины, когда женщина отдается. Когда не ведет в любовной игре, а предоставляет мужчине пальму первенства. Поощряет его и восхищается им.
Он видел по ее глазам, которые мерцали в свете ночника, что она готова исполнить любое его желание. Что она отдается ему вместе с душой и сердцем. Он был великим и могучим. Он был с ней первым и единственным мужчиной в мире. Он владел женщиной и оберегал ее. Он брал ее и отдавал ей.
А еще с ней очень удобно спать, подумал Денни. Она заснула моментально, тесно прижавшись к нему. Она точно повторила все изгибы его фигуры И приросла к нему. Ни разу за ночь он не почувствовал дискомфорта. Если он поворачивался, она угадывала это во сне и опять принимала форму его тела. Он был не одинок этой ночью. Он не хотел больше быть одиноким.
Денни с удовольствием намылился, потом тугими струями сбил мыло и сделал воду почти холодной. Какое удивительное ощущение после месяца отчаяния и страха опять захотеть жить! Радоваться мощному напору воды, запаху дорогого мыла, острым лезвиям! Неужели одна ночь с женщиной способна перевернуть сознание и сделать жизнь полноценной?
Наверное, это так, подумал Денни, разглядывая лицо в зеркале и намазывая пеной для бритья щеки и подбородок. Никогда еще бритье не доставляло ему столько удовольствия. Он смущенно подумал, что к ночи у него уже отросла щетина и он мог исцарапать Энн. Если бы она попросила, он бы смирил плоть и отправился бриться. Но она не просила, а только стонала от наслаждения, когда он дотрагивался своим подбородком до ее живота, бедер, груди. Может быть, ей нравятся небритые мужчины?
Никаких мужчин больше! — сердито одернул себя Денни, в ее жизни отныне будет только он. И он никогда не позволит кому-то другому приблизиться к ней на пушечный выстрел. Она принадлежит ему, и только ему. Пусть все эти джиллы отправляются к черту!
Денни чувствовал себя героем-победителем, поэтому, выйдя из ванной, не стал одеваться, а спустился вниз, обернув вокруг бедер полотенце. Энн он быстро разденет, а самому путаться в одежде не придется.
Услышав шаги Денни, Энн обернулась к нему. Стол был уже накрыт: бутерброды сделаны, сок выжат, булочки подогреты, кофе помолот. Не было только Денни. Энн не хотела его будить. Ей нравилось возиться в кухне и знать, что она делает все это не для себя, а для мужчины, который сейчас спит в ее кровати.
Она спала этой ночью часа три и проснулась совершенно отдохнувшей и полной сил. Ей хотелось что-то сделать для этого потрясающего человека, который понял ее порыв, ее нежность, ее отчаянную решимость жить.
Только теперь она поняла, что все годы, проведенные с Джиллом, ничто по сравнению с несколькими часами, которые подарил ей Денни. Он любил не ее тело. Он ласкал и любил сегодня ее израненное сердце, ее истосковавшуюся по настоящему чувству душу. В один миг он превратил ее в юную девушку, которая впервые отдается мужчине. Не было ни одно жеста, ни одного слова, которые бы показали ей, что он считает ее опытной. Он был пылок, но очень ласков и бережен. Ей казалось, что всю ночь он носил ее на руках над землей. Как он сказал? «Мне хотелось носить ее на руках, чтобы она не запачкала ноги».
Но это он говорил про свою жену. Энн стало грустно. Она завидовала Лауре. Та даже не понимала, какого мужчину она бросила ради Джилла. А может быть, он не был ей так же мил, как мне? Ведь недаром говорят, что для каждой женщины предназначен один-единственный мужчина. Может быть, их прошлые истории просто ошибка. И все это произошло, чтобы они наконец соединились.
Энн остановила себя и приказала не задаваться лишними вопросами. У нее была эта ночь. Теперь она знает, что такое счастье. Чего же еще желать?
Денни стоял перед Энн немного растерянный. Она смотрела на него с любовью, но не приближалась к нему, словно невидимая стена вдруг возникла между ними.
— Энн? — протянул он. — Что-то случилось?
— Ничего. Доброе утро. Ты выспался?
— Зачем ты бросила меня одного?
— Я не могла больше спать. А потом, если бы я не встала, кто бы сушил твои вещи и готовил завтрак?
— Я больше не буду промокать под дождем. А ты больше не бросай меня. Хорошо? Знаешь, как грустно просыпаться одному?
— Знаю, — сказала Энн и печально улыбнулась.
Денни вздрогнул. Она все еще во власти своих переживаний. Он не смог заставить ее забыть. Главное, не торопись! — приказал себе Денни. Сегодня ночью она была моя, и она всегда будет моя. Женщинам сложнее перестроиться. Надо просто дать ей время.
— Можно я тебя поцелую? — спросил он и хитро улыбнулся.
— А можно я накормлю тебя завтраком? — не поддалась на провокацию Энн.
— Ладно, я поем, но совершенно без удовольствия. — Денни сделал вид, что обиделся.
— Нет, поешь, пожалуйста, с удовольствием. Я старалась. Тебе ведь нравится?
— Энн, мне все здесь нравится. Как кораблю его гавань, как самолету его родной аэродром, как червяку земля. — Денни шутил, но в этой шутке была вся правда о том, что он чувствовал сейчас. Это была его женщина и его дом. Он не хотел ничего другого.
Энн поняла, что он говорит серьезно, но засмеялась его тираде как шутке. Она боялась серьезных объяснений. Ведь так все зыбко. Каждое лишнее слово может изменить атмосферу милого семейного утра. Она хотела еще немножко побыть в этом очаровательном заблуждении.
Денни собрался сесть за стол, но она остановила его и спросила:
— Может быть, ты оденешься?
— Тебя смущает мой голый торс?
— Смущает. Я не могу мыслить. А мне это необходимо.
— Энн, мы потом будем мыслить. Договорились.
— Нет, Денни. Пожалуйста, оденься.
— Понятно. Ты спешишь на работу и хочешь поскорее избавиться от меня.
— Никуда я не спешу. Я уже позвонила и предупредила, что задержусь. Просто нам надо поговорить. А когда ты голый, я не могу говорить спокойно.
— Энн, по-моему, мы вчера наговорились. — Денни стало страшно. Неужели все начнется сначала.
— Денни, прошу тебя. Это важно.
— Энн, кроме того, что произошло сегодня ночью, ничего в этом мире не важно. Поверь мне. Прошу тебя.
— И я тебя прошу, — настаивала Энн. Они упирались как два барана на узеньком мостике. Кто-то должен был уступить. И поскольку Денни дал себе слово не торопить ее, он поднял руки вверх и сказал:
— Сдаюсь, мой генерал. И с радостью выполню ваши приказания.
Одеваясь, Денни терялся в догадках, о чем собирается говорить с ним Энн. Ведь не будут же они опять обсуждать его вторжение в ее жизнь. За последние несколько часов он вторгся на ее территорию настолько глубоко, что, пожалуй, ей лучше капитулировать. Он знал, что она уже все простила ему. Так о чем еще разговаривать?
Нет, он не позволит ей разбить их жизнь. Она не сможет убедить его, что эта ночь случайность и голод истосковавшихся тел. Если она будет сопротивляться, он просто опять затащит ее в постель. Уж там-то он ее уговорит!