— Да, — ответил он. — Спасибо, что принарядилась для меня. А сейчас чего ты хочешь взамен?
— Не знаю. В смысле я хочу, чтобы ты меня отпустил. Но ты ведь не сделаешь этого?
В душе я молилась, чтобы он сказал «да». Тогда бы мне не пришлось вредить ему. Мне бы не пришлось его убивать. Не пришлось бы убегать тайком.
— Нет, — ответил он всё так же спокойно.
— Тогда не знаю. Я не знаю, чего хочу.
Его руки нежно сжали мои плечи чуть выше повязок. А голос его прошептал мне на ухо:
— Зато я знаю, — одной рукой он принялся опускать мою руку, пальцами прокладывая путь к моему бедру. Я задержала дыхание, в то время как он прошёлся по тому местечку в лифчике, где я припрятала лезвие. Но он не остановился, пока его рука не легла на изгиб чуть ниже талии. Моё сердце забилось быстрее. — Я знаю, чего ты хочешь.
Другой рукой он вскинул мой подбородок. Мои губы охотно раздвинулись, позволяя ему поцеловать меня.
«Всего лишь притворство, — кричал мой разум. — Вот чем всё это было. Только игра, вот и всё».
Но моё тело подстёгивало меня, наслаждаясь поцелуем, желая большего, желая всего. А тихий голосок внутри меня шептал слова одобрения.
«Да, — говорил он. — Вот чего ты хочешь. Вот в чём ты нуждаешься».
Мой язык встретился с его, горячим и жаждущим. Одной рукой Гейб обхватил мою щёку, а другой зад, притягивая меня к себе с жаром, желанием и другими опасными, но не менее прекрасными вещами, которые до этого мне переживать не доводилось.
Во мне бурлил адреналин, приводя каждый нерв в состояние повышенной готовности. Он прижал меня, и я ощутила, как лезвие проткнуло мою кожу. Его руки перемещались по моей спине, пробегались по волосам, и всё это время он целовал меня, а я отвечала, ладонями опираясь на его грудь, пребывая в такой безнадёге, желая большего и одновременно того, чтобы всё поскорее закончилось.
Затем он нагнулся. Его рука смяла тонкую зелёную ткань, задирая её вверх, пока та не скаталась в жгут на моей талии. Он принялся искать местечко между моими бёдрами и нашёл его горячим и влажным.
Это было правдой — я его хотела. Увлечённость, которой я стыдилась, вынудила его поверить мне. Он ничего не заподозрил, потому что дрожь и стоны, которые я исторгала, когда он касался меня там, внизу, пальцами задевая набухший клитор через шёлковые трусики, были настоящими. Лезвие под лифчиком втыкалось в меня, а я по-прежнему продвигалась дальше, позволяя ему целовать меня жёстче, трогать яростнее.
— Я так сильно хочу тебя, — пробормотал он прерывающимся голосом.
Это был первый раз, когда я услышала какую-то эмоцию в его голосе. Такого никогда не было. Всегда было не по-настоящему.
«Сейчас это не по-настоящему, — подумала я. — Вообще ничего настоящего. Ни желания, пылающего во мне, из-за которого намокли мои трусики. Ни поцелуев, с которыми он прижимался к моему рту и шее. Ни трепета его пальцев на моей обнажённой коже. Всё это было притворством. Всё».
Он поднял платье вверх, и я зарылась руками под корсаж, чтобы помочь ему подтянуть платье на плечи. Он не увидел, как я потянулась вниз за лифчик, где скрывалось лезвие. Пальцы быстро обнаружили бритву и выудили её оттуда.
В данную паузу я сделала это. В момент колебания, когда его руки были подняты над моей головой, помогая мне стянуть платье. На долю секунды я замешкалась.
Нет, всему виной была кровь на бритве. Окровавленное лезвие скользило между моими пальцами, хотя я и вцепилась в него мёртвой хваткой.
Нет, всему виной была моя совесть. Каждая мораль, каждое правило, которым я следовала все эти годы, вернули меня к разговору о том, что мне не нужно делать этого: не нужно губить, не нужно убивать.
Нет, ничего из этого и всё одновременно играло роль в моём провале. Я не могла разобраться даже сейчас, оглядываясь на него ясными глазами.
Я сделала неуверенный глоток воздуха, после чего дёрнулась вперёд с лезвием, скользя им поперёк горла Гейба. Его рука тут же блокировала мой выпад. Он заметил красно-серебряный блеск лезвия и отбил мою руку. Бритва скользнула поперёк его груди, рассекая её. Неглубоко. Недостаточно.
Он отскочил назад, и я с удивлением отметила, как замыкается его лицо, обрывая эмоции. Кровь стекала по его груди из надреза, который я сделала чуть выше его левого соска. Мы стояли друг напротив друга, хищник и жертва, и я поняла, что всё кончено.
Хотя, как и любое животное, я не сдавалась и рванула вперёд, однако он схватил меня за предплечье в том месте, где бинты покрывали порезы. Плечо прострелила боль, и я испустила вопль. Он сжал руку, и мир взорвался в белой агонии. Но я всё ещё держалась, вертелась, силясь вырваться из его хватки. Он притянул меня ближе, удерживая у своей груди. Я толкнулась и закричала, пытаясь дотянуться до него, стоящего позади меня, и снова порезать. На протяжении всего этого времени я знала, что потерпела неудачу.
Ещё один провал.
— Брось, — прошипел он мне на ухо.
Я дёрнула головой назад, попытавшись ударить его в лицо, но он только отодвинулся, дабы избежать удара. Я захныкала, бритва врезалась в мои собственные пальцы из-за того, что я так сильно её сжимала.
— Нет! — простонала я.
Всё было кончено. Я чувствовала, как сочилась кровь из его пореза, смачивая спину моего платья. Всё ещё державшегося на мне.
— Брось лезвие, котёнок, — произнёс он, — или я воспользуюсь им, чтобы разрезать твоё милое маленькое сердечко.
Я задушила свои рыдания. Вот и всё. Я пропала. Потребовалась каждая унция силы, чтобы разжать пальцы и позволить лезвию выпасть из моей руки. Оно беззвучно приземлилось на ковёр.
Гейб.
— Ты же не думала, что сумеешь так легко обмануть меня, правда ведь, котёнок?
Она стонала в моих объятьях. Прекрасной, вот какой она была. Прекрасной и хитрой. Я швырнул её на кровать с силой, которая удивила даже меня. Она угрожала моей жизни, и теперь ей придётся заплатить.
Верёвка была нейлоновой, толстой и красной. Она кричала, пока я связывал её запястья тугими петлями. Пиналась, пока я делал то же самое с её лодыжками. Сильнее, чем она выглядела, но не так сильно, каким был я. Я крепко привязал узлы к спинке кровати. Я долго практиковался с ними, и чем больше она будет бороться, тем сильнее верёвки будут стягиваться.
Её руки и ноги были раскинуты, привязанные к столбикам кровати. Как и нарисованный Да Винчи человек, идеальный экземпляр человеческого рода. Её тело выгибалось на кровати, пока она крутилась, пытаясь вырваться и сбежать, рыдая при этом.
Неожиданно было бы узнать, что её хитрость подстегнула меня воспылать к ней ещё большим желанием? Такая умная девушка. Такая восхитительная женщина. Под этим сочным, мягким телом у неё были мозги, и я расплылся в улыбке, сорвав с себя рубашку, используя ту как повязку, дабы остановить текущую из груди кровь. Когда я вернулся в комнату, она перестала сопротивляться, руки и ноги её были вытянуты.
— Пожалуйста, нет, — проговорила она. — Прошу тебя. Габриель.
— Ты была очень непослушной, котёнок, — сказал я.
То, что она попыталась меня убить, уязвило меня больше, чем та её попытка побега.
— Пожалуйста. Я сделаю что угодно. Не делай мне больно. Не убивай меня. Клянусь, я не стану пытаться делать что-нибудь ещё. Обещаю, я больше не буду пытаться сбежать. Прошу тебя…
— Ты солгала мне, котёнок, — сообщил я ей, усаживаясь рядом на кровати.
Её платье было порвано сверху, обнажая чёрный лифчик, где она прятала лезвие. Я скользнул руками по ткани, чтобы удостовериться, что у неё не было других сюрпризов, ожидающих меня. Она прикусила губу, когда мои руки коснулись её тела, отодвигаясь от меня.
— Я не…
— Ты пыталась убить меня. Ай-яй-яй.
— Не убивай меня, — всхлипнула она. Её глаза сияли страхом. Это было хорошо — тени нигде не было видно. — Прошу тебя. Я расскажу тебе всё, что ты захочешь. Сделаю всё, что ты попросишь. Я буду хорошей. Мы можем заключить сделку. Я…
— Больше никаких сделок, — ответил я. Затем схватил её платье, разрывая низ посередине, срывая его с неё. Тело её под зелёной тканью было бледным и красивым, таким же, как и когда я видел его раньше. — Больше никаких сделок. Никаких молитв. Ты попыталась взять то, чего хотела ты. А теперь я возьму то, чего хочу я.
Глава 14.
Кэт.
Он уставился на моё тело, и я могла различить в его глазах собственное отражение. Они стали тёмно-серыми, но в них не было злости, а лишь ужасное — просто ужасающее — спокойствие. Грудь его, там, где я порезала её лезвием, была измазана кровью.
Мне предстояло умереть.
Для этого потребовалась одна секунда, одно неверное решение, одно колебание — вот и всё. Я прикрыла глаза и убеждала себя не кричать. Возможно, он покончит со всем быстро. Верёвки впились в мои запястья и лодыжки, а руки изнывали от боли из-за той хватки, которой они были сжаты.
— Котёнок, — произнёс он. — Котёнок, посмотри на меня.
Я почувствовала, как его вес сместился на кровати, когда он склонился надо мной. Ужас завладел мной, и я открыла глаза. Он был тут, нависал надо мной, впиваясь взглядом в мои глаза.
— Сейчас ты боишься умереть? — спросил он.
— Пожалуйста, не надо… — начала я, однако он поднёс пальцы к моим губам, и я перестала умолять.
— Ты хочешь жить?
Ещё одна игра? Или это был реальный шанс, подаренный мне? Я медленно кивнула, соглашаясь.
— Тогда я оставлю тебя в живых, — ответил он. — Видишь? Я вовсе не такой уж и монстр, каким ты меня представляла.
Я облегчённо выдохнула, забыв сдержаться. Он потянулся и открыл ящичек прикроватного столика.
— Впрочем, в начале — начал он, — я сказал тебе, что беру то, что хочу. Думаю, ты называешь это пыткой. Тем не менее я этим наслаждаюсь.
Из ящика он вытащил нож.
Я начала кричать.
Я вопила во всю глотку, карабкаясь подальше от него, пока он придвигался с ножом к моей груди. Я подумала о профессоре, о кусках кожи, срезанных с его тела. Всё вокруг меня почернело: красивая комната, дорогая обстановка. В тусклом свете мои глаза всё никак не могли перестать смотреть на кончик ножа.
— Не двигайся, котёнок, — произнёс он спокойным голосом, перекрывая мои крики.
Он прижал руку вниз, распластав свои пальцы на моей ключице. Его нога припёрла мою руку, и, как ни старалась, я не могла пошевелиться.
Он скользнул ножом посередине моего лифчика, между грудями. Мои крики стали рваными, словно я запыхалась от бега, позволяя своей груди вздыматься. Весь воздух из комнаты исчез, и кислорода давно уже не осталось. Я потеряю сознание. Я…
Он крутанул нож и одним быстрым движением разрезал мой лифчик пополам.
Теперь звук, вырывающийся из моего горла, был не криком. Это был пронзительный вой, разрывающий меня изнутри всё то время, пока я пыталась не шевелиться. Лезвие ножа было холодным на моей коже, и он медленно смещал его вниз, вниз по животу. Я же представляла себе ещё один поворот ножа и вываливающиеся из тела кишки.
Однако нож продолжал движение вниз, вниз, до тех пор, пока не скользнул под ткань трусиков. Холод покоился на мне и снова задвигался, когда нож рванул вверх. Я вновь взвизгнула, всего разок, но лезвие разрезало лишь ткань.
— Милый котёнок, — шепнул Гейб.
Он стянул обрывки шёлкового белья, оставляя меня совершенно обнажённой. Я поперхнулась воздухом, когда он потянулся ко мне, однако всего лишь для того, чтобы положить нож обратно в ящичек стола и закрыть тот толчком.
Мне нужны были мои лекарства. Я чувствовала, как учащается дыхание. Крики вобрали в себя весь мой кислород, отчего мир вокруг меня поглотила мгла.
А потом он наклонился и мягко поцеловал меня. Внезапно мой мир перефокусировался на его глаза, на его серые глаза. Мгла отступила. Я могла различить каждую мельчайшую деталь его лица. Тёмную щетину на мощном подбородке. Изгиб низко парящих на лбу бровей. Жёсткие линии скул.
— Котёнок, — произнёс он, — я хочу, чтобы ты была моей. И я возьму то, что хочу.
Он ещё раз поцеловал меня столь легко, словно крылья бабочки, но я не ответила. Я не могла ответить. Каждая частичка меня была напряжена, поражённая адреналином.
— Прежде чем я закончу, ты тоже этого захочешь, котёнок, — шепнул он. — Знаю, что захочешь. Возможно, уже хочешь.
Теперь я дрожала, а он двигал рукой поверх моего живота, посылая стайки мурашек по моей плоти.
— Замёрзла, котёнок? — поинтересовался он. — Так давай начнём тебя согревать.
Он перебрался вниз, и его штаны скользнули по моим ногам вместе с ним. Одной рукой он придерживал мою грудь, сжимая её достаточно сильно, чтобы я застонала.
— Ох, котёнок, — произнёс он. — Ты уже хочешь меня?
— Нет, — прошептала я. — Нет, прошу тебя…
Он нагнулся, оставляя поцелуй на моём соске. После чего ущипнул его, скручивая. Я вскрикнула, и он отпустил затвердевшую вершинку. Затем лизнул, обводя её языком. Нежные прикосновения его языка после скручивания пальцами вынудили меня изнывать.
Следом он снова ущипнул, сильно перекатывая его между пальцами. Затем ещё раз ущипнул. Ещё раз втянул в рот. Тепло взорвалось на моей коже.
Он передвинулся ниже, и я постаралась стиснуть бёдра, но верёвки, удерживающие мои ноги врозь, не поддавались, как бы я не извивалась.
Он с нежностью целовал меня всюду: от бедра и ниже до мягких волос, расположенных чуть выше моей щели. По мере того, как он целовал меня, я ощущала нарастание жара во мне и давления между ног.
Без предупреждения он сомкнул губы вокруг меня, посасывая достаточно сильно, чтобы причинить боль.
— Ох! — взвизгнула я.
Он остановился столь же внезапно, как и начал, принявшись целовать меня, крошечными точками посасывая кожу всюду вокруг моего распухшего комочка.
После этого он вернулся к моим соскам, и на этот раз, когда Гейб всосал один из них, я представила, как он делает то же самое там, внизу, и воспламенилась, о Господь, как же я воспламенилась.
Его рука скользнула вниз, пальцы раздвинулись: два по обе стороны. Большой палец вдавился в верхнюю часть моего бедра, поглаживая в миллиметре от того места, где мне было это нужно.
— Пожалуйста… — я осеклась.
— Всё ещё пытаю, котёнок? Вполне может быть. Но для меня этого недостаточно. Раньше ты кричала. И ты будешь кричать снова.
Он сжал пальцы вместе по обе стороны от моей щёлки и лизнул одним длинным, медленным движением языка, вынуждая меня содрогнуться.
— О-о-о, — застонала я.
— Не притворяйся ради меня, котёнок.
— Я не… Я не…
— Тише.
Он лизнул ещё раз, после чего вернул руку, чтобы сильно скрутить мой сосок, в то же время просовывая в меня два пальца. Я задохнулась от боли, смешавшейся с удовольствием. Моё тело не знало, как реагировать.
А он продолжал. С каждым жёстким щипком моего соска он облизывал распухший клитор, после чего возвращал пальцы, поглаживая по обеим сторонам. Следом скручивал мой эрегированный сосок и вводил пальцы; моё же тело сжималось вокруг него, желая большего, нуждаясь в большем.
Пот скатывался по моему лбу. В комнате было жарко, очень жарко. Я не могла дышать. Я желала освобождения. О Боже, мне было это необходимо как можно скорее, иначе я упаду в обморок.
— Пожалуйста, — сказала я. — Прошу тебя.
Он дал мне пощёчину и так сильно скрутил оба соска, что я ощутила жжение. И взвизгнула.
— Вот этот крик я хочу, — произнёс он.
После чего склонил голову к моему изнывающему комочку и жёстко всосал, сомкнув рот вокруг меня, вновь врываясь в моё тело пальцами.
О Боже, как же хорошо. Я была там, почти у цели…
Он вытащил пальцы.
Я взбрыкнула бёдрами в поисках освобождения, но оно так и не наступило. Я открыла рот и издала крик, вышедший удушливым, хриплым от желания.
— Скажи мне, что хочешь меня, котёнок, — прошептал он.