Пока Алан ходил за седлами, Морин подошла поближе к ограде, рассматривая лошадей. Все они были очень хорошо ухоженные и необыкновенно красивые.
— Ну, — поинтересовался Алан, подходя сзади. — Выбрала себе кого-нибудь?
— Мне нравится та, светло-серая.
— Это Геба. Очень нежная и ласковая лошадка. Одобряю твой выбор.
— А вот тот, вороной?
— Арес. Злой, кусачий и слушается только меня. К нему тебе лучше не подходить.
Морин возмущенно хмыкнула.
— Вообще-то мне уже приходилось иметь дело с лошадьми.
— Может быть, ты и седлать их умеешь? — прищурился Алан.
Морин сердито выхватила сбрую у него из рук. Алан бросил на нее насмешливый взгляд и громко крикнул что-то по-испански. Тут же словно из-под земли вырос смуглый мальчишка лет двенадцати и, торопливо поздоровавшись с Морин, ринулся в загон. Через пару минут он уже вывел Гебу.
Морин решительно шагнула к лошади, протянула ей ладонь. Геба ткнулась в ладонь теплым мягким носом и негромко заржала.
— Ты ей понравилась, — заметил Алан.
Не отвечая, Морин погладила лошадь по бархатной спине, а затем, не спеша, надела на нее седло. Несколько мгновений Алан наблюдал за ней, а потом, убедившись, что его помощь действительно не требуется, направился в загон сам.
Седлать лошадей они закончили почти одновременно, и Морин почудилось, что во взгляде Алана мелькнуло нечто, сильно похожее на уважение, — кажется, впервые с момента их знакомства.
Лошади мчались по степи навстречу ветру, и Морин хотелось смеяться от восторга. Вокруг было столько свободного пространства, столько воздуха — кажется, еще немного, и взлетишь вместе с лошадью. Она ловила на себе восхищенный взгляд Алана — именно восхищенный, в этом не была никакого сомнения, — и это тоже переполняло ее счастьем.
Наконец на холме они остановились. Вдалеке уже виднелся океан, и в воздухе запахло солью.
— Здесь так здорово! — сказала Морин восторженно. — Какие просторы! Степь, степь и никого вокруг. Ой, нет, вон там какие-то дома.
— Это деревня, — ответил Алан.
— А почему ты построил станцию так далеко от океана?
— Здесь нет пастбищ, — улыбнулся он. — Но у меня есть небольшая избушка на берегу. Я все собираюсь снести ее и построить на ее месте что-то более удобное и современное. Но жить там, в общем, и сейчас можно. Если захочешь, можно будет пару дней пожить у океана.
— Конечно, хочу, — выдохнула Морин со счастливой улыбкой.
Вдохнув полной грудью, она посмотрела вдаль и вдруг поняла, что вся ее тоска куда-то исчезла. И она целый день не вспоминала про Дона! И даже сейчас мысли о нем не вызвали у нее горечи. Он сейчас был где-то далеко-далеко. Неужели Келли права и Морин никогда его не любила? Просто выдумала себе прекрасную любовь, которая не имела никакого отношения к реальному чувству…
Но и Алана она ведь тоже не любит? Он ее волнует и влечет физически, и он ей интересен, как человек. Он вызывает любопытство, но никакой влюбленности, никаких возвышенных чувств по отношению к нему она не испытывает.
Может быть, когда-нибудь она встретит человека, который привлечет ее и духовно, и физически. Он будет… будет…
Морин зажмурилась, пытаясь представить себе идеального возлюбленного. Но перед мысленным взором упорно вставало узкое худощавое лицо с серьезными серыми глазами, прямым носом и твердым ртом. Лицо Алана.
Похоже, пока Алан был рядом с ней, другим места просто не оставалось. Ты играешь с огнем, сказала себе Морин. Стоило ли освобождаться от тоски по одному мужчине только для того, чтобы безнадежно влюбиться в другого? А ты ведь очень близка к тому, чтобы влюбиться.
С чувством досады Морин открыла глаза и встретилась с внимательным, но совершенно непроницаемым взглядом Алана.
— Пора ехать назад, — сообщил он. — Мария будет сердиться.
Ни слова не говоря, Морин развернула Гебу и, пришпорив лошадь, не оглядываясь, поскакала в пампу. Но даже сквозь свист ветра она все время слышала рядом топот копыт Ареса. Алан скакал рядом. От него невозможно было убежать.
10
Вернувшись в свою комнату, Морин с наслаждением встала под прохладный душ, смывая с себя усталость, пыль, запах лошадиного пота. К своему удивлению, вместо того, чтобы взбодриться, она снова почувствовала сонливость.
Зевая, она открыла шкаф, размышляя, что бы такое надеть к ужину. Наверное, зеленое шелковое платье подойдет. Только нужно найти к нему подходящий пояс. Морин рассеянно шарила рукой по полке. Неожиданно ее пальцы нащупали маленькую бархатную коробочку.
Ключик. В коробочке лежал подарок Дона. Она совсем позабыла о нем! Может быть, надеть? Пусть ключик, как прежде, служит ей талисманом и оберегом от… чего? От любви к Алану?
Морин в замешательстве замерла перед шкафом. Глупости! Она не влюблена! Да и в любом случае с женитьбой Дона талисман должен был утратить все свои защитные свойства. Ни ключик, ни сам Дон не спасут ее от нее самой. И только Морин может выбраться из этой трясины чувств, в которой она так быстро увязает.
Да что с ней происходит, в конце концов? Растеряла последние мозги! Неужели близость Алана до такой степени влияет на ее способность здраво размышлять? Неужели она так сильно желает его?
Но ведь и он желает ее! Они, как два мощных магнита, притягиваются друг к другу вопреки всему — здравому смыслу, взаимной неприязни… Впрочем, Морин уже трудно было вспомнить ту враждебность, которую она испытывала к Алану в первые дни знакомства. Интересно, насколько изменилось отношение Алана к ней? И изменилось ли?
Закусив губу, Морин задвинула коробочку в самый дальний угол. Затем, все-таки отыскав тонкий кожаный пояс, надела платье.
И что же теперь делать? Морин яростно расчесывала длинные густые пряди, сердито поглядывая на свое отражение в зеркале. Струсить, все бросить и убежать? Или заставить себя побороть это наваждение? Дать волю своему телу, позволить ему насладиться, а потом и пресытиться этим мужчиной и, таким образом, избавиться от этого дурацкого притяжения?
Чего она боится больше — оставить свою страсть неутоленной или дать себе волю? И откуда, вообще, в ней пробудился такой темперамент? Морин всегда считала себя холодной и сдержанной…
Она вдруг зевнула во весь рот. Да что же это такое? Сейчас никак нельзя засыпать, через полчаса ужин.
Бросив взгляд на кровать, она упрямо уселась в кресло и, взяв с журнального столика книжку в яркой обложке, раскрыла ее на первой странице.
Сильно вздрогнув, Морин вскинула голову. В дверь стучали. Она испуганно обвела глазами комнату, которую уже заполнили сумерки. Неужели заснула?
— Можно?
В комнату заглянул Алан. Увидев растерянную Морин, сидящую в кресле, он зашел в комнату и включил настольную лампу.
— С тобой все в порядке?
Он смотрел так озабоченно, что Морин поспешно выпрямилась и смущенно улыбнулась.
— Извини. У меня, наверное, идет акклиматизация. Какая-то странная сонливость… Ну ничего, ночью высплюсь как следует. Вообще-то, раньше у меня такого никогда не было.
— Раньше ты не летала на другие континенты, — ответил Алан, не сводя с Морин внимательного взгляда, от которого у нее по коже побежали мурашки. — Сбились твои внутренние часы.
— Я долго проспала? Мария ругалась?
— Нет, не ругалась. — Алан покачал головой. — Может, ты бы и дольше проспала, но я ждал тебя полчаса, а потом, как видишь, пришел узнать, в чем дело.
— Мне так неловко. — Морин виновато улыбнулась. — Наверное, у тебя еще не было гостей, постоянно засыпающих на ходу. С такой соней кто хочешь заскучает.
— Ну что вы, мисс, — пошутил он. — Разве с вами может быть скучно?
— С каких это пор мы опять перешли на «вы»? — обиженно вскинулась Морин.
Она сама не ожидала, что эта незамысловатая шутка так ее заденет.
— Ну хорошо, Морин, — засмеялся Алан. — Пойдем-ка вниз, пока Мария действительно не устроила нам взбучку. Ужин стынет.
— Если хочешь, можем перенести ужин на веранду, — предложил он, пока они спускались по лестнице. — Жара уже спала, и сейчас на улице должно быть очень приятно.
— Да, с удовольствием, — обрадовалась Морин.
Алан усадил ее на веранде с видом на пампу, розовеющую в лучах малинового солнца, почти скрывшегося за горизонтом. Небо переливалось всеми оттенками красного, желтого, фиолетового.
— Выпьешь что-нибудь? — спросил он заботливо.
— Если можно, соку, — попросила Морин.
Его забота доставляла ей почти физическое удовольствие. В присутствие Алана она чувствовала себя такой оживленной и красивой…
Он вернулся через несколько минут с двумя бокалами — апельсиновым соком для Морин и вином для себя. Она с жадностью выпила сразу половину. Оказывается, ее уже давно мучила жажда, а она и не замечала.
— Как вкусно! Такой кисленький!
Появилась Мария. Быстро и незаметно накрыла на стол, потом ушла. На ужин была баранина — судя по всему, приготовленная превосходно. Но есть почему-то совсем не хотелось. Морин взяла немного фруктового салата и налила себе еще сока. Алан посмотрел на нее неодобрительно и по-прежнему озабоченно, но промолчал. У него самого аппетит был прекрасный.
Морин сделала еще глоток сока и откинулась на спинку плетеного кресла. Прохладный ветерок обвевал лицо, играл прядями волос. Она смотрела на небо, одновременно ощущая на себе взгляд Алана. Сейчас в этом взгляде не было ни враждебности, ни презрения. Что-то совсем иное. Она боялась даже подумать, что именно, но готова была сидеть так до бесконечности.
Морин не помнила, что ей снилось ночью. Но утром она проснулась счастливая и спокойная и почему-то глубоко уверенная в том, что наконец-то полностью избавилась от своей полудетской влюбленности в Дона.
Правда, теперь все ее мысли занял Алан. От одной мысли, что она увидит его совсем скоро, по всему ее телу пробежала сладкая дрожь, а сердце забилось в предвкушении встречи.
Тем горше оказалось разочарование, когда за завтраком Алан сообщил, что уезжает на несколько дней в Буэнос-Айрес.
— Когда ты уезжаешь? — спросила она огорченно.
— Сразу после завтрака. — Алан бросил на нее внимательный взгляд. — Я оставил в офисе несколько документов для перепечатки, но не напрягайся слишком сильно. Это дело не срочное, а вид у тебя все еще утомленный. И, пожалуйста, не езди верхом в мое отсутствие. Это может быть опасно.
— А купаться в бассейне мне без тебя можно? — оскорбленно спросила Морин.
— Ну если только под присмотром Марии, — невозмутимо ответил он, но, заметив ее негодующий взгляд, не выдержал и рассмеялся. — Веди себя хорошо, — добавил он, вставая с места. — До встречи. — И, не оглядываясь, вышел из гостиной.
Морин, обиженная и возмущенная, осталась за столом. Как он мог бросить ее вот так, совсем одну! Именно тогда, когда она поняла, что хочет быть рядом с ним! Услышав гул поднимающегося в небо самолета, который уносил от нее Алана, Морин с трудом сдержала слезы.
Есть опять совершенно не хотелось. Морин с трудом заставила себя проглотить пару гостов с чаем.
— Вы совсем ничего не едите, сеньорита, — посетовала Мария, убирая со стола. — Может быть, вы плохо себя чувствуете?
— Со мной все в порядке, спасибо, — улыбнулась Морин, поспешно смаргивая слезинки. — Просто никак не могу привыкнуть к здешнему климату.
Алана не было целую неделю. И, хотя Морин скучала по нему, все же ее жизнь на станции протекала спокойно и приятно. Каждое утро после завтрака она отправлялась в офис и работала до обеда. А потом гуляла по саду, плавала в бассейне, сидела по вечерам на веранде.
Морин подружилась с мальчиком, работавшим на конюшне, и часто приходила посмотреть на лошадей, и покормить их хлебом и сахаром, но все же не смела ослушаться Алана и не каталась, да без него и не хотелось.
Укладываясь спать и закрывая глаза, она каждый раз видела перед собой его мужественное лицо, представляла его взгляд… В ее мечтах Алан всегда смотрел на нее нежно и ласково. Вряд ли он когда-нибудь посмотрит так в реальной жизни.
Вот только акклиматизация все никак не заканчивалась.
— Посмотрите на себя, сеньорита, — негодующе заметила Мария субботним утром. — Вы так осунулись! И опять у вас синяки под глазами. Вы снова плохо спали?
— Да, не очень хорошо, — вяло согласилась Морин. — Я, пожалуй, пойду прилягу сейчас.
— Так и поступите, сеньорита, — наставительно сказала Мария, составляя на поднос тарелки с почти нетронутой пищей.
Поднявшись к себе, Морин улеглась на диван с твердым намерением минут через десять встать и пойти в офис. Когда она открыла глаза, часы подсказали ей, что прошел, по меньшей мере, час. Морин села, потирая лицо, и вдруг замерла, прислушиваясь. Что-то изменилось в доме.
Снизу раздавались оживленные голоса Марии и Пабло. И, кажется, она слышала во сне шум самолета. Или ей это только приснилось?
Морин вскочила с дивана. Сонливость как рукой сняло — ей хотелось петь, смеяться, прыгать! Наскоро причесав волосы, она пулей вылетела из комнаты и сбежала вниз по лестнице. Но в доме Алана не было. На веранде тоже.
Она скорым шагом дошла до офиса — пусто. Может быть, ей просто померещилось? На Морин вдруг снова навалилась усталость. Уже медленно она добрела до бассейна и резко остановилась, чувствуя, как кровь приливает к щекам и начинает биться сердце.
Алан был в бассейне. Он быстро плыл в ее сторону, сильно взмахивая руками, как профессиональный пловец. Коснувшись бортика, он легко поднялся по лесенке — стройный и загорелый, как морской бог, — а затем вдруг смешно встряхнул мокрой головой, рассыпая вокруг мелкие брызги.
Морин звонко рассмеялась, и тут Алан наконец-то заметил ее. Его горячий взгляд словно пронзил ее насквозь, но Морин продолжала беззаботно улыбаться.
Алан подошел к лежаку и, взяв с него полотенце, слегка обтер им свое сильное бронзовое тело. Лишь после этого он приблизился к Морин, по-прежнему не отводя от нее взгляда.
— Как прошла поездка? — спросила она весело.
— Отлично. — Алан бросил полотенце обратно на лежак. — Но я рад, что вернулся.
Он наклонился и поцеловал Морин в губы. Ощущение счастья и возбуждение захлестнули ее, но Алан вдруг отстранился.
— Ты приняла какое-то решение относительно нас с тобой и наших отношений?
— Да!
Сейчас, когда она была так рада его возвращению, все ее глупые страхи и сомнения отступили куда-то на задний план. Она хотела находиться рядом с Аланом, ощущать его поцелуи, его руки, его ласки. А потом — будь что будет.
Ее взгляд и улыбка говорили сами за себя, и Алан улыбнулся в ответ, чувствуя, как наливается тяжестью все его тело.
— Я готов прямо сейчас отправиться в спальню, — сказал он. — Но, боюсь, вокруг слишком много народу. Не будем никого пугать своей безудержной страстью. Дождемся вечера.
Морин, вспыхнув, отшатнулась, и Алан усмехнулся.
— Но в семь Мария и Пабло уходят в церковь, а конюх идет домой, — добавил он многозначительно, беря ее руку. — А до этого времени мы можем поехать покататься. Арес, я думаю, уже заждался меня.
Лошади несли их по степи точно на крыльях, и они почти не разговаривали друг с другом, но обоим достаточно было взглядов — жарких, воспламеняющих, заставляющих думать только об одном.
Мария оставила на столе прекрасный ужин, но ни Алан, ни Морин почти не прикоснулись к еде. Они вместе убрали тарелки.
— Я хотел бы отнести тебя наверх на руках, — произнес Алан. — Но не доверяю себе. Я просто боюсь дотронуться до тебя раньше времени, потому что, дотронувшись, уже не выпущу тебя из объятий.
— Я понимаю тебя. — Кровь громко стучала у Морин в висках. — Конечно, заняться любовью на кухне — очень романтично, но Марии может не понравиться, если мы у нее что-нибудь разобьем или опрокинем.
Алан, рассмеявшись, пошел вперед. Морин шла позади, дрожа от волнения. Сейчас она могла признаться себе, что с той незабываемой ночи мечтала об этом моменте постоянно. Она хотела этого, ради этого она приехала сюда, на станцию. Ее ум не сразу осознал то, что с ней происходило, а тело — тело все поняло сразу.