И вот на школьном вечере в честь Дня Победы Моргунов внезапно заявил: «Хочешь, чтобы я всё удалил? Сделаешь одну вещь и забудешь про меня! А если не согласишься, я всем раздам твою фотку и расскажу, что я тебя чпокал! Матери твоей тоже фотку с рассказом вышлю!»
Деморализовав меня угрозами, он изложил свой план: я заманиваю Игоря в класс, изображаю, что хочу с ним поцеловаться, и позволяю Моргунову над ним подшутить. Он сказал, что поднесет к губам Тюлинькова кактус с учительского стола. Кактус! Это должен был быть всего лишь кактус, а не задница этого морального урода!
После того злосчастного вечера всё изменилось. Стыд и вина паяльником жгли меня изнутри. До сих пор периодически жгут. Я знала, что Моргунов ненавидит Тюлинькова, но не думала, что настолько. А после случившегося уже Игорь возненавидел меня. Я кожей чувствовала его отношение.
Сейчас, будучи взрослой, я понимаю, как стоило поступить — честно и откровенно рассказать о своей проблеме маме, а она уж смогла бы заставить Моргунова удалить злосчастное фото, действовала бы через его родителей. Но тогда сам факт того, что мама может подумать, будто я позволила какому-то мальчику то, что она запрещала… Мне это казалось концом света. Конечно же, я должна была извиниться перед Игорем после всего, набраться смелости и подойти, объясниться. Но жгучий стыд и страх не дали. В общем, я смалодушничала, проще говоря, струсила.
«Жалкая, ничтожная трусиха…»
Я очень постаралась забыть эту историю. В этом мне помогло время, ведь прошло четырнадцать лет… Однако воспоминания иногда всё еще тычут меня острыми вилами, заставляют мучиться.
И эта фраза: «Капут китайцам в Африке…»
За всю свою жизнь я ее слышала только от Тюлинькова, а тут какой-то Игорь Викторович и тоже с этой же фразой! Я бы даже подумала, что тот Игорь и Большой Босс — одно и то же лицо, не будь эти лица такими разными…
Наверное, это выражение не такое уж редкое здесь на Кубани.
С трудом отряхнувшись от жгучего чувства вины, смотрю на время.
Хоть голову и заняла, а руки всё время продолжали трудиться. Пломбир помещен в морозилку уже час назад, а за это время я еще успела сделать тесто для бисквитов и эклеров.
Вытаскиваю застывший пломбир, аккуратно раскладываю на специальном блюде.
И тут у меня за спиной возникает Алла:
— Снежана, смотри, вон еще несколько брикетиков!
— О, я вижу! — улыбаюсь. Я специально положила в морозилку мороженое таким образом, чтобы не было видно, сколько там порций, а теперь надобности в конспирации больше нет. — Я просто подумала, что шефу не очень понравится пломбир из испорченной сметаны… Но ты можешь съесть, если такое любишь!
И, мысленно себе поаплодировав, ухожу с подносом из кухни.
Глава 16. Пломбир
Снежана
Иду по коридору к кабинету Большого Босса, на лице улыбка, в глазах позитив, а внутри… Там до сих пор всё сжимается от гадких воспоминаний. Всё-таки эффект от пережитого в юности самый стойкий, пробивается даже через столько лет.
Как же я ненавидела Пашку Моргунова, один бог знает! И ведь я была не одинока, многие его не любили, но и боялись тоже. Никому не хотелось оказаться объектом его насмешек. Он, как сейчас выражаются, был троллем восьмидесятого уровня. Перед ним лебезили, стелились, некоторые восхищались или даже мечтали о нем, ведь спортсмен, атлетически сложен, да к тому же блондин. Не парень, а мечта… когда рот не открывает и подлянок не устраивает.
Пашка Моргунов был одним из лидеров класса. Для меня, хорошей девочки, которая не пьет, не курит и не ругается матом, сплетня, пущенная таким козлом, стала бы погибелью, тем более сопровожденная фотографией-доказательством. И рассказывай потом, что ты не такая… Пусть поверили бы не все, но большая часть с удовольствием смаковала бы сплетню. Заклеймили бы давалкой. Но в тот момент даже не «школьная слава» пугала меня больше всего, а то, что Пашка может сказать моей маме… Она женщина строгих правил. Меня никогда не била, но умела быть очень строгой. И тему секса считала для меня закрытой вплоть до совершеннолетия. Не раз, не два и не тридцать два дала мне это понять.
У меня внутри до сих пор всё сжимается в комочек от мерзкого чувства, что меня вываляли в грязи, заставили совершить страшную подлость. И ведь у меня с Пашкой ровным счетом ничего не было, хотя он об этом сильно мечтал. Господи, как же хорошо, что у меня с ним ничего не было…
Мой организм очень остро отреагировал на напоминание о ситуации. Это лишний раз говорит о том, что эту ситуацию я так и не отпустила. Очень хочу вырвать ее из сердца, забыть, в то же время понимаю — это вряд ли случится.
«Что, если для Тюлинькова это до сих пор так же болезненно, как и для меня?»
Может быть, настало время его найти? Извиниться, объясниться… Теперь мы уже взрослые люди, сможем спокойно поговорить.
«Да на кой черт ему мои извинения… Может быть, он и думать про это забыл… И тут я, раскаявшаяся такая, появляюсь в рыцарских доспехах — успокаивать обиженных, вымаливать прощения за старые грехи, а по факту… лишь бередить старые раны…»
Зачем? Нужно ли это ему так же, как и мне? Ведь это я чувствую вину, а не он. Вот кому стоит надавать подзатыльников, так это Пашке Моргунову. Всё из-за него, скота редкостного.
Вижу табличку на двери Большого Босса:
«Директор
Алпатов Игорь Викторович».
Про себя отмечаю — Алпатов, не Тюлиньков! Глупо было даже представить, что эти два настолько разных человека вдруг окажутся одним лицом.
«Всё же интересно, как там поживает Тюлиньков…»
С этими мыслями стучу в дверь, слышу резкое:
— Войдите.
Осторожно захожу.
Про себя аж присвистываю, оценив шикарную отделку кабинета. Пару дней назад мы со Светиком смотрели вечером передачу про Трампа после того, как он стал президентом Америки. В передаче несколько кадров сделали в кабинете президента. Так вот: место службы Игоря Викторовича ничем не уступает! Разве только чуть меньше в размерах. Полированный паркет, ковер, в котором тонут ноги, стены покрыты витиеватыми узорами, дорогая антикварная мебель… В общем, царская роскошь! Я даже на секунду испугалась, что могу уронить поднос, и прощай, пушистая напольная красота. К счастью, этого не случилось.
— Проходите, Снежана… — тянет Большой Босс, хищно меня оглядывая.
«Проголодался, что ли?»
Спешу поставить блюдо на его шикарный лакированный стол.
— Что это?
Он приподнимает левую бровь, когда я начинаю раскладывать перед ним тарелочки.
— Сейчас я всё объясню! Потерпите немного… Я приготовила четыре вида мороженого, поместила их в разные емкости, чтобы они не соприкасались, и Вы смогли бы оценить достоинства каждого.
— Может, вы еще и четыре разных ложки принесли?
— Конечно! — Пожимаю плечами, достаю из кармана фартука четыре маленьких ложечки, завернутые в специальный чехол для приборов, аккуратно их раскладываю. — Это клубничный пломбир, попробуйте!
Большой Босс смотрит на меня с таким недоверием, словно прямо сейчас собираюсь его отравить. В какой-то момент даже кажется — не станет пробовать! Просто пошлет подальше. Но нет, всё же берет ложку, отправляет в рот крохотный кусочек.
— Вы как-то интересно пробуете… — подмечаю.
— В смысле? — Его левая бровь снова взлетает.
— Разве такой малюсенький кусочек раскроет всё богатство вкуса? Вы берите смелее!
Прямо кожей чувствую, как он хочет послать меня подальше. Почему? Мне искренне непонятно и как-то даже обидно.
«Так, дорогая, включаем обаяние на максимум!» — приказываю себе и начинаю ему улыбаться ровно той же улыбкой, как и сегодня утром. Результат оказывается примерно таким же. Большой Босс сначала замирает, потом начинает чаще дышать и как-то немного смягчается, что ли. По крайней мере зверское выражение лица пропадает.
— Ну? Наберите полную ложечку! — предлагаю всё с той же улыбкой.
И он набирает, отправляет в рот, медленно вытаскивает ложку и внимательно на меня смотрит.
— Есть еще черничное, малиновое и… кофейное! — продолжаю рекламировать свои творения. — Вы сегодня утром заказывали черный несладкий кофе, я сделала мороженое с подобным вкусом, оно совсем несладкое — мой эксперимент. Окажете честь попробовать?
Он хмурится, но честь всё же оказывает. Пробует каждый вид мороженого, в конце говорит:
— Хорошо, Снежана, вы отлично справились. Возвращайтесь к работе…
— Спасибо! — стараюсь, чтобы мой голос звучал обыденно, но мне всё равно кажется, что проверещала это практически на ультразвуке.
Тянусь к подносу, чтобы забрать, но Игорь Викторович качает головой.
— Это оставьте, я попрошу убрать официанта. Вы свободны.
Игорь
Наблюдаю за тем, как Снежок движется к выходу, и отправляю в рот новую порцию кофейного пломбира. К слову, он удивительный — ничего лишнего, насыщенный вкус кофе со сливками. Если бы автором этого творения был кто-то другой, я, пожалуй, внес бы его в меню.
Снежана совсем меня не узнала. Видимо, моя мечта действительно сбылась: я полностью изменился. У нее даже мысли не проскочило, что я — Тюлень. И не проскочит… Я ведь даже фамилию сменил!
К слову, этот факт взбесил моих родителей настолько, что они несколько лет со мной не разговаривали. Даже сейчас всё общение сводится к паре-тройке звонков в год, приуроченных к дням рождения и большим праздникам.
Лично я не понимаю, как можно довести своего ребенка до такого состояния, чтобы у него в молодости стали появляться серьезные проблемы со здоровьем? Как?! Но именно это они со мной сделали.
После того как я решил изменить свою жизнь, похудеть и заняться спортом, стал учиться готовить себе еду, они на меня так окрысились, будто я — конченый псих. Еще бы, жрали всё подряд, делали что хотели, а точнее ни черта, а тут какой-то сопляк посмел учить их жизни. Я пытался заставить их что-то сделать, о чем-то задуматься, но всё было бесполезно, они не хотели.
Здоровый образ жизни — это вам не лапша быстрого приготовления на завтрак, обед и ужин, да еще и с майонезом. Нормальный суп еще сварить надо, а для того, чтобы его сварить, требуется сходить за «человеческими» продуктами в магазин. В нашей обшарпанной двушке таких отродясь не водилось. Даже картошка была в основном в виде чипсов или жаренная в таком количестве масла, что возникал вопрос: это жаренная в масле картошка или жареное масло с картошкой?
Лень родителей меня просто убивала… Лучше будут пихать в себя горсти таблеток, а после работы лежать на диване и питаться мусором, который их убивает, чем поднимут свои толстые задницы и займутся уже своей жизнью! Это к вопросу ответственности.
Если бы у меня был ребенок, я бы сделал всё возможное для того, чтобы он нормально питался, рос здоровым. Уделял бы ему внимание… И это уже про любовь, которой я от своих родителей никогда не чувствовал!
В моем стремлении похудеть и вести здоровый образ жизни меня поддерживала только бабушка. Очень часто повторяла: «Ты не Тюлиньков, ты Алпатов, я по породе вижу!» Алпатов — девичья фамилия моей матери. Однажды я решил: а почему бы мне им не стать? И отрезал от себя всё, что связывало меня с тюленьей жизнью.
И вот он — результат. Снежок даже после длительной беседы не видит во мне рохлю, с которым была знакома в школе.
Общаясь с ней сегодня, я сделал очень интересное для себя открытие: я не хочу ее увольнять. Я ее просто хочу! Можно прямо на этом самом столе, куда она поставила поднос с мороженым.
До безумия хотел ее в школе… Даже после того, что она со мной сделала. Ненавидел себя за это чувство и отчаянно ее желал. Но то, что не получилось у Тюленя, вполне может выйти у Игоря Викторовича Алпатова.
«А поматрошу-ка я тебя, моя дорогая, а потом… брошу, как водится. Тоже весьма достойная месть, только с пользой, по крайней мере лично для меня. Это собьет с тебя спесь… Научит жизни!»
Глава 17. Сам себе детектив
Роман
Гребаная, гребаная скалка!
Это же надо так ей расфигачить мой «мерседес»! И хватило же силенок…
В сервисе, как назло, очередь, да и сам ремонт влетит мне в копеечку. В общем опаздываю на работу весьма прилично. А когда заявляюсь, Снежаны даже нет на кухне.
— Где моя жена? — рычу на сушефа.
— Понесла десерт Игорю Викторовичу! — рапортует он.
— Почему она, что за бред?
— Спецзаказ, босс хотел проверить нового кондитера…
— А-а-а, понятно!
Этот еще… перфекционист хренов! В его идеальном ресторане должны работать исключительно идеальные сотрудники.
Прямо физически чувствую недовольство кухни, возникшее после того, как я справился о местонахождении жены. Ну конечно, эти курицы в поварских колпаках теперь, наверное, только и делают, что скрипят зубами от злости, ведь моя жена оказалась малость не такой, какой я ее описывал.
«Вот же пакость, я их тут несколько лет собирал, теперь, скорее всего. придется менять…»
Не так-то просто подобрать симпатичных поварих, которые согласны периодически с тобой спать без обязательств. И всё же я бы послал к такой-то матери их всех при условии, что Снежана вернется домой. Сотрудников можно и новых набрать, а вот жена… Жена — это важно! Тем более такая, как моя. Пять лет она сидела тихо-мирно, зато сейчас отыгрывается по полной.
За последние сутки я окончательно понял, что без нее полный швах. Она мне дома в каждой комнате мерещится, ассоциируется с тем местом, а свой дом я люблю. Я по ней скучаю, я ее хочу! Она должна вернуться!
В принципе, у меня неплохие шансы. Реши новоявленная бунтарка бросить меня насовсем, не стала бы устраиваться в здешний ресторан. Зачем бы еще ей было нужно сюда устраиваться, кроме как помириться. Наверное, хочет за мной следить. Теперь я у нее на виду, однако и она у меня на виду тоже, что само по себе огромный плюс. Хорошо, что я ее сгоряча не уволил!
Ничего, вода камень точит, потихоньку, помаленьку она меня простит. Но сначала придется унизиться, немного поваляться в ногах. Обидно лишь, что напряжение на работе теперь не сбросишь, а я без этого как обезьяна без банана.
С этими мыслями иду к холодильнику, чтобы взять бутылку минеральной воды. Взгляд цепляется за прозрачный контейнер с разноцветными брикетами. Открываю и замираю, узнав блюдо — Снежана так оформляет мороженое. Оно у нее получается вкусное, нежное, какое-то родное, что ли.
Который день скучаю по стряпне жены. Недолго думая, беру ложку отковыриваю кусочек у красного брикета, отправляю в рот и невольно кривлюсь. Вкус какой-то странный. Вроде сладко, а вроде и…
На кухне вдруг появляется Снежана, видит, что я делаю, и подходит ко мне.
— Кушай-кушай, Ромочка! — говорит она с милой улыбкой.
После этой ее фразы выплевываю содержимое обратно в контейнер.
— Я надеюсь, ты Игоря Викторовича не травила?
— О нет! Это мороженое исключительно для тебя! — продолжает она ухмыляться.
— Что за детский сад!
Швыряю контейнер в мусорное ведро, хватаю жену за руку и, игнорируя возмущенные взгляды сотрудниц, тащу к себе в кабинет.
— Милая, я хочу с тобой поговорить! — начинаю, как только закрываю дверь.
— О, ты всё еще зовешь меня милой… Иди, поешь еще мороженого, может, перехочешь меня так называть?
— Ты всё еще злишься, я понимаю… — киваю со вздохом. — Но и ты меня пойми, Снежана!
— В каком смысле? — морщит лоб она.
— Я мужчина! И если я оступился, это не значит…
— Мужчина не равно кобель! — перебивает она меня. — А ты — кобель!
— Никакой я не кобель! Если человек единственный раз сходил на какое-то там лево, это еще не значит…
— Какой единственный раз?! — взрывается она. — Дуру из меня не делай! Хотя именно за дуру ты меня все эти годы и держал! Я знаю, что ты переспал со всей кухней! Даже уборщицы ресторана под подозрением, я уже молчу про официанток и хостес…