Подстава…
В глазах потемнело.
Я зажмурилась, задержала дыхание, а потом медленно обернулась.
Мерз, как всегда, сидел на последней парте и в этот раз не игнорировал меня. Смотрел в упор, без единой эмоции. Просто равнодушно наблюдал за моим провалом.
Под сердцем оборвалось. Заболело так, что не вдохнуть.
Это его рук дело. Его! Не зря я боялась и ждала. Ему скучно просто так цеплять, делать мелкие пакости. Он предпочитает действовать наверняка, с максимальным уроном.
***
— Ань, ты чего какая бледная? — поинтересовалась Аллочка и тут же бесцеремонно приложила руку к моему лбу. — Заболела, что ли?
Она позвонила мне днем, во время своего перерыва, и предложила пообедать в кафе рядом с универом. Аппетита совершенно не было, но я согласилась. Хотелось пообщаться с кем-то адекватным, с кем-то, кто не будет плевать ядом в мою сторону.
— Нет. Здорова, как лошадь, — я невесело усмехнулась и продолжила копаться в тарелке с макаронами.
— Что же тогда? — не унималась заботливая тетя. — Какие-то проблемы?
Я задумчиво посмотрела на нее, потом перевела взгляд на окно. Последние дни выдались на удивление теплыми, и снег начал активно таять, теряя свою привлекательную белизну, превращаясь в нечто серое, грязное, унылое. Такое же, как мое состояние сегодня. Да в и предыдущие дни.
— Аня! — раздался недовольный оклик.
— Прости, я задумалась.
— Ты словно в другое измерение провалилась!
Неплохо было бы. Раз! И в другом мире, без всех этих проблем. Но мечтать не вредно.
— Я размышляла о том, как же сильно ты была права, когда сказала, что моя новая группа полна сволочей.
Алла тут же перестала улыбаться и стала совершенно серьезной.
— Достали?
— Мягко сказано. Но описывать не буду. Не проси, — подняла руку, останавливая поток вопросов, — нет желания снова это вспоминать.
— Жалеешь, что перевелась?
— Нет. Жалею, что попал в эту группу, — я с надеждой посмотрела на Аллочку, — слушай, а может, есть шанс перейти на другой факультет?
— Смеешься? За пару месяцев до защиты? Я еле уговорила, чтобы тебя сюда взяли.
Надежда угасла так же быстро, как и появилась.
— Ты права. Никому не нужна студентка, которая сама не знает, чего хочет, и мечется из стороны в сторону.
— Кстати, как дела с учебой. Нормально? Долгов не нахватала?
— Ай, — я только отмахнулась, — с переменным успехом.
— Издеваешься? — тут же возмутилась она. — С каким переменным успехом?! Я лично к ректору в ноги падала, когда за тебя просила! Говорила, что ты умница, красавица и вообще просто чудо, а не студентка! А ты с переменным успехом! Что-то не сдала? Прогуляла? Поругалась с преподавателем?
— Ну не то, чтобы поругалась… — уклончиво протянула я.
— Так! Аня! — рявкнула Алла. — Живо рассказывай, что ты натворила.
— Да ничего я не натворила! Это как раз к вопросу о том, что у меня в группе сборище сволочей.
— Анна! — прорычала тетушка так, что стоящая неподалеку официантка испуганно подскочила.
— Что ты вопишь? — я зашикала на нее, пытаясь утихомирить разбушевавшуюся родственницу.
— Рассказывай! — буквально приказала она.
Вот приставучая!
— Ладно. Я получила незачет по курсовой, — Алла открыла было рот, чтобы отчитать меня за нерадивость, но я ее опередила. — Какой-то гад подменил мою работу, а Борис Тимофеевич решил, что я решила смухлевать и подсунула ему халтуру.
— Тимофеич? Ты умудрилась облажаться у Тимофеича?! — Алла застонала и уткнулась себе в ладони.
— Я же говорю, меня подставили…
— Аня, это катастрофа, — произнесла она трагическим голосом. — Белов самый принципиальный преподаватель во всем университете. Он ничего не прощает. Ничего не забывает.
— Прямо рыцарь без страха и упрека, — я попыталась пошутить.
Но Алла посмотрела на меня, как на конченую идиотку.
— Он входит в дипломную комиссию. К его мнению всегда прислушиваются, поэтому иметь Тимофеевича во врагах — гиблое дело. Были случаи, когда он круглых отличников, идущих на красный диплом, опускал так, что еле на тройку набирали. И я тебе ничем не смогу помочь, у нас с ним отношения более чем прохладные.
— Не переживай. Отобьюсь, — я махнула рукой.
— Аня, не будь дурой. Тебе патронов не хватит, чтобы отстреливаться.
— Не преувеличивай.
— Пойми ты, если преподаватель захочет, то завалит любого студента. Пара вопросов, чтобы найти слабые места в знаниях — и все. Будет бить, пока не сломаешься. И других преподов наведет на дополнительные вопросы.
— Не преувеличивай. Не станет же он меня специально валить? Зачем ему это надо?
— Зачем надо валить наглую студентку, которая попыталась его обмануть и подсунуть липовую работу? Ты действительно дурочка или только притворяешься? — На это мне нечего ответить. — Тот, кто тебя подставил, знал, чем все это обернется. Знал о последствиях. Просчитал, с какими трудностями ты столкнешься, если наживешь такого врага, как Белов...
Я вспомнила светлые, равнодушные глаза Захара, и во рту разлилась горечь. Больно.
— В общем, так, — Алла хлопнула ладонью по столу, — сегодня же идешь к Борису Тимофеевичу и решаешь эту проблему.
— Как я ее решу?
— Как хочешь! Валяйся у него в ногах, реви, дави на жалость, обещай, что будешь месяц отрабатывать. Что угодно! Но сделай так, чтобы он сменил гнев на милость.
Я вспомнила Белова. Сложный мужик. Стальной. Без лишних эмоций и телодвижений, как терминатор. Таких ни жалостью, ни подхалимством не проймешь.
— Я не знаю, что делать, — созналась обреченно.
— Придумай что-нибудь. Пой, пляши, стучи в бубен. Не мне тебя учить, — ядовито отозвалась Аллочка, — ты же всегда умудрялась выбираться из самых неприятных ситуаций.
Если бы. В последнее время я напрочь растеряла эту жизненно важную способность.
Алла достала из сумочки свой телефон и начала в нем копаться, шустро гоняя пальцем по экрану.
— Так. Сегодня у него занятия до пяти вечера. Вот к этому времени тебе надо придумать, как найти с ним общий язык.
— Алла, я не знаю…
— Никаких «не знаю»! Решай вопрос! Чтобы в пять часов как штык была возле его кабинета!
***
Я была у его кабинета без десяти пять. В голове полнейший сумбур, сердце грохочет, руки трясутся, и нет ни единой мысли, как исправлять ситуацию. Он точно меня пошлет. Вот как увидит, так сразу и отправит в заоблачные дали.
— Что вы здесь делаете? — раздался голос совсем рядом.
Я так была поглощена своими мыслями, что пропустила появление преподавателя.
Он смерил меня отстраненным взглядом и начал отпирать кабинет.
— Я к вам.
— Зачем? — в голосе ни единой эмоции. Робот!
— Начет курсовой работы.
— Пришли каяться? — предположил он, заходя внутрь, а я, не дождавшись приглашения, шагнула следом.
— Нет. Я принесла свою настоящую работу. Распечатала еще раз…
На его лице появилось откровенно скучающее выражение. Сейчас точно выкинет!
— У кого-то нашли готовый вариант?
— Нет. Сама делала. Я могу это доказать.
— Интересно, как? — на самом деле ему было совсем неинтересно. Ему было все равно. Он уже решил, что я лгунья, которая пытается его обдурить.
— Я прямо здесь, при вас, могу написать, как у меня в расчетной части.
— Да вы что? — он позволил себе изобразить изумление. — Здесь? Сейчас? Да еще и при мне? Вот это да!
Каждое слово так и сочилось иронией.
— Да.
— Так уверены в своих силах?
Под этим прямым, как топор, взглядом моя уверенность таяла на глазах, но делать нечего. Хуже уже не будет. Надо карабкаться.
— Я готова попробовать.
Борис Тимофеевич одарил меня еще одним долгим пронзительным взглядом, а потом кивнул.
— Хорошо. Вот вам лист. Вот вам стол, — кивнул на место, прямо перед собой, — сумку кладете вон туда, в угол. Это, — указал на потрепанный курсовик в моих руках, — можете положить вон туда, на самый дальний стол. Никаких телефонов. У вас есть полчаса времени.
Эх ты, е-мое! Полчаса! Да я несколько ночей подряд сидела, пытаясь ее сделать.
Снова пристальный, испытующий взгляд. Белов ждал, когда я сдамся и отступлю.
— Я готова.
Готовности не было вообще. Вся надежда только на память.
— Время пошло, — равнодушно сообщил он и начал проверять студенческие тетради.
Я схватила ручку и принялась торопливо писать. Только бы не запутаться в этих формулах и бесконечных числах!
Сначала шло хорошо. Я идеально помнила начало курсовой. Формулы, допущения, условия. Ручка так и летала над листом, оставляя за собой неровные, рваные строчки. Я даже поверила на какой-то миг, что все у меня получится, но спустя некоторое время воспоминания смешались, я начала путаться в выводах и преобразованиях.
— Можно еще лист? — попросила у преподавателя. Он вместо слов только кивнул в сторону кучи черновиков.
Я схватила сразу стопку и упорно продолжила продираться сквозь ученые тернии.
Шло из рук вон плохо. Я пару раз сворачивала вообще не туда, куда следует, в сердцах все зачеркивала и начинала заново, а на паре моментов психанула так сильно, что смяла лист. По спине градом катился пот, я вся раскраснелась и едва дышала от волнения, но не сдавалась. Продолжала из упорства, из вредности, из желания доказать что-то не только ему, но и самой себе.
— Да ё… — прошипела, когда в очередной раз зашла в тупик со своими умозаключениями.
— Что?
— Ничего. Простите, — и дальше писать.
Вот так, через силу, через трехэтажный мат, ругаясь себе под нос, я все-таки дошла до финала. Причем, весьма специфического.
Передо мной лежал лист с конечными результатами, и они совершенно не совпадали с тем, что я сделала в прошлый раз. Зашибись.
— В чем дело, Осипова?
— Вы знаете, — устало произнесла я, — даже если бы вам в руки попала моя настоящая работа, вы бы мне за не поставили выше тройки. Там были одни ошибки, и выводы совсем не такие.
— Даже так? — хмыкнул он.
— Я там неправильно выполнила преобразования. Должно ведь получиться вот так? — обвела ручкой финальный результат и показала преподавателю.
Он мимолетом опустил взгляд на лист и кивнул.
— Значит, в прошлый раз я точно налажала, — шумно выдохнула и начала собираться, — простите, что отняла у вас время.
Обидно. Пыталась что-то исправить, а результат остался прежним.
— Да, времени ушло предостаточно, — Белов указал на часы.
Только сейчас я заметила, что отведенные полчаса растянулись почти в два с половиной.
— Простите, — сказала еще раз и отправилась за сумкой.
— Значит, говоришь, что твою работу подменили? — внезапно спросил он. — И кто же это сделал? Кто-то из группы?
Перед глазами снова возник образ нахала, который так жестоко меня подставил.
— Понятия не имею.
Нет смысла жаловаться. Это моя война.
— Кто твой дипломный руководитель? — поинтересовался Белов, а я покрылась испариной. Начинается. Права была Алла, во всем права. Он собирается завалить меня на защите.
— Нет у меня руководителя, — буркнула тихо, — не нашла пока. Кто-то меня не хочет брать, к кому-то я сама не хочу идти.
— Я не удивлен.
Мне нечего было ему ответить. Не удивлен, значит, не удивлен. А я что могу сделать? Все что могла — уже натворила.
— До свидания, — промямлила и, повесив, сумку на плечо направилась к выходу.
— Я могу взять вас на диплом, — произнес Борис Тимофеевич, когда я уже взялась за ручку.
— В смысле? — медленно обернулась и уставилась на него, не понимая, шутит он или нет.
— В прямом. Я готов стать вашим научным руководителем.
— Почему? Я же так накосячила. Не за выдающийся же ум и красивые глаза?
— За настойчивость. И смелость. Меня впечатлило ваше упорство.
— Да? — я не знала, что сказать, и бестолково переступала с ноги на ногу.
— Но если вам это неинтересно…
— Интересно! Я с радостью. Это такая честь…
— Не переигрывайте.
— Хорошо, не буду, — смиренно согласилась, опуская взгляд.
— Предупреждаю сразу: я своих дипломников не щажу. Придется много работать, — Белов смотрел на меня оценивающе, будто сомневался, что справлюсь.
— Я готова.
— Уверена?
— Абсолютно.
— Хорошо. Тогда завтра приступаем. На сегодня можете быть свободны.
Я еще раз его поблагодарила, попрощалась и на ватных ногах выползла в коридор, не в силах поверить в случившееся.
***
Всю ночь мне снились формулы, цифры, интегралы. Я что-то пыталась доказать и у меня ни черта не получалось. Поэтому раз за разом просыпалась в холодном поту. Потом вспоминала, что на самом деле я справилась, выбралась из ямы, в которую меня подло столкнул Мерз, и начинала как дурочка хихикать, чувствуя, как внутри плещется самая настоящая радость. Как давно я не радовалась! И как приятно знать, что хоть в чем-то удача на моей стороне.
Впервые за весь месяц я шла в универ не как на каторгу, а бодро, весело, напевая себе под нос веселую песню из старого фильма.
Мое настроение не осталось незамеченным.
— Ух, ты! — присвистнул Марк, как всегда, появившись из ниоткуда, словно черт из табакерки. — Оса умеет улыбаться.
— Отвали! — мне даже не хотелось с ним пререкаться.
Я выкладывала на стол ручки тетрадки и принципиально не смотрела в сторону Меранова, хотя чувствовала спиной его взгляд. Пусть смотрит, сколько хочет, мне плевать. По крайней мере, пока. Эйфория после вчерашней победы еще не рассосалась, и я не хотела портить себе настроение, поэтому игнорировала все выпады.
— Что же тебя так развеселило? — не унимался Волшин.
— Уж точно не ты.
— Наверное, какой-нибудь бомж за задницу подержал, — ядовито встряла Ира.
— Точно. До сих пор млею. У него были такие сильные руки. Ммм. Если хочешь, могу дать твои контакты, и тебя подержит, — изобразила пальцами жамкающее движение.
— Дрянь, — прошипела Верховцева, но дальше свою мысль развить не успела, потому что пришел Тимофеич.
— Всем добрый день, — он ровно поздоровался с группой. В ответ раздалось бодрое «здравствуйте», как в армии. Громко, четко, хором. Вот что значит авторитет. — Через три минуты начинаем, — Белов выложил на стол пухлую папку, — Анна, подойдите сюда...
Я послушно вскочила и направилась к преподавательскому столу, а все остальные уставились на нас в ожидании очередного шоу.
— Здесь я подготовил примерные темы дипломной работы, — он протянул мне лист, — даю вам день на изучение, потом придете ко мне, подробно все обсудим. Определимся с темой, составим план. Вот тут статьи, — указал на папку, — которые могут понадобиться при написании литобзора. Почитайте, посмотрите. Может, что-то заинтересует больше. На встрече обговорим.
— Спасибо! — я схватила папку и, бережно прижимая ее к груди, вернулась на свое место, стараясь не замечать того, с каким выражением на меня все пялились.
— Приступим, — голос преподавателя отвлек студентов от созерцания моей прекрасной персоны, и работа началась.
***
— Аня, — изумленно завопила обычно тихая Ермолаева, стоило только начаться перерыву, а преподавателю выйти из аудитории, — тебя Тимофеич взял к себе на диплом?!
Видно было, что ее просто распирало. Другие тоже с любопытством и недоверием косили в мою сторону.
— Да. А что такого?
— Что такого?! Да он почти никогда никого не берет! К нему на диплом попасть просто нереально! Он всегда лучших выбирает!
— Значит, я лучшая, — пожала плечами и уткнулась в статьи.
Уж не знаю насчет лучшей, а вот что он собирается меня гонять и в хвост, и в гриву — это однозначно. Пусть. Может, тогда меньше времени останется на другие проблемы, и получится переключиться.
— Ну ты даешь, Оса! — восхищенно протянул Волшин. — Талант!
— Ерунда какая-то, — обескураженно произнесла Верховцева, — быть этого не может.
— Не завидуй, а то несварение начнется, — я лениво от нее отмахнулась.
— Как он тебе простил курсовую? — не унималась Ирка.