Это сказал детектив Митч Лоусон, я втянула воздух и повернула к нему голову. Он стоял перед открытой дверью своей квартиры, все еще держа в руках пакеты, устремив на меня взгляд.
В голове у меня помутилось. Я потеряла устойчивость в ногах, колени задрожали.
Боже, он был прекрасен.
— Мара, — донеслось до меня откуда-то издалека, хотя это было мое имя, я молчала. — Мара! — Снова услышала я. На этот раз меня позвали громче и резко, тело дернулось, и я повернула голову к Латаньи.
— Что? — Спросила я.
— Митч посмотрит на твой кран, ты не против? — спросила она.
Я моргнула, глядя на нее.
Нет. Не против ли я.
Что же я сделала?
Я не могла допустить, чтобы он прошел через мою спальню, чтобы взглянуть на кран. Это означало бы, что он окажется в моей квартире. А также означало бы, что он пройдет через мою спальню. А это значит, что мне придется с ним разговаривать, а это больше, чем сказать одно слово.
Дерьмо!
Я посмотрела на детектива Митча Лоусона и ответила единственное, что могла.
— Это было бы очень любезно с вашей стороны.
Секунду он пристально смотрел на меня, потом приподнял на дюйм пакеты, пробормотав:
— Я только брошу это и приду.
Я сглотнула.
— Хорошо, — в его закрывающуюся дверь.
Смотрела, как закрывается его дверь, потом продолжала смотреть на закрытую дверь, гадая про странное ощущение, которое испытывала, было ли оно всего лишь паникой или предвестником сердечного приступа. Потом Латанья снова окликнула меня по имени, я посмотрела на нее.
— С тобой все хорошо? — напряженно разглядывая меня, поинтересовалась она.
Я не рассказывала никому о том, что влюблена в детектива Митча Лоусона — ни Латаньи, ни Дереку, ни Бренту, ни Брэндану. Решила, что они могут подумать, что я немного сумасшедшая (или сталкер). Они часто приглашали его на вечеринки и все такое, если он приходил, я обычно извинялась и уходила. Мы никогда не пересекались надолго. Главным образом, полагая, что он не часто посещал их вечеринки из-за того, что он был полицейским, ему приходилось много работать, но также и потому, что у него были свои дружбаны, с которыми он мог посмотреть бейсбол и его красотки для других занятий. Он не принадлежал к тому типу мужчин, которые ходят на вечеринки геев или на коктейльные вечеринки Латаньи. А те, что он посещал, я подозревала, он приходил просто по-соседски. Хотя Дерек чаще всего ходил к нему смотреть игры. Обычно, чтобы избежать экстравагантных коктейлей Латаньи, которые случались довольно часто.
— Да, я в порядке, — солгала я. — Просто у меня был тяжелый день на работе, — продолжила я врать. — И я не рада, что водопроводчик мне не перезвонил. Они не оплачивают мои счета за воду. — Насчет этого я не врала.
— Согласна, — тут же согласилась Латанья. — Обслуживание здесь пошло на спад, хотя они повысили нам арендную плату три месяца назад. Помнишь, в прошлом месяце у нас сломался холодильник?
Я помнила, а также вспомнила, что на его замену ушло три недели. Дерек был не слишком счастлив, а Латанья была не слишком счастлива причем очень громко.
— Да, я помню. Это был полный отстой.
— Точно, именно так и было. Мне тогда пришлось покупать лед, пока я жила без холодильника. Я не буду платить арендную плату за это дерьмо. К черту.
К черту это действительно было правильно.
Дверь квартиры детектива Митча Лоусона открылась, и я мгновенно осознала свою ошибку. Мне надо было не стоять и болтать с Латанией, а бежать домой и что-нибудь сделать. Я не знала, что именно. Мне не нужно было убираться, потому что я была чертовски аккуратной. Я ничего не могла поделать со своей внешностью, но решила, что должна была попытаться хоть что-то в ней изменить.
Он направился в нашу сторону, спросив:
— Сейчас самое время?
Нет, для Десять и Пять Десятых, в которого я тайно была влюблена, не было определенно «самого времени» оказаться в моей квартире.
Но я кивнула, ответив:
— Конечно. — Потом посмотрела на Латанью. — Увидимся, детка.
— Увидимся. Помни, тебя ждет мохито, Митч разберется с твоим краном.
— Спасибо, — пробормотала я, улыбнулась и посмотрела на детектива Митча Лоусона, прежде чем опустить глаза в пол, повернулась и пошла к своей двери. Открыв дверь, вошла внутрь, придерживая, пропуская его.
Он вошел, а я старалась не задохнуться.
— Где? — спросил он, когда я закрывала за ним дверь.
Я повернулась, остановившись у двери и посмотрела на него. Он находился так близко, я не ожидала, что он был выше, чем казался издалека, а издалека он выглядел довольно высоким. Я никогда не стояла так близко к нему, почувствовав, как от его близости приятно покалывает кожу. Я была в туфлях на каблуках, хотя тоже была высокой, но не привыкла запрокидывать голову, чтобы смотреть на мужчину.
— Прости? — Спросила я.
— Кран, — ответил он. — Какой именно? В главной спальне или в гостевой?
Я понятия не имела, о чем он говорит. Будто он говорил на иностранном языке. Все, на чем я могла сосредоточиться, были его глаза, которые я также впервые увидела так близко. У него были великолепные ресницы.
Ресницы шевельнулись, когда он прищурился.
— С тобой все нормально? — спросил он.
Боже. Мне необходимо было прийти в себя.
— Да, все хорошо... кран в главной ванной, — ответила я ему.
Он стоял и смотрел на меня. Я стояла и смотрела на него. Затем его губы дрогнули, он слегка приподнял руку вперед.
— Не хочешь показать? — спросил он.
ОмойБог! Я была такой идиоткой!
— Хорошо, — пробормотала я, опустив голову в пол, пошла вперед.
Когда мы оба оказались в моей ванной комнате, которая при его появлении превратилась из обычной ванны в крошечное душное пространство, я указала на кран, как на очевидное.
— Он не закрывается.
— Вижу, — пробормотал он, и я застыла от стыда, когда он присел и открыл дверцы моего туалетного столика под раковиной.
Зачем он открыл дверцы моего туалетного столика? У меня же там тампоны! Он их заметил! Они лежали сразу навиду, их невозможно было не заметить!
ОмойБог!
Он протянул руку, я от отчаяния закрыла глаза, желая провалиться сквозь пол, но вода вдруг выключилась.
Я открыла глаза, уставившись на кран, воскликнув:
— Ты все починил!
Он запрокинул голову, глядя на меня, затем выпрямился во весь рост, посмотрев на меня уже сверху вниз.
— Нет, я просто перекрыл воду.
Я моргнула, глядя на него. Затем спросила:
— Прости?
— Ты могла перекрыть воду.
— Ты смог перекрыть воду?!
— Да.
— О, — прошептала я и глупо продолжила, — наверное, мне следовало перекрыть воду перед тем, как я ушла на работу сегодня утром.
Его губы снова дернулись, и он сказал:
— Наверное. Хотя ты не могла этого сделать, потому что даже не знала об этом.
Я посмотрела на раковину и пробормотала:
— Правда.
— Под раковиной есть вентиль. Я покажу тебе его потом, как разберусь с самим краном, — произнес он, и я заставила себя посмотреть ему в глаза. — Тебе, наверное, просто нужна новая прокладка. Где у тебя инструменты?
Я снова моргнула.
— Инструменты?!
Он уставился на меня, а потом его губы снова дрогнули.
— Да. Инструменты. Гаечный ключ, например. У тебя он есть?
— У меня есть молоток, — доброжелательно ответила я.
Один уголок его губ приподнялся в полуулыбке.
— Не уверен, что молоток подойдет.
Мне потребовалось больших усилий, когда я взглянула на его полуулыбку, потом посмотрела ему в глаза. Хотя это ничуть не замедлило моего быстро ускоряющегося сердцебиения.
— Тогда у меня нет инструментов, — сказала я, не став добавлять, что я даже не предполагала, как выглядит гаечный ключ.
Он кивнул и повернулся на выход.
— Я схожу за своими.
А потом он исчез, а я не понимала, что мне делать, поэтому поспешила за ним.
Мне следовало остаться там в ванной. Конечно, я видела раньше, как он двигается, просто не видела, как он двигается в моей квартире. У него была атлетическая грация, которую я заметила еще раньше. Но было и нечто большее. У него была природная уверенность, как он держался, передвигаясь. Было невероятно привлекательна его походка, но видя его передвижения по моей квартиры, не способствовало моему душевному спокойствию; тем более это было не легко сталкиваться с ним в обычный день, тем более сегодня, когда у меня не выключался кран, и я была вынуждена провести вечер с детективом Митчем Лоусонома у себя в квартире, который все же сумел перекрыть воду.
Он остановился в дверях и повернулся ко мне.
— Я сейчас вернусь.
Я кивнула, и он исчез за дверью.
Я стояла в своей гостиной в туфлях, юбке и блузке после работы. Потом я задумалась, может успею переодеться до его возвращения. Потом подумала, заметит ли он, если я побрызгаюсь духами, когда он вернется. Потом подумала, не выпить ли мне рюмку-другую водки, прежде чем он вернется. Но он постучал в мою дверь, что означало, что он вернулся.
Я подбежала к входной двери, посмотрела в глазок (осторожность никогда не помешает), увидела, что он стоит в коридоре перед моей двери и смотрит в сторону. Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и открыла дверь.
— Привет, — произнесла я, — с возвращением.
Я была такой идиоткой!
Он ухмыльнулся. Я отступила в сторону, он вошел, неся ящик с инструментами. Учась на своих ошибках, я немедленно повела его через гостиную, по коридору, через свою спальню в ванную. Он положил ящик с инструментами на столешницу у раковины и открыл его. Вытащил какую-то штуку, я догадалась, что это должно быть тот самый гаечный ключ, и приступил к работе.
Я обратила внимание на его руки, на которые раньше никогда не обращала внимания. У него были мужские руки. С выделяющимися венами, красивые. Пальцы были длинные и сильные. У него были великолепные руки.
— Значит, тебя зовут Мара. — Донесся до меня его низкий голос. Я дернулась и посмотрела на его темную наклоненную голову.
— Да, — ответила я, мой голос прозвучал довольно высоко, поэтому я откашлялась и заявила: — А ты Митч.
— Ага, — произнес он, не отрывая взгляда от крана.
— Йо, Митч, — сказала я его темноволосой голове, предполагая, что его волосы мягкие и густые, достаточно длинные, чтобы запустить в них пальцы.
Он повернул ко мне голову, я увидела перед собой темно-карие глаза, глубина которых была так глубока, что в них можно было потеряться навечно.
И его глаза тоже улыбались.
— Йо, Мара, — тихо произнес он, и у меня начали покалывать соски.
Господи.
Я попыталась вспомнить какое нижнее белье надела сегодня с утра. И поблагодарила свою счастливую звезду за то, что мой лифчик имел тонкую подкладку, следующая моя мысль была оставить Митча здесь одного и уйти.
Но прежде чем я успела смыться, его голова снова склонилась к крану, и он спросил:
— И сколько лет ты уже здесь живешь?
— Шесть, — ответила я.
Кыш! Хорошо. Это простой ответ, и я не выгляжу идиоткой. Слава Богу.
— А чем ты занимаешься? — стал спрашивать он дальше.
— Я работаю у Пирсона, — ответила я.
Его шея изогнулась, и он снова посмотрел на меня.
— Матрасы и кровати Пирсона?
Я молча кивнула.
— Ага.
Он снова посмотрел на кран.
— И что ты там делаешь? Бухгалтер, что ли?
Я отрицательно покачала головой, хотя он и не смотрел на меня.
— Нет, я продавец.
Его голова опять повернулась, на этот раз быстрее, глаза встретились с моими.
— Ты продавец, — повторил он.
— Ага, — ответила я.
— В матрасах и кроватях Пирсона, — опять сказал он.
— Гм... да, — ответила я.
Он уставился на меня, и я растерялась. Я же не сказала ему, что танцую на шесте. Я также не сказала, что провожу свои рабочие дни в логове шпионажа, замышляя заговор по захвату мира. Но он выглядел слегка удивленным, что я была продавцом. В этом не было ничего удивительного. Работа была скучной. С другой стороны, я и сама была скучным человеком. Он был полицейским детективом. Я знала об этом, потому что видела его значок на поясе много раз. Я также знала об этом, потому что Латанья сказала мне. Я подумала, что, учитывая его профессию, он уже давно должен был понять, что я скучный человек. По-моему, полицейские детективы с первого взгляда могли считывать других людей.
— У тебя хорошо получается? — спросил он.
— Ум... — ответила я, потому что не хотела хвастаться. У меня хорошо получалось продавать. Последние четыре года, после того как Барни Руффало уволился (или ушел, чтобы не сталкиваться с обвинениями в сексуальных домогательствах, выдвинутыми против него Робертой), я была главным продавцом месяц за месяцем. Барни был моим заклятым врагом главным образом потому, что он был мудаком, всегда приставал ко мне, как и к любой другой женщине, которая работала у нас или входила в дверь, и он также уводил у меня клиентов.
Митч снова посмотрел на мой кран и пробормотал:
— Похоже, ты хороша в этом.
— Довольна хороша, — согласилась я.
— Да, — сказал он крану и продолжил: — готов поспорить на деньги, что девяносто процентов мужчин, которые входят в ваш магазин, направляются прямиком к тебе и совершают покупку.
Это было странно, но так и было. Большинство моих клиентов были мужчинами, но так уж устроен этот мир. Во-первых, мужчины нуждались в матрасах и кроватях, как и любая женщина. Когда они приезжали к Пирсону, так как у нас было отличное качество, цена и большой выбор, они не хотели уже идти в другое место. Во-вторых, если мужчины находятся рядом с женщинами, то они, как правило, принимают решения независимо от того, правильное оно или нет.
— Почему ты сказал, что девяносто процентов? — Спросила я Митча.
— Потому что остальные десять процентов мужского населения — геи, — ответил он крану. Я растерянно моргнула, глядя на его голову, он выпрямился, положил гаечный ключ и показал мне, зажав своими красивыми указательным и большим пальцем маленькую круглую черную пластмассовую штучку с дыркой посередине, по краям которой виднелись какие-то царапины. — Тебе нужна новая прокладка, — сообщил он мне.
Я перевела взгляд со штучки на него.
— У меня такой нет.
Он ухмыльнулся, и у меня перехватило дыхание.
— Не сомневаюсь, что у тебя такой нет, — сказал он. — Надо съездить в хозяйственный магазин. — Затем он бросил штучку в мусорное ведро в моей ванной и направился на выход.
Я уставилась на его хорошо сложенную спину, но мое тело дернулось, и я поспешила за ним.
— Нет, — крикнула я. — Ты не обязан этого делать. Сейчас вода выключена, и у меня имеется еще одна ванная комната. — Он, не останавливаясь шел к двери, а я шла за ним, говоря: — Я заскочу завтра в офис управляющей компании и скажу, что у меня сломался кран, они кого-нибудь пришлют его починить.
Он открыл мою входную дверь. Остановился, повернувшись ко мне, я тоже остановилась.
— Нет, завтра я заскочу в офис администрации и скажу им, как отношусь к тому, что они игнорируют одинокую женщину, которая платит за их услуги и живет здесь уже шесть лет, не прислав сантехника, когда у нее льется целый день вода из крана. А сейчас я съезжу в хозяйственный магазин, куплю прокладку, вернусь и поставлю ее.
— Ты не обязан этого делать, — вежливо заверила я.
— Ты права, но я это сделаю, — твердо заявил он.
Ну ладно. Я решила не препираться с ним, видя его намерение.
— Давай я дам тебе денег. — Я огляделась, пытаясь вспомнить, куда положила свою сумочку. — Ты не должен тратиться на меня.
— Мара, ты можешь купить около сотни прокладок на четыре доллара.
Я повернула к нему голову, уставившись, потом спросила:
— Правда?!
Он снова улыбнулся, у меня снова перехватило дыхание, потом ответил:
— Ага, правда. Думаю, у меня все под контролем.
— Гм... спасибо, — ответила я, не зная, что еще сказать.
Он кивнул подбородком, заявив:
— Я вернусь.
Потом я уставилась на закрытую дверь.
Какое-то время я пялилась на закрытую дверь. Потом я пялилась, жалея, что ни с кем не поделилась тем, что влюблена в своего соседа — Десять Целых Пять Десятых, тогда бы я могла позвонить ему или ей, с кем бы поделилась этой новостью, или пробежаться по коридору, чтобы спросить, что мне теперь делать.
Мне потребовалось какое-то время, но я решила действовать, как всегда. Итак, Митч побывал в моей квартире. Улыбался мне. Я заметила, что у него красивые руки и красивые ресницы, которые совершенно соответствовали всему другому красивому в нем. Он на самом деле оказался хорошим парнем, не только из-за своей согревающей и теплой улыбки, перекрыв воду, отправившись за своими инструментами, извлекая на свет разорванную штуковину, собираясь высказаться в офисе управляющей компании по поводу меня, затем отправился в хозяйственный магазин покупать другую штуковину, которую нужно было поставить взамен старой. И что? Как только он исправит мой кран, он вернется в свою квартиру, а я — в свою. Возможно, столкнувшись с ним утром я буду говорить уже нечто большее, чем обычное «Доброе утро». И, может когда-нибудь в недалеком будущем он снова назовет меня по имени. Но на этом все и закончится.