— Пока не знаю.
— Я с тобой?
Он вдруг перевел на меня взгляд, и я поежилась:
— Да, собирайся…
…Уже через десять минут мы ехали в машине в направлении ненавистной инквизиции.
Небо снова затянуло плотными тучами, временами срывался дождь. Ближе к центру начались пробки, а на подъезде к инквизиции вообще чуть не пришлось идти пешком. Люди толпились с плакатами, требуя мер и защиты, скандируя чудовищные лозунги. Вернон мрачнел все сильнее. Когда машина прорвалась к воротам, он попросил остановить тут же, помог мне вылезти и повел за руку в здание.
— И зачем?
— Хочу успокоиться немного, — шагал он вперед так, что становилось понятно — не успеет. А я снова бежала, правда, рядом.
— Может, лучше последовать совету Саровского? — предположила осторожно.
Он ответил не сразу, а меня почему-то пронзило от стыда — пробила дно своей трусостью. Вернон не отступится просто так, он не поэтому занял такой высокий пост.
— Всегда успею, Бэрри. Но все, что сейчас происходит, касается всех нас.
— Мы не можем ничего сделать с таким масштабом.
— Все может быть, — отстраненно заметил он.
До ступеней мы дошли в напряженном молчании. Только все больше хотелось бежать. Даже в первый раз не было так жутко от этих ступеней, портретов и коридоров с идиотскими росписями.
— Я просил тебя не появляться, — сурово воззрился на нас королевский инквизитор, когда мы прошли в кабинет. — Да еще и с такой демонстрацией всех своих слабостей, Рэд.
— Что ты намерен делать, я могу узнать? Или мне из новостей выуживать распоряжения инквизиции?
Людог сжал челюсти, неодобрительно глянув на меня.
— Я буду задерживать каждую салему высшего порядка, пока не выясним, что с ними происходит.
— А что с ними происходит такого, чего не происходило раньше?
Прогулка не пошла на пользу Вернону. Он был зол, как черт, а моя ладонь в его руке едва не дымилась.
— Салемы горят одна за другой!
— Горят только те салемы, которые были у тебя на факультете, Лю. Ты не для того скрывал факты возгорания, чтобы замять дела и не допустить паники. Ты скрывал связь между возгораниями и королевской инквизицией…
У меня все похолодело внутри. Вернон идиотом не был, но и столь серьезное обвинение просто так высказывать было нельзя. Ведь он практически предположил, что главный инквизитор знал о возможном возгорании салемы. Саровский перестал и отдаленно напоминать того благодушного старика, который встречал нас в первый раз. И теперь это его лицо казалось истинным.
— …Хочешь раздуть скандал? Зачем?
Моя рука взмокла в ладони Вернона.
— Что ты несешь?! — взвился Саровский. — Тебе не очевидно, что возгорание такого масштаба мне было никак не скрыть?!
— Почему вы не связываете эти возгорания? — требовал Вернон. — Одно твое слово, что все случаи связаны с группой салем, проходивших обучение у тебя — и не нужно будет стаскивать их в ваши тюрьмы!
— Это — не мой приказ!
— На основании чего?!
— Тебе мало было вчера оснований?! — взревел он. — Четыреста тридцать трупов! Шестьсот раненых! Ты думаешь, я такое могу зажать и остановить волной слабым основанием, что все они — из нашего класса?!
Вернон сжал зубы так, что желваки побелели, но промолчал. А Саровский прошел к столу и бросил пиджак на спинку стула. Очевидно, этой ночью он еще не был дома. Тяжело опустившись на край стола, он хрипло продолжил:
— Я должен проверить сейчас каждую высшую салему — мне удалось сделать на этом акцент и сузить круг тех, кто окажется в наших стенах. Уже об этой удаче можно молиться — не все они пострадают, а в информационной волне вскоре появятся более яркие репортажи, чтобы народ успокоился.
— Что будет с высшими? — Голосом Вернона можно было резать металл. — Как ты будешь их тестировать?
— Я выслушаю твое экспертное мнение, если есть предложение!
— У меня было предложение — искать следы этого мховника или чего-то похожего!
— Список лабораторий у тебя в почте, как и обещал.
— Значит, даешь мне полномочия?
— Ты только что обвинял меня почти открыто в сокрытии фактов, а теперь требуешь дело?
— Я уточняю, а незаменимых не существует. — Только казалось, что говорил он как раз об обратном, и Саровский понял его правильно.
Повисла тишина, в которой я боялась вдохнуть. Складывалось впечатление, что говорили они совершенно не о том, что слышала я.
55
— Да, ты можешь заняться этим делом со стороны своих догадок. Ищи вещество. У меня сейчас не будет возможности вести это дело.
— Хорошо.
Вернон вывел меня из кабинета Саровского также стремительно, как и завел.
— Куда мы?
— В офис.
Но пробиться в здание оказалось не так просто — журналисты оккупировали подъезд к офису, что неудивительно. Эксклюзив Вернона вышел час назад, и теперь стервятники слетелись, чтобы поживится хотя бы остатками пиршества. Возбуждение в массах росло. Если и планировались отвлекающие новости, то они запаздывали, да и сложно предположить, чем можно отвлечь внимание от такого события.
— Вернон, — встретил нас у лифта мрачный Доналдсон, — ты был в головном?
— Только оттуда, — устремился он по коридору, привычный, что все подстроятся под его шаг.
— У нас уже двести задержаний салем, все они помещаются в изолятор… — он тряс кипой каких-то бумаг. — И ничего утешительного — их, кажется, не спешат оттуда вытаскивать.
— Саровский сказал, не знают, как тестировать, а деятельность развести нужно…
Доналдсон так и прошел за Верноном в кабинет, а я осталась с Даной в приемной. Девушка отмерла, когда объявился босс, но тут же впала в ступор, когда за ним захлопнулись двери… и кинулась мне на шею:
— Бэрри, это ужас просто. — Только объятия ее не искали утешения, скорее, наоборот — утешали меня. И странно было спросить, по какому именно поводу, но тут по плазме пошел новый виток новостной ленты, хэдлайнеры которой взрывались перед глазами, словно кровавые бомбы.
«Напоминаем, что неизвестные устроили расправу в приюте. Две девочки погибли…»
— Так, все, — сняла я с себя секретаря и быстрым шагом ушла в кабинет, закрываясь от всего происходящего хотя бы на какое-то время.
Сложно было заниматься перечнем лабораторий и их исследованием, когда вокруг творилась такая чернь.
— Слышал о расправе? — мрачно вопросил Доналдсон.
— Да.
Оглашение этого зверства вышло полчаса назад, и я сразу запросил подробности. Казалось, этот снежный ком набирает скорость и вот-вот рухнет на наши головы карой за многолетнее бездействие. От бессилия хотелось выть.
Я больше не верил Саровскому. Бэрри была права — с таким масштабом не справиться, а я не мог очертя голову бросаться в водоворот событий. Самые сложные моменты в жизни необязательно должны быть физически невыносимыми. Если меня поставить перед выбором — власть или Бэрри, я уже знал, что выбор будет простым. И дело не в чувстве вины.
— Мне отправляют дела, но пробиться в департамент за подробностями невозможно — это фикция, Вернон. Мы нарушаем права, которые сами же дали салемам. Неужели страх так ослепил тех, кто принимает решения наверху?
…Стоило Доналдсону покинуть кабинет, на мобильный позвонили.
— Каллум.
— Вернон, — Шеррингтон звучал глухо и устало, — я не должен сейчас звонить тебе… — Было слышно, он куда-то быстро шел. — Я только вышел из изолятора. Творится какой-то мрак… Хочу, чтобы ты знал.
— Говори.
Он вздохнул:
— Все это спланировано заранее — никакой растерянности. Такое ощущение, что наряды уже дежурили под окнами салем, которых подлежало взять под стражу. Прошло всего полночи и полдня, а изолятор в центре уже забит. И никто не спешит никого успокаивать — женщины напуганы до смерти, к ним не пускают адвокатов и психологов, нарушаются все нормы заключения… Единственный вопрос, который выясняется — высшего порядка салема или нет.
— Их всего у нас в провинции около четырехсот…
— Нацелены на всю территорию государства. Понимаешь, к чему это ведет?
К гонениям и побегам салем через границы.
— Не знаешь, Клисона допросили? — сжал я кулак.
— С чего? Его с погибшей видел только ты, все в эпицентре погибли. Нет. Даже намека нет.
Я зло усмехнулся — Саровский только подтверждал мою уверенность в том, что замешан в этом деле.
— Спасибо, Каллум.
— Рэд, держи в курсе, — отчаянно попросил, спохватываясь. — Я вне дела! Но и участвовать в этом убийстве не собираюсь.
— Я тебя услышал. До связи…
Бабочка сидела в кресле, подтянув под себя ноги и обнимая колени. В позе эмбриона. На мое появление не спешила ее менять…
— Я по делам уеду, — навис над ней.
— Все плохо, — моргнула она, и таким жутким страхом повеяло от нее, что у меня мурашки промаршировали по спине.
Я обошел стол и присел рядом:
— Мне нечем пока тебя утешить.
— Скажи, что любишь, — прохрипела она уязвимо.
— А ты поверишь? — грустно усмехнулся.
— Быть может…
— Я люблю тебя, — спокойно взглянул ей в глаза.
— И я люблю тебя.
Мы не касались друг друга, будто сговорились без слов ничем не помогать своим словам — пусть борются сами. Но борьбы не было — они просто врезались в воздух, заставляя его звенеть вместе с нервами и рождая решимость для важных поступков. И к черту печати.
— Скоро вернусь. Хочешь, водитель отвезет тебя домой?
Она мотнула головой:
— Хочу быть ближе ко всему этому, — указала она глазами на город. — Делать вид, что ничего не случилось, больно. Слишком… и прятаться тоже.
— Хорошо. — Я поднялся и вышел, на ходу доставая мобильный. Клисон ответил сразу:
— Слушаю.
— Ты где? — шагал по коридору к лифтам.
— Дома, — несостоявшийся тесть делал вид, что спокоен. — Как раз думал набрать тебя, узнать, как дела… после вчерашнего.
— Вот и сиди дома, — отрезал. — Я еду.
56
— Не надо никуда ехать, Вернон. Я не желаю тебя видеть после предательства.
— Неужели, — скалился я. — Придется.
— Не думаю, — вздохнул он. — Ты давно свою подругу видел, которую прячешь в доме родителей?
Я сузил глаза на панель лифта и встал перед ней, сжимая кулак.
— … У меня к тебе предложение. Хоть ты и забыл о моей доброте, я готов проявить ее по отношению к тебе еще раз. Если понадобится помощь — звони.
— А у тебя связи лучше моих, — процедил.
— Гораздо, — прокряхтел он. — Зря ты начал войну со мной.
— Много чести.
— Ты можешь огрызаться, сколько хочешь, но если захочешь спасти свою моль — цену ты знаешь. Я могу похлопотать.
Вокруг меня ходили люди, открывался и закрывался несколько раз лифт, а я все стоял, пришибленный услышанным. Зачем я рванулся вниз — плохо понимал. Но уже через полчаса я несся по каменной дорожке одичавшего сада к дому. Мне нужно было видеть самому. Звук шагов казался глухим и безжизненным, отзываясь болью глубоко внутри. Я любил Сильву, как сестру. И конечно же не мог бросить ее одну — за ней присматривали с тех самых пор, как я присвоил Бэрри и бросил вызов Клисону. Но если мне не доложили, значит — было некому. Дверь дома была распахнута настежь, на белом дереве — темно-кровавые разводы. Коридор усыпан сухоцветами, в кухне — погром.
— Нойл! — громко позвал я, но кот не спешил мне являться. — Нойл!
Выйдя из дома, я направился его обходить, уперся в забор… и тут же зацепился взглядом за темное пятно в саду под кустами. Перепрыгнув ограждение, я уже через минуту вглядывался в убитого телохранителя. Один выстрел. В голову. Но напрасно он свою жизнь не отдал — недалеко явно лежал еще один труп, щедро окрасив заросли лопуха красным, но его забрали.
Сжав зубы, я вытащил мобильный и сделал короткий отчет по происшествию.
— Мне нужен следователь здесь, срочно, — рыкнул в трубку дежурному, и тут же набрал Саровского: — Мне угрожает Клисон. Не знаешь, с чего он такой борзый?
Я стоял посреди сада, и каждое слово звенело в тишине так, что, казалось, услышат меня в радиусе нескольких километров.
— Можно конкретнее, Рэд? — холодно потребовал Людог.
— Откуда Клисон знал, что охраняемая мной лично салема Сильвия Вайри выдрана против воли из моего дома?
Последовало короткое молчание.
— Как…
— Моего охранника убили — валяется трупом в кустах, Лю… Ты уверен, что все происходящее находится под контролем инквизиции?
— Не мешай все в кучу. Действуй по протоколу.
— Уже.
Только дышал я все чаще, а сердце в груди болезненно дергалось и ныло. Я не мог представить, что Силь сейчас где-то в холодной камере.
— Я разберусь, Вернон.
— Как можно быстрее, Лю, или я привлеку Клисона к ответу.
— Не трогай его пока, слышишь?! Это слишком предсказуемо! Тебя провоцируют!
— Если хоть волос упадет с головы моей девочки… — я с трудом взял себя в руки и замолчал. Не стоило больше говорить ни слова. Ни ему, ни Клисону. Собака, которая лает, не кусает. Я верю в происходящее. И не верю больше никому. И даже не удивился, когда, пока ехал обратно к Бэрри, на мобильный пришел отчет от Людога:
«Сильва в изоляторе. Пришла сама в центральное отделение пройти проверку в соответствии с приказом короля.»
— Верни ее мне! — тут же набрал Людога.
— Не могу, пока не пройдет обследование. Успокойся. Я прослежу, чтобы с ней ничего не случилось.
— Я хочу ее видеть.
— Хорошо, это не проблема — твой пропуск актуален, как никогда. И я жду от тебя вариации тестирований.
— А наши протоколы уже не актуальны?
— Нужно актуализировать, потому что салемы, проходившие обучение у нас, проходили по всем протоколам, как безопасные…
Я увязал во лжи. Логичнее всего было предположить, что Клисон блефует. Но кто тогда подстрелил охранника? Сильву явно выдирали против воли из дома, она бы не пошла сдаваться властям, даже если бы ее сильно впечатлили новости. Она бы позвонила мне… Либо Людог не в курсе, либо покрывает Клисона.
Либо использует… Может? Вполне. Отдать ему в руки веревочку, чтобы мог меня дергать в обмен на помощь с салемой. Клисон ведет себя нагло, значит, чувствует защиту. А кто у нас сильнее всех в департаменте инквизиции? Людог Саровский. Выше некуда. Остается только выяснить — считает ли меня начальник идиотом? Или… обезвреженной фигурой…
Я тяжело глотнул. Бэрри. Мне что так, что так — мат. Бабочка осталась последним козырем. Если я прижму Клисона — меня добьют через нее.
— Едем в офис. Разворачивайся.
Часть души, в которой жила привязанность к Силь, болела все сильней, но я не мог себе позволить играть по чужим правилам. Меня вели в ловушку.
— Бэрри, — прижал мобильный к уху, — ты как?
— Сижу в кабинете, ни с кем не разговариваю, никуда не выхожу.
— Моя умница, — улыбнулся. — Сиди.
— Ты как?
— Нормально. Скоро буду.
Мне нужно было поменяться ролями с теми, кто устроил все эту чернь, но для этого сначала спрятать свое самое уязвимое подальше…
…Я застал ее марширующей туда-сюда перед окнами. На столе остыла нетронутая чашка кофе — знак незабвенной заботы Даны обо мне и всех, кто мне дорог.
— Ну что? — хрипло потребовала Бабочка, стоило шагнуть к ней.
— Сильва у них, — взял ее за руку, — поехали.
— О, боже, — податливо потянулась за мной Бэрри, подавленная новостью. Мне даже стало немного легче — она выстрадает это за нас обоих. — Но у тебя же есть план, да?
— Обижаешь, — усмехнулся натянуто, заводя ее в лифт.
57
— Хорошо, — кивнула она. — Что от тебя требуют?
— Чтобы женился на Вальрике, — послушно отвечал.
— Ох, елки! — сжала она кулаки. — Но что ты задумал?
— Доверься мне, — допустил я оплошность.
— Вернон, если с Силь что-то случится, ты себе не простишь.
— Скорее всего, — поймал ее порхающую ладонь и стиснул, выводя из лифта на парковку.