— Что, если ей понадобятся годы, чтобы найти кого-то? Что, если она никогда никого не найдет? Я просто должна поставить на своей жизни крест?
— Типа того, — говорю я, вздрогнув. — Я знаю, что это не лучший вариант, но только тогда ты получишь остальную часть суммы. Ты будешь абсолютно свободна и сможешь встречаться с парнями. Влюбляться. Просто не сможешь законно вступать в брак, пока мы не расторгнем нашу сделку.
— А как насчет праздников? Разве твоя семья не будет удивляться тому, что меня не будет на Рождество?
— Мои родители отправляются на Рождество в Аспен. Я ненавижу кататься на лыжах, поэтому никогда не присоединяюсь к ним. Один месяц в Монтоке каждое лето — это вся наша семейная близость. Я придумаю какую-нибудь отговорку, оправдывающую твое отсутствие. Во всяком случае, я не ожидаю, что Одрин задержится в девах надолго. Она ждала меня, но, по слухам, у нее имеется небольшой список женихов, и она безумно хочет завести ребенка.
Мари отталкивает свою наполовину съеденную лапшу, кладет голову на руки и безучастно смотрит вперед, будто всерьез раздумывает над предложением.
— Ну, так что? Что думаешь? — спрашиваю я.
Она хмурится.
— Думаю, что это безумие. И что ты сумасшедший.
— Может, так оно и есть. Но я знаю, что это единственный выход.
Мари поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза.
— Почему я? Я терпеть тебя не могу, и ты хорошо об этом знаешь.
— Именно поэтому я и выбрал тебя.
— Только не говори мне, что из той толпы женщин, которых я видела в твоей жизни за последние два месяца, нет ни одной, которая бы не уцепилась за возможность помочь тебе.
— Ты права. Есть. Но они захотели бы большего, а, по правде говоря, мне нечего им предложить, кроме фамилии и беспечного образа жизни, — признаюсь я, проверяя время на своих наручных часах. — Ты, Мари... не ждешь от меня большего, и именно поэтому ты единственная, кому я доверяю.
— Даже не знаю, как смогу убедить кого-нибудь, что я влюблена в такого типа, как ты, Хадсон.
— Ты сказала, что хорошая актриса. — Я выгибаю брови.
— Я... да... Наверное. А ты?
Я подхожу к ней, беру ее за руку и стаскиваю с табуретки, притягивая к себе. Ее любопытный взгляд встречается с моей версией страстного взгляда. Положив ладонь правой руки на ее мягкую щеку и обхватив пальцами затылок, я приближаюсь вплотную к ее губам.
Она вдыхает мой запах, не мигая. Я кладу левую руку ей на талию, чувствуя, как она вздрагивает от моего прикосновения.
— Я никогда не говорил тебе об этом раньше... но с первой же нашей встречи я понял, что ты особенная. И что-то подсказывает мне, что ты лучшее, что когда-либо случалось со мной, — произношу я медленно и нежно, не отводя взгляд. — Я хочу провести остаток своей жизни с тобой. Возможно, время от времени мы будем бесить друг друга, на нашем пути могут встречаться препятствия, но мы будем любить каждую минуту, которую будем вместе. Выходи за меня замуж, Марибель Коллинз. Будь моей женой. Мне никто не нужен, кроме тебя.
Никто из нас не шевелится, а затем она тяжело выдыхает, прежде чем моргнуть. Отстраняясь от меня, Мари заправляет свои густые светлые волосы за уши, прежде чем упереть руки в бедра.
— Это было... — Мари оставляет свою мысль незавершенной, отступив на несколько шагов назад. — Это было... банально. Но сносно. — Она улыбается, сохраняя хладнокровие. — Ты в этом хорош. — После того как она поднимает на меня взгляд, ее выражение лица меняется. — Хотя это меня не удивляет. Ты профессиональный манипулятор.
Закатив глаза, я выдыхаю.
— Тебе нужны деньги или нет?
Она ненадолго прикладывает руку к животу, а затем начинает ходить из стороны в сторону. Если так пойдет и дальше, она протопчет дыру в деревянном полу.
— Пять миллионов долларов. — Я складываю на груди руки. — Это окончательное предложение.
Мари останавливается, ее взгляд перемещается ко мне.
— Я не хочу этого делать. По-моему, это плохая идея. Но ты не оставляешь мне выбора.
Я сжимаю губы.
— Я знал, что не ошибся в тебе. — Направляюсь к двери и останавливаюсь, только чтобы обратиться к Мари. — Мой адвокат отправит тебе по электронной почте предварительное соглашение. Пожалуйста, подпиши его и верни завтра. Хотя, если хочешь, чтобы твой адвокат ознакомился с ним, я могу предоставить тебе еще пару дней. Кроме того, я пересмотрю свое расписание в понедельник, чтобы мы могли сделать покупки.
— Покупки?
— Тебе понадобится обручальное кольцо. — Я широко раскрываю дверь и выхожу. — Мой водитель заедет за тобой в понедельник в девять утра.
— Ла-адно. — Она моргает, широко раскрыв глаза, будто не может поверить в происходящее.
Но я могу.
Я всегда получаю то, что хочу.
По правде говоря, сумма, которую я ей предложил, намного больше той, что я готов был предложить изначально. Может, я и эгоистичный ублюдок, но щедрый.
Пока она делает все, что я говорю и когда говорю... я могу быть уверен в удачном исходе нашей сделки.
Глава 3
Мари
В понедельник утром я сажусь на заднее сиденье чистенького лимузина Хадсона, припаркованного прямо перед моим домом.
— Я больше не буду называть тебя «сэр». — Как только я вдыхаю, запах мягкой кожи и одеколона фирмы «Крид» наполняют мои легкие головокружительным ароматом. — Я думала об этом все выходные. — На самом деле, я зациклилась на этом. — И составила список того, что хотела бы обсудить с тобой, прежде чем ввязаться в эту авантюру. Знаешь, у меня есть кое-какие идеи, и я считаю, что очень важно, чтобы мы...
— Горячий чай? — Хадсон тепло улыбается, протягивая мне бумажный стаканчик с небольшими облачками пара, поднимающимися над крышкой. — Ты предпочитаешь с молоком и одной ложкой сахара. По крайней мере, мне так сказали.
— О. Эм. Спасибо. — Я тянусь к стаканчику, задевая его пальцы. Учитывая все обстоятельства, это самый добрый поступок этого мужчины по отношению ко мне с момента нашего знакомства.
Я сажусь на свое место, слегка расслабляя плечи. Он старается. Хороший знак. Это шаг в правильном направлении, и у меня появляется надежда на то, что у нас действительно всё получится.
— Позволь мне прояснить кое-что, — продолжаю я, подув на крышку стаканчика, не отводя от Хадсона взгляда. — Я согласилась на это ради денег и только ради денег. И я не работаю на тебя. Я работаю с тобой. Плечом к плечу. Как команда. Так что больше не обращайся со мной, как с помощницей. Не проси принести тебе кофе или забрать вещи из химчистки. Даже если бы я была твоей настоящей девушкой, да хоть кем, я бы не выполняла твои поручения. Это не в моем стиле.
Его полные губы изгибаются в невинной ухмылке, но внимание сосредоточено на мне. Он слушает.
— Чтобы это выглядело настоящим, оно и должно быть настоящим, — говорю я, отставляя в сторону чай. — Если тебе нужна я, меня ты и получишь, а не какую-то неправдоподобную версию.
Машина останавливается за углом здания, ряд красных окон с названием бренда бросается мне в глаза, и я прерываю свою речь.
— Мы на месте, — заявляет он, когда подходит его водитель, чтобы открыть дверь.
Я одета неподходяще для «Картье», но Хадсон не говорит ни слова. Он кладет руку мне на спину, наклоняется к уху и шепчет:
— Постарайся уложиться в шестизначную сумму.
Я киваю, глотая нервный комок, застрявший в горле, и вооруженный мужчина в костюме-тройке с приветливой улыбкой открывает входную дверь.
— А вот и он! — Женщина с блестящими седыми волосами в красном стильном платье от «Джеки О», встречает нас с распростертыми объятиями. — Хадсон, дорогой. Как дела? Я так рада тебя видеть. Пойдемте же.
— Джиневра. — Он наклоняется, чтобы обнять ее, и улыбается, когда она едва касается губами его щеки, а затем берет меня за руку. — Это моя прекрасная невеста, Марибель Коллинз.
Я и в мыслях не представляла себе, что буду держать за руку Хадсона Резерфорда, но откашливаюсь, расправляю плечи и уверенно захожу в лифт за дамой в красном платье, чтобы купить бриллиантовое кольцо, оставляя прошлое позади.
Через мгновение мы уже оказываемся на третьем этаже, а женщина продолжает болтать о всякой чепухе. Видимо, она хорошо знакома с семьей Хадсона, и скорее всего несколько десятилетий назад ходила в одну и ту же школу с его матерью.
— Нам сюда, — говорит она, проходя через двойные двери из красного дерева. Полагаю, это здание — бывший старинный особняк некого богатого бизнесмена, а комната, вероятно, являлась кабинетом или библиотекой, прежде чем была переделана в частный выставочный зал. Стены отделаны деревом, а высокие и узкие окна закрыты тонкими шторами и пропускают достаточно солнечного света, чтобы желтые бриллианты, изумруды и сапфиры заполнили комнату ослепительным блеском. — Присаживайтесь. Я принесу несколько изделий, которые приготовила специально для вас. Скоро вернусь.
Джиневра выходит из комнаты, закрывая за собой двери, и мы с Хадсоном занимаем наши места на двух красных бархатных стульях, стоящих вокруг огромного стола.
Мы все еще держимся за руки, и я не знаю, осознает ли он это, но я не шевелюсь. Вместо этого напоминаю себе, что мы должны выглядеть как влюбленные. А именно это они и делают. Держатся за руки. Касаются друг друга. Не могут насытиться друг другом.
Мой желудок выворачивает наизнанку.
Понятия не имею, из-за токсикоза это или из-за того, что все происходит так быстро.
— Ну, начнем, — возвращается Джиневра. В ее руке подставка, покрытая красной бархатной тканью. Она садится с противоположной стороны стола и начинает раскладывать бриллианты по размеру, и когда мне кажется, что они не могут стать еще больше, она извлекает последний камень размером с ноготь моего большого пальца и кладет его в самый конец.
И тут я понимаю, что не могу устоять. Восемь безупречных каратов, огранка «Кушон». (Примеч. Кушон — четырехугольная огранка с широкими гранями и выпуклыми сторонами).
Джиневра подмигивает, улыбаясь в направлении Хадсона.
— Чем больше, тем лучше, — поддразниваю я, сжимая его руку. — Я всегда это говорю. Верно, малыш?
— Милая, даже не знаю. — Джиневра снимает очки со своего носа и откладывает в сторону, вздыхая. — По моему мнению, ты не выглядишь, как принцесса с Парк-авеню. Ты обладаешь классической красотой и элегантностью. Я бы на твоем месте не брала бриллиант больше трех карат. Это будет слишком броско. — Она передает мне его. — Вот, примерь.
Я всего лишь прикалываюсь, но беру кольцо и надеваю его на левый безымянный палец.
Как раз впору.
Я протягиваю руку к свету, загипнотизированная блеском этой штуки. Джиневра права. Я не принцесса с Парк-авеню, и никогда бы не включила это кольцо в список своих желаний, но я играю роль. К тому же, я видела девушек, с которыми Хадсон проводил время в своем роскошном пентхаусе. Уверена, подобные девушки любят такие кольца.
Я актриса...
...а это лишь реквизит.
Все просто.
— О, малыш, мне нравится! — Я прислоняю руку к груди и хлопаю ресницами.
Взгляд Хадсона устремляется ко мне, молчаливо вопрошая, шутка ли это, но я не сдаюсь.
— Разве оно не прекрасно? — Я машу рукой перед его лицом. — К тому же, восемь карат! А мы встретились восьмого января. Это судьба.
— Это немного... чересчур... для тебя. Разве не считаешь? — осторожно спрашивает он.
— Совсем. Нет. — Я рассматриваю кольцо поближе, будто это самая красивая вещь, которую я когда-либо видела. И, может, так оно и есть. — То, что нужно. Я уверена.
Джиневра садится прямо. Она смотрит то на меня, то на Хадсона, но молчит.
— Пожалуйста? — выпрашиваю я. Настоящая Мари никогда бы не опустилась до такого. Это выглядит так странно, как платье, которое велико в плечах, или как обувь, купленная на размер больше.
— Ты действительно хочешь это кольцо? — Он приподнимает левую бровь, потирая свой мужественный подбородок.
Я киваю, сжимая руки.
Хадсон вздыхает, поворачиваясь к Джиневре.
— Во сколько оно мне обойдется?
Она прикладывает палец к губам, вдыхая и выдыхая.
— Что ж. Оно особенное. Когда-то в девятнадцатом веке принадлежало герцогине Гилдфорд. Оно из нашей ретро коллекции. Если хотите, я могу показать вам несколько колец из нашей личной коллекции. Они новее и менее... исторически значимые.
— Малыш, это королевский бриллиант. — Я беру его за руку, надувая губы. — Это украшение могло бы стать нашей семейной реликвией. Когда-нибудь мы могли бы передать его детям наших детей. Можешь себе представить?
Мне не нравится, как это звучит. Не нравится.
Хадсон вздыхает.
— Отлично. Ты озвучишь мне его цену?
— Чуть меньше двух сотен, — произносит Джиневра. — Похожие кольца из нашей личной коллекции будут стоить намного дешевле. Не знаю, на сколько ты рассчитываешь, но...
— Все нормально. Мы возьмем его. — Хадсон тянется к моей руке и с силой сжимает ее перед тем, как залезть в карман за кошельком и достать свою черную кредитную карточку. — Всё, что угодно, ради моей будущей жены.
— Ты умный мужчина, Хадсон. — Джиневра встает, берет его карточку и оставшиеся кольца. — И ты очень счастливая женщина, Марибель. Хадсон — один из самых завидных холостяков в Нью-Йорке, и Резерфорды — замечательная семья. Твои родители, должно быть, гордятся этим.
— Они в восторге, — лгу я.
На самом деле, мои родители понятия ни о чем не имеют, и я бы хотела сохранить это от них втайне.
Они обычные работяги, неразлучные с детства, которые никогда не покидали родной город Орчард Хилл, штат Небраска. Это скромные и добрые люди. Каждое воскресенье они отправляются в Сент-Мэри на воскресную службу, а выходные проводят в своей гостиной за просмотром повторов на HGTV. (Примеч. HGTV (аббревиатура от Home & Garden Television) — американский базовый кабельный и спутниковый канал, специализирующийся на шоу формата «как самому…» с акцентом на поиск дома, его перепланировку, обустройство, ремонт, дизайн, а также садоводство и ремесла).
Они учили меня, что нужно идти по правильному пути, усердно работать и честно жить.
Они не поняли бы этого.
И точно бы не гордились моим поступком.
— Джиневра, — говорит Хадсон, — мои родители еще не знают о помолвке, поэтому, будь добра, не упоминай об этом, если встретишь их...
— Мой рот на замке. Обещаю. Я вернусь через минуту. — Она улыбается, опуская очки на нос, и скрывается за двойными дверями.
— Неужели это так сложно? — Хадсон поворачивается ко мне, его выражение лица меняется, как только Джиневра уходит.
— Что сложно?
— Сложно не быть такой безвкусной и меркантильной? Восемь карат? Ты издеваешься? — Он потирает виски и откидывается на спинку кресла, глядя в одно из узких окон. — И не называй меня «малыш». Пожалуйста.
— Я думала, именно этого ты и хотел?
— И почему же ты так решила? — тут же спрашивает он расстроенным голосом.
— Не знаю. — Я пожимаю плечами. — Я видела женщин, с которыми ты общаешься. Просто пыталась быть такой же, как они.
— Если бы я хотел такую женщину, я бы уже давно остепенился, Мари, — злится он. — Вот почему я выбрал тебя. Ты на них не похожа.
— Тогда чего ты от меня хочешь? — Я наклоняюсь вперед, нахмурив брови. — Может, стоило посвятить меня в свои планы, прежде чем приводить сюда. Я не умею читать мысли. Как ты хочешь, чтобы я вела себя?
— Просто будь собой. Не притворяйся.
Я морщу нос, готовясь возразить, когда возвращается Джиневра, держа в руках две маленькие красные коробочки. Она ставит коробочку с кольцом перед нами.
— Кольцо идеально подходит тебе, — обращается она ко мне. — Верно?
Я киваю.
— Замечательно. — Она улыбается, отдавая Хадсону карточку и чек. — И, если тебе когда-нибудь понадобится провести калибровку, пожалуйста, не стесняйся, приходи к нам. Кроме того, в качестве благодарности, прилагается кое-что еще.
Джиневра ставит на стол вторую коробочку, побольше.
— Это браслет любви, — говорит она, открывая ее. Толстый золотой кольцеобразный браслет лежит на бархатной подушечке рядом с подходящим золотым ключом. — Это то, что будет связывать вас. Оно вне времени и традиционно. Хадсон, ты должен надеть этот браслет на запястье своей невесты и держать ключ у себя. Ты будешь единственным, кто сможет его снять.