После ее слов наступила тишина, никто больше не пытался заговорить со мной и я осталась наедине со своими грустными мыслями. Прежде чем отвернуться от девушек, успела заметить, что всего нас в повозке четверо, и что каждая из пленниц связана. Больше ничего интересного в небольшом, закрытом пространстве не было.
Темный прибой, отдает сумасшествием в моей голове. Здесь нет звуков, и не сразу я понимаю, что это ток моей крови по венам кажется мне прибоем. Каким бы счастьем было сойти с ума. Но и этого я не могу... Тэйтан. Имя звучит сладко, имя произносится мной с ненавистью. Ты превратил меня в глупую игрушку, не способную противостоять никому. Я ненавижу тебя, Тэйтан. Если бы я могла убить тебя, я бы это сделала не колеблясь. И снова шум, надоедливый, глухой, накатывает, затихает... мне страшно, мне не хочется жить, мне не хочется помнить. Но у меня нет выбора. Что мне еще остается?
Тэйтана не мучила совесть. Он предвкушал возвращение и радость встречи с Ри. Но не только к Ариадне постоянно возвращались его мысли, опасный пленник, над чьей памятью пришлось поработать до отъезда, и который сопротивлялся воздействию, тратя на это крохи сил, которые каким-то чудом сумел накопить в обход канала. Туман, выглядящий сейчас живым мертвецом, наводил на тяжелые мысли.
Тэйтан впервые с того момента как получил Силу, задумался о собственной участи. Если и у него заберут могущество, ведь был разговор об идентичности Силы доставшейся Второму и Туману, то Тэйтан окажется в том же положении, что и плененный торн. Почему Зорет не хотел сначала пользоваться Силой, а потом все-таки использовал ее против детей? Ведь это было глупо - давать Силу Второму, ради того, что делать не пришлось, а Верховный Бог сделал сам. Кроме того, Зорет обещал проследить за использованием подаренного могущества, но не сделал этого. Почему? Слишком много странностей и несостыковок. К чему ведет пользование подаренным могуществом? Ни к чему хорошему, об этом говорила интуиция и странности в поведении Богов. Но как же тянуло его использовать. Словно тихий голос безумия нашептывал сладкие обещания, манил, подбивал, задурманивал. И стоило больших усилий не слушать его и мыслить здраво. Не власти хотелось аллэрну, а спасения мира от рронов, изменений в самих аллэрнах, в устройстве общества. И если судить по Богам, им Сила не помогла воспрепятствовать рронам. Но голос все нашептывал, говорил, о том, что может подарить любовь Ариадны, изменения в обществе, изменения в аллэрнах. Голос говорил о том, что уж это-то будет подвластно Второму, стоит только захотеть. Голос искушал, голос умолял. Но странно, если использование Силы для того, чтобы сыграть в нечестную игру с Ариадной, далось ему без колебаний, то сейчас он не хотел лишний раз применять могущество. Хоть и пьянила его мысль о том, что может все, все что угодно.
Дорога до границы, оказалась вполне спокойной и на подобные споры с собой, на борьбу с подаренной Силой, которая так и просилась наружу, оставалось достаточно времени. Туман, против которого Тэйтан только и использовал могущество, находился в постоянном состоянии полусна. У конвоя могли быть проблемы с торном, это Второй должен был признать, как и необходимость собственного присутствия в том конвое. Но это не мешало тосковать по оставшейся в жилище Первого Ариадне. Иногда Тэйтан жалел о том, что оставил ее именно там. Стоило переселить девушку в свой дом, так было бы надежней. Но, все-таки, он надеялся, что беспокойство его напрасно. В доме Первого вполне безопасно, да и восстание подавлено. Ариадне бояться нечего. Отчего же тогда так тяжело на душе?
Дорога до границы заняла пять дней. Когда караван останавливался, нам давали возможность пройтись возле повозок и уединиться на пару минут в кустах, но не спускали с нас глаз. Словно мы — четыре девушки — были бесценным грузом, на который положили глаз разбойники, либо являлись преступницами, которым никак нельзя было дать шанса уйти от правосудия.
Девушки торнчанки больше не заговаривали со мной, записав в психи. Между собой же они изредка перешептывались. Руки нам развязали, и почему-то на одну меня, наложили чары, сковывающие движения. Знать бы еще почему. Моя память отказывалась мне служить, поэтому причины так и оставались тайной за семью печатями. На третий день, к нашему каравану присоединилось еще несколько повозок и нас — девушек пленниц — стало больше. В одной из присоединившихся повозок, везли пятерых красивых торнчанок.
Граница никак не обозначалась, просто в один прекрасный момент повозки остановились на полянке в лесу. Нас заставили выйти, пересчитали, выстроили цепочкой, и повели по тропинке, упирающейся в густой кустарник. Никому из нас не хотелось продираться сквозь колючие ветки, но и не пришлось. Первый из стражей, шагнул в кусты и исчез, те, кто шли рядом с нами, конвоируя, заставили и нас всех, по очереди, сделать шаг в кустарник. За ветвями коего простиралась, как оказалось, степь. Трава, трава, трава, невысокие холмы и постройки. Поселок, довольно большой, разместился между двумя холмами, на которых возвышались вышки. Не иначе как для возможности видеть опасность издалека. Вокруг поселка высилось мощное заграждение из камня, которое неплохо просматривалось с холма, на котором мы стояли. Пять из семи аллэрнов, которые подгоняли нас у кустарника, остались с нами, двое вернулись обратно и скоро закипела работа. Почему-то повозки не стали переправлять на эту сторону.
Обернулась, пытаясь понять как так быстро лес перешел в степь и не смогла удержать удивленного возгласа. Позади нас ничего не было, только мутное марево, которое дрожало, и казалось живым. Оно передвигалось, то вперед, то назад, и будто бы дышало. Жуткое ощущение.
Тюки, свертки, мешки грудой складывались на холме, а мы все стояли на холме. Девушки обменивались впечатлениями, а я смотрела на поселок и пыталась понять как теперь сложится моя жизнь, которая и так уже была растоптана, разломана и превратилась во что-то столь загадочное, что можно было сойти с ума, пытаясь хотя бы вспомнить.
Черные точки выехали из поселка и направились к нам. Постепенно стало возможно разглядеть, что это всадники на толотах. Следом за ними, в отдалении двигались телеги, тоже в сопровождении всадников, темноволосых всадников торнов. Я не совсем понимала, почему это меня так смущает. Ведь торны вполне миролюбивые люди и их используют как раз в качестве грузчиков, если моя дырявая память мне верно подсказывает. Наконец, еще немного подумав, поняла что именно меня смущает. Луки и мечи. Вот уж что аллэрны никогда бы не позволили торнам взять в руки без весомых на то причин. Что-то странное происходит на этой границе. Хоть и воспоминания, касавшиеся лично меня, не хотели возвращаться, зато о ситуации в стране я более-менее в состоянии была отдавать отчет. Вот только откуда те знания, хоть убей, вспомнить не выходило.
Торны, в количестве десяти человек, подъехали близко-близко, спешились у подножия холма и принялись подниматься. Когда я увидела глаза одного из них, невольно схватилась за мочку уха и ойкнула. В ушах чего-то не хватало и совсем не понимала, почему это меня так беспокоит. Предводитель приехавших воинов - аллэрн, окинул нас взором и зацепился взглядом за меня. Он пытливо всматривался в мое лицо, словно пытался увидеть там что-то ему одному известное. Потом сморгнул и обратился к приехавшим:
- Рад приветствовать тебя, Эйнат и твоих людей.
- Принимай пополнение. Снабженец мертв, поэтому девушек в этот раз мало. В другой раз будет больше.
- Одна из них полукровка, - нахмурился встречающий аллэрн.
- Без способностей. Но присматривать за ней стоит повнимательней. Мастерица сбегать. Будьте осторожны.
- Найдем управу, дальше границы не убежит, - уверенно сказал аллэрн-предводитель. - Оружие привезли?
- Да. Припасы тоже. Крупы, клубни. Роскошных излишеств не будет, уж извини. Не те времена. Там, - махнул кулаком назад и понизил голос. - Неспокойно.
- Переживем, - усмехнулся аллэрн-предводитель.
- Есть какие-то новости?
- Держи отчет, - аллэрн, предводитель торнов кинул блестящую пластинку.
Эйнат поймал, кивнул:
- Там, - снова махнул кулаком за спину, - его очень ждут.
- Догадываюсь, - усмехнулся аллэрн и перевел взгляд на меня.
Не по себе было от его внимания, но постаралась не показать недовольства. Пока аллэрны общались, торны споро принялись за переноску тюков, к подъехавшим повозкам. А я не выдержала и отвела взгляд от серых глаз аллэрна и передернула плечами.
- Гостьями я займусь сам, - сказал аллэрн одному из торнов, который обратился к нам с предложением следовать за ним. - Одной гостьей так точно. Ты пойдешь со мной, - обратился ко мне.
Промолчала, не смея перечить и спорить. Совсем не нравилось то, что аллэрн выделил меня среди других девушек. Лучше бы вообще не заметил. Когда блондин, попрощавшись с нашими сопровождающими, принялся спускаться с холма, неохотно последовала за ним. Невидимых оков на руках уже не было, что чуточку радовало.
- Иди рядом со мной, - приказал аллэрн, когда поравнялась с ним, добавил. - Меня зовут Тэйрат. Зря боишься, ничего плохого я тебе не сделаю. Чем ты провинилась и от кого сбежала?
- Не знаю, - заставила себя ответить.
- Не знаешь? - удивился аллэрн и остановился, рассматривая меня как диковинную игрушку.
- Да. Не знаю. Я ничего не помню о себе.
- Даже как зовут? - Тэйрат перестал меня разглядывать и продолжил движение вперед.
- Ариадна.
- Любопытный случай, - мой спутник помолчал, потом продолжил. - Знай, Ариадна, здесь, на границе, все иначе чем там, - он как и Эйнат махнул кулаком за спину. - Мы здесь выживаем и нет различий между торнами и аллэрнами, чтобы ни думали там, - снова махнул рукой, указывая направление. - Привыкай к новой жизни. Женщин на границе мало, ты быстро найдешь себе друга сердца. Здесь некогда медлить, жизнь на границе слишком скоротечна и может быстро и внезапно оборваться. Мы все торопимся жить и законы из «там» для нас не указ.
- Мне не нужен друг, - решилась высказать протест.
- Все равно придется выбрать. Ты мне приглянулась, и я был бы рад, если бы ты выбрала меня. Но неволить не стану, если решишь иначе. Если же откажешься от выбора, тогда выберут за тебя. Таков наш закон. Подумай над этим.
- Подумаю, - упрямо поджала губы, ситуация мне не нравилась.
- Подумай, - мы дошли до повозок, которые по понятным причинам находились у склона холма.
Светловолосый мужчина показал рукой на одну из повозок:
- Там есть для тебя место. Нам незачем задерживаться у перехода. Обратного пути нет ни для кого из нас, в том числе и для тебя, Ариадна. Иначе бы большая часть давно ушла. Есть те, кто не знают другой жизни, а есть те, - тоска прозвучала в его голосе, - кто что-то оставил за спиной, то что-то к которому тянет вернуться. Но назад дороги нет, запомни это.
Пожала плечами и забралась в повозку, в которой уже расположились другие девушки. Мне досталось не самое удобное место, на голых досках, а не на соломе, но мне было все равно.
Светлые чертоги
Зэйран метался по своей обширной кровати. Холодная испарина выступила на лбу. И так плохо Бог Любви не чувствовал себя никогда ранее. Судороги в мышцах, сильное сердцебиение, сухость во рту - это были одни из самых терпимых симптомов. Но даже они вызывали у Бога непривычное ему чувство беспомощности, впрочем, сейчас было не до классификации собственных чувств и ощущений. Каждый вдох, как и выдох давался тяжело.
Дрожащей рукой Зэйран прикрыл глаза — свет резал взгляд, а божественных сил, чтобы приглушить свечение стен, не хватало. Мысли тяжело ворочались в голове и гнев, что кто-то посмел покуситься на собственность Бога, не мог ускорить их медленного течения.
- Только бы встать, только бы встать, - шептал пересохшими губами Зэйран.
Бог Любви старался не думать о том, что его постигла участь сестры, а значит надежд на выздоровление очень мало. Ему совсем не хотелось полностью утратить Силу и снова, и снова Зэйран искал пути пополнения внезапно иссякших запасов. Но пока ничего умного в голову не приходило, кроме как попытаться осчастливить какую-либо девушку своим божественным вниманием. Вот только для этого необходимо было подняться с кровати, а это казалось практически невозможным — все попытки хотя бы приподнять голову с подушки заканчивались головокружением и темнотой перед глазами.
Больному Богу послышался шорох где-то слева от кровати. Скорчив болезненную гримасу Зэйран, медленно повернул голову в эту сторону и зло захрипел, сил членораздельно произносить звуки в состоянии сильного волнения не хватало.
Зеленоглазая Богиня легкой походкой приблизилась к кровати. Совершенные черты лица исказила злоба. Юная, прекрасная девушка присела на край ложа и, окинув брезгливым взглядом больного, сказала:
- Ну как, братец? Готов принять мою месть?
- Чего ты хочешь? - разобрать слабый шепот Зэйрана было сложно, но зеленоглазая брюнетка прекрасно его услышала.
Зэтана насмешливо сверкнула глазами, зло улыбнулась и непринужденно ответила:
- Твоей смерти хочу, - помолчала, наблюдая за мучениями брата. - Умирать ты будешь долго и медленно, а я буду наблюдать и наслаждаться. Я не прощаю унижений, братик.
Зэтана провела тонким пальчиком по груди Бога Любви и склонилась к самому лицу Зэйрана:
- Тебе нравится моя ласка?
- Ты не сможешь, - задыхаясь ответил Бог Любви. - Это не твоя природа.
- Умереть можно и от любви, - томно прошептала зеленоглазая красавица. - Ее избыток может быть смертельным.
Нарочито медленно Богиня Любви принялась расстегивать пуговицы рубашки брата. Дразня, провела пальчиками по груди беспомощного Бога и жадно облизала губы.
- Я не способен на любовь, сестричка, - прерываясь на каждом слоге поведал Зэйран.
- Какая насмешка судьбы. Бог Любви и не способен, - Зэтана зло рассмеялась. - Но у тебя есть я, братишка, и моя Сила. С Богиней Любви и импотент способен, дорогой. Тебе ли этого не знать.
- Дура, - зло прошипел Зэйран, глядя прямо в глаза сестре.
Он изогнулся навстречу ласке Богини и опустил веки, чтобы скрыть торжество в зеленых глазах. Глупая родственница даже не догадывалась какую ошибку совершила, заявившись поглумиться над братом. Чем больше Зэтана распалялась, тем лучше он чувствовал себя. Незаметно он тянул из глупой Богини, слишком увлеченной процессом возбуждения больного Бога, Силу. Болезненный, извращенный блеск в глазах красавицы его не занимал совсем. У него было более важное дело. Мужчина поднял руки и крепко прижал к себе не сопротивляющееся тело. Он привычно пил силу, подавляя волю женщины своей волей. Потребовалась вся хитрость и изворотливость, чтобы до поры до времени Богиня ничего не заметила. И ему удалось в очередной раз ее обхитрить, безвольной куклой упала Зэтана на смятую постель и осталась лежать, тяжело дыша.
- Спасибо за подарок, сестричка, - усмехнулся Зэйран и медленно поднялся с ложа. - Тебе никогда не сравняться со мной, милая. И ты очень вовремя появилась. Пришла пора забрать свое и сполна расплатиться по счетам.
Зеленоглазый, усталый мужчина хищно улыбнулся, обдумывая свои дальнейшие действия.
Тэйтан
Алыми каплями крови заходящее солнце окрасило водопад, по которому проходила граница. Тэйтана невольно передернуло. Красный закат живо напоминал о серии показательных казней. Аллэрн и не думал сожалеть об отнятых зверским образом жизнях торнов. Но яркий, режущий глаза цвет выглядел предупреждением небольшому отряду.
Не без внутренней дрожи Тэйтан первым сделал шаг в другую реальность. Мужчина не знал что его там ждет, но было любопытно посмотреть на мир, который сражался с опасностью рвущейся уничтожить все завоеванное аллэрнами.