— Как это было с Кейджей, или ты все еще встречаешься с ней? — спросила Киара без тени осуждения в голосе.
Именно это я в ней и ценил. Она не судила людей. Она слушала и пыталась понять.
— Нет, я закончил с ней до того, как начал что-то с Динарой.
Я сделал паузу, обдумывая свое время с Кейджей сравнивая с тем, что у меня с Динарой сейчас. Все по-другому. Я хотел, чтобы все было по-другому. С Кейджей я никогда не думал о совместном будущем, никогда не хотел проводить с ней каждую свободную минуту, но с Динарой...
Киара коснулась моей руки.
— Судя по твоему лицу, это больше, чем просто друзья с привилегиями.
Я усмехнулся.
— Учитывая причину, по которой Динара искала моей близости, и то, что я знаю сейчас, я не уверен, что она согласится с твоей оценкой.
— Думаешь, она приехала к тебе, чтобы узнать правду о своем прошлом и связаться с матерью?
Намек на покровительство в ее тоне вызвал у меня улыбку. Киара старалась защитить каждого члена семьи.
— Она не знала, что ее мать жива, когда присоединилась к гонкам, но определенно надеялась получить информацию через меня, — сказал я. — Но не думаю, что именно поэтому она проводит со мной каждую ночь. У нас с ней общая история употребления наркотиков. Как будто мы связаны на глубоком, необъяснимом уровне. — я с гримасой покачал головой. — Дерьмо, я говорю, как чертов астролог.
— Ты влюблен, — сказала Киара, и ее глаза загорелись весельем.
Зазвенели тревожные колокольчики. Влюбленности я старался избегать с тех пор, как Харпер разбила мое глупое наивное подростковое сердце. Ранить мои чувства теперь было не так просто. Никто не подбирался достаточно близко, чтобы даже попытаться.
— Я не знаю. Но даже если и влюблён, Динара принцесса Братвы. Ее отец наш враг. Сомневаюсь, что Григорий или Римо стремятся к миру. А после истории с семьей Джеммы, если Римо попытается заключить перемирие, в Каморре начнется настоящая буря.
Киара медленно кивнула с сочувственным выражением лица. Она коснулась моей руки.
— Не похоже, чтобы Римо интересовало мнение других. Если он считает, что мир с Братвой это тактическое преимущество, он это сделает. Дерьмовая буря или нет. — она покраснела.
Всегда было забавно наблюдать, как Киара произносит ругательства. Было очевидно, что она чувствовала себя неловко, используя их.
— И ты знаешь, что он сделает ради тебя почти все, Адамо.
Я вздохнул.
— Да, я знаю.
Римо был семейный человеком. Он отдал бы свою жизнь за любого из нас. Но я забегал вперед. Мы с Динарой еще толком не встречались. Я не был уверен, чего она хочет, теперь меньше, чем когда-либо.
— Нино рассказ тебе о прошлом Динары? — осторожно спросил я.
Я беспокоился, поднимая тему сексуального насилия с Киарой, не желая вскрывать ей старые раны. Я все еще помнил, какой покорной и испуганной она была, когда впервые присоединилась к нашей семье, и меня приводила в ярость мысль об ужасах, которым подверглись она и Динара.
— Да, он упоминал об этом и сказал мне, что ты узнал об этом сегодня.
— Я посмотрел несколько минут с одной из записей, сделанных этими отвратительными извращенцами. — я сглотнул, мой пульс снова начал бешено колотиться. Разговор с Киарой успокоил меня, но теперь ярость из прошлого снова показала свою уродливую голову. — Римо отдал мне диски с записями. И сказал, что у него есть имена всех причастных. Он хочет, чтобы я отдал и то и другое Динаре.
Киара не выглядела удивленной. В прошлом этот разговор вызвал бы у нее огромное беспокойство, но сейчас ее единственной реакцией стало едва заметное напряжение в теле и пальцах, разминающих кухонное полотенце.
— У Римо свой образ мыслей.
— Думаю, он хочет, чтобы Динара отомстила. Для него вполне естественно, что она хочет видеть своих обидчиков мертвыми, даже свою мать.
Я не совсем понимал, что чувствую по этому поводу. С одной стороны, перспектива расплаты взволновала меня, но с другой, я беспокоился о последствиях для Динары.
— А чего хочет Динара?
— Понятия не имею. Она мне ничего не говорит. Она хотела знать правду. Как только она ее получит, не знаю, что она с этим сделает. Может, она попросит отца отомстить.
— Похоже, ты хочешь, чтобы она попросила тебя, — с любопытством сказала Киара.
Она была права, этого нельзя было отрицать. Если Динара хотела отомстить людям, причинившие ей боль, то я хотел, чтобы она попросила меня, а не отца или Диму. Хуже всего было то, что не только потому, что я хотел помочь Динаре, маленькая часть меня тоже жаждала повода пролить кровь.
— Как ты думаешь, чего она хочет? Ты, наверное, единственная из всех нас, кто ее понимает.
Киара сначала ничего не ответила, ее взгляд был отстраненным, будто мои слова перенесли ее на много лет назад. Вместо ответа она открыла духовку и достала запеканку, явно взвешивая слова, судя по напряженному выражению ее лица.
— Не каждый способ справиться с травмой это месть своим обидчикам. Это кажется логичным, может быть, даже единственным выбором с точки зрения твоих братьев и, возможно, даже с твоей точки зрения, но некоторые люди ищут примирения и прояснения разговора о насилии.
Я знал Динару, или, по крайней мере, знал столько, сколько она позволила мне увидеть до сих пор, но я не был уверен в ее мотивах. Она сильная, так что о мести не могло быть и речи.
— Что насчет тебя, Киара? Нино убил твоего дядю самым жестоким способом. Он отомстил за тебя. Ты хотела мести? Или предпочла бы помириться со своим обидчиком?
Лицо Киары исказилось от боли, и ее улыбка стала немного дрожащей. Эти маленькие признаки показывали мне, что даже после всех этих лет события все еще преследовали ее. Быть может, невозможно преодолеть что-то столь ужасное навсегда. Меня угнетала мысль, что Динара будет вечно нести на своих плечах груз прошлого.
— Я бы никогда его не простила. Я нуждалась в его смерти, но никогда не смогла бы этого сделать. Не думаю, что я даже попросила бы об этом, если бы Нино не решился. Он снял с меня всю тяжесть решения. Возможно, я и могла бы спасти дядю от его участи, но не хотела. Если бы он был жив, я бы всегда боялась, что он снова придет за мной, даже если Нино защитит меня.
— Значит, ты благодарна Нино за то, что он убил твоего дядю таким способом.
— Да, и Нино, и Римо. Когда я узнала, что он мёртв, то почувствовала облегчение. Я никогда не чувствовала себя виноватой.
— Ты думаешь, Динара хотела, чтобы я узнал правду, чтобы отомстить за нее?
— Не знаю. Она не беспомощна, как я тогда. У нее есть отец и его люди в качестве поддержки. Из того, что сказал Нино, ее отец знает о произошедшем, поэтому Динара не обременена держать это в секрете. Она может попросить отца убить ее обидчиков, и он сделает это, верно?
— Он, конечно, сделает это, но рискнет навлечь на себя гнев Римо, если прольет кровь на территории Каморры.
— Римо хочет отомстить.
— Он хочет, чтобы все произошло так, как он хочет, и думаю, что для него есть только один человек, который должен пролить кровь, и это Динара. Если бы я убил всех ради Динары, Римо ничего бы мне не сделал. Я его брат. Он разозлится, но и только. Возможно, Динара и подозревает. Или, возможно, она скорее рискнет моей жизнью, чем жизнью своего отца или Димы.
— Ты думаешь, она вот так тебя использует? Сделать то, чего не могут ни она, ни ее отец?
— Это объясняет, почему он позволяет ей участвовать в гонках на нашей территории.
Киара смотрела на меня с беспокойством в карих глазах. Она тихонько вздохнула.
— Думаю, есть только один способ это выяснить. Поговори с ней. Обман не лучшее начало для отношений.
Это то, чему я научился на горьком опыте со своей первой девушкой Харпер. Я преодолел глубокое чувство предательства, и уже не был неуравновешенным подростком из тех времен, но, если мстить через мои руки было планом Динары с самого начала, это определенно оставило бы свои следы. И все же я почему-то не мог представить себе Динару такой обманщицей. Она была искренне потрясена тем, что ее мать жива, и не знала о существовании записей или о том, что мои братья собрали имена и адреса ее обидчиков. Даже если месть и вертелась у нее на уме, это могло быть лишь абстрактным понятием.
Киара улыбнулась.
— Поговори с ней. Скажи ей, что ты знаешь, и посмотри, как она отреагирует, тогда ты все еще можешь решить, хочешь ли ты прекратить контакт с ней.
Я кивнул.
— Динара боится, что я стану относиться к ней по-другому, когда узнаю. Теперь я думаю: как я могу не знать того, что знаю сейчас? Она прошла через какое-то ужасное дерьмо, которое, должно быть, оставило глубокие шрамы.
— Определенно, но, когда ты встретил ее, эти шрамы уже являлись частью ее. Она не изменилась. Она все та же девушка, которую ты встретил.
Я указал на дымящуюся запеканку с макаронами и сыром.
— Если мы в ближайшее время не поставим еду на стол, боюсь, голодная кучка нас сожрет.
Киара слегка сжала мое предплечье, прежде чем схватить тарелку с салатом. Я нес запеканку и старался наслаждаться хаотичным вечером в кругу семьи, хотя в голове у меня постоянно крутились мириады мыслей. Больше всего на свете мне хотелось снова обнять Динару, хотя часть меня боялась этой встречи.
ГЛАВА 13
Поездка из Лас-Вегаса обратно в лагерь, казалось, длилась целую вечность. Было трудно сосредоточиться на дороге, на чем-то действительно, кроме ужасных образов, которые я видел. Они преследовали меня всю ночь. Я не мог перестать думать о том, насколько хуже чувствует себя Динара. Иногда мы делили палатку, и ее сон часто прерывался неразборчивым бормотанием. Всякий раз, спрашивая, что ей снилось, она уклонялась от ответа. Было невероятно трудно связать эту беспомощную, съежившуюся девочку с жестокой и уверенной в себе девушкой, с которой я проводил так много времени. Я ожидал услышать печальную историю, но не эту. Даже ночной сон не смог успокоить бушующий поток эмоций в моем теле.
Когда мы в последний раз виделись два дня назад, перед тем как она уехала в Чикаго, а я в Лас-Вегас, она волновалась, что я увижу ее в другом свете, как только узнаю о ее прошлом. Я думал, она преувеличивает. Был уверен, что ничто не сможет изменить моего мнения о ней. Теперь я сомневался.
Реакция Динары в машине, когда мы впервые сблизились, ее потребность все время контролировать свое тело. Теперь все обрело смысл. Еще до того, как я узнал правду, я считал ее сильной, но теперь ее сила казалась почти нечеловеческой.
Когда показались первые палатки лагеря, у меня сжалось сердце. Я чертовски нервничал из-за того, что снова встречусь с ней, сделаю то, что обещал не делать, увижу ее в новом свете. И не только это, небольшая струйка сомнения в ее мотивах все не покидала меня. Может, она будет разочарована, если я вернусь, не убив ее мать и всех остальных.
Быстро осмотрев, я заметил Тойоту Динары на самом краю лагеря. Я поехал к ней.
Как только она заметила меня, Динара направилась в мою сторону с того места, где разговаривала с одной из девушек. Это момент истины.
Я с нетерпением ждала возвращения Адамо из Вегаса, гадая, не раскрыл ли ему Римо мое прошлое. Часть меня хотела, чтобы он узнал, потому что так стало бы легче. Адамо был бы более готов помочь, если бы узнал, почему я делаю то, что делаю. С другой стороны, я наслаждалась нашим совместным временем, сексом и разговорами, тем, как он относился ко мне, как к равной. Он не считал меня хрупкой. Я доказала ему свою силу. Но как только он узнает о моем прошлом, все это уже не будет иметь значения.
Люди видели только один аспект меня, как только узнавали, будто это единственное, что определяло меня. Растленный ребенок. Изнасилованная девочка. Это огромная часть меня, без сомнения, и она преследовала меня по сей день, но я не хотела особого отношения из-за этого. Я хотела, чтобы ко мне относились как к обычному человеку, а не как к хрупкой, уязвимой или поврежденной. Я не была ни той, ни другой.
Как только машина Адамо подъехала к лагерю, я извинилась перед Кейт, девушкой с ангельским голосом, которая тоже была крутым поваром, и направилась к нему. Когда Адамо вышел, мой пульс участился. Один его взгляд и я поняла, что Римо рассказал ему достаточно. Как и ожидалось, это изменило отношение Адамо ко мне. Я не только Динара, принцесса Братвы и гонщица. Я бедная девочка из прошлого.
Я развернулась и зашагала обратно к своему автомобилю, не в настроении для такого рода конфронтации.
Я была зла, но под этим скрывался страх, опасение потерять связь, которую мы с Адамо развили, наше легкое общение. Это одна из причин, почему мне нравилось быть частью гоночного лагеря. Никто не знал, кем я была раньше, и что произошло. В Чикаго все знали, и, несмотря на прошедшие годы, это все еще часто проявлялось в том, как они смотрели на меня и вели себя со мной. Как я могла оставить прошлое позади, если даже посторонние не могли этого сделать?
Я так чертовски боялась, что люди здесь будут смотреть на меня так же, и Адамо тоже. Это одна из причин, почему у нас с Димой не сложилось, почему наши отношения были обречены с самого начала. То, что поначалу казалось ему безопасным выбором для отношений, в конечном счете стало гвоздем в нашем гробу.
Вскоре за мной последовали шаги, и мое сердце забилось быстрее.
Я ненавидела испытывать страх. Это напомнило мне ту девочку, за которую меня принял Адамо. Я никогда больше не хотела ею быть.
— Динара! — крикнул Адамо и наконец догнал меня у машины.
Я повернулась и уставилась в его глаза, ожидая, что он скажет что-нибудь, но в то же время так чертовски боялась того, что это будет. Адамо тронул меня за плечо. Даже это простое прикосновение казалось более нерешительным, чем любое из наших прикосновений в прошлом.
Адамо молча смотрел на меня. В этом не было необходимости. Его глаза говорили ясным языком — языком жалости. Я больше ничего так сильно не ненавидела.
— Значит, Римо все тебе рассказал?
Я дала Адамо добро, дала Римо добро, но, возможно, глупая часть меня надеялась, что Адамо оставит все как есть. Это было глупо. В конце концов он узнает. Это неизбежно, если я хотела двигаться дальше с моим планом.
Адамо провел рукой по волосам и отвел взгляд. Мириады эмоций плыли в его глазах.
— Да, не все, но достаточно.
Он говорил неправду. Прежде чем ответить, он на мгновение заколебался.
Я оттолкнулась от машины.
— Не надо. Не лги мне, защищая меня.
Я так устала от людей, делающих это. Я заслужила суровую правду, даже если она разобьёт мне сердце.
Адамо сунул руки в карманы. На его лице появилось сочувствие.
И я не могла этого вынести.
— Что именно он сказал?
Я кипела, прибывала в бешенстве, но в то же время разрывалась от отчаяния. И все из-за Адамо, из-за того, как он будет вести себя со мной в будущем. Я никогда не чувствовала ничего подобного с Димой, словно мое сердце могло расколоться.
— Разве это имеет значение?
— Конечно, имеет! — усмехнулась я. — Ты можешь себе представить, как это неприятно оставаться в неведении относительно того, что касается тебя так глубоко? По тому, как ты смотришь на меня, я понимаю, что ты потрясен словами Римо. Он, возможно, единственный, кто знает все, потому что именно он занимался всем тогда. Даже я не знаю всего, только ложь и правду, которую мне рассказывали мой отец, ты и твои братья.
Я почувствовала предательскую тяжесть в горле, покалывание в глубине глаз — предвестники слез. Этого не случится. Слёзы признак слабости, которую я не позволяла себе уже долгое время.
Жажда облегчения нарастала, как прилив, неудержимая, медленно разъедающая мою решимость, как волны, набегающие на песок. Я нащупала сигарету, хотя ненавидела вкус, запах, ощущение сырой бумаги во рту. Я бы никогда не стала курить, потому что мне это нравилось. Но это лучше, чем ничего, лучше, чем альтернатива. Я нуждалась в чем-то, что успокоит встревоженный ум, заставить замолчать зов моей темной жажды.