Она покачала головой, и выражение ее лица наполнилось благодарностью.
— Нет. Ты делаешь это ради меня. Это то, о чем я никогда не забуду. И я, черт, никуда не уйду, Адамо.
— Я делаю это ради тебя, да, но небольшая часть также делает это ради себя, потому что я этого хочу.
— Это нормально.
Я хрипло рассмеялся.
— Нормально?
— Да, потому что даже если тебе это в конечном счете нравится, ты делаешь это ради меня. Если это не доказательство... — она замолчала, выглядя почти смущенной.
— Это доказательство, — согласился я.
Доказать Динаре, как много она для меня значит, вот почему я здесь. Вот почему я начал, но не потому, что продолжил, как только положил руки на свою жертву. Как только я приступил к своей темной работе, я потерялся в глубокой жажде и темном голоде. Я с трудом поднялся на ноги. Ноги у меня подкашивались, будто я слишком часто катался на американских горках. Это ощущение после пыток было ближе к наркотическому порыву, чем когда-либо было и могло быть.
Динара выхватила из сумки полотенце и протянула мне. Я взял. Мои руки в крови, а одежда промокла. Они испорчены. Я вспомнил, как Римо и Нино возвращались домой в таком виде, и изображал отвращение, хотя на самом деле был очарован.
Динара спокойно смотрела на меня, и мне было интересно, что она видит. Я вспомнил то болезненное восхищение, которое испытал, когда впервые увидел Римо и Нино в действии. Даже тогда часть меня задавалась вопросом, каково это потерять себя в чем-то настолько порочном, но я боролся с этим, сопротивлялся так долго, как мог.
Динара осмотрела останки номера два. Если это зрелище и выбило ее из колеи, она скрыла это. Когда мои руки стали чистыми, я коснулся ее руки, привлекая ее внимание обратно ко мне.
— Я в порядке, — тихо сказала она. — Я рада, что ты сделал то, что сделал. Он это заслужил, но я ничего не могу поделать. Теперь я это поняла.
— Тебе и не нужно. Я могу, если ты хочешь.
Я хотел снова испытать этот кайф. Динара, наверное, видела это по моему лицу.
— Я не хочу стать причиной потери твоего контроля, — сказала она.
Мрачный смех вырвался из меня. Я коснулся ее щеки.
— Ты действительно думаешь, что это твоя вина, что я такой. Это ген Фальконе и мое чертово воспитание, а не ты.
Динара нежно поцеловала меня в губы.
— Давай выбираться отсюда. Нет желания отдавать ему ни секунды своей жизни. Он получил по заслугам. Теперь он в прошлом.
Позвонив уборщикам, мы с Динарой отправились обратно в мотель. Это лучше, чем свалка в Рино, но определенно не то место, которое приглашало вас остаться подольше.
Динара сидела, скрестив ноги, на кровати, когда я вышел из ванной после долгого душа. Она смотрела на список своих насильников. Она уже вычеркнула номер два. Я опустился рядом с ней.
— Интересно, что я испытаю, когда мы вычеркнем последнее имя?
Ее мать. Мы еще не обсуждали ее конец. Динара избегала этой темы. Как бы она ни ненавидела свою мать, ее убийство будет отличаться от любого другого убийства.
— Ты почувствуешь себя свободной, — сказал я.
Это результат, на который я надеялся.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Динара, меняя тему, как обычно, когда мы обсуждали окончание нашей вендетты.
Я придвинулся ближе к ней и обнял ее за плечи, обдумывая свои чувства. Я не чувствовал себя виноватым, даже отдаленно. Он заслужил все, что я сделал.
— Хорошо. Все вернулось в норму.
Динара подняла брови.
— Норма не то слово, которое я использовала бы, чтобы описать тебя.
— То же самое, — сказал я с усмешкой, но стал серьёзным, увидев искреннее беспокойство в глазах Динары. — Дело в тебе, а не во мне. Мы делаем это, чтобы ты могла похоронить свое прошлое и обрести покой. То, что я чувствую, не важно, но я не лгу. Я чувствую себя прекрасно. Лучший вопрос, как ты себя чувствуешь?
Динара нахмурилась, словно прислушиваясь к себе.
— Все это нереально. Так долго эти люди преследовали меня в ночных кошмарах, и я ничего не могла поделать, но теперь я больше не жертва, и это приятно. Я хочу продолжать.
— Мы продолжим, но думаю, что нам стоит сделать перерыв на несколько дней, прежде чем мы отправимся в Вегас.
Когда мы с Динарой впервые составили список и обсудили наш план мести, мы договорились вернуться в лагерь после первых двух убийств, чтобы проехать две гонки, прежде чем отправиться в Вегас, где жили остальные насильники. Это дало бы нам время остыть и свело бы спекуляции в лагере к минимуму.
— Я знаю, — сказала Динара. — Но теперь, когда мы начали, я не хочу останавливаться.
— Ты не нуждаешься во времени, чтобы усомниться в наших действиях? — догадался я.
Динара пожала плечами.
— Может быть. Я не могу представить, что моя совесть станет проблемой, не с тем, как я себя чувствую сейчас, но я... — она вздохнула. —
Не знаю. Я не хочу рисковать. Хочу, чтобы все они получили по заслугам.
— Они получат, потому что моя совесть точно не станет проблемой.
Динара странно улыбнулась и поцеловала меня.
— Подумать только, что я когда-нибудь влюблюсь в итальянского гангстера... — она плотно сжала губы, широко раскрыв глаза.
Кайф от пыток не шел ни в какое сравнение с тем, что я испытывал сейчас.
Я открыл рот, но Динара зажала мне губы ладонью.
— Ничего не говори. Не сейчас.
Мои глаза весело прищурились. Поцеловав ее ладонь, я кивнул в знак согласия. Динара медленно опустила руку.
— Я тоже никогда не думал, что влюблюсь в принцессу Братвы, — поспешил произнести я.
Динара крепко поцеловала меня.
— Заткнись, заткнись. Я не хочу говорить об эмоциях, не сейчас. Пока нет.
— После всего, что мы сделали, и всего, что планируем сделать, ты боишься эмоций? — поддразнил я.
Ее глаза умоляли меня заткнуться, и на этот раз я замолчал. Вместо этого я притянул ее к себе и всем телом показал, что чувствую. В словах не нуждались.
ГЛАВА 21
Мы с Динарой вернулись в лагерь и приняли участие в двух следующих заездах, но наши сердца не наслаждались этим. Список занимал все наши мысли. Притворяться, что это не так, было бесполезно. Мы отправились в Лас-Вегас на следующее утро после второй гонки, не в силах отодвинуть нашу вендетту дальше. Мы оба взвинчены.
Мы заплатили за еще один убогий мотель в старой части Стрип. Такое место казалось более подходящим для наших поисков, чем пятизвездочный. Мы не вернемся в лагерь, пока все имена в нашем списке не будут вычеркнуты, сколько бы времени это ни заняло. Гонки могли подождать.
Следующие несколько убийств прошли гладко, без пыток. Легкие убийства, которые Динара совершала из пистолета. Я сдерживал свою жажду крови, позволяя ей делать это на ее собственных условиях. Хуже, чем сопротивляться жажде крови, было смотреть записи. Каждая минута запечатлевалась в моей голове, а иногда даже преследовала меня в ночных кошмарах.
Динара лежала, вытянувшись на кровати рядом со мной после того, как мы вычеркнули номер шесть, совершенно голая и невероятно красивая. Видеть ее такой и вспоминать записи, которые я видел, было тяжело. Динара пережила ужасы, которые я даже не мог понять, и стала жестокой и решительной, но и доброй. Так много людей стали бы пресыщенными после того, что она пережила.
Мы больше не обсуждали наши эмоции, осторожно обходили эту тему, но, глядя на нее сейчас, желание выразить свои чувства было почти непреодолимым.
По глазам Динары я понял, что она знает, о чем я думаю.
— Пока нет, — прошептала она.
Я криво усмехнулся.
— Когда?
— Не сейчас, — просто ответила она.
Пытка заставила мою кровь петь. Я все еще был под кайфом, в эйфории, но уже не терялся в трансе. Динара полностью завладела моим вниманием. То, как она высвобождала свою боль. Последние несколько убийств были почти бесчувственными. Динара стреляла в каждого обидчика пулей в голову. Хладнокровно и сдержанно. Но сегодня все было по-другому. Как и в случае с ее первым убийством, Динара потеряла себя в жажде мести. Возможно, потому что мы столкнулись с двумя насильниками, супружеской парой, которые оба надругались над Динарой. Ее гнев был в основном сосредоточен на женщине. Я потерял счет времени, когда Динара вонзала в неё нож. Она яростно налетела, как только я закончил, лишив жизни, как одержимая.
Теперь в подвале под Сахарницой воцарилась тишина.
Я застыл, глядя на Динару.
Кровь покрывала ее губы, полоска цвета выделялась на бледной коже. Даже огненно-рыжие волосы бледнели в сравнении.
Она неподвижно лежала на холодном каменном полу, устремив широко раскрытые глаза в потолок, но не видя того, что находилось перед ней.
Я выронил нож. Он с грохотом приземлился, заливая кровью все вокруг. На секунду часть моего лица отразилась в единственном чистом пятне на остром лезвии. Впервые в жизни я понял, какой страх испытывают люди, когда слышат мою фамилию. Фальконе.
Сегодня выражение моего лица оправдывало их ужас.
Кровопролитие у меня в генах. Всю свою жизнь я боролся с этой жаждой глубоко в моих венах, приглушал наркотиками и алкоголем, но ее зов всегда был рядом, подводное течение в моем теле угрожало затянуть меня.
Я этого не допустил. Вместо этого я бросился головой в его глубины, последовал за течением в самую темную часть моей души. На протяжении долгого времени этот день был моим самым большим кошмаром, страхом сверх всякой меры. Но, черт, сегодняшний день стал для меня возрождением, возвращением домой к своей истинной сущности.
Мои ладони были липкими от ее крови, и это было прекрасно. Я никогда раньше не убивал женщину, тем более не причинял боль намеренно, но после просмотра записи она стала для меня безликой, просто мишенью, которую я должен уничтожить.
Ни одна уличная гонка не могла посоперничать с острыми ощущениями, абсолютным кайфом от убийства, и тем более с силой пыток.
Отрицать свою природу — значит жить во лжи. Только наркотики во всех формах и проявлениях делали это возможным в прошлом. Но не сейчас.
У людей наконец-то появилась причина для прозвища, которое они дали мне и моим братьям.
Монстры Лас-Вегаса.
Моя чудовищная сторона вышла поиграть, но веселье только начинается.
Мы с Римо были похожи внешне, но это не самое поразительное сходство. Его жестокость и грубость приводили меня в ужас большую часть жизни, потому что отражали ту часть меня, которую я презирал. Сегодня я помирился с ним и с собой.
За это я должен благодарить Динару.
Она повернула голову и моргнула, ее грудь тяжело вздымалась.
— И так будет всегда?
— Что, например? — хрипло спросил я.
Я даже не знал, почему у меня болит горло. В отличие от нашей жертвы, я не кричал. Я почти ничего не говорил.
Она глубоко вздохнула, словно ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями и подобрать нужные слова.
— Я в равной степени ужасаюсь и испытываю отвращение от того, что мы сделали, и чувствую себя бодрой и полной сил. Так будет всегда? Этот конфликт разрывает мне грудь, потому что я полностью отдаюсь жажде крови. Просто нажать на курок это другое, но это... это личное убийство... — она вздохнула.
Я придвинулся к ней ближе и опустился рядом на колени.
— Я не знаю.
Она посмотрела мне в глаза.
— Что ты чувствуешь, Адамо?
Я подумал, не солгать ли, чтобы скрыть свои истинные чувства.
— Не ужас. Не отвращение.
Мой взгляд блуждал по трупам, ожидая проблеска сожаления, любой эмоции, которую почувствовал бы нормальный человек, но не было ничего, только потребность повторить испытанное.
Когда я снова посмотрел на Динару, на ее лице отразилось понимание. Монстра было трудно спрятать, как только вы достаете его поиграться.
— С каждым разом тебе это нравится все больше.
Я мрачно улыбнулся.
— Ты знаешь, как называют нас, Фальконе.
Римо и Нино гордились бы мной, если бы увидели меня в таком состоянии. Гордость предшествует падению. Я всегда высказывал им дерьмо за их действия, за то, что им нравилось делать, и вот теперь я здесь.
Она села и взяла меня за руку, соединив наши пальцы. Наши ладони слиплись от крови жертв.
— Я бы не справилась без тебя.
— Ты хочешь придерживаться нашего плана? Даже насчёт твоей матери?
— Да, — ответила она без колебаний. — Я хочу заставить их заплатить, всех до единого. Они должны истекать кровью.
Я сжал ее руку.
— И они будут, Динара. Их крики прогонят призраков, которые их действия оставили в твоей душе.
Динара с легкой улыбкой покачала головой. Поцеловала меня в губы. У них был вкус крови и слез, и даже это не вызывало у меня отвращения.
— Поэт и убийца. Ты никогда не перестанешь удивлять меня, Адамо, — ее глаза сияли решимостью. — Кажется, я влюбляюсь в тебя.
Удивление захлестнуло меня.
— А что произошло с «пока нет»?
Динара покачала головой.
— Почему я должна бояться?
Вероятно, существовала сотня причин, почему наши эмоции должны пугать нас, но мне было наплевать. Я обнял ее за шею, притягивая ближе.
— Я пройду с тобой каждый шаг. Отдам тебе справедливость, которую ты заслуживаешь, даже если это отнимет у меня последний вздох.
— Нет, — прошептала она. — Ни один из нас не отдаст свой последний вздох за этих отвратительных тварей. Мы будем жить, когда их кровь уже давно будет пролита.
Я снова поцеловал ее, на этот раз сильнее, мой язык раздвинул ее губы. Моя рука блуждала по ее спине.
Динара отстранилась, покачав головой.
— Я не могу. Не так, — она указала на свое окровавленное тело. — Только не рядом с ними, — она кивнула на тела. — Ты смог бы?
Я хотел, чтобы ответ был отрицательным, но мои вены пульсировали остатками адреналина от убийства и желания. Я мог бы трахнуть Динару прямо здесь, на холодном, пропитанном кровью полу. Поднявшись на ноги я протянул руку.
— Не задавай вопросов, если ответы могут тебя напугать.
Динара схватила меня за руку, и я поднял ее на ноги. Она коснулась моей груди, впиваясь ногтями.
— Я никогда не буду бояться тебя. — ее лицо придвинулось совсем близко, пока я не увидел его. — Потому что твой монстр никогда не сделает мне больно.
Я кивнул, потому что это правда.
— Давай примем душ и перекусим. Завтра у нас долгий день.
Динара покосилась на трупы.
— Что насчет них? Разве мы не должны избавиться от них?
Я достал телефон и позвонил Нино. Они с Римо наверху, в кабинете, и должны были разобраться с ситуацией.
— Это будет решено.
Динара кивнула. Мы поднялись наверх, покрытые кровью и со странно приподнятым настроением. Выходя из бара, мы наткнулись на Римо и Нино. Римо встретился со мной взглядом, но ничего не сказал. Я слегка кивнул ему. Сегодня, может быть, впервые в жизни, я по-настоящему понял его, и он увидел это по моему лицу.
— Мы решим вопрос с трупами, — сухо сказал Нино.
Нервная энергия окружила Динару, когда мы вышли из Сахарницы, но чем ближе мы подходили к машине, тем спокойнее она становилась. Она открыла пассажирскую дверь и тихонько рассмеялась.
— Мы действительно сделали это. Мы почти закончили с нашим списком.
Осталось только одно имя, которое мы избегали.
Я практически видел, как с нее спадает тяжесть. Эйфория прогоняла любой намек на беспокойство. Теперь ее демоны были похоронены. Однако ушли не навсегда. Я очень близко знаком с демонами прошлого. Они возвращались, чтобы преследовать ее, но потеряли бы часть своей власти над ней.