— Ну вот ты и улыбнулась, — сказал барон, когда мы вышли за ворота и направились по просохшей укатанной дороге в сторону тракта.
— Спасибо, ваша милость, — не сумев сформулировать, за что же я благодарю, замолчала.
— Зови меня Циан. Хорошо? — Я без особенной готовности выполнить просьбу кивнула, а он поинтересовался: — Твоё семейное имя Рома? Так?
Мне оставалось только пожать плечами. Ромой меня называла бабушка давным-давно. Она умерла. Остальные обходились вообще без имени, либо выкрикивали полное: Романта. Воспоминание о бабуле опечалило меня. Вот, уезжаю. Теперь даже букетика на её могилку не смогу принести. Чтобы не показать слёзы, я отвернулась и стала разглядывать покачивающиеся верхушки берёз. Молодая листва казалась глянцевой, радовала глаз приятным светло-зелёным цветом. Синеву неба местами скрадывали полупрозрачные мазки облаков. «Кошачьи хвосты» — так их называют. Они предвещали ухудшение погоды.
— Долго нам ехать?
Ещё не решила, что лучше для меня: долго или недолго. Слышала, что земли барона лежат на Кофрском полуострове, который точнее было бы назвать островом — так узок перешеек, соединяющий его с материком. До моря путь неблизкий, мы не можем добраться туда быстро.
— Карета доедет за неделю, — подтвердил мои догадки барон и тут же опроверг их: — Но у меня неотложные дела, поэтому оставим её и будем в замке уже к вечеру.
Не в силах разгадать эту шараду, я замолчала, чтобы не получить новую. Неторопливо шагала по серому полотну дороги, поглядывала то на выстроившиеся вдоль неё белые стволы берёз, но на мураву, слегка припорошённую пылью, то на собственные ботиночки с криво завязанными шнурками — я торопилась на зов отца, завязала кое-как и не успела поправить. Мы ещё не дошли до тракта, когда за спиной послышался цокот копыт.
Барон довольно резко оттянул меня за локоть на обочину. Мера оказалась излишней, кучер остановил карету чуть раньше, нам пришлось немного вернуться. Коренастый молодой мужчина в рубахе из серого льна и штанах из прочной холстины соскочил с козел, раскрыл дверцу кареты и опустил подножку. На обтянутом замшей диванчике в обнимку с плетёным кузовком сидела насмерть перепуганная Ланфа. Увидев горбунью, барон хмыкнул.
— Я предлагал в багаж положить. Не даёт! — оправдывался кучер.
— Пусть, — разрешил Кофр, — нам недолго ехать. Остановишь у поворота на озеро.
— Как прикажете, ваша милость.
Усевшись рядом с гувернанткой, я мельком взглянула на расположившегося напротив жениха. Он уже не выглядел удручённым, спокойное немного усталое лицо сохраняло сосредоточенное выражение. Очень хотелось проникнуть в мысли Циантина Кофра. Остановка у озера меня пугала. Зачем? Барон всем говорил, что спешит домой. Ехать долго, к чему лишние задержки? Или он задумал поплавать? Я прежде не имела знакомых, живущих на берегу моря, но от тех, кто совершал путешествия в те места слышала, что ни озёра наши, ни реки ни в какое сравнение не идут с морской водой. Но не топить же он меня собрался? Плавала я плохо, и собственное предположение ввело в ступор. Я неосознанно вцепилась в руку Ланфы, и никакая сила в мире не могла бы отодрать меня от служанки.
— Госпожа, — шепнула горбунья, уловив дрожь в моих пальцах, — я не дам вас в обиду.
Кофр очнулся от задумчивости и посмотрел прямо на Ланфу:
— Ты любишь Романту?
— А… — таращилась на барона девушка, — что?
— Не хочешь её смерти?
— Смерти? — голос Ланфы дрогнул. — Так, значит, это правда?
Кофр пропустил её вопрос мимо ушей и начал объяснять:
— Я доверю тебе тайну, от того как ты сохранишь её, зависит жизнь твоей госпожи.
— А меня, — вздрогнула я, — не просветите?
— Разумеется, расскажу вам обеим, — барон и выжидающе посмотрел на горбунью, та кивнула, прижав руку к груди. Кофр, немного помолчав, чем довёл меня уже до крупной дрожи по всему телу, продолжил объяснения: — Никто не должен знать, что Романта станет моей женой. Для слуг, родственников и гостей она — двоюродная племянница, приехавшая для обучения.
— Значит, свадьбы не будет? — с надеждой спросила я.
— Таинство проведём в отдалённом храме, со священником я договорюсь, он будет молчать. — Барон свёл брови к переносице, всё ещё глядя на Ланфу. — Обещаешь помалкивать?
— А как госпоже может навредить…
— Тебе знать необязательно, — резко оборвал её Кофр, — я нанял тебя на работу, будь добра исполнять то, о чём прошу, без лишних вопросов.
— Слушаюсь, ваша милость, — часто-часто закивала горбунья.
Лицо барона разгладилось, он хлопнул ладонями себя по коленям, словно ставя точку в неприятном деле, и повернулся, выглядывая в окно:
— Романта, мы сейчас выйдем, а твоя гувернантка поедет дальше.
Мысли в моей голове закружились, словно заведённые, но разумных объяснений поведению жениха я так и не придумала. Карета остановилась, кучер распахнул дверцу. Барон вышел первым и подал мне руку. Обречённо я покинула карету, оглянулась на Ланфу — та смотрела с жалостью. Жених, не дожидаясь отправки экипажа, потянул меня по тропе в сторону от тракта.
— Куда мы? — решилась я спросить, когда стих шум отъезжающей кареты.
— Домой, — Кофр взял меня за руку и, стараясь придать голосу мягкость, уточнил: — Доверю тебе ещё одну тайну. Тут речь о моей жизни. Надеюсь, ты не используешь её во вред.
Обещаний с меня он не брал, объяснять, почему отослал Ланфу, не стал. Пытаясь себя успокоить, я решила, что мы идём к тому самому храму, где нас обвенчают, но дорожка петляла между сосен, пересекала ромашковые полянки. Наконец, деревья расступились, открывая вид на круглое озеро с тёмной торфяной водой. Рука барона крепче стиснула мои пальцы, я пискнула от боли.
— Прости, не хотел, — прошептал он. — Доверься.
Можно подумать, мне оставалось что-то другое. Выйдя на крохотный песчаный пляж, мы остановились. Чуть поодаль над водой возвышался плоский камень, на него указал барон и, пока я разглядывала, гадая, что может быть интересного в простом камне и ради чего мы покинули карету, жених присел и, обхватив меня за бёдра, поднял над землёй. Я вскрикнула и вцепилась в его плечи.
Барон вброд перенёс меня, как ребёнка, поставил на камень и взобрался на него сам. Я, обняв свои плечи, ждала. Кофр замер, развёл руки, повернув ладони к небу, и посмотрел вверх. Всё это напомнило представление заезжих актёров.
Как-то я видела одно: лохматый, обряженный в серебристый балахон лицедей изображал могущественного мага, вот так же величественно стоял и выкрикивал непонятные фразы. Тогда ничего необычного не происходило. Зрители посмеивались, хлопали, топали, свистели. Остальные актёры старательно изображали трепет.
Сейчас произнесённые заклинания раздвоили пространство. Картина у меня перед глазами помутнела и заколыхалась. Я, заподозрив неладное, решила, что вот-вот грохнусь в обморок. Глянула на поверхность воды, но увидела только поднимавшиеся от камня белые лучи. Они оплели нас, словно кокон, и совершенно спрятали мир от моих глаз.
— Что это? — тревожилась я.
Барон не ответил, продолжая говорить на незнакомом языке. Я бы схватилась за него, чтобы почувствовать себя уверенней, но не отважилась, лишь сильнее впилась ногтями в собственные плечи. Боль помогала не потерять ощущение реальности.
Трудно казать, сколько прошло времени, не удивлюсь, если час, а может быть — две минуты. Наконец, лучи стали расплетаться и втягиваться обратно в тело камня. Мне открылись скалы, омываемые пенистыми волнами, усыпанная галькой прибрежная полоса, а вверху на холме — белые стены замка.
Барон спрыгнул с камня в воду и снова взял меня на руки. До берега было не больше десяти шагов, и скоро я ступила на землю.
— Вы привратник? — догадалась я.
Мой жених отрицательно покачал головой:
— Забудь. Если бы не важное дело, предстоящее мне завтра, не открылся бы.
Мне оставалось только вздохнуть, объяснений уж точно не дождусь. Магия привратников запрещена, каждого, кого застигнут практикующим её, казнят. Угораздило же! Интересно, гибель прежних жён чёрного вдовца связана с его тайной? Быть может, заподозрив, что супруга собирается предать, Кофр лишал её жизни? Вряд ли я когда-нибудь узнаю ответы на эти вопросы.
Глава 3
Циантин снова взял меня за руку и повёл вверх по тропинке. Я не ходила так с тех пор, как умерла бабушка. С ней мы часто гуляли за ручку. Тогда мне было семь, минуло почти десять лет и, ощущая себя ребёнком, я испытала смешанное чувство покоя и тоски.
Наступив на тянувшийся за ботинком шнурок, чуть не упала. Барон держал крепко и не дал соскользнуть вниз.
— Простите, — смущённо пробормотала я, вытянув руку из его ладони, присела, чтобы завязать.
— Говори мне «ты» и Циан. Мы же договорились.
— Простите, мне трудно так сразу, — я распрямилась и посмотрела в окружённые едва заметными морщинками глаза. Цвета штормового моря — такое сравнение пришло на ум.
Жених снова схватил мою руку и потянул вперёд.
— Мы — родня. Пусть никто не догадывается, что ты моя жена, но будут считать племянницей. В нашей семье принято обходиться без титулов и прочей лицемерной чепухи.
— Я ещё не жена вам, — хватило смелости возразить, немного сердилась за покровительственный тон. — И не родственница.
— С этим как раз проще, — усмехнулся Циантин, игнорируя мой выпад, — твоя мать происходит из боковой ветви Кофров. Сестра прадеда сбежала с каким-то торговцем.
Вот как?! Я слышала от бабушки романтичную историю любви её бабушки, но, будучи ребенком, восприняла как легенду, выдуманную и рассказанную в числе прочих.
— Это очень дальнее родство…
— Неважно. Даёт мне право представлять тебя роднёй. Так что, — он слегка сжал мою ладошку, — будь добра, притворись. Мне будет проще.
Я кивнула. Что оставалось делать? И так слишком много вякала. Отец бы такой дерзости ни за что не терпел. Исхлестал бы по щекам, да и всё. Стало тепло на душе: может, и не таков чёрный вдовец, как о нём рассказывают? И всё-таки подозрительно, что скрывает от всех будущую супругу. Зачем? Надоели слухи? Хочет расправиться с женой так, чтобы никто не пронюхал, что он убил и четвёртую? Других объяснений мне на ум не приходило.
Прежде чем преодолеть последний участок подъёма, я обернулась посмотреть на море. Оно спокойно катило свои волны. На них качались чайки, большой баклан парил в небе. Я видела этих птиц на картинках в книге о путешественниках, но в реальности всё выглядело куда тожественней. Дух захватывало! Что ж, пусть недолго я поживу в этом чудесном месте, мои последние годы будут наполнены бризом, запахом водорослей, купанием в солёной воде.
Мы, наконец, поднялись на ровную площадку, там стояла карета, запряжённая шестёркой серых в яблоко лошадей.
— Как, — замедлила я шаг, — они добрались раньше нас?
— У меня две совершенно одинаковых, — с улыбкой ответил барон, — никто не должен догадаться, что я открываю переходы.
— Это запрещено.
— Мне позволено пользоваться порталами, но нельзя проводить по ним других людей. Раз я поехал за тобой, должен был привезти в карете. Так мы и сделаем.
Он отправился за мной. За дальней родственницей — так все думают. Зачем взял с собой Ланфу? Говорил отцу, что мне нужно знакомое лицо на новом мете, но гувернантка будет добираться ещё неделю, так что забота обо мне — ложь.
— Я могла бы остаться в карете.
Циантин посмотрел на меня, брови его удивлённо поднялись:
— Доверить невесту кучеру? Хм… — он покачал головой и жестом призвал поторопиться.
Увидев нас, коренастый парень соскочил с козел и поклонился:
— Ваша милость… барышня…
— Давно ждёшь? — спросил барон.
— Как договаривались, к полудню подъехал.
Кучер был похож на того, с кем осталась Ланфа, как персики с одной ветки. Наверняка они братья. Возможно, даже близнецы, и одеты одинаково. Вряд ли я ошибусь, предположив, что Кофр принимал меры, чтобы не афишировать свои магические способности. Если начнут опрашивать свидетелей, те подтвердят, что барон покинул замок и прибыл в поместье моего отца в том же самом экипаже. Меня это предусмотрительность пугала. Привыкнув к открытой жестокости отца и научившись противостоять ей, я не представляла, как приспособиться к хитростям и коварству. Именно так воспринимала действия будущего супруга.
В карете мы сели рядом. Циантин продолжал держать меня за руку. Это теперь казалось естественным и больше не удивляло меня. Вообще, после перехода через портал у меня возникли родственные чувства к этому человеку. Я бы не рискнула назвать их любовью, как было с бабушкой. Привязанность, пожалуй. Барон Кофр был первым человеком, к которому я по-настоящему привязалась. И это за такой короткий срок! Тут виновата магия, не иначе.
***
Меня поселили в прекрасных светлых комнатах. Гостиная, обставленная в классическом стиле, имела выход на балкон с видом на море. Отсюда вела арка в кабинет, где от пола до потолка высились заполненные книгами шкафы, а у стены пристроился двухтумбовый стол и лёгкое кресло с зелёной подушкой на сиденье. Спальня имела полукруглый альков с широкой кроватью, комод и туалетный столик. Вся мебель из крашеного белым дерева. К спальне примыкала гардеробная с пустыми полками для обуви и многочисленными плечиками на длинной штанге. Лишь два халата — махровый и шёлковый — висели там. Я с грустью вспомнила об оставшемся в карете мешке, но волнения мои оказались напрасными. Пришла служанка, сняла с меня мерки и вскоре принесла целый ворох одежды. Следом за девушкой в гардеробную протопали двое парней, нагруженных коробками с туфлями.
Распоряжалась всем дородная домоправительница. Ей меня представили первой. Женщину звали Роза, но она не имела ничего общего с теми нежными цветами, к которым я привыкла. Однако, познакомившись с Кофрским цветником, я убедилась, что пышущая здоровьем домоправительница вполне соответствовала крупным, ярким и дурманящим бутонам — здешним розам.
Убедившись, что наряды и туфли развешаны и расставлены, Роза выпроводила лишних:
— Не переживай, барышня, всё новое. Ношеное мы сразу раздали.
Тут до меня дошло, что гардеробную заполнило наследство погибших баронесс. Вернее, одной или двух — тех, с кем мои размеры счастливым образом совпали. Пришлось смириться, не ходить же всё время в халатике. В собственном наряде я сварюсь ещё до того, как Кофр задумает меня прикончить. Честно говоря, такого изобилия не то что у меня, даже у матери и невестки вместе взятых не было за всю их жизнь. Права была носатая, забирая сундук с моим барахлишком. А я-то ещё переживала, глупая. Хорошо бы смотрелся сундук на входе и выходе из портала! Пожалуй, и не поместился бы на камне.
***
Дни до приезда Ланфы я потратила на знакомство с замком и его окрестностями. Порадовалась тому, что Циантин скрыл, что я его невеста. Бедная, к тому же дальняя родственница барона никого не интересовала, я могла разгуливать, где заблагорассудится. В компании не нуждалась. Обедала и ужинала за общим столом, а завтрак просила подать в комнату. Так делали все живущие в замке.
Там обитало не так много народу. Мать Циантина — вдовствующая баронесса — старушка себе на уме, ни разу не поднявшая на меня глаз. Её брат — дядюшка барона — весельчак и балагур. Супруга дядюшки — бледная и тощая, по всей видимости, нездоровая дама. Их дочь — старая дева, имевшая виды на кузена, за давностью лет и благодаря шлейфу смертей разочаровалась в нём. Я, было, предположила, что кузина убивала невесток, чтобы расчистить себе путь к сердцу Циантина, но отказалась от этой мысли, видя, как девица выпускает на свободу пойманную в столовой бабочку.
Все эти люди мало повлияли на моё существование. Он не рвались общаться, и я, привыкнув обходиться без глупой болтовни и показной заботы, предпочитала одиночество. Барон целыми днями занимался делами. К нему один за другим ехали арендаторы, он принимал их в кабинете и подолгу обсуждал виды на урожай, поставки вина к королевскому двору, налоги, пошлины и борьбу с болезнями и вредителями. Меня для жениха будто и не существовало.
— Осваивайся, — все, что он сказал мне, пообещав заняться со мной науками в начале зимы. До этого времени у него горячая пора.