— Захоти и все получится.
— Я хочу. Но у меня в голове не укладывается: неужели — это, правда? Ты сидишь рядом, я тебя обнимаю, сейчас у нас будет секс, потом жизнь изменится, и мы будем вместе?
— Вместе? Ты же сказал, что не готов.
— Ну и что? Готов или нет, я все равно тебя уже никогда не отпущу.
— Ты что же мне предложение руки и сердца делаешь?
— Видно, твоя болезнь очень заразная, — посетовал Череда.
…
Спохватилась Лара только под вечер.
— Ой, дура, ну, и дура.
— Утюг забыла выключить? — позлорадствовал удовлетворенный не единожды Череда.
— Боже, где мои мозги? — Лариса разговаривала сама с собой.
— Что случилось?
— Мы же не предохранялись!
— Я думал…
К чему оправдания? После драки кулаками не машут.
— Теперь все…
— Что?
— Да, аборт придется делать…
— Зачем?
Вопрос хороший.
— Забеременею я, как пить дать забеременею.
— Ну, не обязательно же.
— Вероятность девяносто девять процентов. Может быть девяносто восемь, если надеяться на лучшее.
— То есть, ты хочешь сказать…
— Да, именно.
Вадим с интересом уставился на Ларису. Ход мысли, женщине неподвластный, блуждал по его лицу задумчивой улыбкой, щурил глаза и излился решительным резюме:
— Зачем нам аборт? Нам аборт не нужен, — вывод, как видно, окончательную формулу еще не приобрел. Умник Череда повторялся в третий раз, — нет, зачем нам аборт?
Лариса глянула на него почти с сожалением. Мужики — точно люди с другой планеты.
— Будем рожать! — наконец скомандовал благодетель.
— Мне тридцать шесть лет, — сказала строго. И добавила, — почти. Поздно. Я старая.
Вадим сощурил глаз и принялся оценивающе шарить взглядом по шее, плечам, животу.
— Точно, старая. И как я раньше не заметил.
— Ну, ты нахал!
— Старая, но симпатичная и самая-самая лучшая. Короче, рожай и все.
— Ты серьезно?
— Более чем!
У Череды не было детей. Ларины слова были лучшим подарком за сегодняшний и без того щедрый на сюрпризы день.
Вадим сграбастал Лару, прижался тесно:
— Значит, я лежу, болтаю, а он в животе и уже живой?
— Ты с ума сошел. У меня дочка взрослая. Я…
— Лялька, Лялечка. Не говори ничего, — он стеснялся просить, даже признаться откровенно, не решился бы никогда, — я так хочу ребенка, — еле слышно прошептал.
— Хорошо, я рожу, — предположила, — а ты меня бросишь. И что мне делать?
— А если не брошу? За что ему тогда погибать?
Убедительные резоны имелись у каждого.
— Когда ты узнаешь точно?
— Как только, так сразу.
Лариса вздохнула. Что-то уже слишком много всего случилось.
— Между прочим, я от голода сейчас умру. Покормите, пожалуйста, женщину с ребенком чем Бог послал.
— Значит, рожаем?
— Посмотрим!
Следующее озарение настигло Лару спустя несколько часов.
— Ой! — сказала она и даже ладошкой закрыла лицо.
— Что еще?
— Мне идти надо. Мама волнуется. Поздно уже!
— Что? Ты, ты, вообще соображаешь… — пораженный Череда от возмущения потерял дар речи. Тут же нашел и сразу принялся командовать: — Никуда не пойдешь. И не думай! Тоже мне, домой надо. Звони! — встал с постели, голый, Лариса посмотрела, поняла: не отпустит. Взял с тумбочки телефон, ткнул в руки.
— Переночую у подружки, — сказала она смущенно и поспешно.
Мама удивилась:
— Зачем?
— Пока, мамуля, целую! — и положила трубку.
Врать пришлось еще долго, целую неделю, до тех пор, пока Вадим не решился поговорить откровенно с потенциальной (хотелось верить) тещей.
Глава 13. Дуэль
— Любовь Андреевна, я готов встретиться в любое удобное для вас время. Речь пойдет о Ларисе.
В 18.30 машина притормозила в указанном месте. Вадим вышел и огляделся. Будущую собеседницу он никогда прежде не видел, расспрашивать о внешности не рискнул, предположил, что узнает. И не ошибся.
— Любовь Андреевна?
— Вадим?
Лет шестьдесят, модный крой пальто, стильная стрижка, стремительные жесты; открытый взгляд, полный интереса и…угрозы. Что ж, противник достался серьезный.
— Очень приятно познакомиться: Вадим Петрович Череда.
— Я догадалась.
— Дело, собственно, в следующем. Я собираюсь завтра официально просить руки вашей дочери, но счел необходимым предварительно переговорить с вами.
Они сидели за столиком кафе, пили кофе, внимательно разглядывали друг друга.
«До чего ж противный взгляд у тетки. Рентген!»
«Неплохой парень, но себе на уме…»
«…ощущение такое, будто она уже все поняла, отказала и сидит из вежливости».
«Что Лара в нем нашла?»
— На предмет чего, собственно? Лариса — женщина взрослая, самостоятельная, дай Бог, осмотрительная. Я в ее дела не вмешиваюсь.
— И все же. Я прилично зарабатываю, имею машину, жилье. В нем, собственно, и планирую жить с Ларисой.
Слово сказано. Понимать его следовало так: «Вашу дочь я забираю».
— А Тата?
— Девочка может перебраться к нам.
— Значит, я останусь одна?
— Или с Татой. Я хочу, чтобы вы вместе с внучкой сделали выбор, и поставили Лару перед фактом. Самой ей сложно решить эту дилемму.
Любовь Андреевна кивнула. Вадим пытался избавить дочь от лишней боли — это хорошо.
— Вероятно, будет лучше, если Тата будет жить со мной.
— Так или иначе, я постараюсь стать ей и вам настоящим другом. Что касается материальных и организационных вопросов, то я всегда в вашем полном распоряжении.
— Обнадеживающее заявление.
— Любовь Андреевна, я люблю Ларису и хочу, чтобы она была счастлива. Надеюсь, это и в ваших интересах?
— Странный вопрос.
— Если мы заключим союз, то сможем дать Ларе вдвое больше. Если примемся делить, рвать на части, воевать друг с другом, пользы не будет никому. Я за мир.
— Боитесь проиграть?
— Боюсь! И не стыжусь признаться. Вы — сильнее, да и честной борьбы ожидать не приходится.
— Почему же?
— Вы — женщина, любящая мать и сражаться за дочку будете до последней капли крови. Моей, естественно. Девочка тоже не останется в стороне и постарается сделать все, лишь бы удержать маму рядом. Я против вас безоружен. Поэтому и предлагаю дружбу. Честное слово, я совсем не плох. Вы отдадите дочь в хорошие руки.
— Она — не кошка.
— Я заметил. Основное мое достоинство — отношение к Ларисе. Я очень дорожу ею.
— А она?
— Мне кажется, тоже.
— Кажется?
— Вот видите, — укоризненно протянул Вадим, — вы наносите запрещенный удар. Однако, я отвечу, уверен.
— Вы были женаты прежде?
— Да.
— Что ж так? — в голосе сплошное соболезнование, — поделитесь.
— Развелся.
— Почему?
Череда поморщился. Говорить о бывшей жене в его планы не входило.
— Любовь Андреевна, тема мне неприятна.
— Что вы конкретно от меня хотите? — Любовь Андреевна поневоле начинала сдаваться. Мужчина импонировал своей настойчивостью.
— Немного. Лояльности, терпимости, сотрудничества.
— Конкретно.
— Поговорите с девочкой. Объясните ситуацию. И, пожалуйста, оградите Ларису от проявления бурных чувств.
— А?! — Любовь Андреевна даже поперхнулась от возмущения.
— Я неловко высказался. Ну, не устраивайте сцен ревности, душераздирающих прощаний, не разоблачайте мои гнусные замыслы, не умирайте ежеминутно. И постарайтесь, утешить, а, главное, утихомирить Тату.
— Вы соображаете, черт возьми, что говорите?
— Более чем, — ироничная сдержанность лопнула, как мыльный пузырь. Череда побелел от досады, глаза стали злыми, колючими. — Подумайте, как поведет себя семнадцатилетняя девица, узнав, что мама выходит замуж и оставляет ее. Сначала возненавидит меня. Затем силу этой ненависти обрушит на Ларису. Начнутся слезы, страдания. Вы тоже скажете свое слово. Да не одно. В итоге, Лара не вынесет дочкиных истерик и вашего горя и уйдет от меня. Что ж ей, бедной, мать убивать и ребенка сиротить?! А девочка успокоится, начнет бегать на свидания, мечтать о любви, взрослеть, отдаляться. Матери она разрешит варить обед, стирать бельишко и стареть потихоньку. В компании с вами.
Запал кончился. Вадим допил кофе. Поднялся.
— Я сам в канун совершеннолетия вместе с бабушкой не дал матери выйти замуж во второй раз и механику этого дела знаю отлично. Завтра я позвоню. Подумайте, о нашем разговоре, не спешите с выводами. За резкость простите, но, по большому счету, я прав.
Любовь Андреевна с тоской глядела в спину уходящему Вадиму.
«Как я буду жить без Лары?» — точила сознание горькая мысль. Жизнь, такая щедрая в начале, постепенно отбирала все. «Боже, о чем я? Ведь не хороню…» — слезы и воспоминания сдавили горло.
— Простите меня, Любовь Андреевна, — раздался вдруг голос Вадима. Он вернулся, — я был резок, нетерпим. Так нельзя. Мы должны договориться.
— Садитесь, — обрадовалась искренне, — хорошо, что вы вернулись. Очень хорошо.
— Я люблю Ларису.
— И я люблю.
— У нас будет ребенок, наверное, — на всякий случай, Череда обезоружил будущую родственницу.
Удивленно вскинув брови, та усмехнулась:
— Как это, наверное?
— Я неловко выразился. У нас будет ребенок.
Новость! Да еще какая!
— Ребенок, — Любовь Андреевна задумчиво протянула, — ребенок. Лара хочет рожать?
Вадим даже отпрянул. Женщины — существа жестокие и циничные! По какому праву они распоряжаются жизнью ЕГО малыша?
— У вас нет детей! — догадалась Любовь Андреевна.
— Нет! — сознался, как в грехе.
— Тогда, я вас поздравляю!
— А я — вас.
Лара давно хотела второго ребенка. Михаил не соглашался. Морщился брезгливо, словно речь шла о чем-то гадком, стыдном, противном.
Череда напряженно смотрел в зеленые глаза. В них светилась усталая мудрость: гарант мира и спокойствия и обещание холодной войны?
— Ладно, Вадим, вы победили, — женщина положила руку на ладонь мужчины. Дружеское пожатие? Отнюдь. Доверяй, проверяй и не ошибешься. Новый человек входил в семью, и следовало знать, что у него за душой.
— Какие счеты между своими.
Вадим освободил руку. Словно почувствовал учиненный допрос.
— Хочу сразу предупредить: я, не ангел и райскую жизнь не обещаю. Вредить не стану, а пока не привыкну, нервы, уж извините, попорчу.
— Из ваших рук хоть яд! Но в разумных дозах.
— Будем считать, что пакт о ненападении подписан.
— Отлично. Я могу рассчитывать на вашу помощь в отношении Таты?
— Да.
Глава 15. Война и мир
— Мне все равно, — объявила Тата и величественно покинула комнату. Смотреть, как Вадим выносит из дому мамины вещи, она не могла.
Вечера в непривычном одиночестве полнились злой, кипучей ревностью и ощущением собственной никчемности.
— Они меня бросили, — наконец, оформился вывод. — И мама, и папа.
— Нет, девочка, — пояснила бабушка. — Родители тебя любят, и будут любить всегда. Но жизнь сложнее представлений о ней. О папе я говорить не хочу, что касается мамы, то ты для нее в жизни главное.
— А Череда как же?
— Знаешь, он мне сказал: «Если мы заключим союз, то сможем дать Ларе вдвое больше. Если примемся делить, рвать на части, воевать друг с другом, пользы не будет никому». Поэтому мой тебе совет, когда становится невмоготу: подумай не о себе, а о маме. Вспомни, как мы хотели сделать ее счастливой. И пойми: у всего есть цена. Твоя обида — это плата за устроенную личную жизнь Ларисы. Твое спокойствие стало бы платой за ее одиночество.
Аргументы были серьезными и требовали внимания, особенно после разговора с потенциальным отчимом.
После скандальной выходки — накануне свадьбы Тата сказала бабушке, что беременна от Вадима — Череда вышел из себя:
— Тата, ты — дрянь. Маленькая наглая эгоистичная дрянь.
Воспитательная беседа происходила в парке, подальше от ушей Ларисы и Любови Андреевны. Потому Череда не очень подбирал выражения.
— Я — терпеливый человек, но своим идиотским поведением ты достала меня до печенок. И не только меня. Бабушка сейчас пьет лекарства и молит Бога, чтобы твои слова оказались ложью, и чтобы о них не узнала Лара. Представь на минутку, как она отреагирует на подобные новости?!
— Мама возненавидит и бросит вас. Вернется домой. Тогда я скажу правду и успокою ее.
— А если она возненавидит тебя?
— За что?
— Но ведь ты лишаешь ее любви, разрушаешь счастье, сиротишь будущего ребенка.
— Ваше счастье построено на моих слезах!
— А ты не плачь. Ты порадуйся за маму.
— Не могу я радоваться.
— Конечно, ведь приходится, отдавать, а не брать. Каждый заплачет.
— Что я брала? Что?
— Все, деточка, все. Каждый день, все семнадцать лет кряду ты получала от мамы любовь, заботу, душевное тепло.
— Я не просила.
— Зато сейчас требуешь. Мама только шаг сделала в сторону, а ты уже верещишь! «Не сметь! Стоять! На место!», а на месте-то — пустота. И никого рядом.
— Вы, Вадим Петрович, говорите правильные слова, только бросать детей непорядочно. Даже ради такого замечательного человека, как вы.
— Никто тебя не бросал. Мама тебя любит. Я, если станешь себя прилично вести, тоже буду обожать. Хочешь, живи с нами.
— А бабушка?
— Не держите меня за врага народа, и будем жить вместе. Хочешь?
— Нет, — гордо отказалась Тата, — мне одолжений не надо.
— Тата, — Вадим смотрел на нее серьезно и строго, — ты же сама станешь женщиной. И должна чувствовать цену моим словам. Не отбирай у мамы ни дня, ни минутки счастья. Кто знает, что случится завтра? Жизнь коротка.
— Счастье — это вы?
— Да! — в ответе звучала непоколебимая уверенность.
Тата даже смутилась. И чуть-чуть позавидовала.
— Вы ее и вправду любите?
— Люблю.
— И не обидите никогда?
— Никогда.
— Поклянитесь. Чем-нибудь важным.
— Я клянусь будущим ребенком, что люблю Ларису и сделаю все для ее счастья.
— Конечно, у вас ребенок, любовь, счастье, а я одна осталась.
Зеленые глаза полнились такой болью, что череда растерялся.
— Тата, я предлагаю тебе дружбу.
— Зачем она мне? — спросила девочка тоскливо.
— Не скажи. На свете легче живется, если есть плечо, на которое можно опереться. А за мое можно и спрятаться.
— У меня папа есть.
— Чем больше человека любят, тем он богаче. Папа — папой, я на главные роли не претендую. Но ты должна знать, что рядом с мамой — твой друг. Настоящий и верный.
— Я пойду, — попросила Тата. Плакать при Вадиме она стеснялась.
— Тата…
— Пока…
Глава 16. Шалости судьбы
Он, она, многолетнее знакомство и одна судьбоносная встреча. Такой Ларе и Вадиму виделась история их любви.
Однако у событий имелась другая подоплека.
Едва Лара развелась, Любовь Андреевна развила бурную деятельность по поиску потенциального жениха. Кстати двоюродная сестра рассказала об одном очень положительном парне, живущем по соседству с подругой ее детства. О другом славном и симпатичном холостяке поведала приятельница Любови Андреевны. Третий претендент на роль Лариного возлюбленного возник в телефонном разговоре со Стелой Степановной, бывшей коллегой по элитной спецшколе, где Любовь Андреевна была завучем. Приблизительно на сорокой минуте, между обсуждением положения в стране и рецептом нового пирога, Стелла Степановна вспомнила, что на именинах у брата в прошлом году присутствовал разводной приятный мужчина подходящих лет. Кто он и где обитает неизвестно, но поиск — дело техники и времени. И если надо, то она с удовольствием займется устройством Ларочкиной судьбы.
По мере развития проектов «кураторы» докладывали об итогах.
Сестра, посетив с подругой детства, объект номер один получила от потенциального жениха категорический отказ.
— Он не хочет ни с кем знакомиться.
Неутешительный результат нисколько ни обескуражил дам. Обе решили продолжить осаду.
Приятельнице тоже не повезло. Ее протеже, а заодно и дальний родственник, решительно попросил не лезть в его личную жизнь.