— Поменялась, — говорю я быстро. — Думала, что буду носить её в школу, чтобы не отличаться от остальных детей. — Отличная идея на самом деле!
— Моя дочь не станет носить одежду Бутцов.
— Мне будет трудно вписаться в коллектив. Я должна выглядеть как они, — говорю я.
Она открывает рот, чтобы затеять спор.
— Да, пока не забыл! — говорит с преувеличенной жизнерадостностью Крейвен, когда проходит по лаборатории, достаёт из ящика стола баночку с таблетками и отдаёт мне.— Здесь достаточно лекарств, чтобы тебе хватило на месяц. Да, твой пропуск действителен для лаборатории; не стесняйся, приходи, когда захочешь, и я покажу тебе всё оборудование. Добро пожаловать в команду.
Я взяла бутылочку с лекарством для сердца в руку. Я не должна настолько зависеть от белых маленьких таблеточек. Ещё одна вещь, которая управляет моей жизнью.
На каталке Дарклинг внезапно вопит от боли, заставляя остальных Тёмных в клетках выть с ним в унисон. Крейвен берет с верстака деревянный кол и два раза погружает его в грудь существа, пронзая оба сердца. Он бьётся в агонии несколько секунд, разбрызгивая кровь и слюни, после чего безжизненно падает на каталку.
— Неужели было необходимо убивать его, когда я стою так близко? — восклицает Себастьян, стирая со своей красной куртки слизь от Дарклинга.
— Я проявил гуманизм. Ему было больно, — отвечает Крейвен. — Акация убивает мгновенно. Лучше так, чем умирать Разъярённым.
Он смотрит на маму, которая отвечает ему ледяным взглядом.
Крейвен открывает металлический ящик, достаёт бледно-зелёную хирургическую простынь и накрывает мёртвое тело Дарклинга. Кровь пропитывает материал, напоминая мне кровь отца, проступающую сквозь одежду...
Мне обязательно нужно уйти отсюда прямо сейчас.
Я бросаюсь наверх в комнату Полли. Это единственный человек, с которым мне хочется проводить дни. Она сидит в простом деревянном кресле напротив окна, глядя на опущенные шторы, руки сложены на коленях. Она не узнает меня, но я и не жду, что она узнает — она почти не разговаривает с той ночи, когда погиб отец. Доктора говорят, что это пост-травматический стресс. Иногда её поведение становится нормальным, и кажется, что моя старшая сестра вернулась, но большую часть времени она находится в ловушке своего собственного разума. Порой она целыми днями ни с кем не разговаривает. Иногда молчит неделями.
Наша домработница Марта уже распаковала её одежду и вещи. Не то чтобы моей сестре было нужно много одежды, поскольку большую часть времени она проводила в халате и тапочках. По всей комнате были развешаны фотографии Полли: балетные фотографии её сольных концертов и школьных постановок; кадры, сделанные папарацци в дни её яркой прошлой жизни; чёрно-белые портреты известного художника Кендра, которому мама заплатила деньги, стиснув зубы. Она такая изящная и красивая на всех фотографиях. У неё всегда была мечта стать сногсшибательной актрисой в Центруме, а теперь этого никогда не случится. Я не знаю, как она может находиться среди всех этих фотографий, напоминающих ей о том, что она потеряла.
На некоторых из них есть и Себастьян. Они были однокурсниками, он был без ума от неё так же, как я была одержима им. Когда она отвергла его, он выбрал вторую из лучших: меня. В то время это не имело для меня значение, было важно, что такой привлекательный парень, который был старше меня, пожелал со мной встречаться. Знаю, что я с Полли и рядом не стояла. Она высокая, с шелковистыми прямыми волосами и роскошными серебристо-серыми глазами. Я же невысокого роста, у меня голубые глаза и необузданные вьющиеся светлые волосы. Как у отца. Сложно найти в нас общие черты и сказать, что мы родственники.
Я положила мундир полукровки у ног Полли и раздвинула шторы. Звёздный свет окрасил её лицо, открывая рваные, как лоскутное одеяло, шрамы на коже. Одна сторона лица была неузнаваема, изрезанная плоть искривила некогда прекрасные черты. Но вот что странно: я не замечаю её шрамов; она всё равно выглядит для меня как моя старшая сестра.
Серебристые глаза Полли устремляются к зелёному мундиру на полу.
— Я нашла его. Ну, вообще-то я не находила его, — я рассказываю ей о встрече с полукровкой под мостом. — Это безумие какое-то, он мог меня убить. Если мама узнает или Пуриан Роуз...
Она смотрит на меня сверху вниз.
— Я ничего такого глупого больше не сделаю, обещаю. Я не стану рисковать тобой.
Она хватает меня за запястье и тянет к себе, этот внезапный порыв меня удивляет. У неё очень напряжённое выражение лица.
— Не бойся делать то, что считаешь правильным. Пусть смерть отца не будет бессмысленной.
Она отпускает меня, и её глаза затуманиваются, теряются в мире её фантазий. Иногда я завидую ей; должно быть, хорошо жить в другой реальности. Я целую её в лоб, подбираю китель и направляюсь в свою спальню, её слова звучат у меня в голове.«Не бойся делать то, что считаешь правильным». Как она может так думать после всего того, что произошло с ней и отцом? Она всегда была смелее, чем я.
Я вхожу в свою комнату и отталкиваю ногой нераспечатанные картонные коробки, стоящие в беспорядке на белом плюшевом ковре. Балконные окна открыты весь день и здесь по-зимнему холодно, но я так люблю. Я бросаю тёмно-зелёный мундир рядом со свой подушкой и швыряю таблетки в потрёпанный рюкзачок.
Марта убирает в гардероб мою новую чёрно-красную школьную форму. Она единственная из Дарклингов, кого я могу выносить рядом все эти дни. Но это потому, что я знаю её всю свою жизнь. Кроме того в ней нет угрозы. Всех одомашненных Дарклингов стерилизуют, когда они начинают работать в семьях Стражей.
Я вздыхаю, переворачиваясь на своей кровати королевских размеров.
— Хочешь, я разберу эти коробки? — спрашивает Марта.
— Нет, я не буду их распаковывать. Я не останусь. Как только переговоры о границах закончатся, я тут же вернусь в Центрум.
Она улыбается мне грустной улыбкой. Мы обе знаем, что в Центрум никогда не вернёмся.
— А, чуть не забыла. У меня для тебя есть подарок, — я роюсь в одной из коробок пока не нахожу маленькую квадратную коробочку, завёрнутую в причудливую бумагу и отдаю Марте. Она аккуратно разворачивает и открывает коробочку, доставая оттуда браслет, сделанный из кручёных нитей белого и жёлтого золота.
— Там есть гравировка, — говорю я.
Марта читает надпись:Марта Жао #00118. Собственность Натали Бьюкенен, Блэк Сити, Штаб-квартира, район Узел.
— Это твой новый идентификационный браслет. Нравится? — спрашиваю я.
Марта слегка кивает, ничего не говоря. Она должна быть удивлена; это очень дорогой подарок. Она надевает его.
Слышится шипящий звук, и в балконном окне появляется мой котик Трюфелёк, он запрыгивает через перила и коврик в комнату. Его золотые глаза внимательно смотрят на Марту. Несмотря на то, что он выглядит как пёстрый меховой шар, он в десять раз по размерам больше, чем обычная кошка. Он опять шипит на мою горничную.
— Пожалуй, я пойду. Прежде, чем эта кошка нападёт на меня, — говорит Марта.
Она уходит, и Трюфелёк прыгает ко мне на кровать, взбираясь на мои колени. Я чешу ему спинку и бархатные розовые ушки.
— Ну, и где же ты был, а? — Трюфелёк мурлычет и тычется носом в мою руку.
Он спрыгивает с моих колен и обнюхивает зелёный мундир, лежащий на моей подушке, а потом вопросительно мяукает. Я с любопытством роюсь в карманах — хочу посмотреть, что внутри. Всё, что я нахожу, — это горсть мелочи, пачку сигарет и старую игральную карту. На рубашке переплетались спирали и волны, словно живые, они создавали новый рисунок с каждой секундой. Я переворачиваю карту и под своими пальцами вижу два сердца: красное и чёрное.
Я сбрасываю мундир на пол, откидываюсь на спину, глядя в потолок. В детстве мы с Полли играли в одну из разновидностей Шпиона, когда мы искали изображение на фигурной штукатурке. Я находила льва, кролика с тремя ушами, феникса, лицо парня-Дарклинга... Мои веки тяжелеют. Я быстро погружаюсь в глубокий, беспокойный сон, который наполнен кошмарными видениями.
* * *
Я стою в тёмной и пустой пещере. Пространство огромное, здесь страшно, и я понимаю, что что-то не так. Стены какие-то странные. Я протягиваю руку и касаюсь гладкого камня, ожидая, что он окажется холодным и твёрдым, но он неожиданно тёплый и скользкий. Я отдёргиваю руку. Мои пальцы липкие от крови.
Где-то в темноте что-то шевелится. Я не одна.
Во мне растёт страх. Я помню, что украла что-то, что-то ценное, но не могу вспомнить, что именно. Всё, что мне известно, — они хотят это вернуть. Я должна выбраться отсюда прежде, чем меня найдут. Я пытаюсь пошевелиться, но ноги прилипли к мокрой рыхлой земле. Я чувствую, как что-то приближается, оно ищет меня. Я стараюсь оставаться спокойной, но потом происходит... Пещера начинает сжиматься вокруг меня. На меня накатывает паника, когда стены становятся всё ближе и ближе, пока не сжимаются вокруг меня. Я не могу дышать, я задыхаюсь...
* * *
Я мгновенно просыпаюсь, кожа покрыта потом, сердце бешено стучит. Этот ночной кошмар снится мне с тех пор, когда я была ещё маленькой девочкой, и всёещё меня пугает. Я достаю одну из таблеток, которые дал мне Крейвен, и иду на балкон глотнуть свежего воздуха.
Отсюда здания мерцают, как угли. Вдалеке я могу различить линию Пограничной Стены. Кажется, что Центрум был в моей прошлой далёкой жизни. Ненавижу находиться здесь. Внутри ощущаю пустоту. Я совсем одна: отца больше нет, мать едва ли замечает моё существование, а сестра большую часть времени ведёт себя, как зомби.
Трюфелёк, зевая, торопится меня поприветствовать.
— Ты знаешь, вообще-то кошки — ночные создания, — говорю я.
Он мяукает в ответ и прыгает на мраморные перила.
— По крайне мере, у меня есть ты, — говорю я.
Его шерсть вздымается дыбом, и он бросается обратно в мою спальню.
Я всматриваюсь в темноту, пытаясь разглядеть, что так его напугало, но ничего не нахожу. Безумный кот.
Однако я не могу отделаться от ощущения, что кто-то за мной наблюдает.
Глава 5
Эш
— Просыпайся, ты, ленивый засранец!
Я бросаю камень в жёлтую баржу, пришвартованную недалеко от того места, где прошлой ночью была встреча. Одурманенная девчонка не валяется мёртвой на земле, значит, она либо жива, либо уже как зомби колесит по городу в моём кителе. Камень отскакивает от полусгнившего борта баржи и тонет в воде. Никакого признака жизни. Отлично, ты сам напросился. Я толкаю баржу изо всех своих сил и раскачиваю её до тех пор, пока в грязном окне не появляется бледное лицо Жука. Он лениво почёсывает свои каштановые волосы, а потом показывает мне средний палец. Я смеюсь и прыгаю на баржу.
Сложно подобрать приличные слова, чтобы описать его жилище; комната Жука просто свалка. По полу разбросана вонючая одежда, окурки, потушенные о потёртый ковёр, и несколько тарелок с чем-то зелёным на них. На стене старый плакат Фронт Легиона «Освобождение», со стилизованным чёрно-белым снимком Сигура Марвика (посол Дарклингов и бывший гражданский активист за наши права), вызывающе смотрящий вдаль, типа «завтра будет лучше, чем сегодня». Внутри меня клокочет ненависть.
— Мне нравится, как ты благоустроил это место, — говорю я.
Получаю ещё один средний палец.
Мои глаза замечают маленький флакон с Дурманом, спрятанным под кроватью.
— Что, чёрт побери, у тебя делает это? — говорю я, поднимая флакон.
Он чешет свои спутанные волосы, не встречаясь со мной взглядом.
— У Линуса раздобыл? — вопрошаю я, имея в виду дилера-панка, пытающегося отбить у меня клиентуру.
Он слегка кивает.
Я выбрасываю флакончик из маленького окна, я слишком зол, чтобы что-то говорить. Я потратил месяцы, чтобы отбить Жука у Дурмана; сейчас же он идёт и делает тоже самое. Учитывая его расширенные зрачки, бьюсь об заклад, он опять употребляет.
— Выглядишь хреново, — говорю я.
Он волосатый, тощий, как глист и, не сходя со своего места, я чувствую, как от него воняет. В этом нет его вины; его тётка Роуч не особенно заботилась о воспитании ребёнка. Всё, о чём она переживала,— Люди за единство.
— Да и ты далёк от совершенства, — говорит Жук.
Он попал в точку. Я не спал всю ночь в ожидании, что Стражи рванут мою дверь и арестуют меня, но они не показались. Это значило лишь одно: моя подружка Натали никому обо мне не рассказала. Хорошо. Должно быть, моя угроза дошла до её светлой головки. Я прикуриваю сигарету и делаю глубокую затяжку. Грёбаные Стражи. Без них мир был бы куда лучше, но я не знаю, что случится завтра.
— Эш? — голос Жука возвращает меня в реальность.
Я моргаю. Он что-то спросил у меня?
— Как всё прошло прошлой ночью? — переспрашивает он.
Я метнул на него сердитый взгляд.
— А ты где был?
Он показывает на кучу свеженарисованных плакатов у стены.
— Тётка всю ночь держала меня в Единстве, чтобы я рисовал это.
Я запрокидываю голову, чтобы прочитать перевёрнутые слова: «ГОРОД ЕДИН!», «НЕТ ГРАНИЦАМ!» и «СКАЖИ «НЕТ» ЗАКОНУ РОУЗА!»
Закон Роуза. Только при мысли о нем мои клыки наливаются ядом. Правительство Стражей пытается провести этот закон, чтобы постоянно держать Дарклингов и людей отдельно друг от друга. Эмиссарам всех девяти мегаштатов было поручено убедить граждан голосовать на референдуме в конце месяца за закон Роуза. Если он получает большинство голосов, то станет действующим законом. Когда у вас в каждой столице штатов есть гетто Дарклингов, как у нас в Блэк Сити, воздействие будет огромным. Дарклинги никогда не освободятся.
Безусловно, Эмиссары делают вид, будто у Дарклингов есть право голоса, будто они могут повлиять на свою судьбу, и поэтому на следующей неделе для поддержания видимости этого будут проведены переговоры по поводу передвижения стены, чтобы дать Дарклингам больше пространства. Все, у кого есть мозги, могут сообразить, что это просто пиар-ход, чтобы остановить Дарклингов от причинения неприятностей в преддверие голосования, в отчаянной надежде, что они могут расширить свои территории. Это их последний шанс, и они это знают.
Я показываю на плакаты:
— Полагаю, это предназначено для пограничных переговоров, которые пройдут на следующей неделе?
— Ага, предназначено. Эти ублюдки-Стражи не могу удерживать Дарклингов взаперти за пограничной стеной. Обратный отсчёт пошёл. Если мы скажем Роузу засунуть свой закон куда подальше, может, и в других городах народ также выступит против.
Я хмыкнул в ответ. Нереализованные возможности не для меня.
Он потягивается словно кот, и его одеяло соскальзывает ниже пояса.
— У тебя аллергия на одежду что ли? — спрашиваю я, отворачиваясь.
— Чувак, так такими нас создала мать-Природа.
Я качаю головой.
— Поторапливайся, давай, а то мы опоздаем.
Он быстро натягивает на себя свою мятую школьную форму, и мы выдвигаемся в школу. Жук ничего не говорит, когда я пересекаю Унылую улицу, трамвайные пути и поворачиваю на Окраину города, даже если нам это грозит заиметь дополнительных пять минут к нашему путешествию. Он понимает. Мы прогуливаемся вдоль Пограничной стены, пробираясь сквозь дым к школе. Я провожу пальцами по шершавой стене, пытаясь представить, какая она — жизнь по другую сторону. Неожиданно во мне начинает расти пузырь надежды при мысли, что, может быть, просто может быть, стена однажды падёт, но он быстро лопается. Мне нужно заканчивать гоняться за мечтой. Я одинок в этом городе — почему я просто не могу принять это?
На вершине зданий цифровые экраны вокруг нас начинают мерцать, когда загораются новые объявления. На них появляется красивая женщина с голубыми глазами и блестящими красными губами.
«Граждане! Нужен ID-браслет для вашего помощника Дарклинга? Приходите в Смизерс, Смит и Сыновья, к лучшим ювелирам в городе. Не медлите, товар распродаётся быстро!»