И я не могу перестать пялиться на него ниже, поскольку ко всему прочему у него еще выставлена напоказ весьма значительная эрекция. Когда он опять наклоняется надо мной, его член почти ударяет меня в спину. Там он тоже безволосый. Чешуйчайто-подобный узор там заметно гуще и поднимается вверх практически по всему стволу его члена, а головка кажется толстой, жесткой грибовидной формы, оправленная на краях чешуйками.
Ладно, такого на скульптурах я никогда не видела.
У него раздуваются ноздри, когда он тянется ко мне, он прикасается рукой к моей шее и проводит ей вниз, направляясь к моим грудям. Невозможно перепутать значение взгляда на его лице — он не хочет, чтобы мы подружились. Он хочет трахнуться.
Я вздрагиваю и отбиваю его руку от себя, прежде чем он успевает прикоснуться ко мне хоть чуточку ниже.
— Нет!
Мужчина-дракон начинает на меня рычать, приподнимая верхнюю губу и оскаливая клыки. Он снова тянется ко мне, как будто мой выбор не быть изнасилованной — всего лишь что-то вроде занудного и обременительного неудобства.
— Нет! — я снова отбиваю его руку, а затем съеживаюсь, когда его взгляд, полный неверия и ярости, встречается с моим. Такое ощущение, словно он безмолвно спрашивает: «Как ты осмелилась?»
Но меня собираются съесть, и я совершенно уверена, что не хочу быть сперва изнасилованной. Чертовски сильно уверена.
Тогда он издает гортанное рычание и пытается дотронуться до меня еще раз. Еще до того, как он касается моей кожи, он поднимает на меня глаза, ждет, чтобы увидеть, как я отреагирую.
— Нет, — в третий раз я отталкиваю его руку. Такое ощущение, будто он проверяет меня, желая узнать, что буду делать. — Не убивай меня, — шепчу я, — ладно?
Он убирает руку. Странный мужчина-дракон изучает меня с этими своими медными с золотым глазами, в которых собственнический, голодный взгляд постепенно уступает место зачаткам понимания.
— Нет, — говорит он, эхом повторяя эту мысль, как будто сильно удивлен этим. Когда я наблюдала, как он, расправляя и сгибая пальцы, изучает свою руку, казалось, что они ему совершенно чужды. Трудно не заметить, что они сильно заострены довольно зловещими на вид бронзовыми когтями. Он еще раз сгибает руку, затем снова тянется ко мне. — Нет?
В этом одном слоге так много боли и тоски, и такой сильной, что эмоции сдавливают мне горло. Словно он нашел то единственное, чего всегда желал, и у него это отбирают. Будучи этим встревоженной, я мотаю головой, мое сердце колотится так сильно, что я едва могу думать.
— Нет.
Он изучает меня еще несколько мгновений, испытывая смесь разочарования и желания, после чего сжимает в кулак свою когтистую ладонь.
И я ничего не могу с собой поделать, кроме как потянуться назад.
КЭЙЛ
Она боится.
Меня.
Мысль просто невыносима. Стоит мне найти свою пару — такую яркую, такую красивую, такую совершенную — и она обязательно должна меня бояться. От ее великолепия моя душа поет, подавляя мрачное безумие, которое даже сейчас разъедает мой разум. Ее облик возвращает меня в чувства.
Она отказывает мне. Она боится.
Вспышка боли пронзает меня, сильная и настоящая. Я хочу ее каждой частицей своего существа. Она нужна мне. Она позвала меня из мрака, привязала меня к себе своим сладким ароматом и нежным голосом. Хочу своим телом опуститься на нее и спариться с ней. Коснуться ее и почувствовать своей кожей мягкость ее кожи. Доставлять ей удовольствие любыми способами, какими только могу. Кормить ее, заботиться о ней.
Заявить права на нее.
Прошло так много времени с тех пор, как я видел женщину в этом виде. Мне так кажется. Из-за безумия так тяжело все запоминать, а все мои мысли полны лишь кровью и огнем, и больше ничем. Она не из вида драконов. Все наши женщины, которые попали сюда через Разлом, точно так же, как я, стали жертвами этого безумия. Впрочем, мне совершенно не важно, что моя пара не из вида драконов. Она принадлежит мне. Это единственное, что имеет значение. Все мое тело начинает воспламеняться каким-то новым видом потребностей, а именно — желанием спариваться. Стремлением утвердить права на свою пару.
Она — женщина. Красивая. Плодородная. Моя.
А еще — до смерти напуганная, а это создает проблему. Даже сейчас она шарахается и сбегает от меня. Ее глаза широко распахнуты и полны ужаса, а все ее тело трясется. Я рассматриваю ее, и чем дольше я смотрю в ее сторону, тем больше она боится. В виде эксперимента я протягиваю к ней руку, а она кидается назад и сжимается калачиком в отчаянной попытке избежать моего прикосновения.
Ослепляющим пламенем снова разгорается яростное безумие, и словно огнем прорывается в мой разум.
Мракжаждаубиватьгневразочарованиеяростьмрактьмазлостьяростьжеланияяростьгневтьма.
Я делаю глубокий вздох, потому что слишком уж стремительно я возвращаюсь обратно к самой грани сумасшествия. Еще один шаг вперед и я снова могу впасть в безумие. Но когда я делаю вдох, я втягиваю ее запах. Он чистый, сладкий и женственный… и смешанный с горьким налетом ужаса.
Не выношу на ней этот запах. Хочу чувствовать запах ее желания. Ее счастья.
Неужели она не понимает, что я никогда не причиню вреда своей паре? Даже в самое мрачное время своего безумия?
Но в то время как она отползает от меня, жажда угрожает вернуться. Если я не заявлю на нее права, ее может забрать у меня кто-то другой. Если она не моя… безумие вернется. Лишь пара может изгнать тьму из моей головы.
Я должен что-то предпринять.
Я просто не могу удержаться. Я снова протягиваю к ней руку, испытывая потребность дотронуться до ее бархатной кожи, которая столь сильно отличается от моей собственной. Она такая гладкая, такая мягкая. Девушка вздрагивает и отворачивается, и ее чудесный теплый аромат наполняется страхом. Внутри меня снова закипает безумие, на этот раз скрещиваясь с отвращением к самому себе. Я не могу — мне нельзя — прикасаться к ней, пока она так сильно меня боится. Я закрываю глаза, желая, чтобы это мучительное безумие исчезло. Ну, хоть на какое-то время.
«Притяни ее к себе. Попробуй ее на вкус. Похорони себя внутри нее. Наполни ее своим семенем. Заяви на нее права как на свою пару. Сделай это. Возьми ее. Наполни ее вены своим огнем».
Нет. Пока еще не время.
Сначала я должен найти способ успокоить страх, который душит ее.
Я встаю на ноги и отступаю от нее. Ходить в моей старой форме ощущается по-другому, но приятно. Прошло слишком много времени с тех пор, как я пробовал свою двуногую форму, и такое чувство, будто до предела растягиваешь неиспользованные мышцы. Впрочем, я должен уйти от нее. Если я останусь рядом, то не смогу устоять, чтобы не прикоснуться к ней… и тогда она будет бояться меня всегда. Одна лишь мысль о том, чтобы погрузиться внутрь нее…
Мракжаждаубиватьгневразочарованиеярость.
Нет.
Я думаю о ее мягкости. Ее аромате. Я закрываю глаза и воочию вижу ее бледное, круглое личико, ярко-зеленые глаза. Мне нравится их яркость. Я буду вспоминать их, когда проявится безумие. Я делаю глубокий и успокаивающий вдох. Как я могу сделать ее счастливой?
А-а, ну конечно.
Я буду кормить ее. Это привяжет ее ко мне. Она увидит, что я могу обеспечить ее, что я сильный и свирепый. Что я смогу защитить ее от всех остальных, кто попытается претендовать на нее. Под моим крылом она перестанет бояться и будет сладко уступать мне. Она раскроет свое мягкое тело для моего утверждения, и ее зеленые глаза заблестят от страсти, когда буду проникать внутрь нее…
Мракжажда…
Нет.
Моя пара кончит первой. С мыслями о ней, я оглядываюсь. Сейчас она сидит, в защитной позе свернувшись клубочком. Ее лицо закрывают ее сияющие, соблазнительные рыжие волосы. Я сосредоточиваю свое внимание на эти яркие краски, ощущая желание, которое пронизывает все мое тело…
Но тогда я замечаю, что она дрожит. Все еще боится. Я издаю низкое гортанное рычание от одного этого вида. Моя пара не должна бояться.
Я с этим разберусь. Я дам ей понять, что ей больше не следует бояться.
Я медленно подхожу к краю полуразрушенной башни и спрыгиваю с нее. Срабатывает рефлекс, и моя форма мгновенно возвращается обратно в драконьи крылья и чешую дракона. В тот момент, когда я это делаю, дикость и ярость поглощают мой разум.
Мракжаждаубиватьгневразочарованиеяростьмрактьмазлостьяростьжеланияяростьгневтьманасилиеубиватьистреблять.
Маленький лучик света удерживается в моей памяти — зеленые глаза — и я цепляюсь за него сквозь лихорадку моих мыслей. Я складываю крылья и пикирую вниз, в поисках чего-то, чем накормить мою пару.
Глава 6
КЛАУДИЯ
Дракон… улетел? Я пялюсь на открытое небо со смесью неверия и удивления.
Быть того не может.
Медленно встаю на ноги, но они подгибаются в моих шатких коленях. Все это кажется нереальным. Такое ощущение, что, если сейчас закрою глаза, то почувствую, как его большой нос обнюхивает мои волосы, двигается надо мной. Меня бросает в дрожь, и я обнимаю себя за плечи. Мне казалось, что сейчас умру. Уже в тот самый момент, когда солдаты повесили красные знамена, я знала, что мне конец. За прошедшие годы мне пришлось пережить бесчисленное множество нападений драконов. Я видела, какие разрушения они могут причинить. Я видела, как в пастях и когтях драконов уносятся люди и уже никогда не возвращаются обратно. Наверное, их сожрали.
Но почему тогда вот этот не сожрал меня?
И более того… как, черт побери, он превратился в человека? Никак не могу перестать об этом думать. Мне двадцать четыре года. Драконы все уничтожили семь лет назад. За это время между «сейчас» и «тогда», продолжая тянуть свою полуголодную жизнь, мне казалось, что меня ничем удивить не возможно, так как повидала уже все. Всевозможные виды гнусных деяний, все смерти, которые только можно вообразить, все нападения драконов. Но я не знала, что они могут превращаться в людей.
Однако дело не только в этом. Он смотрел на меня взглядом, в котором отражалось наличие разума. И он говорил со мной.
Кто — или что — он такой?
Слава богу, что он убрался, но у меня полно вопросов. Он что, оборотень? Вот этот на самом деле не настоящий дракон, и поэтому он не действует по сложившийся у остальных образу? Или все они — оборотни?
Господи. Они все умеют разговаривать? Они все разумные существа? Мне даже в голову никогда не приходило, что под всей этой продемонстрированной жестокостью и неистовством они могут быть наделены интеллектом. Я всегда думала о них скорее как об… акулах, змеях или каких-нибудь других мерзких хищниках. Я никогда даже подумать не могла, что под всем этим может крыться человек. А это лишь делает все эти разрушения и бесчинства еще хуже.
И все же… мужчина-дракон, которого я встретила, не убил меня. Он даже боли мне не причинил. Он прикоснулся ко мне, но когда я сказала ему «нет», он улетел.
Он был вроде как добрым.
Вроде как.
Неужели девушка из Форт-Орлеана именно так приручила дракона? Она познакомилась с ним, как с человеком? Я вспоминаю мужчину-дракона с его очень-очень обнаженном телом, с его очень-очень большим оснащением и очень-очень собственническим блеском в его глазах. Я абсолютно уверена, что он хотел со мной не в партию в шашки порезвиться. Та девушка из Форт-Орлеана «приручила» дракона… с помощью секса?
Это именно то, что они хотят, чтобы я сделала?
Они что, какие-то обдолбанные психи?
Я могу сделать многое, чтобы спасти свою шкуру, но совсем не уверена, что могу сделать это.
Я делаю несколько шагов вперед, выискивая в небе проблески золотых крыльев. Ничего. Значит, он улетел. Возможно, он улетел навсегда. Возможно, я упустила свой шанс «приручить» его своим влагалищем. Правда, не то, чтобы в моих планах было это делать. К тому же, Форт-Даллас и его граждане слишком легко и охотно бросили меня дракону. Никогда в жизни не стану им в чем-то помогать.
Все, что меня волнует, — это Эми с Сашей. Мне нужно вырваться отсюда, найти и перепрятать их, а потом решить, что делать дальше. Может, нам удастся сбежать в Форт-Орлеан. Может, мы сможем скрыться в безопасном месте и подождать, пока какой-нибудь отважный кочевник, или парочка, пойдет через этот район и тогда воспользоваться его помощью. По крайней мере, пока у меня есть план действий, я в порядке.
Но ни один из моих планов не предусматривает просто сидеть здесь и дожидаться, когда прибудет еще один дракон.
Я подхожу к столбу, к которому я прикована цепью, и дергаю за кандалы, которые меня удерживают. Крепкие, однако. Проклятье. Это полный отстой. А я надеялась, что, впав в панику, я чего-то не заметила. Я ошиблась. Я пялюсь на кандалы, надетые на столб, а затем оглядываюсь в поисках чего-то, что можно использовать в качестве пилы. Я обнаруживаю длинный, тонкий кусок металла, шириной в мой палец, и хватаю его. Он не сгодится ни как отмычка, ни пила, но я вставляю его между своей лодыжкой и моими кандалами и нажимаю на них, надеясь как-то растянуть металл. Шансы мизерны, но это все, что у меня есть. Моя лодыжка истекает кровью, а кандалы становятся скользкими, но я продолжаю. Других альтернатив, позволяющих остановиться, у меня нет. Я должна выбраться отсюда.
Я должна вернуться к Эми.
Пока занимаюсь этим, я не могу перестать думать о драконе. Парне. Кем бы он там ни был. Я понятия не имела, что они были людьми… или могут обернуться людьми. Я пытаюсь вспомнить — не видела ли я в Форт-Далласе кого-нибудь с золотистыми волосами, золотого цвета кожей и золотого цвета глазами? Думаю, нет. Но если у драконов есть человеческая сторона, наверное, мы сможем вступать с ними в контакт и призвать их не нападать на город.
Впрочем, с чего это я должна спасать этот город? Те мерзавцы бросили меня на верную смерть. Мой друг продал меня с потрохами. Стражники не стали мне помогать. А мэр посчитал меня всего лишь куском дерьма, уголовницей. Нет никого на моей стороне. Я потираю лодыжку, повсюду размазывая кровь. Чтобы быть справедливым, надо признать, что капитан был не рад оставлять меня здесь наверху.
Чтобы быть справедливым, надо отметить, что все это всецело было именно его затея. Он все равно решительно требовал передать ему меня на роль жертвенного агнца. Поэтому пошел он к черту.
Острая боль взмывает вверх по моей ноге, и я вытаскиваю кусок металла и пристально разглядываю творение моих рук. Мне кажется, я натворила совершенно противоположное, потому что теперь моя лодыжка быстрыми темпами раздувается. Вот дерьмо. Отбрасив металл в сторону и испустив вздох, я разглядываю эту забытой богом дыру, то, что раньше было офисным центром. Не будет здесь никаких ножей или пил. Если мне повезет, я найду степлер. А дальше что? Если дракон вернется, угрожать ему скреплять его степлером до смерти? В полном разочаровании я тяжело опускаюсь на пол и задумчиво осматриваю эти разгромленные руины. Дракон улетел, а я все ровно в дерьме по самые уши. Освободиться я не могу, и никто не оставил мне ни флягу с водой, ни что-нибудь поесть.
Они не рассчитывали, что мне удастся выжить.
Мои мысли возвращаются к Эми с Сашей. Они уже давно ждут, что принесу домой заработок, потому что мы были на мели, а от запасов еды ничего уже не осталось. Также у нас не было никого, к кому можно было бы обратиться за помочью. Если у тебя нет мужчины-защитника, который может работать в Ополчении, в Форт-Далласе есть лишь пара способов, как накормить семью. Ты можешь заниматься охотой на мусор, что запрещено законом, или можешь работать проституткой, что, как это ни парадоксально, законом не запрещено. У Саши в Ополчении есть «друг», с которым она торгует милостями, даже не смотря на то, что она его ненавидит. Впрочем, это спасает ее от торговли милостями с кучей дружков, поэтому она его терпит. Я спасала Эми от самой худшей участи. С ее больной ногой она не может заниматься охотой на мусор. Она практически не выходит из разбитого школьного автобуса, который мы называем нашим «домом». Она будет ждать моего возвращения… а дальше что? Сама пойдет к солдатам? Наведет справки, знает ли Саша еще одного друга, которому понадобились милости?