Дракон издает низкий гортанный рык, напугав меня. Мой взгляд тут же возвращается к нему, и пока я смотрю, он выгибает дугой спину и преображается. От быстроты, с которой это происходит, прямо дух захватывает. Я и глазом не успеваю моргнуть, он снова становится человеком. Во всяком случае, в основном похожим на человека. У него все еще есть те маленькие черепные рожки на висках и пестрый чешуйчатый узор на его золотой коже. Он встает со своего припавшего к полу положения, распрямляя свое красивое, совершенное и измененное тело во все свои шесть футов роста. И он направляется, чтобы встать прямо передо мной, моргая своими медными с золотым глазами.
Он протягивает мне руку.
— Нет.
Глава 7
КЛАУДИЯ
Нет?
Нет, что?
Я в изумлении пялюсь на него.
— Что ты имеешь в виду под «нет»?
— Нет, — медленно повторяет он еще раз. Произносит он его с необычной интонацией, как будто он проверяет это слово и находит его чуждым. — Нет.
А потом он выжидающе смотрит на меня.
Снова он повторяет как попугай. Я сказала «нет», а он запомнил. Вообще-то, я говорила ему «нет» довольно-таки часто. Поэтому неудивительно, что он подхватил его. Скорее всего, он даже не знает, что оно означает. Полагаясь на догадки, я снова начинаю отступать к лестничной клетке.
— Нет, — повторяется он, и в его голосе явственно слышится нотка предостережения.
Ладно, может, он и впрямь знает, что говорит. Я спешно наклеиваю на лицо широкую «кто, я?» улыбку. Это просто еще один похититель. Вместо толстого мэра я заполучила дракона. Ну, хорошо. Мне просто придется с этим разобраться.
— Ну и ладушки, тогда поиграем в игру «нет».
Он наклоняет голову, пытаясь разгадать, что я сказала, а затем делает шаг в направлении меня.
— Нет, — говорю я, выставив руку вперед, чтобы остановить его.
Он останавливается там, где стоит, низко приседает на корточки, а жадное, голодное выражение его глаз приковано ко мне.
Э… Он очень-очень голый. Я опускаю руку чуть пониже, чтобы ею прикрыть от моих глаз анатомию его тела. Когда он вот так сидит, ну, в общем, легко заметить, что он возбужден. Даже больше, чем слегка возбужден. У этого мужчины что, непрекращающийся стояк в моем присутствии? Вот же черт.
— Итак, ты говоришь на английском?
Опустив брови, он сосредотачивается.
— Итааа… ды… говрыш… айне-глийсхм.
Его рот, произнося слова, двигается медленно, с большим преувеличением. Я снова обращаю внимание, что у него пара больших клыков, как у вампира. Или, ну, как в его форме дракона.
А вот это не очень-то и утешает.
— Смею предположить, что это «нет».
— Нет, — повторяет он.
— Правильно. Нет. Вот супер, — я делаю жест рукой. — Эту часть теперь мы уже поняли. Я так понимаю, что раз ты не говоришь на английском, я не могу спросить тебя, ты намерен меня прикончить и сожрать до или после того, как меня изнасилуешь.
— Насссссилуешь, — низким голосом напевает он, как бы проверяя это слово.
Вот дерьмо. И обязательно ему надо было подцепить именно это слово?
— Никакого изнасилования, — заявляю я ему. — Нет. Изнасилование — это плохо.
Он прищуривает глаза, и я с тревогой осознаю, что он меня вообще не понимает. В отношении смысла «нет» он догадался, однако в отношении «изнасилования» вполне могут существовать «жуткие затруднения», если это все, что ему знакомо. И чем больше слов я выплевываю на него, тем более возбужденным он становится. Снова встав на ноги, он подходит чуть поближе в медленном, но неуклонном движении, крайне внимательно наблюдая за мной. Я знаю, что если попытаюсь снова сбежать, он поймает меня.
Я тут застряла.
Ясно. Если это именно то, через что мне приходится пройти, я с этим справлюсь. Он не сожрал меня, так что это плюс. И он освободил меня от цепей, а это еще один плюс. Возможно, все-таки он и не собирается причинять мне зло. Я бросаю взгляд на тушу мертвой козы. Да, зрелище, конечно, не из тех, что успокаивает. И только я опускаю руку, перед моими глазами снова маячит его гигантская эрекция, напоминая мне, что, хотя дракон меня не съел, это еще не означает, что он безопасен.
Ну что ж. Настало время, чтобы завести друга.
Я задумываюсь о том, как мне выполнить эту задачу. Не хочу всполошить его, это уж точно. И еще больше не хочу, чтобы он подумал, что я проявляю особый интерес. Одним глазком я осматриваю его обнаженное тело, так, на всякий случай, если мне померещилось. Возможно, у него стояк от того, что нервничает. Хотя нет, его эрекция нисколечко не опустилась. Массивная, тяжелая головка его члена порыта капельками предсемени.
Стояк у него, конечно же, не нервное.
Он издает низкое гортанное грохотанье, дикое и звереподобное. От неожиданности я встречаюсь с ним взглядом и тут же понимаю, что он поймал меня за разглядыванием его хозяйства. И ему это нравится. Выражение его глаз становится хищным, к тому же они снова переключили цвет, изменившись на черное, и это меня беспокоит. А еще больше меня беспокоит то, что он начинает медленно подкрадываться ко мне.
«Думай быстрее, Клаудия, или окажешься, лежа на спине, под этим мужчиной-драконом».
У меня аж мозг взрывается от лихорадочно метающихся мыслей, и я быстро хлопаю себя по грудной клетке.
— Я — Клаудия.
Он останавливается. Хвала небесам. Он хмурит брови, пока пытается разобраться в моих словах. Он встает на ноги, растягиваясь и широко расправив плечи. Он делает шаг ко мне и жестом указывает на свои губы, будто хочет, чтобы я опять заговорила.
Отлично, общение более важно, чем секс. Это работает. Я еще раз хлопаю себя по груди и медленно произношу.
— Клауууу-диии-яяяя.
Его пристальный взгляд сосредоточен на моих губах, когда он это повторяет. Или пытается повторить.
— Клаууууу-даа.
— Клау-диииии-я.
Его губы сжимаются в гримасу.
— Клау-да.
Достаточно похоже. Я улыбаюсь и киваю головой, указывая на себя.
— Клаудия.
Тогда я показываю на него.
Однако он не очень-то хочет говорить о себе. Его черный взгляд перемещается по моим обнаженным частям тела, и у него в горле снова начинается низкое гортанное грохотанье.
— Клау-да, — говорит он, чуть ли не мурлыча. Кроме того, могу поклясться, что, когда он произносил мое имя, у него дернулся член.
Уппппс.
Я снова улыбаюсь ему сияющей улыбкой.
— Клаудия.
Затем указываю на него еще раз и еще раз, и потом еще и еще раз, надеясь, что до него наконец-то дойдет.
Глаза дракона-мужчины вновь переключаются обратно к глубокому золотому цвету, и от этого я испускаю вздох облегчения. Думаю, это значит, что он счастлив. Он кладет большую, когтистую ладонь на свою грудь и хлопает по ней.
— Кэйл, — этот слог, очень похожий на «Кайл», вылетает из его рта быстро и твердо. Я повторяю его вслед за ним.
В ответ на это все его лицо излучает удовольствие, и могу поклясться, что этот мужчина буквально мурлычет. Он подкрадывается чуть поближе.
— Клау-да Кэйл, — говорит он низким, глубоким грудным голосом и еще разок пододвигается поближе ко мне.
Я поспешно отступаю назад и вздрагиваю, когда наталкиваюсь на стену. Попалась, как мышь в мышеловке. Проклятие. Он приближается ко мне все ближе, и я закрываю глаза, надеясь, что он собирается просто как-то по-драконовски дружелюбно меня обнять.
Я чувствую, как тепло его обнаженного тела надвигается на мое собственное. Он — этот дракон — обжигающе горячий. Это не удивительно, если учесть, что он изрыгает огонь, тем не менее, ощущать это на себе, просто поражает.
— Клау-да, — бормочет он этим своим низким, грохочущим голосом, а потом наклоняется ко мне и обнюхивает мои волосы, чуть не тыкаясь в меня носом.
Я остаюсь совершенно неподвижной, не будучи уверенной в том, как себя вести.
Он проводит когтями сквозь мои спутанные волосы, и, когда я открываю глаза, то вижу у него на лице восторженное выражение. Глаза у него золотые, поэтому я успокаиваюсь. Его прикосновение достаточно нежное, а глаза спокойные. Наверное, он не осознает, что пугает меня до чертиков. Что люди не лезут вот так в личное пространство друг друга. Он — дракон. Наверное, у них все иначе.
Находясь настолько близко к нему, он кажется как-то более человечным. Похоже, он примерно моего возраста, а на лице у него отсутствуют, какие бы то ни было шрамы. Его пряный запах очень даже приятный, а внешний вид его тела, нависшего надо мной, выглядит вполне человеческим. Его золотистая кожа не покрыта чешуей, только пестреет пятнышками, похожими на чешуйки. Это гораздо интереснее, чем просто удивительно красиво, и меня так и тянет его потрогать, чтобы почувствовать на ощупь, что это такое, однако я более чем уверена, что он воспримет это как приглашение на большее.
Кэйл тянет горсть моих волос к себе под нос и делает резкий вдох, при этом его ноздри раздуваются.
— Клау-да, — рычит он и трется лицом о мою шею.
По мне, так… звучит так, будто все только что зашло слишком далеко. А когда он поднимает голову, я вижу, что его глаза снова стали черными.
— Ты меня пугаешь, — шепчу я.
Когда я говорю, его внимание возвращается обратно к моим губам. В восторге он проводит когтями по ним. Меня охватывает облегчение от того, что его прикосновение настолько ласковое. Пожалуй, мне стоит сказать еще что-нибудь.
— Страшно, — говорю я, не совсем понимая, как ему об этом сообщить. Я прихожу к решению продемонстрировать, что дрожу от страха и сжимаюсь, сознательно преувеличивая движения. Я съеживаюсь, как собачонка, после чего указываю на него. — Кэйл cтрашный.
И я еще разок начинаю дрожать — для полной картины. Не так это уж сложно, учитывая, что в то время, как он потирает моими волосами свою щеку, у него черные глаза.
Но как только я еще раз указываю на него, на его лице начинает отображаться понимание. Он, моргая, смотрит на меня, и черный цвет быстро растворяется из его глаз, возвращаясь обратно в золотой.
— Клау-да… нет?
О, слава Богу. Он все понял.
— Нет, — соглашаюсь я и кладу руку ему на грудь, чтобы оттолкнуть его.
— Нет? — резко выпаливает он.
Страх скапливается у меня прямо в животе, но я должна заставить его понять.
— Нет, — голос у меня немного писклявый. — Страшно.
— Клау-да нет, — повторяет Кэйл, и его ровный голос переполнен гневом. Он шарахается от меня настолько резко, что мне приходится подавить испуганный визг. Он ураганом уноситься прочь и, вовсю свирепствуя, мчится через все помещение и вдруг останавливается, стоя ко мне спиной. Пока я смотрю, он сжимает свои когтистые ладони в кулаки. Его широкие плечи вздымаются, словно он пытается сдержать себя. В его горле снова зарождается тихое рычание, и он откидывает голову назад, разразившись чистейшим яростным ревом, настолько громким, что от тряски из оконных рам сыплются осколки стекла.
Я падаю на пол там, где стою, и от страха сворачиваясь маленьким клубочком. Защищая, я обхватываю свою голову руками, а по моим щекам катятся слезы испуга. Мне так страшно, что и пальцем не могу пошевелить.
Я взбесила его не на шутку.
Он держит в ладонях своих едва ли человеческих рук мою судьбу, а я умудрилась вывести его из себя.
«Большая ошибка, Клаудия».
КЭЙЛ
Клау-да.
У нее есть имя. У моей пары есть имя. Я повторяю его себе все снова и снова, и это помогает сдерживать темноту в узде.
Клау-да. Клау-да.
Я пытаюсь установить связь с ее разумом, чтобы вступить с ней в контакт так же, как я делаю с остальными драконшами. Ничего не выходит, одна лишь тишина.
Я закрываю глаза, пытаясь подавить ярость, которая прожигают меня насквозь. Эта ярость от беспомощности, ярость ни на кого не направленная. Я это прекрасно понимаю. Как отравляющий яд в моем разуме, она разрушает любые мысли и заставляет меня быть ни чем иным, кроме как рычащим зверем. Мне нельзя себя так вести рядом с Клау-да, потому что она и без того боится меня. Я должен ее завоевать, нежно ухаживая за ней и одаривая изобилием вкусной еды. Я не могу допустить, чтобы безумие затмевало мой разум.
Смысл моего существования сжимается, свернувшись в клубок, и дрожит от страха. Ради нее я должен быть сильным.
Поэтому я снова повторяю ее имя, скандируя его в своих мыслях. Клау-да. Клау-да. А если у нее не получится услышать меня, она сможет это, когда я утвержду ее своей парой.
Я оглядываюсь на нее и тут же чувствую запах страха, исходящий от нее и волнами откатывающим от каменистых стен, взяв верх над моим собственным мускусным запахом возбуждения. Я хочу снова прикоснуться к ней. Прикоснуться к ее мягким, шелковистым волосам, ее бледной коже. Видеть, как ее необыкновенные зеленые глаза загораются от удовольствия. Хочу, чтобы она радовалась моим прикосновениям, а не отшатывалась от них.
Клау-да не такая как обычные пары драконов. Женщины из моего вида ведут себя агрессивно. Если они хотят, чтобы за ними ухаживал мужчина, они вспыхивают красным цветом и нападают на него, чтобы определить, достоин ли он вообще, чтобы с ним спариваться. После многих и долгих, изнурительных битв, если мужчина побеждает женщину, он выигрывает привилегию спариваться. Возникнет ментальная связь, и они создают сильную пару, которая будет охотиться вдвоем, как напарники, и не важно, в какой — в двух или четырехногой форме. Некоторые драконши предпочитают двуногую форму, поскольку это позволяет более ясно мыслить.
Вернее, я думаю, что именно так обстоят дела. Мои воспоминания — беспорядочная путаница образов, которые логически никак не согласовываются с этими странными новыми землями, где все провоцирует к безумию. Не могу даже отличить, где у меня сон, а где реальность. Больше не могу.
Меня бесит это место и все, что с ним связано. Все эти странные, уродливые металлические здания и зловоние небес. Эти двухногие существа, которые кишмя кишат повсюду и атакуют шквалом огня. Я ненавижу все это, и от настойчивого призыва уничтожить это и искоренить меня скручивает внутри, подобно змее, тугим кольцом. Даже сейчас лишь сама мысль об этом призывает меня в состояние боевой готовности от жажды напасть, перекинуться обратно в четвероногую боевую форму и свирепствовать, порождая смерть и разрушения.
За исключением… моей женщины, которая находится прямо здесь.
Я снова оборачиваюсь и смотрю на нее. Мягкая. Уязвимая. Хрупкая. Она резко проводит руками по своим щекам, и я вижу там странную влагу. Ее волосы — блестящий спутанный клубок вокруг ее головы красивого огненно-красного цвета, цвета спаривания, который мой вид так сильно любит. Ее большие зеленые глаза смотрят на меня с вызовом в то время, когда она очень медленно отдвигается назад.
Это вызывает у меня улыбку. Она пытается быть храброй.
Я не осуждаю ее за страх. Это все ярость. Она поглотила меня точно так же, как поглотила и весь мой народ с того самого момента, как разверзлись небеса и нас втянуло в это странное, ужасное место. Осознание, что она здесь, для меня как якорь, чтобы не потерять рассудок. Заимев пару, ярость рассеется. Когда буду с ней спариваться, наши разумы установят связь, и своей сияющей звездой в черной пустоте моих мыслей она будет удерживать меня в здравом уме весь остаток моей жизни.
Я жажду этого почти так же сильно, как я жажду ее. Я протягиваю руку вниз, чтобы ласкать свой ноющий член, представляя в своем воображении Клау-ду, лежащую подо мной. Ощущения просто невероятные, и я издаю гортанный рык. Слишком долгое время я находился в своей боевой форме, а это — удовольствие лишь для двухногой формы. Слишком много времени прошло с тех пор, как я прикасался к женщине, и я до боли жажду сделать Клау-ду своей, чувствовать ее маленькую ладошку на мне вот так, как сейчас.
Клау-да испускает слабый, приглушенный писк, полный тревоги.
Я тут же убираю руку со своего члена. Хочу ей сказать, что она в безопасности. Что никогда не прикоснусь к ней, пока она так сильно меня боится. Что она — моя пара, и ничего я не желаю больше, чем заботиться о ней и защищать ее от этого сурового, кошмарного мира, в который я был выслан.