Щеки ее покраснели, в глазах закипели слезы.
— Сволочь… — бросила она ругательство в пустоту ночи и понеслась куда глаза глядят. Поняла, что домой сегодня лучше не возвращаться.
Бежала минут десять. Сама не поняла, как очутилась в парке. Место уже давно обезлюдело. Лишь несколько уличных фонарей разгоняли темноту.
«Посплю в домике», — решила Даша.
Только повернула в нужном направлении, как позади раздался шум двигателя машины. Та ехала медленно, словно водитель кого-то высматривал. Ночь выдалась прохладная, одета Дарья была слишком легко, но зубами застучала отнюдь не от холода. Ей не понадобилось много времени, чтобы понять, что высматривают ее.
Вскоре машина остановилась, из нее вышли двое мужчин и направились вслед. Еще и фонари с собой прихватили.
— Стой! — скомандовал один зычным басом.
Не тут-то было. Выяснять, зачем ему понадобилась, Дарья не стала. Подстегиваемая животным страхом, предпочла дать деру. Так быстро девочка, наверное, еще никогда в жизни не бегала, но мужчина тоже оказался не промах. Без труда вычислил, куда Даша бежала, и перехватил ее по дороге.
— Ой, ой, ой! — закричала девочка, когда мужчина вцепился ей в руку повыше локтя.
— Ты почему в парке одна так поздно? — пробасил он строго.
— Тебе какая разница! — огрызнулась девочка. — Отпусти руку, горилла!
— Я тебе щас такую гориллу покажу! — с этими словами мужчина потащил девочку к машине. — Посидишь у меня в обезьяннике, пока родители не заберут. Будешь знать, как полицейским хамить!
— Ой, вы полицейский? — расцвела надеждой Даша.
— А ты чего так обрадовалась? — нахмурил брови хранитель правопорядка. От удивления даже ее руку выпустил.
Она внимательнее пригляделась к мужчине. Он был в темных брюках и футболке. Никаких тебе знаков «Полиция» или погонов. Эх, в ночном полумраке всё равно толком не разглядишь. Придется верить на слово.
— А вы можете выгнать из дома одних типов? — спросила Даша, немного подумав.
Полицейский снова нахмурил брови, прищурился.
— Сможем, к чему вопрос?
Даша воспрянула духом. Если отцу его «гости» спать не мешают, то Даше лично очень мешают. Может, если их погонят полицейские, они вообще потом побоятся приходить. Вот бы было здорово никогда в жизни больше не видеть того красномордого, что расщедрился на шоколадку. Неплохо бы было проучить еще и самого виновника Дашиных мучений.
— А вы можете папу тоже забрать? Достал, сил нет! У вас же есть эти… Как их там… О, вытрезвители! — Даша наконец вспомнила нужное слово.
Полицейский еще больше нахмурился. Коротко бросил:
— Разберемся, — и повел Дашу к машине.
К слову, машина действительно оказалась полицейская. Мигалка, правда, не работала. Заметь Даша это раньше, не пришлось бы наматывать круги по парку. Второй мужчина оказался еще серьезнее того, что за ней гонялся. Выглядел очень раздраженным.
— Вы правда поможете? — на всякий случай уточнила Даша.
— Конечно, — не раздумывая, ответил первый. Потом стал ее расспрашивать об отце.
Полицейский не помог. Точнее помог, но совсем не так, как Даше хотелось бы. Уже на следующий день в квартиру явился соцработник. Вскоре отца лишили родительских прав, а Дарья оказалась в детдоме.
Пятница, 15 июня 2012
1:30
— Да спит она… — раздался тихий шепот почти у самой Дашиной кровати.
— Ладно, подожди, если что, подержишь, а я… — другой шепот, уже громче прежнего.
Голоса были знакомыми.
«Светка с Надькой», — подумала Даша.
Сразу не сообразила, явь или сон. Она прожила в приюте всего неделю, но кошмаров про эту парочку уже навидалась достаточно.
Очень надеялась, что все-таки сон. Потому что если нет, гадать, зачем пришли, не нужно. Пожаловали за серьгами, теми самыми, что не смогли получить от нее ни уговорами, ни шантажом. Даже побить грозили, только Даша не из пугливых.
Серьги-гвоздики с утопленными в крошечных золотых островках искусственными жемчужинами. Стоят сущие гроши, но цена и ценность — разные вещи. Эти серьги Даше подарила мама. Последний подарок из спокойной жизни, где не было места таким словам, как: «рак», «смерть», «сирота».
К сожалению, для здешних девчонок Дашины серьги — тоже не копеечное украшение. Здесь ни у кого ничего золотого не было.
В этот момент скрипнула половица.
«Не сон», — при этой мысли надпочечники Даши впрыснули в кровь такое количество адреналина, будто полжизни копили.
Почувствовав, как натянутое по самую макушку одеяло скользит вниз, напряглась, приготовилась резко шмыгнуть между этими двумя и бежать прямиком к двери. Однако Надька поняла, что Даша не спит, раньше, чем та успела провернуть свой маневр.
— Светка, давай! — скомандовала Надька и навалилась на девочку всей своей массой. На несколько лет старше и с широкой костью, как сама любила говорить, она весила раза в полтора-два больше Даши. А если верить ощущениям девочки, то во все десять раз.
— Слезь, сволочь! — змеей зашипела Даша.
— Голову держи! — рявкнула Светка.
Не успела Даша охнуть, как Надя залезла прямо на нее и коленом уперлась ей в челюсть. Зафиксировала голову так, что и на сантиметр не сдвинешь. Пальцы Светки тем временем совсем не деликатно пытались сорвать застежку с серьги.
«Никогда их не снимай! Они тебе страсть как идут!» — любила повторять мама.
Даша не снимала и не снимет…
Руки спелёнаты одеялом, корпус и голова надежно и больно обездвижены, но вот ноги-то… О них как-то все забыли. Надьку в таком положении Даше было не достать, зато Светку запросто. Девочка изловчилась и лягнула ту изо всех сил, на какие было способно ее миниатюрное тело. Оказалось, сил у Даши не так-то и мало.
— Ааа, — завизжала Светка, схватившись за ногу.
Такой вой должен был разбудить всех четырех соседок Даши по спальне. Только те и без того вряд ли спали, а на помощь идти и не собирались. Здесь новеньких не очень-то жаловали. Особенно если эти новенькие делиться серьгами не желают.
— Сука! — рявкнула Надька и вдавила колено в горло Даши.
Шее стало почти нестерпимо больно, зато удалось высвободить из-под одеяла руку. Не думая ни секунды, Даша нащупала голое бедро Надьки и что есть дури впилась в него ногтями, рванула вниз с такой силой, что чуть эти самые ногти в теле мучительницы не оставила.
— Ааа! — завизжала та что есть мочи и спрыгнула на пол.
Глотнув воздуха раз-другой да потерев шею, Даша спрыгнула на другую сторону кровати.
— Ну всё, ты нарвалась по полной! — зашипела коброй Светка и ринулась к девочке прямиком через кровать.
Даша попятилась, да только пятиться ей было особо некуда. Сзади приставленный к стене деревянный стул и всё.
«Стул!» — мелькнула в голове совершенно кровожадная мысль.
Его-то Даша и схватила, подняла над головой и опустила на успевшую подобраться совсем близко Светку. Та охнула, осела на пол.
Даша не видела, куда угодила деревянными ножками стула, да и всё равно ей в этот момент было. А ведь раньше жестокостью не отличалась, с одноклассниками не дралась, дома, понятное дело, тоже вела себя мирно. Зато сейчас сама себя испугала. Серые детдомовские стены будто пробудили в ней древние инстинкты.
— Сука… — зарыдала на полу Светка.
Даша и ухом не повела, всё всматривалась в темноту, выжидая, когда свой ход сделает Надька. Та не спешила. Точнее, не спешила подходить к Даше. Девочка вскоре увидела, как крупная фигура мучительницы по стеночке движется к выходу и исчезает в коридоре.
— Вали! — рявкнула Даша Светке. — Еще раз увижу в моей спальне, забью!
Для пущей убедительности снова замахнулась стулом. Только это уже было лишним, поскольку Светка и без ее грозного рыка уже поднялась на четвереньки и весьма бодро поползла к выходу.
Четыре года назад:
Понедельник, 6 мая 2013
09:15
— Вы не пьете? — с самым серьезным видом спросила Дарья, рассматривая высокого, крепкого мужчину ярко выраженной кавказской наружности.
Дашина серьезность его позабавила, но он отдал ей должное и честно ответил на вопрос:
— Только по праздникам и только немного вина, которое до сих пор делает мой дед. Виноград сами растим, ты всё увидишь! Будешь называть меня папа Авзураг, — он указал рукой сначала на себя, потом на женщину, что сидела рядом с ним: — а жену мою — мама Марисоль.
Женщина эта Даше понравилась сразу. Глаза добрые, улыбка открытая. Еще очень понравилось ее платье — длинное и зеленое, как весенняя трава. Сочный зеленый всегда был любимым Дашиным цветом. Это платье хотелось потрогать, примерить, забрать себе. А сколько на женщине украшений… На каждом пальце по кольцу или два. Видно, что дорогие. И серьги большие, тяжелые.
Даша рассудила просто: раз на Марисоль столько украшений, значит, Авзураг не забирает их у нее, чтобы продать, а наоборот, дарит. Значит, в семье есть любовь и достаток. Даше именно об этом и мечталось долгими одинокими ночами. Кроме того, Габарашвили были единственной семьей, которая захотела удочерить Дарью. Для девочки ее возраста найти семью вообще большая удача.
Это было первое и единственное собеседование с предполагаемой будущей семьей за весь год с небольшим, что Даша прожила в детдоме. Когда ее позвали к директору и оставили одну с этой парочкой, девушка поначалу струсила. Теперь уже не боялась, а наоборот хотела лучше узнать этих людей. Впитывала каждое сказанное ими слово, анализировала, просвечивала взглядом.
— Будешь жить вместе с нами при гостинице, — тем временем продолжал мужчина. — У тебя будет сестра Ольга…
Голос его был уверенный, сильный. Человеку с таким голосом хотелось верить.
— А зачем вам меня удочерять? — всё-таки решила задать больной вопрос Даша. Он разъедал рот перцовой горечью и просился наружу с самого начала. — Я же взрослая и совсем на вас не похожа.
Этим Даша намекнула на национальность семьи Габарашвили, но сказать прямо постеснялась. Тем не менее мужчина ее понял:
— В нашем сердце найдется место для каждого. Какая разница, русская или осетинка, как наши предки. Тем более что для тебя, Дашенька, мы место уже выделили и в сердце, и в доме. Ну что, согласна?
Даше именно этого и хотелось. Чтобы было место, где она смогла бы спокойно жить, чтобы ее окружали люди, которым можно верить, которые хотят ее любить. Как только она себе всё это представила, в горле образовался ком размером с теннисный шар. Говорить стало совершенно невозможно, поэтому она просто кивнула.
Три года назад:
Пятница, 23 мая 2014
05:15
— Вставай, вставай, штанишки надевай! — пел над ухом у Даши противный голос.
Девушка открыла правый глаз и тут же закрыла, убеждая себя, что ей послышалось. Казалось, она вообще прикорнула лишь на минуточку. Не могла ночь так быстро пролететь, просто не могла, и всё тут.
— Вставай, вставай, штанишки надевай!! — запел голос еще громче.
Даша снова открыла глаз, на этот раз левый. Тот закрылся гораздо быстрее правого, причем без всяких усилий с ее стороны.
— Вставай, вставай, штанишки надевай!!! — теперь голос просто верещал.
На этот раз Дарья открывать глаза вообще не стала. Какой смысл, всё равно закроются.
— Вставай, встава…. — вместо привычного продолжения раздался громкий шмяк.
Девушка подпрыгнула от неожиданности. Тут уж оба глаза открылись сразу.
Надежда на то, что можно еще поспать, упорхнула со скоростью реактивного самолета. Во-первых, солнечные лучи уже вовсю воевали со шторой, непрозрачно намекая, что пора бы их впустить. Во-вторых, что было значительно хуже, от воя Дашиного будильника проснулась Ольга. Именно ее тапок успокоил будильник, похоже, уже навсегда. Тот слетел с тумбочки и теперь валялся на полу в виде нескольких частей.
В это мгновение подушка с одеялом снова поманили Дашу к себе. Обещали, паршивцы, неземное блаженство. Как тут не поддаться…
— Даже не думай! — пробурчала все та же Ольга. — Твоя очередь готовить завтрак. Марш на кухню!
Только произнесла это, как тут же бухнулась в кровать и сразу же отключилась. Остальные сестры даже ухом не повели.
Когда папа Авзураг в тот самый первый разговор в их жизни сказал Даше, что ей нашли место, Дарья грешным делом подумала, что он имел в виду отдельную комнату. Ан нет, совсем даже не комнату. То есть сначала это была огромная спальня на двоих с Ольгой, которая стала ей старшей сестрой. Но постепенно, месяц за месяцем, кроватей и тумбочек здесь прибавилось. Теперь их насчитывалось ни много ни мало восемь штук. Ее, Ольги и еще шести девочек возрастом от десяти до четырнадцати. Все из детского дома города-курорта Геленджика, что располагался неподалеку.
Зачем семье Габарашвили столько дочерей, Даша тоже поняла довольно быстро. Все девочки от мала до велика должны были работать в принадлежавшей приемному отцу гостинице и ресторане, который располагался здесь же. Очевидно, удочерили их из чистой экономии. Дочерям ведь зарплату платить не надо, а помыкать можно сколько душе влезет. Слава богу, гостиница была не слишком большой, в общей сложности тридцать номеров разной величины и стоимости, но дел там всё равно выше крыши. Девочкам скучать не приходилось. Кто полы мыл, кто окна протирал, кто делал тесто для пирогов и так далее. Порядок надлежало соблюдать неукоснительно, и вставали здесь ни свет ни заря.
Вообще в семье Габарашвили было множество самых разных обязанностей и правил. Например: все должны были научиться готовить, да так, чтобы у дедушки Гозара появилось желание облизать пальчики; каждую комнату гостиницы надлежало содержать в идеальной чистоте, быть всегда приветливыми, причесанными и аккуратно одетыми. Это лишь малая часть того, что требовали приемные родители.
По поводу внешнего вида, кстати, существовало и другое негласное правило. Их всех одевали как под копирку: длинные черные или коричневые юбки в сочетании с розовыми, реже белыми, блузами — вот и всё разнообразие, на какое хватало фантазии у папы Авзурага. Дарья ничего не имела против черного, коричневого, белого, но розовый ей категорически не шел. Раньше в ее гардеробе цвет молочного поросенка было днем с огнем не сыскать, теперь же приходилось таскать на себе розовую одежду почти ежедневно.
«Вас слишком много, если буду покупать разное, с ума сойду!» — приговаривал он, одаривая их обновками. Даже туфли, сапожки да босоножки, и те одинакового скучного фасона. На каблук, понятное дело, никогда и намека не было. Даша была натурой творческой и ограничивать себя в красках или длине юбки не привыкшей. Пришлось свои предпочтения задвинуть в дальний ящик.
Было и еще одно правило, которое соблюдалось неукоснительно, по мнению Дарьи странное и неприятное, хотя лично ее никак не касалось. Правило «Бегемота». На двери в их спальню висела таблица с показателями веса, подходящего под определенные рост и возраст, а рядом была приклеена картонная линейка с изображением разных африканских животных, в самом низу бегемот.
Каждый месяц отец Авзураг и мама Марисоль устраивали своего рода смотрины. Измеряли рост девочек, потом просили встать на весы. Если ты весила меньше нормы, всё было в порядке, а вот если больше… Не видать тебе мучного и сладкого как минимум несколько недель.
Дело было совсем не в экономии еды. Даша, например, спокойно могла себе позволить съесть три куска пирога, запивая их сливками. Никто ей и слова не говорил. Но в свои четырнадцать она весила всего сорок килограмм, что даже для ее метра пятидесяти было маловато. А вот Жене, например, не разрешалось даже смотреть на мучное и сладкое, и молоко ей давали только однопроцентное. На вкус Даши это было и не молоко вовсе — так, водичка.
С Женей вышел случай незаурядный. До того, как попасть в детдом, она жила в семье религиозных фанатиков. Сами Женины родичи, конечно же, себя фанатиками не считали и очень негодовали, когда их так называли, ведь они всего-то исправно молились, ходили в церковь и, само собой, соблюдали все православные посты. Надо уточнить, что как раз постам в семье уделялось особое внимание. Даже то, что в пост есть можно, выдавалось отцом семейства в очень маленьких, прямо-таки микроскопических количествах. Грубо говоря, семья Жени систематически голодала, разумеется, вместе с самой Женей. В остальное время рацион домочадцев тоже был весьма скромен. Так случилось, что после очередного Великого поста девочка оказалась в больнице, потом в детдоме, а затем в «Отличной». В детдоме хрупкой, почти прозрачной Жене отъесться никто не дал. В «Отличной» же продукты не считали, и Женя стала тянуть в рот всё, до чего дотягивались руки, и почти сразу начала стремительно круглеть. Это-то и привело к правилу «Бегемота».