— Он умрет, если не остановить…
— В этом и смысл, — Марк протянул ей руку.
Он пугал ее. Его холодное лицо и непонятные огоньки в глазах, которые могли означать что угодно. Он мог сделать, что угодно.
И где Север?
Анна все-таки уцепилась за его пальцы, и сама не заметила, как оказалась в объятиях. Он мягким подчеркнуто осторожным прикосновением повернул ее голову и заставил вновь посмотреть на Хотова.
— Так? — спросил он.
Хотов узнал Анну и вымученно улыбнулся.
— Третья встреча, Анна, — прохрипел тот. — Отдаю должное…
Подошел охранник и хлестким ударом оборвал его.
— Анна, я задал вопрос, — напомнил Марк и поцеловал ее в висок.
— Я не понимаю.
— Ты была с Севером, когда его ранили. В живот.
Она, наконец, угадала намек. Он отплатил Хотову той же монетой.
— И что с ним будет дальше?
— У него нет тебя, малыш. Его некому спасти, так что совсем скоро он подохнет.
Он специально подбирал такие слова.
— Он будет истекать кровью?
— Это жестокий мир.
Марк поднялся со стола и навис над ней.
— Очень жестокий. Здесь убивают за ошибки, или же долго и изощренно наказывают.
— Мне больше нравилось, когда ты говорил прямо.
— Все начиналось неплохо, — усмехнулся он. — Мы бы развлеклись и разбежались. Рано или поздно твоя наивность улетучилась или приелась бы мне, и я бы отпустил тебя. Но ты сама полезла глубже... Захотела сыграть на равных? Глупая девочка.
Он склонился к ее уху.
— Хочешь прямо? — шепнул Марк. — Я скоро закончу здесь, а потом хочу трахнуть тебя. Быть может, в том же фургоне. И ты будешь стонать и громко кричать мое имя, и всем видом показывать, как ценишь такую честь.
— Безмерно.
— Не забывай эту злость. Мне нравится.
— Могу я сказать прямо?
— Конечно.
— Я так насмотрелась на твой уродский мир, что уже думаю, что таким способом ты показываешь чувства. Другую бы ты растоптал и забыл, но со мной жаждешь поквитаться. Даже умирающий Хотов тебе безразличен.
Она подняла лицо, приблизившись к нему, словно хотела поцеловать.
— Все еще переставляешь фигуры на доске, — оскалился Марк. — Пробуй, Анна, пробуй. Кто знает, быть может, на дне моей пропащей души и правда что-то шевельнется... Тешь себя надеждой. А пока возвращайся в фургон. Я скоро буду.
Глава 22
Каждый день задавал ей новую задачку. И каждый день приходилось двигаться на ощупь, потому что никакие схемы больше не работали, а все путеводные звезды оказались потеряны. Только ставка оставалась прежней.
Анна села на пол, спрятав босые ноги в длинном ворсе белого ковра, и облокотилась спиной на диван, на котором можно было разместить целый батальон. Марк лежал с закрытыми глазами, но угрюмые складки на лбу подсказывали, что он не спал. И даже не мог расслабиться.
— О чем думаешь? — спросила она.
Их инсталляция по мотивам семейной жизни уже продержалась две недели. Анну заперли в красивом доме. А Марк возвращался по вечерам, то тихий, то буйный, то разговорчивый, то молчаливый, то веселый, то сердитый. Иногда ей казалось, что они вернулись к исходной точке, к той самой, когда ей было интересно и льстило то желание, которое она зажигала в нем. И когда она не послушала предостережений Виктора.
Марк ни разу не вспомнил о своих угрозах. Его полностью устраивал разыгрываемый спектакль, он мог быть рядом с ней каким хотел в данную минуту, и все чаще приходил тихим и даже как будто с обнаженным сердцем. Он рассказывал странные вещи, сумасбродные и откровенные до неприличия, а иной раз изливал душу, даря ее памяти кровавые подробности пережитого им. Он становился ближе, но в то же время терялся в дымке из-за страха, который постоянно напоминал о себе.
Но он не говорил о Севере. Анна так и не узнала, что произошло с ним после того, как он покинул фургон. Она не решалась спросить, потому что Марк ждал этого вопроса. Они кружили вокруг него, и первой должна была сдаться Анна.
— Ты любишь попкорн? — бросил он невпопад, открыв глаза.
— Не очень.
— Я тоже. Бредовая вещь.
Он вновь отключился. Теперь они часто общались такими наплывами.
— Алла вновь перепутала название соуса.
Ей даже выделили домработницу. Сказка. И еще троих охранников.
— Я уже и фотку ей на телефон кинула. Бесполезно. Сказала, тот вкуснее.
Марк лениво улыбнулся. Сегодня он был абсолютно спокоен. Редкость достойная запоминания.
— Когда я был малым, тетка из соседней квартиры постоянно пыталась подтянуть мой рюкзак. Говорила, я неправильно ношу, позвоночник искривится.
— И ты терпел?
— Убегал. Она странная была.
Его рука соскользнула с дивана и указала на нее.
— Ты слишком далеко, малыш.
Анна села рядом, и его ладонь тут же коснулась ее живота, нырнув в запах халата, а потом притянула к себе. Он перевернулся на бок и обнял ее, а рукой продолжил массировать, задирая ее одежду все выше.
— Только не делай мне больно сегодня, — попросила она.
— Не любишь, когда больно?
— Нет, не люблю, Марк.
— Ты же не фарфоровая.
Она угадала просыпающееся озорство в его голосе. Он заводился. Тогда она резко развернулась в его объятиях, и они оказались лицом к лицу.
— Я уже ответила.
Он неотрывно смотрел, и в такие сокровенные моменты она прощала себя за то, что села в его машину. Иногда ему просто невозможно сопротивляться, все-таки в нем что-то было, глубоко-глубоко под ворохом напускного и приобретенного. Иногда она так отчетливо чувствовала это.
Марк поцеловал ее в губы, влажно и страстно, лаская языком.
— Прости, но больше ничего не будет по-твоему, — сказал он, отодвинувшись всего на сантиметр.
Она даже не смогла посмотреть на него. Он вновь впился жадным поцелуем, распаляясь не на шутку. Когда удалось вырвать передышку, Анна поймала его взгляд.
— Ты отпустишь меня... когда-нибудь?
— Ты хочешь уйти?
— Я игрушка.
— Мне кажется, я очень добр к тебе.
Это сейчас был намек, что все может быть хуже? Анна плохо соображала из-за его близости, которая пугала и возбуждала одновременно. Она никак не могла вырваться из-под его власти. Она понимала все умом, видела, как жесток он мог быть... Только это не помогало. Тело откликалось на его ласки.
— Тебе противно? — его рука спустилась к ее ягодицам. — Только честно.
— Я не понимаю, что между нами.
— Всё ты понимаешь.
— Тогда хочу услышать.
Наверное, он как наркотик для нее. Она ничего не поделает с этим, пока он рядом. А, быть может, это даже не страсть, а просто-напросто инстинкт самосохранения. Она в безопасности, пока удовлетворяет его. Грубо, но правда.
— Сроки и условия. Вот чего ты хочешь, — Марк сжал ее плечи и придавил к подушкам, нависнув над ней.
— Я хочу понять, выживу я или нет.
— Согласись, ты сейчас очень далеко от смерти.
Он вновь принялся целовать ее. И каким-то неведомым образом халат уже оказался в ногах, а его руки ласкали ее соски, поглаживая и сдавливая.
— И как быстро тебе наскучит секс со мной? — говорить становилось все сложнее.
— А ты будь изобретательнее.
— О, вот мы и нащупали первое условие, — выдохнула Анна.
— Не буду спорить.
— Что еще? Не стесняйся.
— Быть может, лучше поговорим о вознаграждении?
Он спустился ниже, много ниже... И заставил стонать, дотрагиваясь языком до правильных мест в правильном темпе. Беседу пришлось прервать.
— Я умею одаривать, — сказал он, вернувшись к ее лицу. — Умеешь ли ты торговаться?
— Кажется, я потеряла нить нашего разговора.
Он рассмеялся и прошелся широкой ладонью по ее растрепанным волосам.
— Я могу вернуть тебе его.
Анна широко распахнула глаза. Резкая перемена разговора застала ее врасплох.
— Ты так нелепо выдаешь себя, — недовольно скривился он. — Мне в пору передумать.
На этот раз она сдержалась, не поддавшись на уловку.
— Вот, лучше. Быстро схватываешь.
Марк подтянул ее к себе.
— Ты не спала с ним, расслабься, я знаю теперь. Мои люди умеют узнавать правду.
— Что это значит?
— Это значит, я поверил словам Севера. Потому что в предложенных ему обстоятельствах люди не врут.
Он заглушил очередной вопрос поцелуем.
— Я не останусь на ночь.
Марк отстранился от нее, но положил руку на ее губы, намекая на неуместность вопросов.
— Не скучай.
Он ушел, оставив ее без сна. Анна мучила себя худшими предположениями, от которых учащенно билось сердце, а стены надвигались со всех сторон, будто хотели смять и навсегда запереть в каменный мешок. Она задыхалась...
Слова Марка могли значить только одно. Он угрожал Северу? Хотя нет, все хуже, он бы не поверил простым словам, когда подозревал подлую измену. Нет, за уверенностью Марка стояло другое.
Анна смяла подушку и уткнулась в нее лицом. Она во все горло заорала в мягкую ткань. И почувствовала собственные слезы.
Его люди умеют узнавать правду. Они пытали его.
Господи…
Утром ее разбудила Алла, с удивлением обнаружив ее полуголую в гостиной. Анна злобно фыркнула на нее и жестом приказала исчезнуть с глаз.
Ей самой стало стыдно - срываться на женщине, которая к тому же вдвое ее старше, безусловно достойное занятие. Она поднялась и тут же вспомнила все свои страхи. Они крепко обняли и не отпускали, пока она пыталась привести себя в порядок. Анна приняла горячую ванну, в которой не выдержала и десяти минут. Она не могла оставаться на одном месте, так что, в конце концов, все свелось к закольцованной прогулке по дому.
Номер Марка не отвечал, у нее давно не получалось дозвониться до него. Звонил он. А по непроницаемым рожам охраны стало ясно, что там ответы искать бесполезно.
— Анна, где вам накрыть стол?
Домработница вдруг обнаружилась перед ней с вопросительным взглядом.
— Я не хочу есть. Спасибо.
— Но хозяин приказал накрыть на двоих. Сказал, у вас будет гость.
Анна остановилась.
— Во сколько?
— В десять. Так где мне накрыть?
Женщина в красивом фартуке явно хотела побыстрее получить ответ и удалиться, сумасшедший вид Анны пугал ее.
— В столовой, — собравшись, ответила та.
Уже было почти десять. Остались какие-то минуты. Она ждала две недели, боясь даже спросить...
Подойдя к окну, Анна прижалась к холодному стеклу и впилась взглядом в высокий забор позади лужайки. Когда ворота отворились, а во двор въехал черный внедорожник, время жестоко замедлилось. Показалось, он подъезжал к крыльцу целую вечность и еще век парковался.
Из машины выпрыгнули двое бойцов, похожие как братья. Следом водитель приоткрыл дверь и что-то крикнул одному из них. Второй же открыл багажник. Но Анна никак не могла увидеть Севера, проклятая тонировка! Тем более машина стояла к ней водительской стороной.
Наконец, к пассажирской двери подошел охранник и открыл ее. Потом нырнул с головой в салон и скрылся. Анна почувствовала, как страх кольнул с новой силой. Она быстро нашла взглядом второго охранника, который захлопнул багажник и теперь направлялся к напарнику. В руках он нес сложенную инвалидную коляску.
Глава 23
Север не смотрел в глаза. Он вообще не отрывал взгляда от поручня коляски, в который вцепился ладонью. Черные джинсы, красная с полосками рубашка, цепочка с аккуратным крестиком, что выбился и запутался за верхнюю пуговицу, темные кроссовки... Она цеплялась за детали, словно был шанс не заметить главного.
Охранники откланялись и ушли, и они остались вдвоем в круглой комнате, в центре которой стоял большой стол с красивой кружевной скатертью. Вокруг гудело богатство. Изящная мебель, золотые приборы, строгие колонны и ниши для картин.
Только дышать было нечем. И хотелось кричать.
— Я в порядке, — сказал Север.
Он стал другим, отстраненным и чужим.
— Как... Что он сделал?
Ее голос дрогнул. Она до сих пор не могла осознать произошедшего. Север сидел перед ней в инвалидном кресле.
— Немного переусердствовали. Я встану, только нужно время.
Это становилось невыносимо. Он словно говорил о каком-то пустяке. Хотя нет, он не хотел говорить вообще... Не хотел находиться здесь.
— Я боялась спрашивать у него о тебе.
— И правильно.
Север направился к столу и взял стакан с апельсиновым соком.
— Ты зол на меня? — спросила она прямо.
Он качнул головой.
— Ты предупреждал меня, а я не послушала…
— Нет, Анна, я не зол, — он впервые коротко взглянул на нее. — Давай не будем.
Тогда она без сил рухнула на стул и умолкла. Хотя по-прежнему хотелось кричать.
— Как ты?
— Север, пожалуйста, — застонала Анна, едва удержав слезы.
Она вспомнила, как он утешал ее, когда лежал с пулей в животе.
— Нет, я вижу, что ты передвигаешься самостоятельно.
И он шутил. Хотя не улыбался. Но в нем и правда не чувствовалась злоба. Скорее, опустошенность и смертельная усталость. Анна вдруг догадалась, что он не верит, что все кончилось и его отпустили. Или хотя бы дали передышку. Север осматривался и обдумывал происходящее.
— Я в порядке, — вернула она его ответ.
— Черт, забыл…
Он потянулся к нагрудному карману и достал из него сложенный вчетверо листок.
— Марк сказал отдать тебе.
— Что там?
Она взяла письмо.
— Я не читал.
Забава Марка становилась все изощреннее. Анна развернула листок и угадала его ровный почерк. «Условие. Оставаться податливой и послушной. Срок. Не определен. Вознаграждение. Выслано». Она смяла его в руке и швырнула на пол.
— Иногда мне кажется, что он болен.
— Он болен тобой.
Да, тут глупо спорить. Любил Марк и правда болезненно. Или как это называлось в его случае?
— Чего он хочет?
— Развлечься, я думаю. Поквитаться заодно.
— Тебе повредили позвоночник…
— Я помню, Анна. Но ему мало. После моих слов.
Север запнулся, будто его ударили под дых.
— Что ты сказал?
— Правду.
Его взгляд заблуждал по комнате, старательно избегая ее.
— Что поцеловал тебя. Что влюбился в тебя.
— Север, — она рефлекторно потянулась к нему.
— Ему это очень не понравилось. Похоже я покусился на святое.
Он откатился от стола, показывая, что ей лучше не приближаться.
— Я жив только потому, что успел заслужить привилегии. И я нужен ему, пока идет перетасовка после убийства Хотова. Хотя Марк потихоньку вводит в мое дело Стаса, так что смена готова.
— Он найдет смену и мне.
— Не думаю. Со временем он начнет приезжать реже, найдет еще варианты, но из этого дома тебе будет очень сложно выбраться. Ты первая, кто так зацепила его. Я знаю, о чем говорю. Ты дорога ему. И только поэтому жива. Потому что ты страшно оскорбила его, за такое убивают, причем без сомнений и каких-либо сожалений.
Север строго посмотрел на нее, словно хотел убедиться, что на этот раз она слушает его.
— Марк нашел тайник твоего брата. Флешку, на ней масса компромата. Тебе стоило бежать с ней к нему, сломя голову. Он пробил историю поездок машины Виктора, первый раз ты приехала к тайнику через две недели после его смерти. Марк знает, когда ты начала лгать.
— И теперь, вспоминая наши разговоры, понимает какая я лживая тварь.
— Именно, — кивнул Север. — Поэтому ходи от края, как можно дальше.
Кажется, он намекал на себя.
— Быть может, я здесь, чтобы нашелся повод, — он пожал плечами. — Марк ждет твоей реакции.
Анна подумала, что Марк знает ее реакцию. Вчера она показала все в деталях, когда он впервые заговорил о Севере.
— Ты здесь, как подарок мне. За хорошее поведение. Я хожу очень далеко от края.
Ее слова задели его. Конечно, он и сам все понимал, но недвусмысленное «хорошее поведение» царапнуло его.
— Он бьет тебя? — наконец, он заговорил прежним голосом, живым и мягким.
— Нет.