Устало вздохнув, обвожу глазами пространство комнаты. Понимаю, что Царь так просто не отстанет. Снова прихожу к мысли, что не очень-то мне и нужно это повышение.
Отодрав листок от холодильника, читаю первые пункты.
— Ну что, Максим Викторович, зубной щеткой, так зубной щеткой. Надеюсь, вы не против, если я позаимствую вашу, — недобро прищурившись, гипнотизирую его гигиенический инструмент, стоящий на полочке у зеркала.
Царь вернулся спустя полчаса. Решив его игнорировать, вместо слов приветствия так и осталась стоять спиной к нему, натирая плитку на стене.
Переодевшись в домашнюю одежду, босс вооружился губкой и средством для мытья и уверенным шагом направился к печке.
Рисуя незатейливые узоры на ванне струей «Доместоса», искоса наблюдаю за Максимом Викторовичем. Смех пробирает от того, с каким презрительным выражением лица, держась двумя пальцами, он отодвигает в сторону так и не отмытую мной решетку и начинает обильно поливать поверхность плиты чистящим средством.
— Людмила Александровна, — раздается за спиной его требовательный голос, а у меня в мозгу коротить уже начинает.
— Мила, — вздохнув, прикрываю на секунду глаза, пытаясь успокоиться. Повернувшись, цежу сквозь зубы, растягивая губы в улыбке. — Зовите меня просто Мила.
Устала от его бесконечных «Людмила Александровна». Ей-богу, уже начала ненавидеть свои имя и отчество.
— Мила, обильней поливайте средством. Не жалейте. Все должно отмокнуть, — продолжает сыпать поучениями. Кивнув, чувствуя, как внутри все буквально вибрирует от злости, демонстративно широкими мазками поливаю поверхность ванны, выдавливая все до последней капли.
А потом, согнувшись в три погибели, начинаю оттирать ненавистный налет застарелой грязищи, который абсолютно ничем не возьмешь. Спустя полчаса, устав, как раб на галерах, плюю на это безнадежное дело и, смыв мыльную пену с рук, решаю выпить немного воды. Максим Викторович, все это время усердно натирающий печку, заметив мою отлучку, приближается к ванне.
— Мила, — подзывает к себе двумя пальцами. Черт, что за привычка такая? Будто я ему собачка. Скрежеща зубами, неохотно приближаюсь к нему.
— Вот здесь не дотерто, — указывает пальцем на крохотную черную полоску.
— И вот здесь, — теперь он тычет в темно-серое круглое пятно. Вручив мне в руки губку, указывает взглядом на рабочее пространство.
Поджимаю губы, послушно приступаю к работе. Но, едва начав, понимаю, что это несусветная глупость — беспрекословно слушать его занудства. Открыв воду, переключаю поток с крана на душ и смываю отработавший свое химический состав.
— Вы уже закончили? — раздается его удивленный голос.
— Оно не оттирается, — бурчу, даже не повернувшись.
Царь подходит ко мне, заглядывает через плечо.
— Нет, ванна грязная, домывайте. Мы не сдадимся, пока она не засверкает, — бросив, возвращается к плите. А я чувствую, как внутри что-то лопается. Будто воздушный шарик. Бах! И разлетелось, к чертям, все мое терпение.
— Не буду, — рычу сквозь зубы, сжав от досады кулаки.
— Что? — удивленный неповиновением, Царь переводит на меня яростный взгляд. Только вот я больше не собираюсь спускать ему ни одного оскорбления.
— То! — продолжая удерживать в руках шланг с льющейся из лейки водой, кричу на него. — Знаете, я, вообще-то, женщина! Если вы не заметили! — Царь, ошарашенный вспышкой моей злости, продолжает молча стоять и смотреть на меня удивленными глазами. — Вы скинули на меня вчера столько всего! Я пешком из магазина несла тяжелые сумки! Я чуть не убилась на первом этаже! Вы видели, сколько там хлама? Я чуть не задохнулась в подъезде от жуткой вони двадцати соседских кошек! И здесь, в квартире! Я весь день убирала, а вы только и можете, что ходить цыкать и тыкать своими холеными руками на грязные столетние пятна! — с каждым высказанным словом я завожусь еще больше. Как говорится, Остапа понесло. Внутри все клокочет от гнева.
— Как вы меня раздражаете, — рычу сквозь зубы, отворачиваясь от него.
— Можно подумать, я вас люблю, Людмила Александровна, — нараспев произносит мое имя. Издевается, сволочь!
А дальше все — будто в тумане. В пылу ярости направляю шланг в его сторону. Ледяная вода разбрызгивается по всей комнате, но основной поток летит точно в лицо напыщенному индюку, ненавистному боссу.
— Вы в своем уме?! — ревет он, закрывая лицо руками. Швырнув рассекатель обратно в ванну, выключаю воду.
— Уже и не знаю! Если согласилась жить с таким чудовищем, как вы, в одной квартире! — кричу, срываясь в сторону зала. Плевать. Пусть увольняет. Пропади оно пропадом, такое повышение. Я больше не стану терпеть откровенное хамство Царя.
— Чокнутая, — летят вдогонку его ругательства. Закрыв за собой дверь, нервно измеряю комнату шагами, лихорадочно соображая, что делать дальше. А спустя несколько минут хлопает входная дверь квартиры, и я остаюсь совершенна одна.
Глава 7
Я ношусь по комнате, как ракета, срывая с плечиков вещи, бросаю их в чемодан.
— Зануда! Сволочь! Пока не дотрете, не уйдете, — копирую его противный голос. Захлопнув крышку чемодана, усаживаюсь сверху, пытаясь все это утрамбовать. Идиотский замок никак не поддается.
— Что вы делаете? — раздается вдруг за спиной грозный голос Царя. Едва ли не подскочив на месте от неожиданности, оборачиваюсь.
— Домой собираюсь, разве не видите? — прожигаю мужчину злобным взглядом. Все, скончались мои тактичность и воспитание. И если он не хочет нарваться на грубость, пусть не трогает меня.
Краем глаза замечаю, что волосы Максима Викторовича мокрые, как и его футболка. А сам — словно тигр разъяренный: дыхание рваное, частое, в глазах огонь пылает.
— Прекратите истерику! Что значит, домой? У нас еще два месяца командировки! — ревет он, стоя в проеме двери.
— Я с вами ни дня под одной крышей больше не проведу! Вы же мертвого достанете! — не сдаю позиций.
— Можно подумать, с вами находиться рядом — одно сплошное удовольствие, — рычит Царь, сложив на груди руки.
— Ну, вот и отлично! — справившись с молнией, тащу за собой чемодан, оттолкнув его с пути, выхожу в кухню. Не ожидая от меня такой прыти и наглости, Царь первые минуты остается неподвижным, но потом отправляется следом.
— И куда это вы, интересно, пойдете сейчас? — наблюдая за тем, как я пытаюсь натянуть на себя сапоги, умничает он. — Чтоб вы знали, отсюда ходит транспорт один раз в сутки, в семь утра.
— Пешком пойду! — не глядя на него, срываю с вешалки шубу. — А вам — счастливо оставаться!
Схватившись за ручку двери, пытаюсь выйти. Но внезапно крепкая ладонь Царя захлопывает ее обратно.
— Вы никуда не поедете. Хватит истерить, — произносит безапелляционным тоном, приблизившись к самому лицу. Давлю в себе порыв залепить пощечину подлецу. Продолжаю прожигать его гневным взглядом. — На улице мороз минус десять. Окоченеете, а мне потом отвечать перед вашим женихом, — даже не думает отходить от меня, гад. И смотрит так в глаза, что ноги подкашиваются.
— Нет у меня молодого человека! Не переживайте, отвечать не придется, — огрызаюсь, пытаясь отпихнуть подальше. Не сумев справиться с двухметровым упертым снобом, разворачиваюсь к двери. Снова тяну за ручку, но и она не поддается.
— Неважно. Я вас никуда не отпущу, — за спиной раздается его недовольный голос. — Если уж на то пошло, завтра с утра отвезу вас на автобусную остановку. По приезду напишете заявление, и больше не надо будет встречаться с таким чудовищем, как я, — процедив сквозь зубы, отталкивает меня в сторону, закрыв дверь на замок, забирает единственный имеющийся у нас ключ и скрывается в своей спальне.
***
В этот день мы с Царем больше не пересекались. Переодевшись в сухую одежду, он укатил на стройку, предоставив мне возможность выдохнуть и успокоиться. Выпив свежезаваренного травяного чая, я немного пришла в себя. Каким бы невыносимым ни был Максим Викторович, но деваться мне, и правда, было некуда. Придётся остаться здесь хотя бы до утра.
Весь день я наглым образом провалялась на диване, пялясь в телевизор. За окном смеркалось, и вместе с этим сложным днем исчезали моя злость и боевой запал. В груди надоедливо заскребло неприятное чувство — сожаление. Вспомнился вдруг Дима, и мысль о том, что сейчас он греется под Дубайским солнышком рядом с полуголой красоткой и даже не вспоминает обо мне. Как же так могло произойти, что буквально за пару дней я потеряла все? Отношения, работу. И что мне теперь делать?
Устав от грустных мыслей, решила не мучить себя и, воспользовавшись советом Скарлетт О’Хара, легла пораньше спать, оставив решение проблем на завтра. И только когда я уже была практически в отключке, хлопнула входная дверь, знаменуя возвращение злого Царя.
Проснувшись чуть свет, поняла, что видеться с Максимом Викторовичем мне абсолютно не хочется. Умывшись, привела себя в порядок. Дотащив чемодан до порога, принялась одеваться, но уже в последний момент вспомнила, что ключа-то у меня и нет. А дверь снова заперта.
Делать нечего, придется его будить.
Набрав воздуха в грудь, стучу в дверь его комнаты. Ответа нет. Стучу снова. И опять тишина. Слегка приоткрыв ее, заглядываю внутрь. Тело тут же обдало прохладным воздухом. Поежившись, удивилась, насколько у Царя здесь холодно. Осмотревшись, обнаружила его лежащим на кровати и укрытым одеялом с головой.
— Максим Викторович, — зову его, но ответа нет. Даже не шелохнется.
— Максим Викторович, — чуть громче. Но царь лишь слегка дергает рукой, что-то простонав себе под нос.
Черт, и что прикажете делать?
Осторожно приблизившись к кровати, слегка толкаю его в бок.
— Максим Викторович, — снова реакции — ноль. А потом я трогаю его руку и почти получаю ожог — настолько горячо. Приблизившись, накрываю ладонью его лоб. Кипяток! Черт.
И в комнате — ледник просто. Наверняка заболел после вчерашней прогулки с мокрой головой по морозу. Да еще и ночь провел в таком холоде.
Рванув к чемодану, вытряхиваю содержимое, судорожно ищу косметичку с лекарствами. Выудив оттуда парацетамол, набираю в стакан воду и возвращаюсь к практически бездыханному Царю.
Присаживаюсь на кровать, приподнимая его голову, в ответ босс недовольно стонет.
— Максим Викторович не, простите, но вам нужно выпить лекарство. Это жаропонижающее, — Царь довольно морщится, приоткрыв воспаленные глаза, но послушно выпивает таблетку, делая пару небольших глотков воды. Кладу его голову обратно, выхожу из комнаты, лихорадочно соображая, что же мне делать. Царь, конечно, тот еще зануда и грубиян, но не оставлять же его одного в беде. Пораскинув мозгами, решаю, что первым делом его следует переселить в теплый зал. Расстелив постель, возвращаюсь к нему.
— Максим Викторович, простите, но вы должны мне помочь. Нам нужно как-то перебраться в зал, — наклонившись, снова щупаю лоб. Все еще горячо.
— Нет, — бурчит он, отворачиваясь от меня.
— Вам нужно в тепло, здесь в комнате настоящий ледник. Вы так не выздоровеете, — пытаюсь его уговорить.
- Мила, не трогайте меня, — тихим, севшим до сипоты, голосом. — Вы решили уволиться, так что не стоит больше разыгрывать заботливость, — устало прикрывает руками лицо.
В другой ситуации я бы всыпала ему по самое не хочу. Ну что за невозможный характер у этого мужчины?! Дико злюсь, но понимаю, что сейчас его спасать надо. Не обращая внимания на слабые протесты босса, откидываю в сторону одеяло, сокрушаясь тем, насколько оно тоненькое. Неудивительно, что он заболел.
Максим Викторович одет в темные пижамные штаны и футболку, что не может не радовать. Не хотела бы я лицезреть его голый зад, неудобно могло получиться. Хотя мы с Царем теперь знаем о неудобствах все. Обхватив его горячую руку, пытаюсь поднять. Но он настолько тяжелый, что удержать не получается, я падаю прямо на него.
— Мила, я же просил вас, не трогайте меня, — пытается ворчать больной.
— Максим Викторович, перестаньте бубнить. Пока я не дотащу вас до зала, не успокоюсь, — пыхтя от усердия, снова предпринимаю попытку приподнять его. Проворчав что-то в ответ, все же идет навстречу. Приобняв меня, поднимается с кровати. Медленно, с частыми остановками, следуем к теплому спальному месту. Уложив его на кровать, заботливо укрываю одеялом.
Максим Викторович тут же прикрывает глаза.
Спустя двадцать минут жар наконец-то спадает. Лоб мужчины покрывается испариной, и ему становится немного легче. Заварив травяной чай, заставляю выпить лечебный настой. Осилив лишь половину, он снова смежает веки. Укутав его, отправляюсь в кухню.
Ставлю вариться на печку куриный бульон. В голове мысли наперебой сменяют одна другую. Неужели болезнь Царя — моя вина? Если бы я не облила его холодной водой, ничего бы не произошло. А с другой стороны, какого черта он поперся мокрым на улицу? Да и комната эта — я подумать не могла, что у него там полюс холода, форменный Оймякон. Надо же, и ни слова мне не сказал. Получается, в Максиме Викторовиче, кроме привлекательной внешности, есть все же что-то хорошее. Есть надежда на то, что там, внутри, под толстым слоем вредности, заносчивости и занудства скрывается благородный человек.
Наполнив тарелку ароматным супом, отправляюсь в комнату к успевшему немного ожить шефу. При виде меня он немного приподнимается на подушках.
— Максим Викторович, вам нужно покушать, — ставлю перед ним поднос с обедом. Царь хмурится, рассматривая содержимое тарелки.
— Вы предлагаете мне есть в постели? — и снова недовольное ворчание.
— Да, пока я ваш доктор, оставьте при себе все недовольства. Сказала в постели — значит, в постели, — копируя его коронный жест, тычу указательным пальцем в сторону подноса. Царь поднимает на меня исполненный недовольства взгляд, но, встретившись с моим, все-таки сдается и послушно кивает.
Поставив поднос чуть ближе, вручаю ему ложку.
— Что это? — принюхивается, и снова недоволен. Смотрит на меня так, будто я ему туда лягушек положила.
— Куриный суп.
— Я не ем курицу, — отодвигает подальше от себя, брезгливо сморщившись.
Закатив глаза от досады, выдыхаю, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться, и откровенно не нагрубить неисправимому привереде.
— Знаете, что, Максим Викторович, не есть курочку вы будете дома, когда ваша домработница приготовит вашу любимую фуа-гру. А здесь, если хотите быстро поправиться, пожалуйста, ешьте куриный суп, — пододвинув обратно поднос, взрываюсь я.
Царь несколько секунд молча прожигает меня взглядом.
— С чего вы взяли, что готовит мне домработница? И при чем тут, вообще, фуа-гра, — устало вздохнув, ковыряется ложкой в супе.
— Меньше вопросов, ешьте уже скорей, — вконец устав от его вредности, ухожу в кухню. Вымыв посуду, оставшуюся после готовки, возвращаюсь в комнату. Заметив, что шеф послушно ест суп, включаю телевизор и, подтащив стоящее у окна кресло к кровати, усаживаюсь в него.
— Спасибо, было вкусно, — вдруг подает голос Царь. Забрав у него поднос, вручаю еще одну таблетку. Послушно выпив ее, шеф укладывается обратно. Переключив каналы, нахожу свою любимую «Клинику» и поудобнее устраиваюсь в кресле.
— Нужно на объекте появиться, — раздается за спиной голос шефа. Повернувшись, вижу, что он пытается подняться с кровати.
— Вы с ума сошли? — протестую, ошарашенная его решением. Ей-богу, такого твердолобого днем с огнем не сыщешь!
— Мила, я бы вас попросил не лезть не в свое дело, — ворчит Максим Викторович. По всей видимости, лимит послушания у него не слишком большой. Здорово придумал! Я тут трясусь над ним, переживаю, а он, едва сбив температуру, собирается идти и по новой гробить себя. Еще и грубит мне.
— А знаете, что, — вскочив с места, готова испепелить его взглядом. Нет, честно, он меня достал! — Делайте, что хотите! Чего это я, в самом-то деле, тут бегаю перед вами? Хотите воспаление легких заработать? Вперед! Мне вообще плевать, все равно уезжаю отсюда, — сорвавшись с места, вылетаю в кухню. Пытаясь хоть как-то успокоиться, снова занимаю себя мытьем посуды.