- Шшш, маленькая, - прошептал он, накрыв мои губы своими, я чувствовала свой вкус и вкус его губ, его запах и жар тела. Я отвечала ему, словно голодала годами, будто он моя последняя надежда на спасение, мой воздух...
Я почувствовала, как он медленно и аккуратно погружается в меня, непривычное ощущение, когда тебя заполняют. Но боли не было, пока не было. Я расслабилась, отдаваясь ему, была словно глина, из которой он лепил нашу любовь... Но он резко замер, а я распахнула глаза.
- Ты готова? - спросил он хрипло, глядя глазами, полными желания.
- Да... - сказала, чувствуя, как рушится моя преграда, и боль разлилась тяжелым балластом по телу, сковала... Я, правда, была готова даже к такой боли, но невольный вскрик выскочил из груди, и я вцепилась в его плечи мертвой хваткой.
- Прости, прости... - шептал он, целуя мое лицо и плечи, гладил волосы, успокаивал. Я расслаблялась заново, сосредотачиваясь на его поцелуях, касаниях, втянула его запах, зарылась руками в его волосы... поцеловала, найдя сладкие губы, и сама двинулась под ним навстречу... не обращая внимания на боль, на непривычное трение и чувство заполненности. А он задвигался со мной, унося меня в вихрь удовольствия, его губы почти обжигали кожу, его руки, казалось, были везде, и боль, что уже была едва заметной, перетекала в приятные ощущения. Я крепче обняла его ножками, впуская еще глубже, осмелев, стала гладить его тело, спину, плечи... сжала в руках упругие ягодицы. Он застонал, и его стон как будто электрические импульсы запустил по коже. Я задрожала под ним, сливаясь не только телами, прижималась, вбирая его запах кожей... хотелось еще ближе, еще глубже, еще слаще. Под кожу, сердце к сердцу, слиться воедино, стать одним существом. Мы не просто целовались, мы почти терзали от вспыхивающей страсти друг друга, он шептал как ему хорошо, какая я сладкая, что свожу с ума... Эту ночь с ним я не забуду никогда. Ни в этой жизни, ни в следующей, если переселение душ все же существует. Это был танец, танец любви и плотского желания, танец страсти, что уносил, заставлял взлетать и падать, разбиваясь тысячами осколков счастья и наслаждения. Мы подошли к пику вместе, и я почувствовала, как его живительная влага заполняет меня сильным напором.
- Малик... - простонала, вбирая его, словно выжимая до последней капли. Но что же мы наделали? Он ведь... в меня... боже. Помутневший мозг стал лихорадочно думать, рисуя множество картин исходов.
- Не бойся, все будет в порядке, - сказал он уверенно и поцеловал меня, не давая опомниться. И я поверила ему, снова...
- Ты уверен?
- Уверен, мы сейчас пойдем в ванную, и все выйдет. При всем этом в первый раз это почти невозможно, - он поднял меня и отнес в душ, я же на ватных ногах едва могла устоять, снова цепляясь за него... Намылив руку, он ввел в меня пальчики и стал мягко поглаживать; я-то понимала, что он как бы моет... но ощущение легкого раздражения вперемешку с приятными возбуждением снова сбивали с толку... помутили рассудок вновь.
- Остановись... - прошептала я, и была прижата к холодной стенке душа его горячим телом...
- Приятно? - спросил он у моих губ и поцеловал шейку, двинув пальчиками внутри меня снова.
- Да, но вдобавок немного натирает, - пришлось признаться, и его рука исчезла.
- Прости, милая, - он поцеловал нежнее, бережнее, лишь обняв меня и ласково поглаживая.
- Все хорошо, тебе понравилось?
- Конечно, что за вопросы?
- Я ведь ничего не умею... у тебя наверняка были намного более опытные девушки.
- Когда кого-то любишь, то он становится самым лучшим, несмотря на его навыки. Все было идеально, и будет еще лучше.
- Хорошо, просто учи меня, направляй, указывай на ошибки, ладно? - попросила, глядя щенячьими глазками в его глаза.
- Хорошо, малышка, обещаю.
Вымывшись почти без происшествий, ну, не считая того, что мы мылись примерно часа полтора, ибо то целовались, то просто обнимали друг друга, то долго вымывались, разговаривали, все же вышли из душа. И уже было достаточно поздно, так что Малик отвез меня домой. А я же, уже не заметив почему, как и с чего вдруг, стала звать его не Малик, а малыш...
- Может, мне остаться с тобой на ночь? - спросил он с надеждой в голосе.
- Я бы хотела, но мама, я у нее спрошу можно ли, и, может быть, завтра ты будешь у меня, договорились?
- Ладно, так тоже разумно, - он снова притянул меня к себе, усадил на колени и прижал так крепко, что я едва могла дышать.
- Малыш, задушишь, - хихикнула, куснув его за ушко. Но счастливая и очень довольная его поведением, даже не думала вылезать из объятий.
- Не задушу, ты мне живая нужна, - промурлыкал нахал, куснув меня в ответ.
- Эй, так нечестно!
- Что нечестно? Ты первая укусила, - ухмыльнулся и потерся носиком о мою грудь, а точнее, ее ложбинку, что открывалась в вырезе майки.
- Какие мы мстительные, что ты... - закатила глаза, улыбаясь.
- Все, я пойду, иначе не уйду вообще...
- Не уходи.
- Мать подаст в розыск, и спать в машине неудобно.
- Мы можем спать у меня в кровати.
- Нет... ну Малик, ну перестань.
Он тяжело вздохнул и ослабил хватку. Я не хотела уходить от него, не хотела быть одна в холодной постели, где меня не согреет жар его тела, а лишь одеяло... и простынь. Я вжалась в него, впитывая его запах и тепло.
- Мне нужно идти... - прошептала и поцеловала его шейку.
- Я знаю, и не хочу отпускать тебя.
- А я не хочу уходить, но нужно, - я сползла с его колен, и под протесты выскользнула из машины, послав ему воздушный поцелуй. Не оглядываясь, подбежала к дому и вошла.
Мама уже спала, потому поднявшись, я последовала ее примеру. Тело помнило ласки, кожа пропахла им, впитав его запах. И в дурмане от воспоминаний я уснула, крепко, сладко и со счастливой улыбкой.
Глава 6.
Как же тяжело порой просто встать с постели. Тело упрямо не желает покидать мягкую и уже нагретую ночью сна постель. Однако, надо! Пожалуй, это слово мой главный поводырь в последнее время. Я встала, ноги слегка гудят и явно не от танцев, дааа... Вчера мы с Маликом переступили черту, наши отношения стали более серьезными. И я снова простила его. Быть может зря, а может и нет. Но я влюбилась, сильно, всепоглощающе и в животе бабочколетающе. Интересное слово, надо запомнить... Еле заставила себя пойти на пробежку, на которой я бежала как черепаха, не быстрее. Я вернулась домой и приняла не душ, а улеглась в ванну с пеной, где чуть не уснула по дурости. Разбудил меня, позвонив как никогда к месту, мобильный, что лежал недалеко на полочке над умывальником. Я потянулась за ним, по пути вытерев руку.
- Здравствуй, спаситель мой.
- Это почему я спаситель, куколка?
- Виталя?
- Ну, не Дед же Мороз, конечно, я. Ты тренироваться собираешься?
- Эм...
- Не собираешься, да? Ну, молодец, что тут скажешь! Подумаешь, я ее вчера полчаса искал после фестиваля вместе с Оксаной.
- Кто такая Оксана?
- Брюнетка в судейском кресле.
Я чуть телефон не выронила в ванну... Брюнетка меня искала? Жесть...
- И что она хотела? Позлорадствовать? - слегка ехидно поинтересовалась я, но все же с долей шока.
- Нет, вообще-то она хотела пригласить тебя к своему брату в группу. А, точнее, в школу танцев.
Я снова едва удержала телефон в руке и решила от греха подальше вылезть из ванной.
- Стоп, я правильно поняла, что та самая мегера, что пилила меня весь конкурс, хотела сейчас пригласить меня в группу, а, точнее, в школу, мать его, танцев международного масштаба???
- Ага.
Я стояла и смотрела, как дура, на себя в зеркало. Нет... он, вероятно, шутит, причем неудачно.
- Виталя, я оторву тебе уши, нос и все, что висит и выступает на твоем теле, если это всего лишь шутка.
- Какая ты добрая. И нет, это не шутка, Ром, - ответил он спокойно, привык красавчик к моим нападкам.
- А тесты там, ну экзамены и все такое?
- Ну, для начала проверь свою почту. И не электронную. Либо жди курьера. Ты выиграла около тридцати тысяч долларов за второе место. Однако испарилась после конкурса, и телефон отключила, поганая девка.
Я округлила глаза - столько денег, мать моя женщина. И не подумайте, я всегда жила в достатке, можно сказать, но тридцать тысяч - это значительно; и заработано, что приятно.
- Это все? Или ты еще больше желаешь меня ошарашить?
- А тебе мало?
- Нет, просто по твоей интонации предполагаю, что будет что-то еще.
- Ну, в общем-то, да. Тебя пригласили сняться в рекламе. И я, как доброжелатель твой, представился твоим менеджером. Благодарности не нужно, - концовку эта скотина пропела весьма противно.
- Зайдешь? - спросила я, переступая с ноги на ногу, пожалуй, еще не осознав всех новостей.
- Да, и я уже звоню в дверь.
- Эй, я не одета, чтоб тебя! - на что на том конце провода услышала заливистый хохот и следом звонок в дверь. Превосходно, мама-то уехала... Я, закутавшись в махровый халат, как мокрая кошка, у которой с волос буквально разразилась капель, хлюпающими тапками пошлепала открывать.
Открыв ее, я злорадно мотнула головой, и в него полетели капли с моих волос. И убедившись, что я ему хоть малость, да сделала гадость, развернулась и пошла наверх.
- Ром, ну так, ей богу, нечестно! Теперь на майке пятнышки будут, ну сколько тебе повторять, что я ненавижу, когда с моей одеждой даже минимальные неполадки!!!
Я в это время, расплывшись в еще более довольной улыбке, нырнула обратно в ванную. Пены было до самой макушки, так что можно. Он вошел следом и, притянув мой стул, уселся возле ванной с грозным видом, сейчас последует лекция. Я же заранее закатила глаза...
- Ну, начинай по ушам уже ездить.
- Почему с тобой всегда так?
- Ты что, обиделся?
- Ну, мне не слишком приятно то, что ты сделала.
- Ну, не дуйся, Кексичек.
- Ладно, повторяю. Ты выиграла тридцать штук баксов, плюс тебя зовут в школу. И еще реклама. Однако лично для меня самое приятное то, что Виолетта упала в обморок, - злорадно хохотнул он в конце.
- С чего бы это?
- Не знаю, но зрелище было смехотворным.
- Ты видел, как тот брюнет, что сидел рядом с Оксаной, смотрел на нее, когда она проголосовала за меня?
- Видел. Он ее бывший, кстати.
- И вот все ты знаешь, - фыркнула я, не выдержав.
- Знаю. Так что делаем со школой и рекламой?
- Я не знаю... - растерялась я, впав в задумчивость. Школа находится далеко от моего города, а значит Малик... и мама с бабушкой, я не хотела уезжать от них... А реклама, почему нет?
- Школа... я не знаю, Виталь.
- Это отличная возможность, просто уникальная почти. Если ты откажешься, я даже не буду о тебе разговаривать с тренером, назло, разумеется.
- Витаааааааааааааааля, - протянула я, капризно хлопая глазками.
- Ну, серьезно, ты что, дура?
- Я не хочу уезжать от мамы.
- Или от Малика?
- И это тоже.
- Так и знал, что эта брюнетистая башка столкнет тебя с пути истинного, - красноречиво посмотрел он на меня.
- Не знала бы я, что ты...
- Гей? Да, я такой, и что?
- Подумала бы, что ты ревнуешь.
- Ревную, но не в том смысле. Такая возможность, - покачал он головой.
- Ну, ты ведь поговоришь? И что за реклама?
- Наушники. Тебе нужно будет в них танцевать, мол, посмотрите какие крутые, удобные, и так далее.
- Хм, неплохо. И когда начало?
- Через неделю. Значит, мне отказать Оксане?
- Да, отказать. И не злись... - искренне сказала ему, вижу ведь, что переживает за меня.
- Убил бы. Школа танцев, а она. Дура!
- Эй, потише! - возмутилась я.
- А не хочу, дура и есть дура, что с тебя взять, - я прыснула в него пеной со злости.
- Отлично, погань мои шмотки окончательно. Все равно дура!
Я достала колпачок, чтобы вода сливалась. Вышла из ванной, стала вытираться, наплевав на наготу. После же надела халат и вытерла волосы, зашла в комнату молча.
- Ром...
- Пошел в жопу.
- Ну не злииись...
- Отлично, иди тогда в задницу.
- Да перестань ты.
- Ну а какого лешего ты пилишь меня?
- Он знал? - спросил тот резко, вмиг став серьезным...
И я рассказала ему все, после чего услышала раз двадцать, что дура, потому что простила, дура потому что отдалась, и еще восемнадцать раз дура, что отказываюсь от школы.
- Да пойми же ты, не могу я уехать от них!
- Ты боишься, что он пустится во все тяжкие с твоим отъездом? Тогда невелика его любовь .
- Не боюсь я ничего, - буркнула я уже обиженно и вышла из комнаты, пошла наконец-то что-нибудь съесть.
- Не верю, - не унимался он, словно комар, что ночью над ухом жужжит...
- Виталик, отвали, а? - попросила я с надеждой, поставив молоко для какао на плиту.
- Как знаешь. Он того не стоит, и ты вспомнишь мои слова, пусть не скоро, но такое произойдет. И я не каркаю.
- По-моему, как раз наоборот.
- Проехали...
В конец, в общем, разругавшись на почве Малика, он ушел... а я абсолютно без настроения протанцевала пару часов, выплескивая эмоции. Отдавала зеркалу негатив, растерянность... обиду на возможную правду. Однако пусть и я не согласилась с Виталей, в глубине души я допускала такой исход.
...
После всего мне было трудно полностью доверять Малику. И сомнения регулярно посещали меня... Я снялась в рекламе, получив после еще предложения, однако они мне не понравились и, несмотря на гневные возгласы Виталика, я не согласилась. И в темпе: пробежка, танцы, мама, Виталик и Малик - прошел последний месяц моего лета. А с ним и тепло с улицы, хотя лето было итак не слишком жарким. Осень пришла буквально с первого дня, порывистым ветром и грозой. Паршиво...
Через две недели мне исполниться семнадцать, а еще через три после моего Малику будет девятнадцать - растет малыш. Шестнадцатое сентября, не люблю этот день... как может нравиться тот факт, что тебе еще год прибавил счетчик? У Малика же день рождения был седьмого октября, и что ему подарить - я не знала, даже примерной мысли не было. Мать была недовольна, что я никуда не поступала, но я ей сказала, что буду заниматься либо танцами, либо ничем. И она тактично промолчала, потому что на данную тему со мной спорить - себя не уважать. Я понимала, что это отчасти не правильно - вот так, с головой, во что-то окунаться, почти до фанатизма, но учится на экономиста или медика смысла не видела. А зачем, серьезно? Ты тратишь несколько лет, сушишь мозги над учебниками, заучиваешь лекции, чтобы в итоге понять итак ясные для тебя вещи, что это совсем не то, чем ты хочешь и когда-либо будешь заниматься. И возможно, многие меня осудят, ведь у нас нынче принято получать образование для галочки, но мне такое даром не надо.
...
День рождения свой я отмечать не хотела, но... с самого утра ко мне, как вихрь, хотя нет, вихрь - мягко сказано, как УРАГАН!!! завалился Его Величество Виталик, и тормошил меня, едва не оторвав уши, после заставил одеться, накраситься, и потащил одному Богу известно куда. По итогу я оказалась в ресторане, где меня ждала мама, заговорщицки улыбаясь, рядом с ней была бабуля, Малик, моя двоюродная сестра с тетей и какой-то мужчина, с виду явно не наших кровей.
Я глянула на маму непонимающе, та лишь еще шире улыбнулась и положила свою руку на руку того мужчины. Опа... Я подошла, шокированная, к Малику и села рядом.
- Ну вот, малышка, ты на еще один год старше, совсем немного, каких-то там триста шестьдесят пять дней, и ты станешь совершеннолетней. Ну, а пока, еще годик, я могу вставить свои пять копеек, - улыбнулась мама.
- Наша девочка уже такая взрослая, - улыбнулась, еле сдерживая слезы, и бабуля, от чего у меня самой глаза стали на мокром месте.
- Бабуль... - начала я, но она, взяв платок, махнула мне и стерла слезы.
- Мы все долго думали, что подарить тебе, безделушки - глупо, драгоценности - удел мужчин, пусть они их дарят. Квартиру? У нас дом просторный, и смысла тоже не вижу посему. И посовещавшись, мы скинулись и решили купить вот это, - мама протянула мне маленькую коробочку из синего бархатного материала с маленьким серебристым бантиком.