Я, конечно, была очень рада видеть друга, но и опаздывать не могла. А появился он сейчас очень не вовремя.
— Как тебе удалось уговорить Валкота вернуть меня, да еще и извиниться за поспешные и необдуманные решения?
Дитер шагал рядом, не отставая ни на шаг, умудряясь при этом бросать в мою сторону весьма красноречивые взгляды.
— Он извинился?
— Да.
— Не ожидала, — честно призналась ему, поправляя задравшийся воротник рубашки, который сковывал шею.
Хотя Валкот всегда держал свое слово при любых обстоятельствах. Но тут все равно не ожидала. Мужчины не любят извиняться, особенно перед потенциальными соперниками.
И снова удивил.
— Одетт. — Друг схватил меня за локоть, заставляя остановиться на пол шаге и развернуться к нему. — Ты спала с ним?
Ох, что ж они все об одном и том же думают? Что других причин быть не может? Или вместо разговоров я тащу всех мужчин в койку? Хорошее же впечатление произвожу, ничего не скажешь. И это при том, что в сомнительных связях я замечена не была. Ну а слухи на то и слухи, что на них не стоит обращать внимание.
В любой другой ситуации я бы усмехнулась, ткнула его кулаком в живот со словами: «Нет, конечно!», или еще как продемонстрировала отношение к такому вопросу.
Но не сегодня.
Сегодня настроение было крайне отвратительное. Я не выспалась, устала и была очень взвинчена, поэтому и выдернула руку из захвата, раздраженно процедив:
— А вот это тебя точно не касается.
— Касается, — не отставал мужчина и еще больше нахмурился.
— С какой стати?
— Я не хочу и не могу допустить, чтобы из-за меня ты пошла на такие жертвы. Герой-спаситель! Ох, уж эти мужчины.
— Да какие жертвы? Успокойся. Ничего я не требовала и не просила. Да, мы разговаривали о тебе, и я высказала ему свое мнение относительно несправедливости отстранения. И все. Вернуть тебя — это его самостоятельное и взвешенное решение. К которому я имею самое посредственное отношение. Вот и все.
— Выгнал и на следующий день вернул? Сам? — не поверил Дитер, продолжая загораживать путь.
А мне сейчас было все равно, верил он или нет.
Этой ночью я почти не спала, дремала, просыпаясь каждые полчаса, вертелась с одного бока на другой, ходила по спальне, пытаясь обдумать все и понять.
Я ведь почти забыла тот разговор с мамой. Заставила себя забыть его. Ее слова о том, что брак с Валкотом должен был быть заключен не из-за вопроса о породнении двух влиятельных семей, а лично из-за меня, в голове не укладывалось. Информация о моей возможной гибели и Алисете в лице спасителя… как вообще в это можно было поверить?
Это же переворачивало весь мир, заставляло переосмысливать. А этого не хотелось.
Да и звучало все глупо, странно и невероятно. Я не верила и до сих пор не могла принять.
Дерек отказался это как-либо комментировать, мама тоже промолчала, уже жалея о том, что проболталась под влиянием эмоций. А Селина почти не знала.
— Я могу лишь догадываться, Одетт, — говорила невестка. — Но Дерек и мне не сказал. Прости и пойми. Они действительно хотели как лучше.
Первое время в Академии, получив доступ к ценной библиотеке, я еще пыталась найти какую-нибудь информацию. Все осложнялась тем, что я понятия не имела, что искать и где. Поэтому вскоре бросила это занятие.
Приворот и любовная магия считались опасными заклинаниями и зелья, которые помогли бы женщине забеременеть, несмотря на все способы защиты, относились к высшим. Не каждый искрящий решался на их приготовление, лишняя капля или щепотка ингредиента и последствия могли быть ужасными.
Я могла поверить, что мама решилась на такое. Влюбленная женщина, находящаяся на грани отчаянья, на многое способна и на безумные поступки тоже. Да, я могла стать результатом той самой ночи. Но нигде не говорилось о вреде этого зелья для ребенка. Нигде и никогда. И уж тем более о той опасности, о которой говорила мама.
При чем тут Валкот? Он же не искрящий.
И если была опасность, то почему я ее не чувствовала, почему даже намека не было со стороны мамы и Дерека. Ни взгляда, ни словечка, ни капельки страха. Если они волновались за мою жизнь, то должны были как-то среагировать, выдать себя. А я ничего такого не помнила. Совсем!
В конце концов, я пришла к выводу, что сказанное мамой неправда, что таким образом она пыталась выгородить себя и Дерека, обелить в моих глазах. И честно говоря, продолжала так думать до сих пор.
Валкот не опроверг и не подтвердил слова мамы, но он тоже об этом что-то знал. И это вызывало сомнения. А вдруг это я тогда ошиблась? Вдруг и правда я была на краю гибели и не знала об этом?
Но почему? Почему они молчали? Я ведь имела право знать.
— Слушай, Дитер, — с досадой произнесла я, отодвигая его с прохода. — Ты зачем явился во дворец? Работать или разбираться в перипетиях моей личной жизни?
— Разберешься в ней, как же, — ответил тот, почесав затылок. — Я с новостями.
— Надеюсь хорошими? — отозвалась я, вновь продолжая путь.
— Я кое-что нашел.
В этот раз я остановилась сама. Развернулась, недоверчиво на него взглянув.
— Нашел?
— Да, — мужчина огляделся. — Но не здесь и не сейчас.
— Где? Когда? — тут же спросила у него.
— У меня? — предложил тот.
И почему мне в этот момент вспомнился Валкот? Надеюсь, он учел прошлые ошибки и больше так делать не будет.
— Хорошо. Давай у тебя.
— Когда ты сможешь? Моя смена заступает после обеда.
Я взглянула на часы.
— Часа через три пойдет? У меня как раз будет перерыв на обед.
— Как принцесса?
— Как принцесса, — ответила я, а Дитер усмехнулся.
— Значит, у меня через три часа?
— Да. Я буду, — крикнула я и ускорила шаг.
Опаздывать было нельзя.
До отплытия оставалось еще два дня, Адония решила немного перенести наш отъезд в связи с возникшими сложностями. И Петрея волновалась, злилась и допускала ошибки. А что делают все наделенные властью, когда ошибаются? Правильно, ищут виноватых. А у нее кроме меня кандидатов не наблюдалось.
И только боги знают, каких трудов мне стоило сдержаться и промолчать, проглотить все с каменным выражением лица. Мало того, что собственная жизнь катилась в Бездну, так еще она выводила из себя.
Расту. Еще немного и начну фальшиво улыбаться и лицемерить, глядя прямо в глаза.
Сорвалась я лишь однажды и то совсем чуть-чуть. Когда через три с половиной часа, отложив в сторону бумаги, решительно прошагала в сторону двери.
— Куда?! — вскрикнула Петрея.
— У меня обед, Ваше Высочество.
— Пообедаешь здесь.
— Не могу, — возобновив путь, ответила ей. — У меня несколько иные планы.
— Что?!
А что она хотела? Сама же говорила, что нам стоит перейти к более близкому общению. Даже разрешила опускать титул. Правда я еще ни разу этим правом не воспользовалась, продолжая держать дистанцию.
— Имею право на отдых.
— Корвил! Немедленно вернись!
Но я даже не думала останавливаться. В бездну этикет и правила.
— Буду через час, — улыбнулась я напоследок и закрыла дверь, в которую тут же полетела дорогая ваза.
Какое расточительство и темперамент. Когда-то я так бесценный сервиз уничтожила.
Зато полегчало. А то думала, что не выдержу и взорвусь. А стоило выйти на залитую солнцем площадку, вдохнуть соленый воздух и сразу полегчало.
Я даже улыбнулась.
Валкота по пути в покои Дитера я не встретила, хотя, признаюсь, ждала, что он в любой момент выскочит из угла. Но в этот раз удача была на моей стороне и обошлось без происшествий. Чему я несомненно была очень рада.
— В этот раз тебя кормлю я, — заявил Дитер, пропуская меня вперед и кивая на журнальный столик, доверху забитый снедью.
— Формально нас кормит Адония, но все равно приятно, — отозвалась я, присаживаясь на низкий табурет и хватая лепешку с мясной начинкой. — М-м-м-м.
— Приятного аппетита, — усмехнулся мужчина, присаживаясь с другой стороны.
— Так что тебе удалось узнать? — спросила у него, проглотив кусочек и аккуратно облизав подушечки пальцев.
— Не так много, как хотелось бы, но тоже кое-что.
— Дитер, у кого ты научился так юлить и тянуть?
— У тебя, — еще шире улыбнулся друг.
— Не правда, — возмутилась я.
— Правда, ты всегда что-то скрываешь и редко бываешь честна до конца, — усмехнулся он, неожиданно подаваясь вперед и протягивая руку, чтобы стереть крошки с уголка моих губ. — Испачкалась немного.
— Спасибо. — Я тут же отодвинулась и, схватив салфетку, вытерла губы. — Итак, что мы имеем?
— Мы имеем кучу загадок и минимум ответов. Летописи говорят, что сангир действительно был заточен в горах.
— В горах? — налив себе холодный чай, переспросила я. — Так вот, где он пропадал столько десятилетий. А почему сейчас вышел? Выпустили за хорошее поведение?
— Сомневаюсь. Но не это главное. Знаешь, кто принял самое живейшее и активное участие в его пленении?
— Там вроде было восстание, — дожевав лепешку и вытерев руки о салфетку, произнесла я, после чего начала пить чай.
— Было, но успехом оно не увенчалось.
— Удиви меня.
— Тогдашняя царица Террико. Предок Адонии.
А вот это уже интересно.
— Только не говори, что она его соблазнила и коварно предала?
— Точно! — Щелкнул пальцами Дитер, признавая мою правоту. — Именно так все и было. Царица Малия, по наусканию Великой, пригласила сангира к себе в покои, отлюбила, усыпила и заблокировала большую часть силы.
— Вот оно коварство женщины.
— Заметь, не я это сказал, — усмехнулся мужчина и подмигнул. — Обессиленного, в бессознательном состоянии, его доставили в горы, где замуровали.
— Живым?
Меня передернуло.
— Говорят, его там уже встречали Боги, чтобы объявить свою волю.
— Дитер, не томи, что они придумали? Живым замуровать? Жестоко. Он, конечно, был далеко не ангел, но это действительно жестоко.
— Он не живой, — вдруг заявил друг.
Я приподняла бровь и недоверчиво поинтересовалась:
— Что значит не живой? Мы же с тобой его видели. Живой и здоровый. Сумасшедший немного, но реальный и на призрак совсем не похожий.
— Это оболочка, Одетт. Его оставили на грани. Между жизнью и смертью.
— Я o таком не слышала, — промотала рассеяно.
— Потому что кроме Богов это сделать никто не может. Это не для простых смертных. Сангир мнил себя равным Богам, вот и получил кару, достойную его.
— И что теперь? Он выбрался из своего заточения. Но чего хочет? Чего добивается? Отомстить?
— Малии? И поэтому решился сорвать помолвку Петреи? — предположил Дитер.
Я задумчиво покачала головой.
— Тебе не кажется, что это слишком мелко? Расстроить свадьбу Петреи и маркиза… это мало похоже на месть. Скорее шалость.
— И не объясняет, зачем ему нужна ты.
Кхм, действительно.
— Может, хочет таким образом подобраться к Петрее? — предположила я. — Ведь с Арчером ему не повезло.
— Крост говорит там было воздействие, — вдруг заявил Дитер. — Он, конечно, сам виноват, его никто не тянул. Но воздействие точно было.
Я сначала не поняла, о чем он говорит, а потом быстро переспросила:
— Воздействие? На искрящего? Но это невозможно!
— Для нас — да, — отозвался мужчина. — Но не для него. Сила вернулась. И сангир действительно силен. Очень силен.
— И если это так, то почему он не бросился на дворец? Сил прорваться у него точно хватило бы. Мы, даже объединившись, не сможем его удержать. И до Адонии добраться легко. Но он этого не делает. Почему?
— Мне это тоже не дает покоя.
— Честно говоря, я совсем запуталась, — призналась ему. — Я совершенно не понимаю, что сангиру нужно. Один поступок противоречит другому. Мы слишком мало знаем.
Друг кивнул, а потом неожиданно предложил:
— Может стоит расспросить Адонию. Она как наследница и правопреемница Малии должна знать все нюансы, о которых умалчивает хроника и летописи.
— Наверное, ты прав. Но как это сделать?
— Попросить об аудиенции?
Если бы проблема была только в этом.
— Я не об этом, Дитер. Как сказать и выжить после этого. Адония не обрадуется сокрытию фактов.
— Думаешь, она будет в бешенстве?
— Это еще мягко сказано.
— Не говорить? — предложил друг.
— Без ее помощи нам не справиться, — была вынуждена признать я. — У царицы есть ответы на наши вопросы, а скрывать информацию о сангире дальше будет глупо. Ты же понимаешь, что рассказать придется и чем раныие, тем лучше. Удивительно, как слухи до сих пор до нее не дошли.
— Да, странно. Я пойду с тобой.
— Нет, — я покачала головой. — Не стоит. И Кроста вмешивать не буду.
— Будешь лгать?
Я усмехнулась:
— С каких пор недомолвки являются ложью?
— Играешь с огнем, Одетт, — вздохнул Дитер, покачав головой.
— Не в первый раз и далеко не последний.
— И когда пойдешь с повинной?
— Чем быстрее, тем лучше.
Глава восьмая.ч.3
«Ваше Величество, у меня есть важная информация относительно маравийца. Прошу уделить мне время и выслушать. Как можно скорее. Одетт Корвил».
Записка была передана слуге. Зная всю этапность корреспонденции и бюрократию, я ожидала ответа ближе к вечеру, а он пришел через каких-то полчаса.
Я как раз выслушивала речь Петреи, которую она читала, срывая раздражение. Каюсь, совсем не слушала, а лишь делала вид и временами кивала. А сама тем временем мысленно пыталась придумать речь для Адонии, пока такая возможность была.
Наши отношения вновь вошли в стадию вынужденного примирения. Как на качелях, то все отлично, то все плохо.
И именно в самый разгар головомойки явился посланник царицы.
— В чем дело? — недовольно нахмурилась Петрея, сложив руки на груди.
— Выше высочество, — почтительно склонился тот. — У меня сообщение для Одетт-арин.
— Ну так сообщи.
— Его Величество царица Адония желает видеть вас, — сообщил мужчина.
— Хорошо…
— Прямо сейчас, — добавил он.
Вот это оперативность и неожиданность.
Я тяжело сглотнула, кивая.
— Но у нас занятие, — упрямо возразила Петрея.
Сдается мне, она сопротивлялась не из-за жажды знаний, а из-за упрямства.
— Мы продолжим позже, Ваше высочество. Сейчас я буду вынуждена оставить вас.
— Что здесь происходит? — Еще сильнее нахмурилась она, явно чувствуя подвох.
— Не могу знать.
Адония действительно ждала меня в одном из кабинетов, которых во дворце было целых три. И выбирались они в зависимости от настроения повелительницы Террико. В этот раз кабинет был выдержан в темно-синих тонах с серыми вкраплениями. Явно ничего хорошего не ожидалось.
Да и сама царица смурнее тучи.
И в кабинете не одна.
Но присутствию Валкота я не сильно удивилась. Этого стоило ожидать. А вот почему других советников не было. Интересно…
— Одетт-арин, — поприветствовал меня бывший жених на манер Террико.
Исправляется или усыпляет бдительность. Наверное, я всегда буду смотреть на него с подозрением.
— Лорд Валкот, — кивнула я в ответ.
— Итак, приступим к делу. Что ты хотела мне сообщить, Одетт-арин? — нетерпеливо произнесла Адония, сцепив руки на столе.
— Выше Величество, у меня есть все основания подозревать, что маравиец не так прост, каким его считает Крост.
— И что это означает?
Боги, помогите и защитите непослушную дочь свою.
— Я считаю, что это был сангир.
Она знала! Одного взгляда на вмиг побелевшее лицо Адонии было достаточно, чтобы понять, что царица знала больше, чем писалось в летописях.
— Что? — прохрипела она. — Что ты сказала?
— Сангир. Я думаю, что это был он.
— Не может быть. Крост…
— Он не знает, — тут же вставила я, желая уберечь шефа от гнева царицы.
Она сейчас в таком состоянии, что может натворить глупостей. А начальника жалко. Он же не виноват в том, что не поверил мне. Тут кто бы угодно не поверил.