— Разве в твоей местности используются другие деньги? Странно, что ты этого не знала…
Я прикусила язык, но неожиданно Клодий перевел все в шутку.
— Моя дорогая племянница выросла среди цветов и песен, питалась амброзией и нектаром, до недавних пор бытовые дела ее совершенно не касались. А по поводу римских денег, Наталия, тебе, пожалуй, нужно знать, что есть еще и золотой ауреус, а в нем ровно сто бронзовых сестерциев, но, такую монету я давненько уже не держал в руках.
И я чуть-чуть приуныла… Чем бы я там не питалась прежде, по словам Клодия, и где бы я не выросла, но сейчас-то я попала в самый настоящий переплет и скоро мне, кажется, придется биться за место под солнцем на манер какого-нибудь отчаянного гладиатора. Сказка сказкой, а ведь и кушать еще что-то надо… Кстати, насчет покушать… Чем нам гостя-то угощать? И я решила немного съязвить по поводу нашей неприличной бедности:
— У нас на ужин только черный хлеб и вареная морковь, да… еще немного каши осталось от обеда. А вы, верно, привыкли к соловьиным язычкам и устрицам… Гай Марий… мне можно вас так называть?
Но к предложенному скромному меню консул отнесся совершенно спокойно, ответив, что еще с детства привык к простым и здоровым блюдам, а в походах питался из одного котла со своими легионерами. Я тут же его похвалила:
— А вот это правильно! Великий русский полководец Александр Суворов тоже ел солдатскую кашу, сидя у костра со своими чудо-богатырями. Военачальнику надо порой быть ближе к народу, больше уважения и дисциплины. А какой наш Суворов был выдающийся человек! Будучи еще в чине полковника он взял хорошо укрепленную турецкую крепость Туртукай, которая считалась совершенно неприступной.
Во время ее долгой осады Суворов построил возле своего лагеря макет этой крепости и тренировал солдат, заставляя идти на воображаемый штурм, так что ребята вскоре привыкли и по велению своего командира взобрались на настоящую цитадель, на голову разбив неприятеля. Правда, за этот подвиг начальники не особо похвалили Суворова, поскольку приказа наступать сверху не было, полковник действовал по своему разумению…
— За это стоило лишить его головы! Порядок и повиновение Консулу должны быть превыше всего! Я помню как Манлий Торкват казнил собственного сына за подобное ослушание.
Вот и поговори с этими римлянами, вот и поведай им героические эпизоды из русской истории… Я-то хотела повести беседу на тему близкую этому Гаю Марию, показать, что тоже кое-чего смыслю в военном искусстве. Ну, хотя бы чисто теоретически… Эх, кажется, впечатления произвести не удалось, жаль…
Хотя, надо признать, мой вдохновенный рассказ мужчины слушали с любопытством, а после чего даже как-то странно переглянулись между собой и Клодий обреченно промолвил, что подобных историй я знаю великое множество и регулярно делюсь ими с окружающими. На что консул задумчиво потер рукой подбородок, глядя на меня со все возрастающим интересом.
— Вы хотели мне предложить какое-то дело… по силам… приличное?
— Да… да… позже об этом…
В голосе Гая Мария звучала досада, а я насторожилась. А вдруг он имеет в виду какую-то грязную работу, клетки звериные чистить или одежду стирать, да знали бы вы чем они тут стирают свою одежду?! Ой, это просто ужас, они вымачивают ее в собственной… ну, кто побогаче, у тех, говорят, есть всякие душистые мыла, но нам с Клодием это пока не доступно, или уже не доступно…
Между тем, Гай Марий кивнул своему рабу, что стоял возле своей по всему видать тяжелой корзины, и тот немедленно стал выгружать на наш стол всякую всячину: мясо на деревянных палочках, завернутое в тонкие лепешки, наподобие лаваша, каких-то странных раков с огромнейшими клешнями и усами, не то рыбу, не то змею, Клодий мне пояснил, что это самая настоящая мурена, их тут разводят прямо в садовых бассейнах при доме.
— О, мое любимое цекубское из благословенной Латии!
Это поэт воздал почести запотевшей амфоре с вином. Консул усмехнулся:
— Помню твои аристократические пристрастия. Я-то сам больше привык к мульсу…
— Это легкое вино с медом, — пояснил мне Клодий, потирая сухие ладошки в предвкушении пира.
— «О, да Консул-то у нас любитель сладенького…»
Потом из этой необъятной корзины появились гусиные окорочка, колбаса, источающая ароматы чеснока и прочих изысканных специй, белый хлеб, колбочка с соусом и фрукты: инжир, яблоки, груши, кисть винограда с прозрачными, удлиненными ягодами. У меня просто слюнки потекли при виде всего этого великолепия.
Признаться, за последнюю неделю я немного соскучилась по мясному и остренькому, да и серый грубый хлеб, который Клодий небрежно называл «деревенским» или «лагерным», дескать им только солдат кормить, мне порядком надоел, хотя в первые дни даже казался невероятно вкусным. С непривычки…
Консул извлек откуда-то небольшой нож и безо всяких церемоний начал резать мясо, щедро поливая его соусом. Оживившийся вдруг Клодий разливал по кубкам вино, Элиав и наш разом помолодевший старец Мапроник скромно стояли поодаль, похоже, глотая слюну. Я сперва хотела предложить что-то и для этих ребят, но решила, что меня не так поймут и нашим слугам все-равно достанутся «крошки со стола», здесь хватит на всех.
Сам Гай Марий ел мало, поглядывал по сторонам и, к некоторой моей досаде, почти не останавливал взор на мне. Ну, конечно! На что тут смотреть! Консул в лучшие дома Рима вхож, с матронами знаком, а тут какая-то непонятная девица в мужской рубахе, что едва коленки прикрывает. Рост у нас с Клодием почти одинаков… Да, правда, я не особенно нуждалась в консульском внимании, но мое женское самолюбие было чуть-чуть задето.
— Может, все-таки поговорим о деле…
Синие очи мужчины наконец-то взглянули на меня из-под темных бровей.
— Ну, что ж, Наталия… вижу тебе не терпится узнать цель моего визита, так слушай. Завтра мне необходимо посетить дом Оливии Котта, и клянусь Марсом, я никогда бы не переступил порог ее триклиния, но… ее покойный муж Публий Сильвий Котта был мне другом и наставником. Я должен почтить его память и явиться на поминальное застолье.
— И причем же здесь я?
Клодий покачал головой и расплылся в улыбке, видимо, третий стакан цекубского привел его в отличное расположение духа.
— Эта Оливия известна всему Риму своим дерзким нравом, несдержанностью в отношении мужчин и крайним легкомыслием по отношению к финансам. Если бы не ее блистательная красота и благородное происхождение… Если бы не заслуги ее мужа Консула Публия Фракийского, то, пожалуй, эту развратную женщину давно бы следовало наказать! Я тебе не завидую, Гай Марий… Эта Оливия — настоящая змея и притом крайне ядовитая!
Я растерянно переводила взгляд с одного собеседника на другого:
— И чем же я могу вам помочь? Я со змеями не сталкивалась, я их боюсь, вообще-то… наверно…
Гай Марий наконец-то улыбнулся и почти ласково на меня посмотрел:
— Я заплачу тебе целый денарий, если ты пойдешь со мной в дом Оливии и отвлечешь разговорами на себя. В нашу прошлую встречу эта женщина довела меня до такого бешенства, что я готов был схватить ее за волосы и опустить лицом в блюдо с морскими ежами!
— Ого! Круто! Надеюсь, вы все-таки этого не сделали… с женщинами нельзя так обращаться, что же поделать, если мы так устроены, у нас язык без костей. Возможно, эта Оливия просто хотела привлечь ваше внимание, ведь вы весьма привлекательный мужчина.
Неужели я сказала что-то обидное, лицо консула тут же стало холодным и жестким.
— Женщины — самые хитрые и подлые творения на свете! Им нет веры ни в чем! Легче голыми рукам удержать за хвост леопарда, чем поймать непостоянное сердце женщины!
— Но… но разве мужчины отличаются постоянством? Разве среди вас нет предателей и изменщиков? Да сколько угодно! Если лично с вами случилась неприятность, то не надо в этом винить весь женский род. Мою подругу муж бросил с маленьким ребенком на руках, ушел к другой, старше и богаче, но Света не стала всех мужчин поголовно обвинять и через несколько лет нашла свое счастье, теперь ждут нового малыша.
Нельзя по одному человеку судить о всех. И женщины тоже разные бывают… есть трусихи, а есть такие, что и солдат за собой на штурм поведут. Вот, Жанна д, Арк, например… И у нас на войне были свои героини… И по-поводу верности тоже. Другая моя подруга ждала своего парня из армии, письма ему писала, не встречалась ни с кем, а Коля вернулся и женился на малолетке несмышленой, вот так бывает.
Наверно, я говорила сумбурно и зачем-то махала руками, выскочив из-за стола, но мне уж очень обидно было выслушивать такие уничижительные речи по поводу женского характера.
— Ты прежде не выступала с мимами?
Это вопрос подействовал не меня, словно ушат холодной воды. Гай Марий смеялся… он откровенно смеялся надо мной, держа в руках кубок с вином. У меня даже слезы навернулись на глаза, но я тут же вспомнила о серебряном денарии и о том, сколько можно всего на него купить. Я немного усмирила свою гордость и с достоинством произнесла:
— Вам еще нужна болтливая спутница в дом к Оливии? Я согласна принять огонь на себя, и на каждое слово хозяйки постараюсь найти десять, но у меня есть предложение также взять с собой и Клодия. Он давно не бывал в свете и малость засиделся дома, оброс мхом и паутиной. Надо бы его встряхнуть!
— Какая паутина, Наталия, я же почти каждый день посешаю термы…
Консул снисходительно улыбнулся, поднимаясь с места:
— Конечно же, я возьму с собой Клодия… как своего старого знакомого и соседа! Именно за этим я сюда и пришел, пригласить его на поминальную трапезу, Оливия любит заунывную поэзию и еще, кажется, не слыхала нашего страдальца. А ты отправишься с нами, как бедная родственница Клодия, приехавшая из деревни. Дядя взял тебя под свою опеку и хочет немного показать блеск высшего римского общества. Может, тебе повезет и встретишь на общей трапезе подходящего «патрона», что решит взять тебя на содержание избавив Клодия от лишних хлопот…
Это было жестоко и очень обидно! Деревенщиной и «беднотой» меня никто в жизни не называл, а в «древнеримском папике» с толстым кошельком я вовсе не нуждаюсь. Да, он что себе позволяет, этот «воевода до нашей эры»… я видела по телевизору, как с Байконура ракету в космос запускают, я в «скайпе» онлайн общалась с девушкой из Австралии, я летала на самолете… Ну, погоди, погоди, я тебе покажу бедную родственницу из глубинки…
Однако, порыв моего справедливого возмущения был прерван жалобным стоном Клодия:
— Гай Марий, я откажусь! Там непременно будет Петроний, его стихи известны по всему Риму, его все хвалят, а мои жалкие оды он высмеял, обозвав их куплетами, что впору читать бродячим актеришкам.
Вот оно значит как! Этот хитрый Консул хочет нас с Клодием дураками выставить, на потеху зажравшейся римской аристократии, а сам будет в уголочке сидеть, пить свою винно-медовую эмульсию и посмеиваться, а потом завалится в лупанарий к римским бабам, пока мы опозоренные домой пойдем. Ничего не выйдет, мы сумеем за себя постоять!
— Мой дорогой дядюшка! Даже не волнуйся, мы их сделаем — и эту Оливию и этого Петра… тотрония. За мной такой багаж русской классической поэзии, что и Гомеру не снилось. А, кстати, «Илиаду» уже написали? А «Одиссею»? Жаль, а то бы я тебе подсказала пару идей, про путешествие по морям одного скитальца, пока его верная жена ткет полотно и отказывает женихам…
— Верные жены бывают лишь в сказках! — прошипел Гай Марий сквозь стиснутые зубы.
— А вот и неправда! Вот я буду самой верной женой своему мужу, пусть только сначала сделает мне ребенка и может уходить в любой военный поход, мне будет чем и дома заняться. Я книжки буду писать… поучения для римских домохозяек… на основе многовекового э-э-э-трусского опыта.
Я теперь стояла напротив консула, уперев руки в бока и смотрела на него крайне недружелюбно, а вот он… Мне показалось, что гнев его малость поутих и на лице вдруг появилось какое-то странное выражение, будто бы даже некоторый интерес к моей персоне.
Да мне-то что! Мне никогда не нравились надменные и высокомерные парни, которые мнят из себя супергероев и вслух презирают женщин, хотя сами без них ни и дня не могут обойтись. Кажется, наш сосед как-раз из таких. Ну и ладно… мне лишь бы заработать немного денег и подкормить Клодия, стыдно жить за его счет и ведь неизвестно сколько еще придется тут обитать.
Мне нет никакого дела до этого Консула… будь он трижды героем и красавцем… он грубиян и манипулятор… боится зрелых женщин и комплексует из-за своей ветреной подружки из прошлого. Зачем мне лишние проблемы? Своих полно…
— … А кстати, когда точно состоится вечер памяти славного Публия Фракийского? Мы будем, Клодий, даже не сомневайся, мы туда непременно пойдем и вернемся с победой!
Поэт только вздохнул в ответ и отправился провожать к воротам высокого гостя и его спутников. Я ободряюще похлопала по голому гладкому плечу подошедшего ко мне Элиава и вдруг поймала еще один заинтересованный взгляд Консула, которому зачем — то приспичило оглянуться… На Рим опускалась ночь…
Глава 5. Вечеринка у знатной матроны
Я его раскусила, я вывела на чистую воду нашего старого Сатира! Да этот Мапроник, оказывается, тот еще жеребец! Я хотела прогулятся в самую отдаленную часть сада, раскинувшегося вдоль стены, что отделала усадьбу Клодия от соседской. Я просто хотела найти ма-аленькую щелочку… вдруг у меня получится остаться незаметной и посмотреть на тренировки Гая Мария с этим нубийцем. Мне же все интересно, я же тут новенькая. И как консул обращается с мечом, и как у него при этом сверкают его синие глазищи, наверно, делаются похожи на грозовую тучу… Надо расширять кругозор…
Мне, и правда, повезло, я обнаружила не просто трещинку-щель в ограде, а настоящую дыру, только сейчас возле этой разрушенной части стены молодым козликом скакал наш Мапроник, а перед ним стояла чернокожая девица с обнаженной грудью. И это похотливый старикашка сунул ей в руки монетку, а сам… Он губищами присосался к ее черным развесистым «дынькам» словно пиявка, и в это же время шарил дрожащими ручонками по круглому заду чернокожей "Венеры". Наверно, это рабыня консула, она себе тут без особых хлопот заработок нашла.
Я хотела немедленно убежать, но мне хотелось знать, сколько еще девица будет терпеть все эти слюнявые приставания, ах, да, ей же вроде заплатили… Но, когда Мапроник развернул пышнотелую кралю и заставил нагнуться к пролому в стене, задрал на девице серенькую тунику, а сам стал пристраиваться сзади… Я не выдержала и прыснула со смеху, а потом побежала жаловаться Клодию, правда, передумала по дороге и отыскала Элиава. Мне почему-то хотелось рассказать об увиденном, поделится новостью, мол, не такой уж наш старичок и дряхлый…
Юный грек, потупившись, выслушал мой сбивчивый рассказ о похождениях развратного товарища, а потом залился краской. А мне стало стыдно… До чего же доводит женская болтливость, солнечное утро и прохлада оливковой рощицы… Да и вся эта древнеримская атмосфера располагает к любовным утехам, даже не меня начинает действовать…
Сегодня ночью мне снились строгие синие глаза на загорелом лице… Сурово сжатые губы и сильные пальцы, что вертят в руках бокал с медовым вином… Оно было таким сладким и пьянящим, мне же тоже налили, я пригубила, я до сих пор помню его вкус… И это вино мне понравилось гораздо больше, чем кисловатое цекубское, что так нахваливал Клодий.
Вот наш поэт — истинный патриций и гурман, он осторожно брал жирненьких устриц двумя пальчиками, изысканно вытирал губы льняной салфеткой, а мы с Гаем без церемоний навалились на чесночную колбасу и подсоленную рыбешку. Получается, и вкусы наши "плебейские" сходятся, значит, консул Гай Марий — такая же "деревенщина", как и я. Так нечего задирать передо мной свой большой "древнеримский" нос!