Алекса Райли
Его мятежница
Над книгой работали:
Перевод: Анастасия Михайлова
Редактура: Анастасия Михайлова
Русификация обложки: Мария Гридина
Переведено для группы: https://vk.com/hot_books
ПРОЛОГ
Брэд
Первый раз, когда мой член стал твердым из-за мятежницы, случился сразу после того, как она меня вырубила.
Я давал интервью в прямом санкционированном правительством эфире утром в пятницу, когда вдруг заметил женщину. Один момент — большая грудь в обтягивающей майке поглотила все мои мысли. А в следующий я уже лежал на земле с адской головной болью и окровавленным носом, смотря на ее армейские сапоги и ажурные чулки, пока женщина уходила от меня. У нее были длинные ноги и самая красивая задница, которую я видел в своей жизни.
Я чувствовал, что отключался, но потом понял, кто она такая.
Эта женщина была моей судьбой, но также и врагом.
Я не вырубился от удара в лицо, поскольку был слишком шокирован тем фактом, что нашел свою половинку и понял значение всего этого. Моя жизнь должна была измениться во всех отношениях.
Я поднялся с земли, стараясь справиться с затуманенным сознанием, и потянулся к своему оружию, просто чтобы убедиться, что оно все еще там — привычка, срабатывавшая каждый раз, когда я вступал в контакт с кем-то или чем-то. Когда рука нащупала пустое пространство, подтверждая то, что и так знал, не ощущая привычной тяжести, я стиснул зубы. Пистолет пропал. Мятежница каким-то образом забрала его у меня, прихватив долю достоинства, поскольку все происходило в прямом эфире. Весь мир мог посмотреть это по телевизору.
Дерьмо. Пресса наблюдала за всем. Мысли мчались вперед, пока я пытался игнорировать вопросы репортеров, которые они мне выкрикивали. Это плохо.
Теперь у них есть кадры, и Лидер будет недоволен. Но опять же, я мог использовать канал, чтобы отследить ее маленькую задницу. Преподать ей урок.
«Именно этим я и займусь».
Ни одна женщина не заставляла меня чувствовать себя подобным образом, и будь я проклят, если позволю ей улизнуть. Когда-либо.
ГЛАВА 1
Сильвия
— Ты готов, Бо?
Я почесала своего лохматого пса за ушами. Его глаза цвета какао смотрели на меня с чистым обожанием, пока я допивала свой последний контрабандный кофе. Как только бумажный стаканчик опустел, я выбросила его из окна квартиры. О мусоре не стоило беспокоиться. В течение часа его точно заберут, чтобы потом воспользоваться.
Я подошла к стерео, чтобы выбрать песню, которая бы заставила меня буквально вспыхнуть. Я нашла коллекцию классики, переданную мне бабушкой, когда я была еще маленькой девочкой, и врубила гимн панк-рока еще старой школы под любопытный взгляд Бо. Чувствуя ритм музыки, я кивала головой, одновременно с этим завязывая потрепанные сапоги. Режим еще не запретил такую музыку, но это лишь вопрос времени. Мне следовало бы быть более осторожной, однако в семь утра мне требовался адреналин, который мне могла дать лишь музыка.
Моя квартира-студия была совсем маленькой, и я вышагивала по ней, размышляя о том, что мне необходимо сделать сегодня. Я могла преодолеть расстояние от одной стены до другой всего в несколько шагов, и несмотря на то, что подобная мысль должна быть грустной, я была благодарна за существование места, которое могла назвать домом. Далеко не все могли этим похвастаться, и к тому же приятно было иметь место, где ты чувствовал себя в безопасности.
Здесь были только мы с Бо, я счастливица, что заполучила матрас, ванную и маленькую кухню — и все это было только моим. Подо мной было несколько этажей, поэтому у меня был хороший вид на улицу внизу, а иногда ночью я видела звезды, прямо лежа на матрасе. Немного, но вокруг было чисто, а это намного лучше, чем могло себе позволить большинство людей.
Как только песня закончилась, Бо вскочил на ноги, и мы вышли в темный коридор. Я прошла мимо лифта, сломанного еще семь лет назад, и стала спускаться по лестнице, взяв быстрый темп, чтобы сохранить подскочивший адреналин. В наше время арендаторы не имели права обращаться к собственникам, но я и моя собака в любом случае предпочитали ходить пешком, а не ехать в замкнутом пространстве. Страха застрять в древнем металлическом ящике для меня было достаточно, чтобы просто поблагодарить собственника за то, что мы вынуждены использовать лестницу.
Выйдя на улицу, мы сразу свернули налево и направились к центру города. На улице уже орудовала уборщица, кинув мой стаканчик из-под кофе в большую кучу к древесным материалам и бумагам для дальнейшего розжига. Я кивнула, проходя мимо нее, и женщина ответила мне кодовым приветствием мятежников. Касание средним пальцем левой руки правого уха. Я ответила таким же жестом, хотя уборщице следовало быть более осторожной с ним. Повсюду находились камеры. Я была бдительна, планомерно выводя из строя каждое новое устройство, появляющееся на улице, но никогда нельзя быть абсолютно уверенным. Я все время волновалась, что могут появиться более новые технологии, о которых мне не станет известно до тех пор, пока не будет слишком поздно, чтобы их выискивать и отключать. Если мы слишком часто станем использовать кодовое приветствие, или же нас заметит не тот человек, Режим рано или поздно распознает его. А это плохо бы закончилось для всех нас.
Пройдя квартал или около того по улице Синклер, мы с Бо заметили шахту для выдержки отработавшего ядерного топлива. Как обычно мы обошли их широкой дугой и сошли с улицы. Те ребята никогда не думали об осторожности с их жидкостями, к тому же лучше не вдыхать то, что теперь шло на питание сети соседней улицы. Уверена, они бы с готовностью рассказали мне, что туда намешали, но я предпочитала не вступать с ними в контакт. Я вполне могла справиться с собой, но так было куда проще избегать конфронтации. Особенно, когда я одета, как сегодня. Мне не требовалось привлекать к себе еще больше внимания.
Черная Пятница — важный день для мятежников. За пределами домов все здоровались, но им приходилось держаться на стороже. Вокруг было тихо, пока я с собакой шла по улице, но все дышало ожиданием того, что могло произойти. Я надеялась, точно произойдет. Воздух был перенасыщен энергией, которую я буквально ощущала кончиками пальцев.
Я прошла мимо правительственного распределительного центра, где небольшая толпа голодных людей бушевала, ожидая ежемесячный паек: сушеные бобы, рис и питьевую воду. На своих каблуках я ускорила шаг вместе с Бо. Он уже знал, как подстраиваться под меня. Если я хорошо поработаю сегодня, то в моем почтовом ящике может появиться банка с арахисовым маслом, а значит, сушеные бобы и рис могут поцеловать меня в задницу. Я отдавала всю себя нашего делу. Но также поступали и мои люди, поэтому я не собиралась их подводить.
Чистый воздух и кристально-голубая вода стала виднеться впереди, как только я вошла в зону невероятно чистого района, отданного под офисы правительства. По обыкновению внутри поднялась ярость, пока я сканировала свой пропуск, чтобы попасть в ту часть общества, куда не допускались подобные мне. Ну, если только дело не доходило до незаконных бумаг и значков, как в моем случае. Наш вид не приветствовался, но это не останавливало меня. Определенно не сегодня.
Я должна была сосредоточиться.
Пятница — единственный день, когда работали наши телевизоры. Спасибо дерьмовым генераторам. Поэтому именно в этот день недели мы старались сделать наиболее яркую вспышку протеста, которую можно было бы как увидеть, так и услышать. Черной Пятницей мы называли дни, когда правительство выбирало высокопоставленного чиновника для обращения к стране. Именно в этот день мы могли свести счеты. Просто чтобы правительство было в курсе, что нам плевать на их планы. Мы не собирались тихо смиряться, и я была здесь, чтобы передать это сообщение. Стены, которые они построили, чтобы удержать нас, не сработают. При желании мы могли пробраться в их мир. Так пусть правительство испытает хоть толику страха, с которым заставляет жить нас.
Мое задание на сегодня — ударить Брэда Чалмерса по лицу в прямом эфире. Если останусь на свободе, мне заплатят продовольственными пайками, не считая славы за хорошо проделанную для повстанцев работу. Для получения дополнительной награды, например контрабандного кофе, который пила утром, я обычно сдавала кровь. Испортить прямую трансляцию пропаганды в Черную Пятницу? Повстанцы повсюду смогут это увидеть и определенно пришлют награду. По крайней мере, где-то через неделю после происшествия. Однажды я баллончиком нарисовала корону из членов на стене позади здания, где чиновник выступал с речью о сексуальном воздержании. Картинку не смогли вовремя убрать из прямого эфира, и все ее увидели. Через неделю меня завалили контрабандными презервативами.
Эти презервативы теперь часто в шутку называли символом мятежа. Несмотря на то, что никто не знал, сколько им лет и функционировали ли они вообще. Режим давным-давно запретил все формы контроля над рождаемостью. Его наставники учили всех, включая меня, что воздержание — единственный путь к счастливой жизни. По официальной версии: они хотели, чтобы у людей был секс лишь в одобренных государством браках. Страну заселяли так называемой культурной элитой.
Проблема была в том, что большинство людей, будь то повстанцы или лояльные Режиму, так отчаянно тосковали, что единственное, что они в итоге искали — с кем бы потрахаться. А с отсутствием серьезного контроля над рождаемостью, люди производили на свет детей с такой скоростью, будто «завтра» никогда не наступит. Дети, рожденные вне одобренного государством брака, считались незаконнорожденными. У таких отсутствовали определенные права. Например, им нельзя было посещать школы. Я стиснула зубы при этой мысли.
В этом заключалась главная причина, почему я все еще оставалась девственницей. Я даже никогда не целовалась из-за того, к чему это могло привести. Я уже долгое время находилась на передовой и не собиралась уходить. Из-за рождения ребенка я бы сошла со своего пути. А что если бы мне даже пришлось отказаться от своей миссии? Я не могла так рисковать. Мне нужно было оставаться сосредоточенной.
Впрочем, у меня было много предложений. Я знала, что видели мужчины, смотря на меня. У меня была большая грудь, длинные ноги и широкие бедра. Не нужно быть гением, чтобы понять, чего они хотели. Но по правде они понятия не имели, что бы получили вместе со мной. Я была мятежницей до мозга костей и не собиралась отдавать какому-либо мужчине, даже одному из повстанцев, свою девственность. Но даже если я когда-нибудь оступлюсь в момент слабости, я никогда не отдам тому мужчине свое сердце в придачу к телу. Я уже давно дала себе обещание и не хотела его нарушать.
Я никогда не любила никого, кроме себя. У меня даже не было компаньона, кроме Бо. Я вообще редко заводила дружественные отношения с людьми, и даже тогда не доверяла на сто процентов. Что если кто-то попытался бы использовать меня для своей выгоды? Я не могла этого позволить. Помимо моих редких визитов в штаб-квартиру повстанцев, у меня даже не было ни с кем физических контактов. Все это было ради моего же блага, но я не могла удерживать эту мысль достаточно долго. Она начинала разъедать изнутри. Тело подводило меня, и иногда буквально болело от желания прикосновений. Одиночество вцеплялось когтями, заставляя задумываться, врала ли я себе о своих чувствах. Но эта ложь, я знала, была необходима, иначе мне было суждено сломаться. И, черт возьми, я точно знала, что у меня не было никого, кто бы смог подхватить, если бы я стала падать. Так что я должна была уверенно стоять на ногах.
У последователей Режима были особые привилегии, такие как чистая горячая вода. И когда мужчина выглядел так, словно недавно искупался, я почти готова была упасть на колени и расстегнуть ему штаны. Что со мной было не так? Ведь именно таких парней я должна была ненавидеть. Но, черт побери, они выглядели такими чистыми, сытыми и здоровыми. Боже. Это было лишь вопросом времени, когда я пересплю с одним из них. Может, мне все же нужно было пройти через это, чтобы снова сосредоточиться на работе. Мое тело меня предавало — вот в чем была моя проблема.
Только один толстый член внутри моей киски, и я бы вернулась к работе в лучшей, чем когда-либо форме. Верно? Возможно, те презервативы не испорчены. Вдруг они сработают. Или что насчет метода извлечения, о котором я слышала? Качнув головой, я попыталась отстранить эти мысли. Сейчас не время.
Добравшись до площади, я приблизилась к своей цели на сегодня. Впереди я заметила оператора и парня с микрофоном, снимающих какую-то ерунду. Лицом к камере стоял Брэд Чалмерс. Тем самым прекрасным лицом. Мне оставалось надеяться, что его лицо не останется таким надолго. Этого было достаточно, чтобы разозлиться. Брэд принадлежал к элите, и его снимали на камеру.
Я слилась с толпой людей, идущих на работу. Подойдя ближе, я заметила голубые глаза Брэда и темную щетину. Он был высоким, широкоплечим и походил на какого-то хищника. Мои ноги начали слабеть, но я старалась сжать их вместе, пока смотрела на Брэда снизу вверх. Ох, черт. Вблизи он смотрелся даже лучше. Никто не должен был выглядеть так чертовски хорошо.
Раньше я ощущала потребность в близости с мужчиной, но то, что сейчас охватило мое тело, не шло ни в какое сравнение. Когда я прежде фантазировала о мужчине, в мыслях не было никаких лиц или имен. Это больше походило на идею о том, как бы все могло случиться. Однако сейчас глупое лицо Брэда ворвалось в мои мечты.
Это было неправильно.
«Я ведь терпеть его не могу», — снова и снова напоминала я себе. Я сжала кулаки, пытаясь игнорировать пульсацию в сосредоточие своей женственности и боль в затвердевших сосках. Я просто натянула капюшон мешковатой толстовки и постаралась собраться с мыслями. Я должна отбросить все эмоции и сосредоточиться. Пришло время.
Я прошла на каблуках мимо съемочной группы до конца улицы и открыла свою сумку, переброшенную через плечо, достав красную розу и заправив ее за ухо. Цветы, которые мы оставляли в качестве визитной карточки, мало что значили, но враг сходил с ума, пытаясь понять, почему мы это делали. Так что, безусловно, мы продолжали оставлять цветы. Что угодно, лишь бы позлить сторонников Режима.
После того, как вернулась на главную площадь, я сняла толстовку и оставила рядом с Бо, который знал, что нужно было оставаться на месте. Женщине было неприлично появляться в общественных местах в облегающих майках, именно поэтому я надела такую, черно-белого цвета. Подобное считалось чересчур откровенным, но как раз в этом и все дело. Сердце стало биться чаще, а к лицу прилил румянец, когда я снова прошла мимо съемочной группы.
Глаза Брэда Чалмерса опустились на мою грудь, и я ощутила прилив возбуждения, отметив, как в его глазах блеснул голод. И сейчас я ненавидела Чалмерса за это. Мне ни к чему было волноваться из-за его горячего вида. Я хотела порадоваться после того, как ударю его по лицу. Я держалась за эту ненависть, потому что прямо сейчас она была необходима.
Я сжала кулаки и сделала несколько шагов вперед, прежде чем хладнокровно ударила Брэда по лицу. Я ощутила, как треснул хрящ и сдвинулся под костяшками пальцев. Мою руку пронзило болью, но адреналин бежал по крови, и я не фокусировалась ни на чем, кроме него.
Все оказалась даже слишком просто. Брэд позволил мне близко к нему подобраться. Хищник свалился, как бревно, ударившись головой об асфальт. В начавшейся суматохе я опустила руку в его кобуру, забирая пистолет, прежде чем поместить туда красную розу. Я не смогла удержаться и пробежалась пальцами по его бедру, изнывая от желания коснуться этого мужчины.
На секунду наши с Брэдом взгляды встретились. Он не выглядел смущенным или даже расстроенным. Было похоже, что Брэд пытался сосредоточиться, несмотря на боль. Его ледяные голубые глаза буквально пронзили меня, и на время одного удара сердца я ощутила что-то глубоко внутри себя, чего еще никогда не испытывала прежде. Так глубоко, что я понятия не имела, где именно. И это чрезвычайно сильно меня напугало.