Решительно захожу в гостевую спальню, примыкающую к ванной, и, распахнув дверь, в шоке замираю. У бревенчатой стены на широкой кровати с массивной спинкой и толстыми резными деревянными ножками я обнаруживаю Полянского. Он полулежит на горностаевом, вышитом золотом покрывале, что-то внимательно изучая в своем серебристом MacBook Pro. Уверена, где-то здесь есть еще одна огромная ванная с джакузи и золотым унитазом в центре. Мокрый после душа и обёрнутый, как и я, полотенцем, он сладко зевает, потягиваясь. Ну здравствуйте, приехали. Разве он не должен властно покидать дом, досрочно скрываясь от случайной половой связи? Неужто он планирует спать со мной в одной постели? Ну все, теперь в лесу сдохнет что-то крупногабаритное, а цены на нефть упадут до критической отметки.
А что делать мне? Я должна уйти в другую спальню, чтобы не расстроить барина? Или остаться и изобразить весёлую барышню, желающую развлечь его грязными танцами? Как же сложно с этими олигархами. Вот, например, дальнобойщики — они же всему подряд радуются. Улыбаются и говорят, что думают, засыпают комплиментами. У этого все иначе. О чём он думает, по лицу понять невозможно. Его красивая физиономия всегда одинаковая: хмурая и высокомерная.
— Ты что там застряла, ночная бабочка? Я уж думал уснула лицом в воду от переизбытка впечатлений. Хотел спасать, кинуть круг с уточкой.
— Вы сама галантность, господин Полянский, — кривлюсь в презрительной усмешке, небрежно скрещивая руки на груди.
— А может я соскучился, — не отрываясь от экрана компьютера.
— Вот уж вряд ли. Я не верю в барабашек, не верю в телепатию, не верю шаманам, не верю в инопланетян, не верю в карты, в гадания, в снежного человека. Ах, да, еще я не верю в то, что у Руслана Владимировича Полянского есть хоть какие-то чувства.
— Вечно ты думаешь обо мне хуже, чем я есть на самом деле, — хмурится, поднимает голову и мрачным, пронзительным взором сканирует меня.
— Отлично, убеди меня, олигарх, что я не права.
— Делать больше нечего, — возвращается к экрану, набирая что-то на клавиатуре.
— Когда у тебя, олигарх, в последний раз были серьезные отношения с одной-единственной представительницей женского пола? В школе?
Задумывается, вспоминая.
— В детском саду, в старшей группе мне нравилась девочка, которая занималась гимнастикой с двух лет. Ох и гибкая же она была, — ухмыляется, всё это доставляет ему удовольствие.
Развожу руками и пожимаю плечами, затем поправляю полотенце, завязывая узел потуже. А я еще переживала, что этот гад уехал.
— У меня к тебе дело государственной важности, — еще один зевок.
— Это еще что значит?
— Кормить меня надо, блудница, прислуги-то здесь нет, холодильник битком.
— Еда? Руслан Владимирович, да ты же раз десять у Акиншиных поужинал.
— Я потратил энергию, — смотрит, очень нехорошо улыбаясь и всем своим видом давая понять, что снова поимел меня.
— Ладно, пошла искать еду, — почему-то слушаюсь.
Он возвращается к работе.
— И побыстрее, несносная женщина. Надо же, еще смеет спорить со мной.
Глава 27
Накормить Полянского задача непосильная, почти такая же, как завести с ним серьёзные, моногамные отношения. Но мне удаётся. Он сыт и довольно поглаживает свой твердый, как камень живот, а я невольно улыбаюсь. Почему-то приятно от того, что ему нравится наспех пожаренное мной мясо и салат, порезанный из всех, найденных в холодильнике овощей.
Неоднократно замечаю, что он подолгу смотрит на меня с неутолимым желанием, даже дыхание перехватывает. В такие мгновенья я волнуюсь и чувствую себя очень неуютно. Не скажу, что мне не нравится его внимание, просто это странно контрастирует с нашими предыдущими отношениями.
Около полуночи у олигарха звонит телефон. Он спокойно поднимает трубку и даже не пытается скрыть, кто конкретно ему звонит. Хотя, что ему скрывать? У нас же с ним нет отношений.
— Да, Дарья, — пауза, — нет, я буду в «Гуте» ночевать. Тебя отвезли? Хорошо.
Дальше она о чем-то спрашивает. Олигарх даже бровью не ведет. Вот бестия! Вместо этого он улыбается, будто речь идет о котировках валют.
— Я буду занят до утра.
Очевидно же, что в «Гуте» он с другой женщиной. Но олигарху плевать, что подумают окружающие, на реакцию Дарьи, как и на мою реакцию на Дарью.
Почему-то мне не нравится, что Полянский сообщает одной женщине, с которой спит регулярно, что сегодня планирует спать с другой. Пусть и не прямо, но понятно ведь и без слов. Мне кажется, что ни одна, ни вторая женщины для него не имеют особого значения. И если какая-то выскажет недовольство, тут же будет отправлена в отставку. А может, я все это придумываю и так мне намного легче. Ведь Дарья с ним постоянно, чем-то ему нравится. Вдруг она и есть — та самая! Не думаю, что Дарья любит его. Судя по ее равнодушной реакции на меня, для нее главное, чтобы не отжали ее теплое местечко возле Полянского. Хотя, возможно, я только хочу видеть Дарью такой меркантильной, а на самом деле у нее есть чувства к нему, просто она их умело скрывает. В любом случае, завтра мы разъедемся по домам, и Полянский забудет, как меня звали.
А еще Полянскому абсолютно фиолетово на чувства Виктора. Виктор его подчиненный. И большой босс спокойно дерет его девушку, которая настолько запуталась в своих ощущениях, что уже не понимает, что хорошо, а что плохо. Олигарх подобрал Виктору новую женщину. Подобная рокировка выгодна для бизнеса, а значит, можно идти по трупам. А может быть Руслан Владимирович просто не желает видеть рядом со мной другого мужчину и придумал всю эту выгодную бизнес-акцию? Смеюсь собственной догадке. Никогда в жизни не поверю в ревность Полянского.
Все это настолько противоречит моим представлениям о нормальных отношениях, что я отворачиваюсь и ухожу на кухню. Несмотря на моё недоумение и кашу в голове, параллельно я наслаждаюсь тем, как красиво вокруг. Такой шикарный интерьер я видела только в сериалах.
Утром следующего дня, я просыпаюсь с непривычным ощущением: в кровати тепло и тесно. Мне кажется, довольно необычным присутствие мужчины в моей постели. Полянский небрежно подгребает меня под себя, но в этом нет ничего романтичного. Скорее всего олигарх воспринимает меня, как большую подушку, которую удобно жмякать во сне. Ни в симпатию, ни тем более в привязанность или глубокий интерес к своей персоне, я не верю.
Едва открыв глаза, Полянский требует завтрак. Я долго кручусь на кухне, а он усаживается за большой стол, снова достает MacBook и открывает отсканированные школьные фото. Кажется, ему нравится ностальгировать. Рассматривая старые фото, он много улыбается и выглядит моложе, а еще как-то добрее, что ли. Я непроизвольно улыбаюсь ему в ответ.
— Это Сергей Темноухий. Он был капитаном школьной футбольной команды, — смеюсь, — ну и фамилия.
— Его застукали с другим парнем, — грязно ухмыляется Полянский.
— Да ну, олигарх, не выдумывай, — расставляю тарелки, наливаю кофе, — раньше такого не было, что ты сочиняешь?
— Точно тебе говорю, в раздевалке, после игры, они целовались.
Обхожу стол, выдвигаю для себя стул, разворачиваю MacBook, чтобы удобнее было разглядывать фотографии. Наши плечи соприкасаются, головы совсем близко.
— Он качком был и забиякой, за ним младшие ходили и выполняли все его приказы. Не может быть такого.
— Наивная ты, Образцова. Я сам лично видел, как он у парня постарше…
— Бог ты мой, Полянский, прекрати! — толкаю его в плечо, будто старого приятеля.
— Меня Русланом зовут, — осматривает меня сверху донизу.
Мы и так сидим слишком близко, а когда он разворачивается, расстояние между нами сокращается до минимума. Его запах и тепло тела волнуют меня.
— Очень приятно, — шепчу, чувствуя огонь ползущего по телу возбуждения.
Здравый смысл уходит, не прощаясь. Остаются сплошные инстинкты, которые рядом с Полянским всегда обостряются.
— Я знаю, что приятно, — произносит он с насмешкой. Отворачиваюсь, смущаясь, а он продолжает смотреть на меня. Кожей чувствую.
Мы так и сидим, голова к голове. Громко смеемся, вспоминая школу, и еще одного очень дрянного ученика. Как бы невзначай, Полянский кладет мне руку на плечо, затем ниже, начиная ласкать мою грудь.
Смех тут же стихает. Безвольное тело предает в третий раз. Меня моментально ведет, будто от шампанского. Не понимаю, как это вышло, но вот уже моя рука лежит на коленях олигарха, и я массирую его через шорты.
Полянский не безучастен. Он кладет руку мне между бедер. Сердцебиение учащается, и вот уже я сама, будто в грязном кино для взрослых, стягиваю с себя шорты и трусики. И, забыв обо всем, сажусь на него сверху. Несколько долгих мгновений мы изучаем друг друга, целуемся, обмениваясь стонами. Он позволяет, и я, голая и бесстыжая, трусь о внушительный бугор в его боксерах.
Я, не в силах управлять своей страстью к Полянскому, она странным образом порабощает меня. Танцую на его коленях самый грязный из всех возможных танцев. Он мнет мою попку, отвешивает пару ударов, от которых я еще больше возбуждаюсь, а затем глубоко целует в губы. Внимательно смотрит в глаза, спускается ниже, дышит в ямку ключиц, прижимая к себе. А я потираюсь об него, получая странное, запретное удовольствие.
Не знала, что могу быть такой раскрепощенной, такой свободной и податливой, я уверена еще чуть-чуть, и я кончу только от этого. Хочу приподняться, но Полянский не пускает. Стягивает шорты, высвобождая свой массивный член на свободу, шелестит невесть откуда взявшимся презервативом, и тут же направляет себя в меня, толкаясь до самого основания. Разрешая оседлать его сверху.
О да, эта поза просто фантастическая. Я скольжу на нем, прыгая все быстрее. А он гладит мою попку, поощряя.
Так глубоко, так сладко, так божественно…
Первый оргазм настигает меня почти сразу, но Полянский не дает мне встать с его коленей. И если поначалу немного не то, уже через минуту я снова с удовольствием кручусь на нем, кусая собственные губы. Приятно так, что я кричу, не сдерживаясь. Полянский внимательно смотрит, словно запоминает, тяжело дышит и, хватая за талию, заставляет двигаться еще быстрее. Где-то в середине этой безумной кухонной феерии, я снова достигаю пика, и, кажется, несколько раз кричу его имя. Это странно. Я понять не могу, что у нас за отношения. Но я позволяю ему гораздо больше, чем другим своим любовникам. Только что было весело и комфортно просто завтракать вместе, пить кофе и разглядывать фотографии… И вот меня уже трясёт в экстазе. С Полянским никогда не знаешь, чего ждать дальше. Он управляет ситуацией, он выбирает.
Я пытаюсь себя убедить в том, что это ничего не значит. Но, переползая на рядом стоящий стул, натягиваю трусики и шорты, а затем странным образом кайфую, когда он садится рядом и, как ни в чем не бывало, обнимает меня за плечо, что-то выискивая в компьютере. Он никуда не торопится и снова шутит про школу, а я хихикаю, как дурочка. Одергиваю себя, мгновенно мрачнея. Удовлетворенная идиотка совсем забыла с каким хищником имеет дело.
Почему он не уезжает? Почему Полянский не спешит скрыться? Ему правда нравится проводить время в моей компании? Разве у него не должно быть миллион олигархических дел? Почему я это анализирую? И какого черта, так приятны его «послетраховые» объятья? Ответ приходит сам собой, и он совсем меня не радует.
Мне конец. Вера Образцова запала на говнюка Полянского.
Глава 28
Ближе к вечеру Полянский везет меня домой. Водитель плавно ведет автомобиль, аккуратно соблюдая правила дорожного движения. Олигарх притягивает меня к себе. Удобно устроившись на заднем сидении, я полулежу на нем. Глубоко вдыхаю, наслаждаясь очень мужским запахом, исходящим от его кожи. Иногда он отвечает на телефонные звонки, при этом меня от себя не отпускает. Когда машина останавливается, он выходит на улицу, довольно долго смотрит на меня и, поправляя мои волосы, улыбается. Затем садится обратно и командует ехать.
Я в диком смятении. Смущает путаница, неразбериха и разброд в наших отношениях. Мне решительно непонятно, что все это значит. Сегодня мне было очень хорошо. Всю ночь и день, проведенные только вдвоем, рядом с ним, я была странным образом счастлива. Поднимаюсь по ступеням на свой этаж, захожу в квартиру и долго не могу прийти в себя. С Виктором было проще, там я была спокойна и уверена, сейчас же, будто завороженная, смотрю в окно, наблюдая за тем, как блестящая элитная тачка Полянского не может разъехаться с мусоровозом в моем жалком, ободранном дворе.
Неужели для него это ничего не значит? Возможно ли, что таким он бывает со всеми своими любовницами? Мои щёки покрываются румянцем, сердце бьется непривычно быстро. Мне, несмотря на здравый смысл, хочется продолжения, увидеться снова. Я тону в какой-то необъяснимой логикой симпатии, которая вдруг возникла у меня к Полянскому.
За проведенные с ним ночь и день, я, неожиданно для самой себя, превращаюсь в ту самую глупую курицу, над которыми привыкла смеяться. В груди тяжесть, в голове бардак, нет ни аппетита, ни сна. А еще очень хочется определенности. Если это было в первый и последний раз, я должна точно об этом знать, чтобы перестать представлять, как могло бы быть иначе.
Следующим утром на работу я прихожу окутанная мечтательной грустью. Все это время, наедине с ним, меня не покидала несвойственная мне веселость, а теперь напала какая-то печаль. Мое сердце отчаянно бьется, сигнализируя о радости, пережитой в руках олигарха, прокручивая все по новой. Душе не хочется отпускать все то, что было. Но умом я понимаю, что это конец. У таких как Полянский не бывает продолжения. Подвешенное состояние делает меня несобранной, задумчивой и нервной. Я хочу, чтобы он позвонил.
Разбираясь с одним из стендов на втором этаже библиотеки, я вздрагиваю, когда на телефоне появляется незнакомый мне номер.
— Добрый день! Вера Образцова?
Молча киваю, как будто незримый собеседник может меня видеть.
— Руслан Владимирович на совещании. У него нет свободного времени, однако через своего секретаря, он сообщает Вам, что будет ждать Вас сегодня в ресторане «Лодка» в четырнадцать часов, не опаздывайте. Обед пройдет с четырнадцати до четырнадцати тридцати. Вам известен адрес?
Моё сердце замирает от восторга. Это что же значит? Он пригласил меня на свидание? Сразу же, на следующий день? Это немыслимо! Полянскому не все равно. Он тоже почувствовал нить между нами. Порхаю, словно бабочка. Хочется петь. Все внутри сжимается от сладкого предвкушения. Как же я размякла рядом с ним. Но мне до лампочки. Я почти летаю от мысли, что скоро снова увижу его. Отпрашиваюсь у директрисы и быстро бегу домой, переодеваться. Несколько раз меняю костюмы, платья и туфли. Пока не вижу в зеркале красивую девушку в элегантном белом коктейльном платье и в туфлях такого же цвета на высоком каблуке. Смеюсь над собой. Ну и куда делась моя хваленая строптивость и гордость? Меня пригласил Полянский, он хочет меня видеть, ему тоже было хорошо, ему понравилось, он не такой бесчувственный подонок, как я думала. Просто ему не попадалась правильная женщина. Вся эта ванильная чушь льется из меня розовым потоком, когда я, с замиранием сердца, подхожу к элитному ресторану. Розовые пони скачут вокруг, извергая радугу. Пульс зашкаливает до ста. Олигарх заинтересован, он хочет увидеться. Для него это не просто секс, как и для меня — это событие. Я стараюсь быть милой и улыбаюсь при встрече. Наконец-то мне не надо пререкаться и бороться, что-то изображая из себя.
— Сбылась твоя мечта, блудница, — ухмыляется Полянский вместо приветствия. С места он не поднимается. Кивает официанту, и тот отодвигает для меня стул.