Я рычу и использую свои когти, чтобы разорвать ногу зверя. Одна из его массивных рук ударяет по мне, но мне удается уклониться от нее, заставляя его ударить себя достаточно сильно, чтобы заставить его ноги подогнуться. Он откидывает голову назад и ревет в гневе, звук настолько глубокий и громкий, что он действительно потрясает мое тело. В отчаянной попытке отвлечь его от Миры, я впиваюсь зубами в его бедро. Он снова набрасывается на меня. Я уворачиваюсь, но он не совершает ту же ошибку, ударив себя в этот раз.
Он, наконец, кажется, понимает, что я потребую его полного внимания и бросает Миру в сторону. Я вижу, как она кувырком летит по земле к палкам, торчащим из земли. Я чувствую, как каждая секунда растягивается в несколько минут, я использую свои когти, чтобы прибавить силы, отталкиваюсь от живота чудовища, и изо всех сил прыгаю в сторону Миры. Я столкнулся с ней в воздухе, нежно поймав ее в зубы и поднял над палками на более безопасный участок земли.
Я встаю между ней и зверем, обнажая зубы. Я навлеку на тебя адскую ярость, если ты подумаешь прикоснуться к ней. Она моя. Моя женщина, а я защищаю то, что принадлежит мне.
Зверь движется к нам, используя свои огромные руки, хватая ветви и поддерживая свой вес, чтобы не упасть в листья. Мои глаза следуют за тем, как он захватывает ветку за веткой, инстинкты заставляют его захватывать более толстые ветки, способные поддерживать его вес. Мне на ум приходит идея.
Я прыгаю ему под ноги и пытаюсь увести подальше от Миры. Я слышу звук, как деревья Лориса скрипят, когда он качается от ветки к ветке позади меня, набирая скорость. Я пытаюсь увеличить расстояние, чтобы подняться над ним, но он слишком быстр. Мне нужно изменить направление, чтобы замедлить его, поэтому я жду, пока он достигнет меня и прыгаю влево, медленно возвращаясь к Мире из-за страха, что другие существа могут выйти из укрытия, если я уведу зверя слишком далеко от нее.
Он следует за мной, теряя скорость по мере того, как он изменяет направление. Думаю, это и есть ключ. Но мои ноги быстро устают. Моя максимальная скорость невероятна, но хищники не созданы для длительных погонь. Если я собираюсь сделать это, это должно быть сейчас. Я взбираюсь на ближайшее дерево, когда вижу свободное пространство и возвращаюсь к своей человеческой форме, зная, что у меня есть только секунды, прежде чем зверь доберется до меня. С остатками сил, которые я смог собрать, я встаю на колени и растягиваюсь на ветке. Мои мышцы кричат в знак протеста. Ветвь настолько широка, что я даже не могу полностью обхватить ее. Я кричу с усилием, зная в любую секунду…
Мое зрение размывается, и я испытываю ощущение полета. Нет. Падения. Я сталкиваюсь с основанием дерева и скатываюсь к большому листу. Хотя кровь омрачает мое зрение и мое тело онемело, я поднимаю голову, чтобы найти Миру. Когда я вижу ее вдалеке и вижу, что зверь все еще приближается ко мне, я рад, по крайней мере, что он еще не сосредоточен на ней. Но я боюсь, что мое время подходит к концу. Обессиленный, я позволяю себе расслабиться и ждать зверя, который, наконец, убьет меня.
Нет.
Я не позволю этому зверю победить меня. Я не позволю позору моего прошлого диктовать мое будущее. Я нашел причину жить дальше и продолжать борьбу. Так же, как я был движим черной и темной ненавистью к себе и моим ошибкам, теперь я движим чем-то другим. Чем-то чистым и хорошим. Лучше, чем я заслуживаю, но тем не менее. Мира. Я буду бороться за нее.
Хотя мое тело — пламя агонии и боли, я вскакиваю на ноги. Кулак чудовища свистит в воздухе, но я откатываюсь, у меня уже нет ни силы, ни энергии. Но встаю и бегу в сторону Миры.
Я добрался до нее раньше зверя.
— Быстро, запрыгивай мне на спину, — говорю я.
Она залезает мне на спину, обхватывая руками мою шею и ногами мой живот. Я знаю, что это последний шанс насладиться ее прикосновением, я трачу секунду, чтобы насладиться им. Потом я поднимаюсь. Мое время в изгнании превратило меня из уже состоявшегося альпиниста в нечто большее. Теперь, когда Мира цепляется за мою спину и зверь, который весит несколько тысяч фунтов, разрывает джунгли подо мной, я поднимаюсь, как будто одержимый, отталкивая боль и протесты моего тела в дальний угол сознания, двигаясь через силу воли, которая выходит за пределы физических возможностей.
Мои руки хватают любую небольшую канавку, трещину или виноградные лозы, до которых я могу добраться. Если нет возможности ухватиться руками, я использую когти, сильно втыкая их в кору. Мои ноги пульсируют, запуская нас вверх, чтобы покрыть вертикальные промежутки в несколько футов, чтобы достичь виноградных лоз и двигаться вверх. Но все это время я слышу позади себя шум. Зверь вынужден идти другим путем из-за своих размеров, но предательский протест деревьев Лориса, скрип и хруст ветвей ясно повествуют о его успехах.
Скоро я вижу, на что надеялся. Автоматизированные системы обороны Джектана переливаются на расстояние, холодный метал поблескивает на солнце. Он прекраснее для меня, чем любой оазис в тот момент. Я достигаю большой платформы и умудряюсь поставить на нее Миру. Еще несколько шагов и мы должны быть в зоне действия тунелей. Мира будет в безопасности.
Но прежде, чем я заберусь на вершину, чудовище хватает меня.
— Пакс! — Мира плачет, устремляясь обратно к краю платформы.
Кажется, она становится меньше, когда зверь отрывает меня от нее. Но я улыбаюсь, зная, что даже если я умру сейчас, я оставлю ее в пределах диапазона действия башен, и зверь не доберется до ее.
Я слышу звук, который я могу описать только как отсутствие, как будто все другие звуки всасываются на мгновение, а затем высвобождаются в отложенном всплеске концентрированной мощности. Ослепляющая вспышка жжет мои глаза. Я чувствую запах горящего мяса. Зеленые струи плазмы мелькают со стороны Джектана. Одна попадает в предплечье зверя и прожигает его насквозь. Так что башни дошли дальше, чем я предполагал. У меня есть только минутка поблагодарить богов, старых и новых, прежде чем он бросает меня.
Я падаю, набирая стремительно скорость. Я замечаю что-то краем моего глаза и тянусь к этому. Это виноградная Лоза, и, хотя моя рука горит от трения, когда я сжимаю ее, моя скорость замедляется до остановки. Я использую виноградную лозу, чтобы повернуться к зверю. Еще один луч плазмы попадает ему в плечо, и он рычит в гневе, отступая обратно в джунгли.
Нет. Ты не убежишь. Я не проявлю милосердия к тем, кто угрожает моей женщине, мужчине или зверю. Я выпускаю виноградную лозу и делаю дугу в воздухе в сторону зверя. Он поворачивается в последнюю секунду, когда видит меня. Я сжимаю руку в кулак и использую силу своего полета, чтобы пробить его глаз. Мой кулак погружается в липкую плоть глазного яблока, кровь льется вокруг моего предплечья.
Он снова кричит, звук становится все более отчаянным.
Хотя я маленький по сравнению с ним, у него есть только одна рука, чтобы защитить себя. Я царапаю его, бью кулаком, кусаю, тяну, бью ногой. Он не может бегать и сражаться одновременно только одной здоровой рукой, поэтому он вынужден остановиться и попытаться сразиться со мной. Но я уклоняюсь от каждого удара, который он пытается нанести мне, заставляю его ударить себя снова и снова. Когда он, наконец, начинает утомляться и замедляться от десятков ран, которые я нанес ему, я хватаю ветку над головой и ломаю ее.
Я прыгаю назад на твердую землю платформы между ветвей, разъяренное существо следует за мной, хватаясь за край платформы своей оставшейся рукой. Когда он приземляется, мы обходим друг друга, его кровь сочится из десятков ран, также, как и у меня. Мы оба тяжело дышим. Каждый болезненный вздох и выдох его огромного рта обдувает мои волосы.
Я вращаю импровизированное копье в руке, старые навыки возвращаются ко мне без особых усилий. Прошло много времени с тех пор, как я использовал оружие в своих руках, и я признаю, ощущать это здорово. Существо пытается схватить меня, но я отступаю втыкаю сломанную ветку в его руку. Я не отпускаю, поэтому, когда зверь тянет руку назад от боли, он тащит меня за собой. Я выдергиваю ветку, прыгаю на его голову и втыкаю ее в поврежденный глаз зверя.
Меня сбивает с ног, когда он цепляется и дергается, яростно ревя. Я жду, пока не буду уверен, что он мертв, а затем плюю на его труп. Я понимаю, что я закрыл главу своей жизни, убив этого зверя. Возможно, я найду свою смерть в ближайшие дни, но это будет не потому, что я искал ее. С этого момента, моя жизнь принадлежит Мире. И я сделаю все, что в моих силах чтобы жить дальше и продолжать защищать ее.
Я нахожу ее нервно ждущей меня на краю платформы. Я мчусь вперед, пока у меня в руках не окажется Мира. Она обнимает меня яростно. Я наслаждаюсь ее ароматом и ощущением ее мягкого тела. Я опускаю руки вниз, чтобы обхватить ее за ягодицы. Я сгибаюсь, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. Когда наши губы встречаются, она растворяется во мне.
17
Мира
Пакс разрывает поцелуй, и я снова крепко обнимаю его. Но здесь нет времени останавливаться.
— Нам нужно добраться до территории Тольтека и остановить человека Гая. И я знаю, как быстро доставить нас туда.
Через полчаса мы вылетаем из порта на украденном шаттле. Я чувствую себя виноватой в краже шаттла Барсы, но он единственный от которого у меня есть набор ключей, и я знаю, что он поймет, когда я объясню ему. Я не могу не думать об Арии и о том, как она наедине с этими старыми швеями, вероятно, ей скучно. И все из-за того, что я оставила ее, чтобы лететь на миссию, из-за которой я запуталась в этом беспорядке.
Я смотрю на Пакса. Он вытягивает руку над креслом и возится с элементами управлением. Его рука тянется к рычагу катапультирования.
— Не трогай! — Кричу я. — Тебя расплющит об потолок, если верхний люк не будет открыт.
Мужчина замирает. Он садится в кресло, сжимая подлокотник, брови напряжены, словно от боли. Этот взгляд напоминает мне о том, как он боролся, чтобы остаться в форме Примуса, прежде чем зверь напал на нас.
— О нет… Ты снова меняешься? Что случилось? — Спрашиваю я.
— Нет. Это из-за полета. Существа не должны летать без крыльев.
Я останавливаюсь на секунду, не полностью понимая сначала. А потом я широко ухмыляюсь.
— Ты имеешь в виду, что Пакс, изгнанный король, который сражается с монстрами голыми руками, боится летать?
Он выпрямляется.
— Я ничего не боюсь. Я только осторожен. Моя сила тебе не пригодится, если мы упадем с неба в этой… штуковине.
Я ухмыляюсь еще шире.
— Знаешь, ты не должен быть непобедимым для меня. Я имею в виду, в основном. Но ничего страшного, если в твоей броне есть одна или две бреши.
Он немного расслабляется, и я вижу его взгляд, которого я никогда раньше не видела. Пакс почти уязвим, не совсем, но также близок к тому, чтобы выглядеть уязвимым, как он может справиться с этим точеным лицом и мощным телом. Как обычно, он не носит рубашку, и идеальная гладкость его кожи привлекает меня. Конечно, я ничего не могу с этим поделать, если не хочу разбить корабль, но я мысленно составляю список того, что я сделаю в следующий раз, когда у меня будет шанс.
Я чувствую прилив крови к моим щекам, когда поток идей льется через мой разум. Когда я стала такой развратной? Может быть, у меня все еще есть некоторые оговорки о том, как мы будем ладить, когда мы не постоянно находимся в ситуации жизни или смерти, но у меня нет сомнений в том, что мы сформировали связь. И я все еще чувствую что-то еще. Что-то за пределами слов и глубже, чем похоть или страсть. Я получаю вспышки озарения и образы, как будто наш разум начал формировать какую-то связь.
Как еще я узнаю, что Пакс прыгал с платформы, чтобы спасти меня на поверхности? Откуда мне было знать, что у меня в животе растет ребенок? Как еще я могу это объяснить, если ничего не происходит?
Даже сейчас я чувствую что-то от него. Как будто темный, испорченный пузырь поднимается на поверхность его разума. И я думаю, что я знаю, что он готов говорить о том, что преследовало его — что заставило его изгнать себя и следовать по пути самоуничтожения.
— Ты знаешь, что можешь сказать мне что угодно, — говорю я, маневрируя шаттлом вокруг большого дерева. — Ты говоришь о том, чтобы защитить меня, но иногда ты должен позволять мне помогать тебе. Это то, что я могу сделать. Я могу разделить это бремя. И я знаю, что что-то грызет тебя…
— В моем прошлом есть большой позор… — говорит Пакс после долгого молчания. — То, что я надеялся никогда не рассказывать тебе.
У меня учащается сердцебиение. Если он несет тяжелое бремя, я хочу взять на себя часть его веса, весь вес.
— Причина, по которой я отказался от своего статуса короля и ушел в изгнание, была…
Такое чувство, что пол уходит из-под меня. Раздается взрыв и от ударной волны шаттл качает. Я смотрю на задние камеры и вижу шаттл Гая, преследующий нас. Солдат с ракетной установкой свисает с одной из боковых дверей и готовит еще одну ракету.
Я пытаюсь повернуть налево, но управление не отвечает. Мы резко падаем, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить это.
Прежде чем я успеваю запаниковать, Пакс отрывает меня и мое кресло от пола шаттла и проводит нас через ближайшую дверь. Мощным ударом он открывает дверь наружу, и мы падаем. Ветер ревет в моих ушах и ветвях, проносящихся мимо, когда мы падаем.
Через несколько секунд я слышу взрыв, наш шаттл, столкнулся с соседним деревом. Волна тепла омывает нас, и я чувствую что-то очень большое пронеслось мимо моей головы. Пакс держит меня и мое кресло в одной руке, а другой рукой — которая стала пушистой и большой с острыми когтями — впивается в ближайшее дерево чтобы замедлить нас. Используя только одну руку и ноги, он поднимается почти на двадцать футов, пока мы не достигнем гнезда ветвей, чтобы отдохнуть. Он отрывает меня от ремня безопасности, и я падаю с сиденья на колени, дрожа.
— Это ты или я? — Спрашиваю я, когда я наконец-то отдышалась.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду… — я уклоняюсь от фрагмента корабля, который летит над головой, встаю, стряхивая грязь со штанов, хотя жест бесполезен. — Я имею в виду, что один из нас должен быть проклят. С тех пор, как я встретила тебя, это происходит друг за другом.
Он пожимает плечами.
— Великая сила притягивает большие неприятности. — Я закатываю глаза. — Значит, это твоя вина.
— Я говорил о тебе, — говорит он, протягивая руку, чтобы помочь мне подняться.
Слова ударили меня, как электрическим током. Сколько себя помню, я была в тени своей старшей сестры. Я хотела быть такой же сильной, как она. Я хотела, чтобы люди уважали меня так, как они уважают ее. Я хотела этого, но никогда не верила, что это произойдет. Пакс не может знать, как сильно я жаждала этих слов. И почему-то я знаю, что он тоже знает это. В этот момент, глядя в его красивые золотые глаза и на его протянутую руку, я знаю, что я принадлежу ему. Даже если кажется, что весь мир рушится вокруг нас и пытается не дать быть нам вместе, я знаю, что я бы ни за что не предпочла провести еще минуту своей жизни, делая что-то, кроме как быть с ним. Даже если это означает жестокий конец. Но то, что его беспокоит, все еще создает, между нами, раскол, и я знаю, что это должно быть исцелено, чтобы он действительно был счастлив со мной.
Он помогает мне, и я обнимаю его руками, плача в его жесткие мышцы живота. Я переполнена облегчением, счастьем, радостью и смесью менее приятных эмоций, которые все борются за освобождение. Каждая волна рыданий словно изгоняет годы разочарования и гнева от несправедливого осуждения. Это, как если бы эти четыре слова были своего рода ключом, чтобы разблокировать боль, которую я держала внутри, вне моей досягаемости.
Когда рыдания стихли, я тихо смеюсь.
— Ты знаешь. Надеюсь, ты не планировал избавиться от меня. Потому что ты всегда говоришь о том, что я твоя, и мистер мужественный инопланетянин собирающийся защитить маленького человека — ты мой. И ты от меня не избавишься. Мне все равно, какой ты большой. Так что тебе придется с этим смириться.