«Тимофей миловался с Ахиевой.
Я не знаю в чем дело, но попытаюсь разобраться».
Я едва ли не задохнулась от ревности, сжимая телефон в руках до беления пальцев. Хотелось заплакать, разорвать Юлию на куски и высказать всю свою гневную триаду Тимофею. Ведь только вчера он выворачивал передо мной всю свою душу, а сегодня уже красуется перед другой девушкой.
Но я ничего не сделала из вышеперечисленных слов, оставив выплеск отрицательных эмоций на первый рабочий день. Я жаждала момента, когда смогу освободиться от мыслей, от чувств, от эмоций через танец, и пусть это будет прилюдно, и пусть что о моем душевном состоянии может догадаться проницательная Инга, мне это было необходимо. И когда настал тот момент, мне было уже не остановить.
Мы с Ингой стояли в гримерной комнате, нанося последние штрихи в макияже. Девчонка весело о чем-то болтала, даже не обращая внимания на то, что я её практически не слушала. Она лишь отвлекла меня однажды, сказав, что первый рабочий день всегда сложный, а дальше все пойдет, как по маслу. Но по её глазам я прочла, что она не это имела в виду. Оставалось лишь подивиться её проницательности и умении поддержать в трудную минуту.
Мы вышли на сцену, когда софиты погасли, и первая молодежная толпа кричала от нетерпения. И как только наш ди-джей Савелий запустил первый клубный альбом, толка оживленней вскричала, а мы с Ингой начали наши танцы.
Я первый раз слышала эту песню, но это было уже не важно, когда она пошла сквозь меня, окутывая и соблазняя начинать движения. И я, прикрыв глаза, моментально одобрила её порывы.
Мы танцевали в клетках, что было непривычно, сковывающее, но порывающее делать такие соблазняющие движения, что голова начинала кружиться не только у нас, но и сторонних наблюдателей.
Я словно горела от прикованных взглядов. Они обжигали меня, заставляя раскрепощаться на полную катушку, и не раскрывать глаз. Может, с закрытыми глазами мне было не так неловко, не так страшно. С закрытыми глазами мне было всё нипочем.
Я двигалась то плавно и нежно, то резко и дерзко. Я не знала, зажигает ли это толпу, но в этом случае надеялась на Ингу, которая точно знала, что делать. Я просто забывала, что нахожусь на работе, стараясь получить от происходящего наслаждение. Или я просто привыкла думать, что работа не может приносить удовольствие.
Плавно проведя руками по телу, я скрестила их над головой, делая поворот, на миг, открывая глаза, мгновенно попадая в плен безумно диких изумрудных глаз. Не сдержав удивленного вздоха, я силовой воли заставила себя танцевать дальше.
Мысли в голове спутались вновь, меня мучило столько вопросов одновременно. Я не понимала. Что здесь делает Март, и как, среди такого количества народа, я наткнулась именно на его взгляд. Может, он меня словно магнитом притягивал, я не знаю.
И черт меня дернул танцевать, продолжая смотреть в глаза Тимофея, который сидел на диване в компании своих друзей. И танец уже больше не был простым освобождением эмоций, он был посвящен Тимофею, отдан в его покорное пользование. Подписываюсь под этими словами едва ли не кровью.
Кусая свои губы, я грубо схватилась за золотистые металлические оковы, что окружали меня, и продолжила танцевать. Я наклонилась, насколько это позволяла сделать клетка, тряхнув волосами, после чего выпрямилась, сделав всем телом волну. Разгоряченной ладонью схватилась за пересохшее горло, повела раскрытую ладонь до ремня на шортах, где её и остановила. Тимофей закипал и злился, сжимая и разжимая кулаки, не обращая внимания на своих друзей и девушек, что пытались привлечь его.
И я не знаю сколько это безумие длилось. Просто в один момент почувствовала, что наши клетки спускаются, и поднимаются новые. Это означало, что сейчас три часа ночи и смена подошла к концу.
Едва выскочив из клетки, я попала в цепкие объятия Инги, пищавшей что-то неразборчивое.
— Это было круто, Танька, — оторвавшись от меня, прокричала девчонка. — На меня практически никто не смотрел, все взгляды были уставлены на тебя.
Мы рассмеялись и поплелись в свою «каморку», сняв каблуки, от которых жутко болели ноги. Хотелось скорее попасть домой, принять душ и лечь спать.
И когда до заветной двери оставалось лишь пару шагов, руки, неожиданно обвившие мою талию, резко дернули мое тело назад. Я с визгом прижалась к разгоряченному телу, моментально успокаиваясь, узнавая Тимофея.
Инга повернулась, собравшись, было кричать, но лишь взглянув на Тимофея, подмигнула мне и скрылась в гримерной комнате.
Март, развернул меня, прижав к стене, обхватив мою шею одной рукой, почти так же, как сделала это я немного ранее. Изумрудные глаза пылали дикой яростью, что я чуть вздрогнула.
— Поменяла балет на стриптиз?
Я оторопела, не зная, что сказать. Да, и боялась, что скажи я хоть слово, ладонь парня точно сожмет мою шею сильнее. Тимофей продолжать осыпать меня вопросами.
— Я тебе спрашиваю, что ты здесь делаешь? Поиграть захотелось, или что? Отвечай мне, Таня.
Я дрожащими руками обхватила руку Тимофея, что продолжала удерживать моё горло.
— Тим, я переоденусь, и мы поговорим, — жалко прошептала я, сама от себя не ожидая своих плаксивых эмоций.
С минуту посмотрев мне в глаза, Тимофей отступил, пропуская меня в комнату, где только что скрылась Инга.
Немедля, я забежала в гримерную, прижавшись к двери. А Лебедева, смывающая макияж, отложив ватный диск, сказала.
— А в сказках всё сказано иначе. На самом деле монстр — это не человек, а его чувства.
Я не нашла, что сказать, молча согласившись. Я уже хотела начать собираться, но испугалась неподвижности девушки, которая смотрела на стол стеклянным взглядом. Всхлипывая, Инга сумела ровно выдавить из себя слова, чуть не заставившие меня заплакать.
— Все мы думаем, что повстречав какого-то определенного человека, мы будем жить как в конце сказки. Всё будет хорошо, замечательно, а в действительности получается, что ты словно чудовище, который в конце сказки должен умереть.
Растерев руками щеки, Инга продолжила собираться, как ни в чем не бывало, с улыбкой глядя на меня. Я тоже решила, что нужно поторопиться со сборами.
Тимофей всё так же ждал меня около гримерной, прислонившись спиной к двери. И что покоробило и меня, и Ингу, так это то, что напротив Тимофея стоял Ринат в точно такой же позиции.
— Ин, — прошептал бармен, отрываясь от стены, и делая пару шагов к нам на встречу.
Инга, сжав ладони в кулаки, сбежала из коридора, заставив Рината бежать за ней. Мы с Тимофеем остались одни.
— Отвези меня домой, — отчего-то тихо попросила я, приближаясь к парню.
— Поехали, — вздохнув, ответил Март, и приобняв меня за плечи, повел в сторону своей машины.
Всю дорогу до моего дома мы молчали, не смотря друг на друга. Тим следил за дорогой, а я обдумывала свои оправдания. Врать ему не хотелось, поэтому я выбирала доводы, способные разумно объяснить сложившуюся ситуацию.
Припарковавшись рядом с моей машиной, которую я оставила возле дома, отправившись на работу на общественном транспорте, Тимофей заглушил двигатель, и вышел из машины. Я поторопилась выйти следом.
И знаете, всё так смутно в этот момент стало. И помню, что сигнализация сработала, мы поднимаемся на лифте, и уже стоим на кухне, смотря друг другу в глаза, а как так быстро это случилось, я не могла понять.
— Не затягивай с ответами, Тань, — нарушив молчание, сказал Тимофей, присаживаясь на стул.
— У меня такой сумбур в голове, что я даже не знаю с чего начать пояснять, Тимофей, — панически ответила я, хватаясь обеими руками за голову.
— Давай с самого начала, четко и с расстановкой, — словно в издевку «помог» Тимофей, усмехаясь над моим видом.
— С самого начала? — разозлившись, спросила я. — Хочешь, самого начала, то будет тебе с самого начала. Только слушай внимательнее, не факт, что всё будет четко и с расстановкой. Давным-давно, жила-была девочка Таня, и до знакомства с мальчиком Тимофеем бед не знала. В четыре года лоб из-за него разбила, а в пять лет коленку. В семь лет платьице школьное из-за него порвала, а в восемь туфельку потеряла из-за мальчика Тимофея. В десять лет из-за него губу разбила, в одиннадцать локти. В шестнадцать рану на сердце из-за него получила, а в двадцать сердце из-за него разбила. И вроде бы до гроба его любила, а он словно Иван — дурак, обиду страшную на неё держал. И вроде бы отпустить его хочется, а не получается, назло словно. А потом у Танечки появились проблемы серьезнее, всё по той же причине.
Я прервалась, захлебываясь слезами, яростно стирая их со щек, боясь, что они могут сильно меня обжечь. Старалась хоть как-то себя успокоить, но смотря в эти изумрудные глаза, все мои барьеры рушились.
— Тим, моя мама узнала, что ты был моим первым мужчиной, но я попросила её ничего не предпринимать, оставить всё как есть. Но она не оставила, понимаешь. Марина Алексеевна запудрила мозги моей матери, и та решила, что я просто обязана выйти замуж за Олега. Я не знаю почему, не надо на меня так смотреть! Я едва выкрутилась из этой ситуации, и теперь я зарабатываю на жизнь танцами. Да, такими. У меня нет выбора, Тим. Я не могу больше быть содержанкой. Я вообще ничего больше не могу. И браслет я у тебя около месяца назад оставила, и так и не нашла.
Я несла какую-то не связную ахинею, стараясь хотя бы четко произносить слова, но и это выходило с трудом. Казалось, что легкие вспороли, и с каждым словом я умирала. Я поняла, как было сложно выворачивать наизнанку душу Тимофею. Теперь мы квиты.
Март, не слова не говоря, поднялся со своего места, подходя ко мне и заключая в свои объятия. Я рвано выдохнула, цепляясь за него, как за спасательный круг.
— Мы можем начать с нуля, — прошептал Тимофей, сжимая меня все крепче. — Без ссадин, синяков, царапин, порванных платьев и потерянных туфель.
— И без рваных сердец?
— Тем более без них.
Глава 22
Я крепче прижалась к горячему телу парня, неспешно вдыхая его аромат, всеми силами заставляя себя четко распределить свои мысли и не сказать очередную глупость. Тимофей ждал.
— Таня Долматова, двадцать лет, осенью исполнится двадцать один, студентка академии искусств, работаю танцовщицей в клубе «созвездие», — отстранившись от молодого человека, с улыбкой произнесла я.
— Тимофей Мартин, двадцать лет, в августе исполнится двадцать один, студен, подрабатываю в фирме своего отца, — поддержал меня Март. — А теперь, пожалуйста, по подробнее мне о твоих заработках, юная леди.
— Я же уже сказала, что больше не могу висеть на родительских шеях, а единственное что я умею, так только танцевать, — пояснила я.
— Таня, я дам тебе денег столько, сколько захочешь, но только уйди оттуда, — сказал Тимофей, недовольно и раздраженно устремляя взгляд на меня.
— Нет, Тимофей, мне действительно нужно начать жить самой, понять суть самостоятельной жизни, понимаешь?
— Таня, почему ты вечно переворачиваешь всё верх дном. Почему мы не можем спокойно начать всё с чистого листа? — взбесился Тим, расхаживая по кухне.
— Если ты действительно хочешь начать всё с нуля, то, — я прервалась, неожиданно вспоминая сообщение Дианы о миловании Тимофея и Юлии. — То сначала прекрати все отношения с другими девушками.
— Да, какие ещё девушки, Таня? — вскричал Тимофей. — Да, я на тебе одной, черт возьми, помешан.
В опровержение его слов, телефон парня предательски зазвонил, выявляя на главном экране фотографию Юлии Ахиевой, которая соблазнительно улыбалась в камеру.
— Ты её и сфотографировать уже успел, — саркастично усмехнулась я, скрещивая руки на груди. — Так что, Тимофей, прекращай все свои интрижки на стороне.
Я остановилась, собираясь с мыслями, останавливая поток слов Тимофея взмахом руки. Мне нужно договорить.
— Если ты будешь биться на два фронта, то говори сразу.
— И что тогда?
— Тогда я отступлю. Мне будет больно, невыносимо, но я отступлю. Мне не прельщает тот факт, что я за тебя борюсь. Так не должно быть!
— Хорошо, но как только я разгребу то, что успел наворотить, ты уходишь из клуба, по рукам? — протягивая ко мне руку, объявил Тимофей.
Словно заключая сделку с дьяволом, я протянула руку в ответ, крепко пожимая её. Телефон парня продолжал трезвонить.
— Иди, разбирайся со своими курицами, — недовольно произнесла я, раздражаясь от трезвонившей на мобильник Юлии.
— Ревнуешь, милая? — проворковал парень, прижимаясь к моему боку.
— Ты мне ещё не парень, милый, так что нет, не ревную, — с ухмылкой ответила (соврала) я, заманчиво глядя на кухонный нож. — Но если я узнаю, что ты с кем-то переспал, то знай, зачаточного органа ты лишишься.
Парень улыбаясь, наклонился к моему уху, отчего я непроизвольно вздрогнула, и, проведя по моим серым волосам своей ладонью, произнес.
— Значит, просто друзья?
— Да, просто друзья.
Тимофей усмехнулся, якобы не веря в правдивость моих слов. Но я, скрестив руки на груди, не торопилась опровергать ранее подтверждение.
— Просто друзья, — задумчиво протягивал слова Тим, усмехаясь с каждым разом всё больше. — Друзья, которые когда-то спали друг с другом, и при каждой встрече не могут обойтись без поцелуев.
Я закатила глаза, не соглашаясь и не противясь словам Тимофея. Парень тем временем всё продолжал усмехаться.
— Поехал я тогда, подружка дряхлая моя, по бабам, по бабам, — на распев произнес Тим, плавно продвигаясь в коридор королевской походкой.
— Мартин, только посмей, — разгневанно прошипев слова, я выскочила вслед за парнем.
— Фи, Таня, что за фамильярность? — всё с тем же пафосом продолжал Тимофей, явно забавляясь моей злостью. — Тем более, мы же ещё не пара, чтобы ты могла меня ревновать.
Мне стало обидно, серьезно. Я, конечно, сама произнесла последние слова, и от этого понимания становилось ещё обиднее. Я действительно уговаривала себя не ревновать, не злиться, не нервничать, ибо настоящей парой мы не будем, пока он не прекратит все шашни на стороне. Но при одной крошечной мысли, что он сейчас и в правду пойдет «по бабам, по бабам», мне становилось не по себе.
— Тань, — отвлекая меня от накручивания самой себя, Тим заключил меня в свои объятия. — Я пошутил, веришь?
Неопределенно пожала плечами, отворачивая лицо парня, который настойчиво пытался развернуть его к себе.
— Танюш, я сейчас и впрямь поеду по бабам, но поверь, лишь для того, чтобы быстрее разобрать всю неразбериху. Попытаюсь оборвать связи с большинством девушек, обещаю. И клянусь, что отныне спать с кем-то, кроме тебя, я не буду.
Я закусила губу, чтобы ни начать улыбаться, как чеширский кот. Но выходило с трудом, а по правде, не выходило вообще. Не сумев сдержать ликующей улыбки, я развернулась в объятиях парня, утыкаясь носом ему в грудь.
— Маленькая моя, — с неподдельной нежностью произнес Тимофей. — Мне пора, Танюш.
С огромным и превеликим нежеланием, я разжала объятия, позволяя Тимофею выскользнуть из моих рук.
— До встречи, малышка.
Усмехнувшись, я прикрыла за парнем дверь, позволяя грустному состоянию вернуться ко мне. Мне не верилось, что это было всё реальным, настоящим. Я словно спала, и этот сон был самым сладким из всех, что я помнила.
Казалось, всё произошедшее было некой иллюзией обмана, плотью воображения, миражом. Но нет, я отчетливо чувствовала аромат Тимофея, витавший в квартире.
И спустя короткий промежуток времени в моих комнатах опять появились презенты Тимофея, которые пару дней назад отправлялись под ликвидацию. На шкафчиках появились маленькие котики, которые парень так любил. Помню, раньше постоянно смеялась над этой клинической любовью к котам. А Тимофей забавно отвечал, что это всё из-за фамилии. Да, действительно, Мартин — март, мартовский кот.
Отвлекая меня от раздумий, мой телефон оповестил о новом сообщении. Надеясь, что это Тимофей, я словно сумасшедшая понеслась к сумке. Но сообщение было не от Тимофея, а от его сестры, оповещавшей меня о скором прибытии в мой дом. Новость, конечно, покоробила, но я поняла, что это даже к лучшему. Мы с подругой всё спокойно обговорим, и очень надеюсь, что она меня поймет и примет. Я очень хотела, чтобы она меня приняла.
Но как бы я не готовилась к прибытию подруги, всё равно Мартина застала меня врасплох, стремительно проходя на кухню и кладя на стол мой, потерянный в недрах комнаты Тимофея, браслет.
— Я люблю его, — выпалила я, сжимая ладони в кулаки, страшась посмотреть подруге в лицо.
— Браслет? — переспросила Диана, вгоняя в шок и меня. — Он мне тоже нравится.