— Я отвечал тебе тем же, — помолчав какое-то неопределенное количество времени, сказал Тимофей.
— Что? — переспросила я, повернув лицо к парню.
— Ты меня тогда отвергла, вот и я позже стал делать тоже самое, но уже не смог остановиться. Это знаешь, как наркотик, причинять боль, но понимать, что тебя всё равно примут. Я объяснял тебе это ранее, — проговорил Тимофей, смотря прямо перед собой.
— Ну, раз мы всё выяснили, то можешь поцеловать меня и идти в свою машину, — пробормотала я, проведя рукой по рулю.
Положив свои ладони на мое лицо, Тимофей развернул меня к себе и поцеловал, я охотно отвечала.
— Я пойду? — отстранившись от меня, спросил Тимофей, не убирая своих ладоней с моего лица.
— Иди, — прошептала я, не собираясь даже отстраняться от молодого человека.
— Ты уверенна? — хитро спросил Мартин, придвигаясь ко мне ближе.
— Да, — ответила я, и проследила, как Тимофей, огорченно вздыхая, отстраняется от меня и выходит из машины.
Как бы мне не хотелось крикнуть ему, чтобы он вернулся, я этого не сделала, ибо так лучше. Наши отношения напоминают американские горки, и я что-то не горю желанием выпасть из сидения.
Всё действительно происходило слишком быстро, резко, пугающе, с теми же виражами, взлетами и падениями, спиралями и петлями, обрывами.
Всю дорогу до дома я наблюдала, как Тимофей ехал рядом, словно провожая меня. Вот она — романтика золотой молодежи.
А дома, когда я только вошла на порог квартиры, мой телефон пополнился ещё одной смс, исходящей от Дианы.
«Ты хотела поговорить?»
«Да, хотела».
«Можем встретить?»
«Да, только где?»
Ответ не приходил, и я решила, что Диане, скорее всего, сейчас не до меня. И я, посмотрев на время, решила, что лучше отправлюсь спать.
«Позже отвечу» — получила я сообщение спустя полчаса, как только уснула. Нет, всё же подруга как-то мне незримо мстит.
Глава 26
Почему человек поддается своим глупым предрассудкам, ломая свое настоящее и будущее? Я часто задавалась этим вопросом в школьные годы на уроках литературы, разбирая содержания произведений. Я злилась, что предрассудки заставляют человека ломать жизни. Я недоумевала, считая все эти рассказы и повести лживыми, выдуманными, но в реальной жизни сама недалеко от этого ушла. На самом деле всё основывается на реальных событиях.
Предрассудки человека, как инстинкт или плохая привычка. Серьезно, мы все поддаемся своим предрассудкам, не замечая этого. Я тоже не замечала, пока не осознала.
Почему из-за предрассудков человек может потерять любовь? Потому что мы, люди, так запрограммированы на ожидание измены и лжи со стороны других, что каждый человек для нас вестник предательства. Мы постоянно ждем нож в спину.
Я оттолкнула любовь Тимофея, боясь быть им преданной. Я боялась, что он поступит со мной так же, как поступил со своей сестрой, поэтому не думая, отстранилась от него.
В нашей жизни ничего так не страшит, как чужая боль.
Выходя из детского возраста, девочки забирают с собой мысль, что все парни принцы. Наверное, так все девчонки и взрослеют, понимая, что принцы и сказки — синонимы, а принцы и реальные парни — антонимы. И после уже не переубедишь девчонку, разочаровавшуюся в прекрасных принцах, поверить, что все парни хорошие. Девочка продолжает жить, веря, что парни — зло и опасность. Из-за этих предрассудков она может оттолкнуть по-настоящему хорошего человека.
Предрассудки — хорошо это или плохо? В большей части, конечно, плохо. Но эти самые предрассудки могли спасти жизнь несколько раз.
Устав размышлять на эту тему, я прислонила голову к прохладному зеркалу в танцевальном зале академии.
У нас был свободный урок, точнее, подготовка к экзамену, и мы все, разделившись, усердно готовились к нему. Все, кроме меня.
Нужная мелодия звучала в наушниках, но я никак не могла настроиться, поймать ритм и волну. Меня раздражала одежда, обтягивающая тело, волосы, собранные в пучок, наушники, постоянно путающиеся, и взгляды тех, с кем я учусь.
Было невозможно сосредоточиться, когда каждый раз ловила на себя разные заинтересованные взгляды, пытающихся что-то выловить из твоего номера и забрать себе. Одна Вероника не позволяла себе и косо посмотреть в мою сторону.
О Тимофее, Диане, работе, родителях и прочих я старалась не думать, но мои мысли не хотели сосредотачиваться на танце. Я даже не помню, как начала думать о предрассудках.
Заправив за ухо выпавшую серую прядь, я вставала в первую позицию и стала просто дышать, стараясь ни о чем не думать. Просто чернота перед глазами, чернота в мыслях, в голове, внутри тебя. Я стояла и представляла черный цвет не в вещах, а простой сплошной картиной, заслонившей весь мой обзор.
Это звучит так легко, что хочется истерично засмеяться, ведь на самом деле это совсем не просто.
Я подумала, что представить другой цвет выйдет легче и выбрала зелёный, но в скорее поняла, что оптимальный цвет именно черный. Во-первых, его нет в оттенках Тимофея, во-вторых, черный тот цвет, который мы видим, закрывая глаза, в-третьих, ЭТОГО ЦВЕТА ТОЧНО НЕТ В ТИМОФЕЕ.
Успокоившись, я открыла глаза, взглянув на себя в зеркало. Кажется, когда ты смотришь на себя в зеркало, ты видишь не свою внешность, а свою душу.
И если внешность мне нравилась, то душа мне была просто омерзительна. Настолько омерзительна мне была душа, что я едва не разбила зеркало.
Меня все бесило, раздражало, я практически ненавидела всё, что меня окружало. С Тимофеем не клеилось, с Дианой не клеилось, с родителями не клеилось. Почему же нельзя взять гвозди и забить на это всё?
Шутка, я понимаю, так себе, но я не способна уже на более весёлый юмор, которым гордилась раньше.
— Урок окончен, все свободны, — провозгласила учительница так громко, заставив меня вздрогнуть и придти в себя.
К счастью, эта была уже последняя на сегодня пара, поэтому я, заскочив первой в раздевалку и натянув на себя штаны, не снимая танцевального костюма, и кофту, выбежала из учебного учреждения.
Я спешила домой, чтобы быстро переодеться, покушать, принять душ и отправиться на работу, надеясь, что подруге не приспичит написать о встрече именно сейчас.
Тимофей, к слову, признаков жизни тоже не подавал, и я не знала, придет ли он сегодня в клуб, отсиживать всю мою смену, чтобы после проводить домой. Я не хотела ехать на своей машине, но понимала, что Тимофей может не появиться сегодня, а ехать в общественном транспорте, который ночью почти не ходит, я не хотела.
Написать или позвонить ему первой я отчего-то не решалась, боясь, что парень занят. Я отчего-то тешила себя надеждой, что парень сорвет все свои планы, узнав, что у меня сегодня смена до поздней ночи. Нет, я не могла так поступить. А если наоборот он ждал от меня первого шага? Нет, я так точно сведу себя с ума.
Схватив телефон и зайдя в социальные сети, я убедилась, что Тимофея нет в сети, и только тогда осмелилась написать ему сообщение в одно слово.
«Привет».
Спокойно, Таня, спокойно, он не может ответить тебе через секунду, не может. Спустя полчаса ожидания, я поняла, если не потороплюсь, то точно опоздаю на работу.
Быстро перекусив, приняв душ и переодевшись, я выскочила из дома и отправилась на работу, отмечая, что необходимо заправить бак. Слава Богу, у меня были деньги на карте, иначе бы я точно отправилась бы домой пешком.
Провозившись на заправке минут десять, я помчалась на работу, первый раз придя в пустую гримерную комнату, раньше Инги.
Девушка появилась на работе тогда, когда я доделывала себе макияж, облаченная в «рабочую» форму, заключавшую в себе короткую кожаную юбку, туфли на умопомрачительном каблуке и едва ли не просвечивающий короткий кружевной топ.
— Извини, что припозднилась, — отдышавшись, сказала Инга, кидая свои вещи на диван. — Я повздорила вчера с Ринатом, и сегодня до работы шла пешком, забыв деньги дома.
— Ринат тебя не отвез? — хмуро поинтересовалась я, припоминая, что Тимофей пришел ко мне, находясь в ссоре.
— Дело не в этом, — отмахнулась Инга, старясь и переодеться и накраситься. — Я сама не захотела с ним ехать, поэтому вышла раньше и ушла пешком.
— Из-за чего хоть поругались? — со вздохом спросила я, расчесывая свои серые волосы, оставляя их в этот раз распущенными.
— А из-за чего могут поругаться бармен и танцовщица? — с грустным смешком поинтересовалась Инга, взглянув на меня. — Из-за внимания конечно.
— Девочки, — в нашу комнату вошла Катерина, сестра Инги и наша начальница. — Поторапливайтесь, вам прямо сейчас нужно быть на сцене.
Мы не стали спрашивать к чему вся эта спешка, а просто быстро довели свой «рабочий» вид до совершенства и отправились к клеткам.
Едва нам стоило подняться, я обвела взглядом весь зал и с разочарованием поняла, что Тимофея в клубе нет.
Едва ли не впервые в жизни я танцевала для себя. Ни для Тимофея, ни для родителей, не для учителей, ни для Льва Александровича, что следил за каждой своей «танцевальной девочкой», ни для Катерины, которая поддерживала нас, ни для толпы, что окружала. Для себя, только для себя. И я получила от этого такое наслаждение, что я отстранилась от всего мира, от всех своих проблем, выпала из реальности.
Но стоило нашей смене закончиться, настоящая жизнь ударила меня по голове, как только Инга зло прошептала «Ненавижу», устремив взгляд на барную стойку, где её парень, а точнее, уже бывший парень, находящийся вне смены, активно целовался с другой девушкой.
Мы успели только выйти из клеток, как Инга, не сдерживая эмоций, заревела, яростно стирая соленые капли со щек.
— Ненавижу, ненавижу, ненавижу, — как молитву повторяла девушка, содрогаясь от слез.
У неё выходили тщетные попытки переодеться и смыть косметику, поэтому я самостоятельно умыла и переодела девушку, попросив дождаться меня.
— Я довезу тебя до дома, — сказала я, переодеваясь в свою повседневную одежду, стараясь сделать это как можно быстрее.
— Я с ним вместе жила, — сквозь зубы прорычала Инга и разревелась ещё горше, закрыв свое красное от слез лицо ладонями.
— Хочешь, я тебя к Кате отвезу? У тебя есть ключи от её квартиры? — спрашивала я, на что девушка лишь положительно кивала головой.
Взяв свою коллегу по работе и несчастью за руку, захватив наши вещи, я вышла на улицу через черный вход, направляясь к машине. Инга, не возражая, тащилась следом, забрав свои вещи.
— Куда ехать? — спросила я, посмотрев на девушку, заводя машину и выезжая с парковочного места.
Еле выговорив адрес сестры, Инга попыталась взять себя в руки, но все попытки не увенчались успехом, поэтому танцовщица тихо сидела и всхлипывала.
— Извини за это, — прошептала девушка, как только мы подъехали к дому её сестры. — Спасибо за то, что подвезла.
— Не за что, — попыталась улыбнуться я, наблюдая за тем, как Инга вылавливает ключи из своей сумки.
Проследив за тем, как Инга попала домой, я, наконец, отправилась к себе домой, мечта лишь о кровати и сне.
Сообщений от двойняшек, что от Тимофея, что от Дианы, не было, поэтому, я решила, что с меня на сегодня хватит, и без промедления отправилась спать.
Новый день мне счастья не преподнес, предоставив мне новый раунд в моих жизненных шахматах. Родители, что не объявлялись с нескольких недель, напомнили о своем существовании сообщением, в котором четко была расформирована моя дальнейшая жизнь.
Честно признаться, я ревела, собираясь на учебы. Не навзрыд, а тихо, спокойно, просто слезы текли по моим щекам. Я решила, что стоит позвонить Тимофею, но сильно ошиблась.
— Тимофей? — с трепетом спросила я, стараясь скрыть слезы, стоило парню лишь поднять трубку.
— Что у тебя там опять случилось? — нервно спросил Тимофей, явно куда-то спеша или собираясь.
— Ничего не случилось, — пробормотала я, мигом растеряв все мысли, что хотела сказать ему.
— Перезвоню, — резко ответил Тимофей, скидывая трубку, оставляя меня наедине с собой, глупо смотреть на погасший телефон.
Сжав ладони в кулаки и зажмурив глаза, я зареклась писать или звонить ему первой. Разозлившись, я отключила телефон, оставляя его дома, и отправилась на учебу.
Наверное, лишь из-за взвинченного состояния я смогла отсидеть все пары, внимательно слушая учителей, которые основательно готовили нас к выпуску.
В таком темпе жизни прошла целая неделя моей жизни. Учеба, дом, работа, расследование, дом, учеба и далее по цепочке. Мама названивала, папа отсылал сообщения, Тимофей молчал, и лишь Диана, поняв, что со мной творится неладное, однажды выловила меня в академии, едва ли не насильно заставив остаться у неё дома с ночевкой.
Я решила не отказываться, ведь впереди был выходной от работы и учебы. Тем более, нам давно стоило с подругой наладить отношения.
Мы сидели в темной комнате, освещаемой лишь несколькими настольными лампами. Диана болтала, отстранено заучивая текст постановки, а я, сумев, объяснив всю ситуацию с её братом, слушала подругу.
Но вдруг, подруга сорвалась с места, стоило придти сообщению на её мобильный телефон, и лихо куда-то засобиралась.
— Что происходит? — недоуменно спросила я, подскакивая с места, наблюдая за тем, как Диана куда-то собирается.
— Я скоро вернусь, клянусь, — клятвенно заверила меня подруга, упорхнув из своего дома, оставляя меня один на один с её братом.
Тимофей сидел в своей комнате, и сколько бы я не пыталась к нему стучаться, мне он не открывал. Лишь спустя два часа Тимофей вышел из своего укрытия от меня, держа в руке телефон, разговаривая с кем-то.
— Когда поймешь свою ошибку, тогда и поговорим, — сказал Март, отстраняя от уха телефон, глядя на меня сердитым взглядом.
Все мои попытки его остановить и поговорить были тщетны. И парень всё же куда-то ушел, оставив меня одну в квартире.
Спустя тридцать минут после ухода брата появилась Диана, рассказывая мне о том, как они с Артемом прогулялись. Иногда мне казалось, что подруга действительно забывала, что этот парень на неё спорил. Я, конечно, не до конца все выяснила, но почти пришла к разгадке.
— Вы не поубивали друг друга? — спросила Диана, оглядывая свою квартиру на наличие трупа своего брата.
— Как, как, — пробормотала я, присаживаясь на пол в Дианиной комнате. — Он просто закрылся в своей комнате, не захотев со мной разговаривать, а потом ушел, разговаривая с кем-то по телефону.
— У-у, какие вы, а! — подразнила Диана пальчиком прямо перед моим носом. — Нет, чтобы посидеть, поговорить по-человечески. Нет, вам надо всё усложнить, перековеркать, разрушить всю логику и всё живое, довести сестру и подругу до сумасшествия, и только потом поговорить. И то не факт, что соизволите друг с другом поговорить. Одумайтесь, а! Вы так и будете сидеть, молчать, а потом всё — пенсия.
— Да какая пенсия, Ди? — чуть недовольно, но со смехом произнесла я, посмотрев на подругу. — Всё будет хорошо.
Я сама не верила в свои слова, а сердитый взгляд подруги, заставив смутиться. Я схватила свой альбом для рисования и начала вычерчивать резкими линиями замысловатые рисунок.
— Так, давай закроем тему обо мне и Тиме, — я вновь отложила принадлежности для рисования. — Сейчас это не столь важно. Лучше скажи, что там у тебя?
— Тань, — подруга опустила голову на колени и закрылась руками. — Что происходит в моей жизни, а? Я так запуталась, ты не представляешь. Всё пошло не так, как мы планировали. Я думала, что он будет влюбляться в меня, но получается наоборот. Я ещё больше влюбляюсь в него! Это не возможно. Невозможно любить ещё сильнее, чем я уже его люблю, понимаешь? Я люблю его так, как другие не любят. Люблю его так, как другие любить не умеют. Но, я продолжаю открывать новые к нему чувства. Нежность, страсть, спокойствие, бунт, да вообще все-все эмоции. Да мне его задушить хочется в своих объятиях. Да чтоб он умер со мной в один день.
— Знаешь, Диан, это и есть любовь. Поцелуй — это всего лишь поцелуй, до тех пор, пока ты не встретишь любимого человека. Объятие — это просто объятие, пока ты не встретишь человека, о котором будешь постоянно думать. Мечта — это всего лишь мечта, пока она не сбудется, а любовь — это просто слово, пока кто-то не докажет, что она существует. Может раньше ты и любила. Но не по-настоящему, так, будто ты не хочешь провести с этим человеком всю жизнь. А с Тёмой ты нашла то, что действительно тебя надо. А его отчужденность и игра питают чувство. Как бы объяснить? Ну, знаешь, говорят, что чужое тебе нравится больше? Ну. Вот как-то так. Он не твой и ты стремишься его заполучить, как и он тебя. Но ты искренне, с самой чистой любовью, а он…и так понятно.