— Надеюсь, мы провернем все достаточно быстро, и ты сможешь выйти замуж за того, кто оценит по достоинству такую прекрасную жену, как ты. И у тебя обязательно будет все хорошо. Я в душ, ты ложись спать, у нас у обоих сегодня был тяжелый день. Я посплю в кресле, постараюсь не храпеть, чтобы тебе не мешать.
Она и правда утомилась. Когда Даниял вышел из душа, Зарема уже сонно сопела в подушку. Он вздохнул с облегчением — обошлось без истерик, вот и хорошо. Уселся в кресло, стараясь устроиться поудобнее, и закрыл глаза.
Регистрация через четыре часа, надо проснуться раньше — неизвестно, в каком там состоянии Рустам. В любом случае, пара часов у него есть. Снова вломились воспоминания, только с той, настоящей свадьбы, и он больше не сопротивлялся.
«Я тоскую, Дана, я так по тебе тоскую…»
Зато когда его все же сморил спасительный сон, Дан уснул без сновидений.
Сегодня у нее целый день все валилось с рук. И дело было не в беременности — что там той беременности, живот пока только обозначился. Но на душе было тяжко и скверно, как будто туда камень положили, и Данка не могла понять, почему. На ум все время приходил Даниял, а она старательно отгоняла от себя любые мысли о нем — у нее даже привычка определенная выработалась.
Постаралась отвлечься на работу — она писала курсовые студентам и периодически получала заказы с биржи копирайтеров. Не так чтобы золотые горы, но на жизнь хватало, и даже получалось что-то отложить. Работа тоже стопорилась. Устав пялиться в пустой экран ноутбука, Данка ушла на кухню, где сестра собралась ужинать.
Но аппетита не было, Оля даже с ней поругалась, только Данка не обижалась, разве можно обижаться на тех, кто тебя любит?
А вечером перед сном стало совсем плохо, и если бы она могла объяснить, что с ней, так не могла. Не знала, плохо и все. Олька грозилась вызвать скорую и запереть Данку на сохранение, но, к счастью, это так и осталось угрозами.
Дождавшись, пока сестра уснет, Дана встала и подошла к окну. Небо сегодня было чистым и безоблачным, и теперь, усеянное звездами, он нависало над городом, будто плащ волшебника. Если бы можно было загадать желание, а волшебник исполнил!
«Хочу, чтобы ты думал обо мне. Вот прямо сейчас, где бы ты ни был и с кем бы ты ни был. Думай обо мне…»
Одна, а потом вторая звезды сиганули вниз, и Данка прижалась лбом к холодному стеклу, улыбаясь сквозь слезы. Наверняка он уже давным-давно забыл и думать о ней, но ведь на то и есть волшебники, чтобы творить чудеса. У Данки было такое чувство, что именно сегодня произойдет чудо, и ее желание сбудется.
Она по привычке держала руку на животе, как вдруг почувствовала внутри легкое движение, будто водой плеснули. Замерла и прислушалась — снова слабый всплеск — и прижала ладони к губам. Ее дети росли и заявляли о себе все настойчивее, совсем скоро они начнут стучать и пинаться.
Данка вытерла глаза и оглянулась — сестра спит, она не станет ее будить. А тот единственный в мире человек, с которым больше всего хотелось поделиться такой чудесной новостью, отказался и от нее, и от своих детей. У него наверняка будут «правильные» дети от хорошей, «правильной» жены, значит надо продолжать не думать о нем, как бы ни хотелось. И просто ждать встречи со своими малышами.
Глава 20
Спустя четыре месяца
Данка каждый день ждала, когда начнутся роды, а все равно вышло внезапно. Еще с утра тянул живот, и Оля, уходя на дежурство, строго настрого приказала младшей сестре внимательно прислушиваться к ощущениям. Данка и прислушивалась.
Конечно, в том, что сестра работала в больнице, были свои плюсы. Как и предсказывала Ольга, очень скоро она наладила контакт с коллегами, и Данку с самого начала наблюдала доктор, с которой она в итоге планировала рожать. Но с другой стороны, вся больница была в курсе, что сестра Ольги Михайловны — будущая мать-одиночка, детей растить она будет сама, хоть и была замужем, поскольку успела сменить фамилию.
Конечно, никому и в голову не пришло сопоставить сестру коллеги с девушкой, которую в свое время полоскали в интернете. Время прошло, в новостях теперь мыли кости другим персонажам, и о невесте, которую оскорбленный жених прогнал с собственной свадьбы, все и думать забыли. Тем более, узнавать ее по фото в интернете.
Но Данка все равно перестраховалась — подстригла волосы и покрасила в каштановый. С темным волосом и каре она неожиданно стала казаться старше своих лет, а сейчас бы ее, наверное, даже мама не узнала бы.
Живот был огромным, носить его было очень тяжело, даже бандаж не помогал. Данка его все время руками придерживала, в зеркало на себя старалась не смотреть, а если случайно видела, то каждый раз пугалась. Ну кто сейчас поверит, что этот неповоротливый глобус на ножках когда-то работал моделью? Да еще и предположительно в элитном эскорте подрабатывал? Смех да и только.
Оля заставляла ее гулять, вытаскивала в соседний парк каждый вечер, Дана и сама понимала, что надо двигаться и дышать воздухом, как бы ни было тяжело передвигаться. Это не было главной сложностью. И материальный вопрос, как ни странно, пока не стоял слишком остро.
Волошин перевел на счет Оли довольно приличную сумму денег, сказал, сослуживцы отца собрали. Потом неожиданно выяснилось, что та самая дальняя родня, которая чуть не оставила сестер без квартиры, проиграла многолетнюю судебную тяжбу, начавшуюся еще при жизни родителей. Делили общее наследство.
Девушки уже и рукой махнули на свою долю, и тут внезапно стали обладательницами очень приличного дома. Пока приводили в порядок документы, Дана продолжала подрабатывать. Она перевелась на заочное отделение иняза, сдала зимнюю сессию и надеялась обойти без академотпуска. Самым сложным оказалось другое — научиться не смотреть на пары, которые вместе ждали своих малышей.
А они, как нарочно, были везде, эти влюбленные мужины, которые с обожанием смотрели на беременных жен и разве что на руках их не вносили и не выносили в здание женской консультации. Данке до слез было жаль сестру, Оля изо всех сил ее поддерживала, но как бы она ни старалась, заменить отца будущих детей своей беременной сестренке она не могла.
Богдан приезжал несколько раз, настойчиво звал Олю замуж, но она и слышать не хотела ни о каком замужестве, пока не родятся малыши. Данка настойчиво уговаривала ее вместе с Богданом — дети это только ее забота, меньше всего ей хотелось перекладывать свои заботы на плечи сестры.
И еще она знала, что никогда не сможет избавиться от Данияла, он все равно будет в детях — Дана ждала мальчика и девочку, как показало последнее УЗИ. А при такой беременности это были совершенно разные дети, не обязательно похожие друг на друга. Любой из ее малышей вполне мог быть похожим на своего биологического отца, как теперь неизменно называла его Ольга. Имя Данияла обе сестры не сговариваясь предпочитали не упоминать.
— Это какие же убойные у вашего папки сперматозоиды, что сразу вас двоих заделал, — попыталась пошутить доктор-узист при очередном исследовании, когда малыши с экрана монитора махали им крошечными ручками, — вот и вы такие живчики получились.
А у Данки перед глазами вставал теплый летний вечер, очертания крыши на фоне темного неба, горячее дыхание, стоны и жар крепкого тела. И вечером у нее была настоящая истерика, так что иногда ей очень хотелось, чтобы часть ее окружения ненадолго онемела. Хотя, люди как раз были ни в чем не виноваты, это только ее вина, что она так по-глупому влипла в брак с Баграевым, который по итогу и браком даже не стал. Так, досадное воспоминание, если бы не дети…
Живот затвердел, поясница заболела, Данка неуклюже перевалилась чтобы встать, и по ногам побежала светлая жидкость. Стало так страшно, что она чуть не закричала, но потом быстро взяла себя в руки. Все мысли о том, как хорошо было бы, если бы рядом был мужчина, которому эти дети тоже были нужны, пришлось в очередной выметать специально припасенной для таких случаев метлой.
Дана набрала доктора, которая должна принимать у нее роды, вызвала такси и только когда приехала в роддом, позвонила сестре. Не хватало еще, чтобы у той тряслись руки на операции. У них у каждой своя жизнь, родить своих детей Данке мог помочь только один человек на свете. Но он был слишком далеко, он ничего о них не знал, да они и не нужны ему были. Поэтому Данке предстояло теперь пройти весь путь в одиночку.
Утро началось как обычно, так как оно начиналось уже несколько последних месяцев. Даниял пил кофе, глядя на просыпающийся утренний город — он снимал апартаменты, из окна которых открывался вид на Цюрихское озеро. Сравнительно небольшие, с одной спальней, но ему одному было вполне достаточно.
Он рано уходил и поздно возвращался, хоть это не слишком помогало заполнить пустоту, которая поселилась в его сердце с тех пор, как он узнал, что его Дана умерла. Женщин в свою жизнь он больше не пускал — вполне хватало пары-тройки знакомых проституток еще со времен свободной холостой жизни.
Дан и сейчас считал себя холостым — никаких обязательств в отношении своей жены он не чувствовал. Фиктивный брак на то и фиктивный, чтобы муж и жена не мешали друг другу. Слиянием компаний занимались юристы с обеих сторон, Дан уже знал от отца, что у Арисханова вскрылись крупные финансовые проблемы. Зато у Баграевых они вдруг испарились, тендер был выигран, кредит получен. Потому Даниял считал свою миссию выполненной до конца.
Он теперь постоянно думал о девушке, которая появилась в его жизни как падающая звездочка — мелькнула и исчезла. Пытался ее забыть и не мог. Перечитывал их переписку, вспоминал ее запах, ее смех, ее глаза, и если раньше его маленькая хрупкая жена вызывала в основном сексуально окрашенные желания, то теперь ему все чаще хотелось, чтобы она просто была рядом.
Смотрела с ним фильмы, гуляла по улицам, держась за его руку — у него мурашки шли по телу, когда он вспоминал их такие недолгие прогулки. Просто лежала в обнимку, примостившись на плече, рассказывая что-то, а он бы слушал…
Все тяжелее становилось возвращаться обратно, стряхивая с себя эти воспоминания, и иногда Даниялу казалось, что он путает настоящую действительость с вымышленной.
Раздался звонок, приехал Рустам. Дан распахнул дверь и застыл — перед ним стояла его фиктивная жена. Рустам стоял рядом, упираясь рукой о стену.
— Зарема? — удивленно отмер Дан. — Что ты здесь делаешь?
— Мне нужно поговорить с тобой, Даниял, — Зарема не смотрела на него, зато взгляд Рустам легко мог изрешетить не хуже автоматной очереди.
— Может, впустишь ее в дом? Это твоя жена, а не вокзальная попрошайка, — спросил он очень ровно, и Дан с изумлением понял, что тот едва сдерживает гнев.
— Почему ты не предупредила, что прилетаешь? — спросил Дан, отходя в сторону и пропуская девушку в квартиру. С другом он разберется позже. Тот как почувствовал, оттолкнулся от стены и направился к лестнице.
— Я подожду в машине, — бросил через плечо, Даниял не глядя кивнул.
— Я боялась, что ты не позволишь мне приехать, — ответила Зарема, и Дан в который раз прочувствовал, насколько в его сознании не вяжутся с ее образом понятия «жена» или «моя жена». — Поэтому я попросила Рустама меня встретить.
— Почему же? Цюрих очень красивый, здесь есть что посмотреть. Ты можешь прогуляться по городу, походить на экскурсии, поехали, я отвезу тебя в хороший отель. Можешь, конечно, остаться здесь, а в отель поеду я, но у меня тебе может быть не так комфортно…
— Даниял, — перебила его Зарема, — я приехала не на экскурсии. Я приехала к тебе.
— Что значит, ко мне? — спросил он совсем другим тоном.
— Родители знают, что мы… ты… что я так и не стала твоей женой, — наконец сумела она выдавить, и Дан прислонился к стене, скрестив руки на груди.
— А для твоих родителей это и не секрет, Зарема. Для отца как минимум.
— Он обвинил меня, — прошептала девушка, опустив голову, — они все меня обвинили, мои родители и твоя мать, что я не смогла заинтересовать тебя. Сначала они решили, что я что-то не то сделала, что опротивела тебе, и ты сбежал от меня сюда. Мне пришлось признаться, что между нами ничего не было, и тогда стало еще хуже. Отец начал угрожать, что наш брак можно признать недействительным, что твоя семья вернет меня обратно, я буду опозоренной, потому что меня не захотел собственный муж, и меня больше никто не возьмет. Тогда им придется отправить меня в село к родне помогать с детьми, потому что меня выгнал муж. Я сказала, что ты до сих пор любишь свою первую жену, а они снова обвинили меня, что я не сумела тебя утешить…
Она опускала голову все ниже, прозрачные капли часто-часто капали на сцепленные на коленях руки. Дан молча смотрел на ее вздрагивающие плечи и ничего не чувствовал кроме острой жалости и досады.
— Они сказали, чтобы я ехала к тебе. Я отказывалась, клянусь, — Зарема подняла глаза, затуманенные от слез, и его снова пронизала жалость, — но отец пригрозил, что после того, как я вернусь, отведет меня к врачу. К женскому… Даниял! Я прошу тебя, ты ведь сам согласился взять меня женой. Я прошу, сделай меня женой по-настоящему, как муж…
— Я понял, — Дан отлепился от стены и подошел к девушке, и даже руку протянул, чтобы коснуться ее плеча. Но не коснулся. — Не плачь, Зарема, ты права, я действительно сам согласился. И я решу этот вопрос, обещаю. Ты пока отдохни с дороги, мне нужно в офис, я тебе перезвоню.
Он спустилася вниз, до офиса ехали молча, и в салоне автомобиля в полном смысле искрило от сдерживаемого напряжения. Но Даниял нарочно не начинал первым беседу. Они поднялись в кабинет, и тут Рустам не выдержал.
— Зарема сказала, у вас фиктивный брак.
— Да, — спокойно ответил Даниял, — я поставил условие отцу, он говорил Зурабу.
— Так какого черта Арисханов так ее прессует? — взорвался друг, Дан опешил.
— А ты откуда знаешь? Она с тобой советуется?
— Мне сестра рассказала, она слышала, как твоя мачеха выговаривала Зареме. Сатима потом расспросила Зарему, и та призналась, что брачной ночи у вас не было, вместо этого ты сообщил ей, что брак фиктивный. Сати сказала мне…
Он начал ходить из угла в угол то потирая затылок, то сжимая руки в кулаки. Даниял следил исподлобья, но внутри не было ничего кроме привычной пустоты и бесконечной усталости. А еще появилась странная ноющая боль во всем теле, легкая, но непривычная. Как было бы хорошо, если бы они все оставили его в покое…
— Над ней уже открыто смеются, — тем временем продолжал Демуров, продолжая мерить кабинет по диагонали, — чем ты думал, когда оставлял ее там? Ты взял на себя обязательства, ты обещал беречь ее и заботиться, почему ты ее бросил? Ведь ты ее муж!
— И что? — еще холоднее спросил Дан. — Тебе какое дело? Мы сами раберемся.
— Мне? — сипло переспросил Демуров, — мне есть дело. Я ее люблю.
Дан потрясенно уставился на друга, даже в стол руками уперся.
— Ты? Зарему? И ты все это время молчал? Почему ты не сказал мне, Рустам? Я ни за что не пошел бы на этот брак.
— А что это изменило бы? — помертвевшим голосом ответил тот. — Кто я такой? Арисханов мне никогда не отдал бы дочку, выдал бы за кого-то из своих друзей, по мне лучше было, чтобы за тебя. Но я так надеялся на твой первый брак…
Они оба замолчали и не смотрели друг на друга.
— Тогда подожди, пока мы разведемся, я уже говорил Зареме…
— Ты не понимаешь, да? — снова завелся Рустам. — Развестись вы сможете через два или три года, не раньше. Сейчас можно только признать брак недействительным, Арисханов ее пригнал сюда, чтобы ты переспал с ней, Даниял. И если ты этого не сделаешь, — он шумно вдохнул, — ты мне больше не друг.
Боль усиливалась, Даниял потер переносицу, и вдруг его осенило.
— Давай это ты сделаешь, Рустам, я фиктивный муж, я даже не прикоснулся к ней толком ни разу, и настоящим мужем не стану.
Голова дернулась от прямого удара, по лицу побежала липкая струйка, и Дан даже смог вдохнуть полной грудью. Это помогло ненадолго заглушить странную боль, что словно вливалась в тело. А Рустам навис над ним и прохрипел: