– Ты совсем не изменился, – сообщила мне Надья, поднимая с ковра мои сигареты. – Подумать только, насколько мозги мужчины могут быть повернуты на сексе. Тебе хватает твоей женщины?
– Нет. Но я слишком много работаю.
– Почему бы тебе не завести служебный роман? Держу пари, у тебя очаровательная секретарша.
– Она замужем. Кроме того, есть что-то гадкое в служебных романах. Мои коллеги и так судачат обо мне.
– Это дело, – кивнула Надья. – Нет ничего более противного, чем разговоры за спиной. Может, завидуют? В университете все женщины кусали локти, когда я завела роман с профессором. Но какой мужчина, Брайан! Какой ум, какая харизма, какой шарм! Какая туалетная вода, какой стиль, какие манеры! А какой любовник! Я думала, такие экземпляры уже перевелись. Я даже перестала общаться с некоторыми мужчинами. Ах, кстати. – Надья достала из сумочки сотовый телефон и открыла телефонную книгу. – Вот, смотри, – позвала она меня жестом. – С этим я общаться не буду – трахается хорошо, но непроходимо туп. И одевается безвкусно. С этим, пожалуй, тоже… скучен до невозможности. Этого я оставлю – творческий человек, художник, чрезвычайно тонка натура. Мне с ним очень интересно! Ну, а этот неприкосновенен. Прямо-таки скорая сексуальная помощь. Когда я звоню ему и прошу угадать, где сейчас мои пальчики – прилетает тут же. Рекорд – десять минут. Вот, а этот – музыкант. Играет божественно. Посвящает мне песни. Женат. Сотру, пожалуй. В последнее время меня не возбуждают женатые мужчины.
Надья спрятала телефон и откинулась на подушки. Она замерла в мертво-холодном свете луны, и я только сейчас разглядел на внутренней стороне ее бедра небольшого крылатого змея.
– Когда ты успела сделать татуировку?
– Не разглядел? Ах, какой невнимательный! Ну немудрено, ты был очень занят.
– Рэй тебя не убил?
– Ему понравилось. Смотрю, и тебе тоже нравится. – Она поманила меня пальцем. – Иди ко мне. Так уж и быть, я позволю тебе разглядеть ее поближе.
– Вы сегодня так добры ко мне, леди.
– Просто я люблю, как ты это делаешь.
– Мы хорошо провели время сегодня. Я на некоторое время забыла обо всем. И эти твои глупости… мне всегда их не хватает. Может, останемся тут до утра? Рэй спит, да и твоя Мадена уже видит девятый сон… Тут хорошая атмосфера. Все чистое, не тронутое воспоминаниями.
– Думаю, мне лучше отвезти тебя домой. Рэй будет волноваться.
– Даже не знаю, хочу ли я этого
– Мы не всегда делаем то, что хотим.
– Эта ночь ничего не изменит. Мы по-прежнему будем друзьями. Я обещаю.
– Леди будет одеваться? Или продолжит стирать из телефонной книжки неактуальные номера?
– Ты спал, милый? – спросила Надья с улыбкой. – Я забыла ключи. Брайан проводил меня до дома.
– Сколько ты выпила?
– Совсем немного. И к водке я не прикасалась, правда!
– Где вы были?
– Гуляли, – ответил я. – Были в ресторане. Танцевали. А потом провели пару часов в отеле… так что теперь у тебя есть полное право исполнить свою давнюю мечту и дать мне по морде.
– Вот ублюдок, – сказал я, осторожно ощупывая челюсть.
– Да пошел ты. Коньяк будешь?
Я оглядел испачканные в крови пальцы, и к горлу начала подбираться тошнота.
– Рэй, я присяду. Мне нехорошо.
– Разумеется. – Он взял меня под локоть. – Я и забыл, что ты боишься крови. Ты извини, если что. Надья, принеси нам коньяка.
– Что? – спросила Надья, не поворачивая головы.
– Я люблю тебя.
– Мило, – коротко ответила она и скрылась из виду.
– Я не думал, что ты действительно это сделаешь, – сказал Рэй, устраиваясь напротив.
– Я не собираюсь перед тобой отчитываться. Мы поговорили, немного выпили…
– …и принялись за старое.
– В ресторане отличная музыка, – заметила она. – Жаль, что ты не пошел с нами.
– Думаю, я был бы лишним.
– Это точно. Мы обсуждали то, что тебя не касается. Дай мне сигарету, Рэй.
– Возьми. – Он протянул ей пачку. – Такими темпами ты начнешь курить.
– Начну. Только я буду курить «Парламент». Это лучше, чем твой «Кэмел». Правда, Брайан?
– Что? Ах да, конечно. Кстати, – обратился я к Рэю, – в понедельник ты можешь вернуться. Все в порядке.
– Надо же. Спасибо.
– Тебе следует благодарить Ника, а не меня.
– Вы можете объяснить мне, что тут происходит?
– Тут? – переспросила Надья. – Мы пьем коньяк и беседуем.
– Нет. – Я указал пальцем сначала на Рэя, а потом – на Надью. – Что происходит между вами?
– Не лезь в это, Брайан, хорошо? – сказал Рэй. – Я понимаю, что мы хорошие друзья, но это уже слишком.
– То есть, не приходить на работу неделю и пить каждый день – это нормально? И то, что твоя жена приглашает меня на свидание – это тоже нормально?
– Я объясню тебе, что происходит, если ты так этого хочешь. Последнее время у меня появилось чувство, что я – просто один из многих! Полезная вещица! Сама по себе эта вещица, никакой ценности не представляет, но может содержать, может согреть ночью, и с ней даже иногда можно потрахаться, так как она довольно-таки неплоха в постели. Ну да к черту эту ревность. – Рэй снова сел в кресло. – Я перестал чувствовать себя мужем. Я чувствую себя влюбленным человеком, готовым умереть ради женщины, которой до него нет никакого дела. Что скажешь, дорогая? – обратился он к жене. – Может, это вовсе не любовь, а так, глупость длиною в семь лет? Привычка? И дети – тоже привычка? Я перестал чувствовать, что я тебе нужен. Может, ты обойдешься без меня?
– Ты можешь кое-что сделать для меня, Рэй? – спросила Надья после паузы. – Оставь меня, хорошо? Я хочу побыть наедине с собой. Подумать. Мне кажется, нам надо немного отдохнуть друг от друга. Я подумаю, подумаешь и ты, и мы примем решение. Такое, которое устроит всех.
– Может быть… ты что-то скажешь? – спросила Надья осторожно.
– Когда мне было двенадцать, моя мать сказала отцу, что она уже три года спит с другим мужчиной. В этот момент у нее было такое же лицо, как у тебя сейчас. А потом, уже после того, как они развелись, отец сказал мне: «Тогда мне было жаль себя». Наверное, сейчас я тоже себя жалею.
– Наверное, я пойду. Спокойной вам ночи.
– Подожди, Брайан, – остановил меня Рэй. – Я поеду с тобой. Если ты не против.
– Пойду посмотрю, как там дети, – сказала она тихо.
– Спокойной ночи, дорогая.
– Спокойной ночи, Рэй.
… Сначала Рэй крутил настройку радио, после чего откинулся в кресле и, проверив, пристегнут ли ремень безопасности, замер, прикрыв глаза. На его лице застыло выражение, которое обыкновенно бывает у человека в глубокой депрессии. Рэй далеко не всегда смеялся и шутил, но в таком состоянии я его еще не видел, и это меня пугало.
– Шоколад хочешь? – спросил я. – Там, сзади, целый пакет. Есть разный – и горький, и молочный, и белый… я для Мадены купил, а она сегодня работает допоздна.
– Не хочу, – покачал головой Рэй, не открывая глаз. – Сейчас «травы» бы.
– Давай поищем – может, на дне пакета что-то припрятали?
– А если не припрятали, но я достану, курить будешь?
– Конечно. Только где ты достанешь ее в двенадцать ночи?
– Ты недооцениваешь меня, друг мой.
– Что ты, это опасно. Но сперва мы поедем в супермаркет.
– Спешить нам некуда, впереди выходные. – Рэй посмотрел на спидометр. – И это все, на что способна твоя развалюха? А ну-ка, продемонстрируй свой талант гонщика. Или ты меня стесняешься?
– Ну тогда держись.
– Слушаюсь. – Рэй потушил сигарету. – Пристегнуть ремни и не курить.
– Если бы мне предложили выбрать свою смерть, то я бы предпочел умереть в автокатастрофе. Разогнаться до предела – и полететь вниз с какого-нибудь серпантина. Только чтобы умереть на месте, а не мучаться.
– И что у тебя за голова, Брайан? Откуда там берутся такие мысли?
– Прости, у меня иногда бывает.
– Я тут вот что подумал. Когда я узнал, что у мамы кто-то есть, то сначала не поверил. Конечно, люди изменяют, но мои родители должны быть особенными! А потом понимаешь, что это жизнь. Что все мы люди, и особенных не бывает. Мне было пятнадцать, когда они развелись. Папа пришел домой и сказал мне только одну фразу: «Прости меня, Рэймонд». Он всегда меня так звал. Помню, я ужасно бесился. – Рэй прижал ладонь к губам и вздохнул. – Извини, Брайан. Мы с ней редко видимся. У нее семья, дом, дети. Я очень сильно люблю ее. А она… она при встрече смотрит на меня так, будто я кто угодно, но только не ее сын. А отцом я горжусь. Его друзья испарились, и он остался один. Другой бы на его месте перерезал вены, начал принимать наркотики… а он вел себя так же, как всегда. Улыбался, шутил. А плакал он только тогда, когда мы оставались вдвоем. Мы вместе плакали.
– Если тебе больно об этом говорить – не будем.
– Нет, ничего. Да и кому я могу это рассказать, кроме тебя? – Рэй помолчал. – Наверное, я наговорил Надье кучу глупостей.
– В том-то и дело, что нет. Но только сказал ты это слишком поздно.
– Может, жизнь решила устроить мне тест и проверить, как сильно я ее люблю?
– Ну, тут я тебе не советчик.
– Ты тоже когда-нибудь женишься. Встретишь женщину, которую будешь любить до потери рассудка, больше собственной жизни, и женишься. Вот увидишь.
– Я не верю в это, Рэй. И ты сам знаешь, почему.
– Все изменится. И не делай такое лицо, потому что следует слушать старших.
– Сколько вам лет, сэр?
– Шестьдесят. – И Рэй потряс руками и головой, изображая болезнь Паркинсона. – Я что-то не понял. Кто тут кому плачется?
– Никто никому не плачется. По-моему, мы едем курить «траву»?
– Нет, я не могу от тебя это слышать, Брайан.
– А потом мы поедем гулять, и без двух девушек домой не вернемся. Как минимум двух.
– Я давно такого от тебя не слышал.Что-то мне подсказывает, что ты уже успел скрутить «косячок». И потом выкурить его…
– … напополам с Надьей.
– Точно. Может, ты и меня научишь читать мысли?
– Едем, – сказал Рэй, вернувшийся в машину с пакетиком из темного полиэтилена. – Или прямо тут покурим?
– Если ту дрянь найдут у меня в машине, то я увижу свои права еще не скоро. А вот если ее найдут у меня в крови…
– Для того, чтобы обнаружить это в крови, надо сдать кровь. Кроме того, еще надо суметь отличить обкуренного водителя от нормального, а для этого надо остановить машину. Понимаешь?
– Вы – один из лучших умов современности, сэр. Вам это известно?
… От «травы» у Рэя на душе стало заметно легче. Происходящее напомнило мне ранние студенческие годы, и я подумал, что в таком состоянии мог бы смеяться с самим собой.
– Так хватит, – критически оглядев меня, поставил диагноз Рэй. – Я сам докурю.
– Ну уж нет!
– Не идет тебе это, Брайан, ей-Богу, не идет. Я могу представить тебя высыпающим на зеркало кокаин, максимум – забивающим в трубку опиум, но это… нет. Слишком… дешево, что ли. Ты когда-нибудь пробовал кокаин?
– Нет. Еще чего мне не хватало!
– Надо же. Я думал, что Надья… хм. Немного тебя к этому приобщила.
– Ты позволяешь ей баловаться подобными вещами?
– Ты что! Но она грешила этим, когда вы… ну, ты понимаешь.
– Я такого за ней не замечал.
– Послушай, старик. Расскажи мне, как вы с ней познакомились. Я давно хочу это услышать.
… С Надьей мы познакомились на свадьбе одного из моих коллег. Я пил вино и размышлял о том, чем занята женщина, для которой было заказано второе место за столом. Надо сказать, приятных мыслей в моей голове на тот момент было мало.
– Простите, сэр, – услышал я низкий женский голос, – вы сидите за моим столиком.
Обладательницей голоса оказалась леди лет двадцати пяти с восточной наружностью.
Женщина была одета в алое платье, как мне показалось, слишком откровенное даже для вечера, и дорогое манто. Но самой примечательной вещью являлось совсем не платье и даже не экзотическая внешность, а глаза. Темные и в то же время лучистые и яркие. Леди смотрела на меня с вызовом, гордо и свысока. Она держала в руках крошечную сумочку, замерев в высокомерном ожидании – позе царственной особы.