Антон спешно убирает ключи обратно в карман.
— Мне не нужна твоя тачка. У меня своих полно.
— Слушай, да я выиграю точно! — горячится Антон. — Я тебе прям сразу здесь и верну бабло! Хочешь фишками, хочешь обналичу. С процентами верну, братан!
— Зеро, — объявляет крупье.
Он забирает металлическим стеком все фишки с поля, кроме ставки незнакомца и супружеской пары. Красивая светловолосая девушка не стесняется выражать радость и восторг: она хлопает в ладоши, смеясь, что-то говорит мужу и тянется к нему. Он наклоняется и целует её в губы.
Незнакомец же по-прежнему невозмутим. Спокойно забирает выигрышную стопку фишек.
И, в отличие от других игроков, ставок на следующую игру не делает. Крупье вновь объявляет об окончании приёма ставок и запускает шарик.
— Видишь, как ты хорошо поднял? — суетится вокруг брутала Антон. — Прям в тему, дружище! Одолжи, а?
Незнакомец медленно поворачивается к нему.
— А если ты проиграешь? — он буровит его тёмным взглядом исподлобья.
— Не проиграю, — Антон явно не отдаёт себе отчёт в том, что пьян и плохо оценивает ситуацию.
Он пританцовывает в такт тихой музыке, суетится, то и дело поглядывает на рулетку, где вращается шарик, одержим желанием сделать новую ставку.
— И всё же? Чем ты будешь долг отдавать?
— Хочешь часы? — Антон поднимает руку, задирает манжет рубашки и горделиво поглядывает на этого сурового незнакомца.
— Ты смеёшься? — брезгливо спрашивает он. — Мне они не нужны.
— Тогда… тогда… Хочешь, возьми её! — барским жестом он указывает на меня.
У меня сердце в пятки проваливается от ужаса…
Незнакомец переводит тяжёлый взгляд на меня.
— Идёт.
5. Полина
Антон едва не подпрыгивает на месте от радости. На меня ему наплевать. И самое главное, я совершенно не понимаю, как мне теперь поступать. Он будто продал меня, как ненужную собачонку на птичьем рынке. И если, оставаясь с ним, я как минимум могу мечтать о побеге, то с этим незнакомцем подобное очень вряд ли прокатит. Если бы меня сейчас попросили встать, я бы не смогла — такая слабость накатывает на меня в этот момент.
Брутальный незнакомец молча отсчитывает фишки. Растёт горка из круглой пластмассы. Кучка становится всё больше и больше. У незнакомца остаётся чуть больше фишек, чем он рукой отодвигает Антону. Прямо ко мне.
— Спасибо, братан! — трясёт руками перед бруталом Антон. — Я ща верну тебе всё, увидишь!
Брезгливость на хмуром и спокойном лице незнакомца сложно передать словами. Она скорее чувствуется кожей, чем видна.
— Делайте ваши ставки, — объявляет крупье.
Антон подлетает ко мне:
— Место освободи! Порезче!
Встаю усилием воли. Ноги подкашиваются. Антон тут же садится на стул и принимается делать ставки: несколько фишек на "красное", парочку на "чёт", одну на "зеро".
Незнакомец тоже делает ставку. На четыре последних числа. Фишка ложится ровно на крестик между полями. Выигрыш при этом составляет в четыре раза меньше, чем в тридцать шесть. То есть, любое из этих чисел, если выпадет, принесёт незнакомцу сумму большую, чем ставка ровно в девять раз. Любое другое, включая "зеро" — сожрёт его ставку.
Шарик долго подпрыгивает и падает, наконец, в ячейку. Движение рулетки замедляется и становится видно, что он лежит в ячейке под номером "36".
— Тридцать шесть, красное, чёт.
— Е-е-е-ас! — радостно восклицает Антон. — Да-а! Я же говорил, мне попрёт! Дружище, я смотрю ты тоже поднял!
Радость его длится недолго. Следующие три ставки выпадает чёрное, чёт — 8, 10 и 24. А Антон все эти разы ставил на "красное", "нечет" и "зеро". Причём в третий раз увеличил ставку вдвое.
Незнакомец же выиграл два раза из трёх. И такое впечатление, что на игру ему плевать. Он не огорчается проигрышам, не радуется выигрышам, делает ставки в одну, максимум две фишки, и остаётся совершенно невозмутимым, даже тогда, когда к нему обращается Антон. Он ему ничего не отвечает, даже не смотрит на него.
А я понимаю, что Антон снова заводится, злится, и поскольку азарт вновь берёт верх над его пьяным рассудком, его проигрыш становится предсказуемым.
И мне ужасно страшно при мысли об этом.
— Я в туалет, ладно? — спрашиваю я его.
— Пойдём вместе сходим, — поворачивается он ко мне. — Я тоже хочу отлить. Ща, только вот эту ставку сделаю и всё.
Надежда сбежать куда глаза глядят тает в воздухе. У дверей женского туалета он принимается меня звать, как только заканчивает свои дела в мужском. Я нехотя выхожу, и мы возвращаемся за стол.
Ставка Антона не сыграла. Он снова слил фишки.
Мне уже всё понятно. Я просто жду окончания этого фарса. Жду с тяжёлым сердцем, липким страхом и подкашивающимися ногами.
Спустя минут двадцать у Антона остаётся всего три фишки. Он злой, нервный, явно боится незнакомца, пытается заискивать перед ним, что выглядит просто отвратительно, но тому это неинтересно. Он тоже молча ждёт. Правда, думаю, с другими эмоциями. Неизвестно с какими, потому что он практически не читаем в этом отношении, но явно не с такими, как мои…
Антон целует фишки и ставит все три на вторую половину чисел. От 19 до 36. Если выиграет — фишек станет шесть. Если проиграет… ноль.
— Ставки сделаны, ставок больше нет, — звонко говорит новый крупье, сменивший предыдущего.
Катится шарик… Катится по кругу… А у меня перед глазами проносится моя жизнь… Моя непутёвая жизнь…
Прыг. Прыг-прыг. Прыг.
Прыг.
…
— Семь, красное, нечет.
…
Антон, подавшись вперёд, замерев, смотрит на рулетку. Будто не может поверить.
Незнакомец встаёт.
Антон быстро поворачивается к нему:
— Дружище, одолжи ещё! Ещё чуток одолжи и всё! Я тебе стопудов отдам, я тебе тачку свою прям вот сразу…
— Заткнись, — тихо, но жёстко говорит ему незнакомец.
Антон растерянно и беспомощно оседает на стул. Падает лицом на стол и зарывается пальцами в волосы.
Незнакомец смотрит мне в глаза. Взгляд его пронизывает меня до костей. Страшно так, что у меня немеет язык и трясутся губы. Тут очень много людей, но впечатление, будто только мы втроём… А теперь, похоже, вдвоём…
— Загранпаспорт, страховка — всё у тебя?
От его низкого голоса у меня по спине пробегает толпа неприятных мурашек. Хочется передёрнуть лопатками.
— Нет, — одними губами шепчу я. — У него.
— Документы её где? — повернувшись к Антону, спрашивает брутал.
Антон всё так же лежит на краешке стола.
— Рекомендую поднять башку, — говорит незнакомец. — И не заставлять меня повторять вопрос.
Антон тут же поднимается, поворачивается к нему, складывает руки в умоляющем жесте:
— Братуха, одолжи мне ещё, я тебя прошу…
— Я тебе не "братуха", — цедит незнакомец. — Не "братан". И не "дружище". Ты проиграл мои деньги. Девушка теперь моя. Документы её где? У тебя есть десять секунд на ответ.
— Они у меня с собой, я сейчас отдам, — Антон принимается рыться во внутреннем кармане пиджака. — Она твоя, базара нет. Но одолжи мне ещё хотя бы десятку тысяч. Я отыграюсь и тебе отдам под хороший процент. Хочешь, в два раза больше отдам?
Антон торопливо достаёт мои документы и отдаёт незнакомцу. Тот убирает к себе во внутренний карман пиджака и брезгливо произносит:
— Иди проспись.
Затем поворачивается ко мне и кивает в сторону выхода из казино:
— Пойдём.
6. Полина
Оставаясь сидеть, я умоляюще смотрю на него и торопливо прозношу:
— Послушайте, я…
И осекаюсь. Он не перебивает. Просто медленно сверлит суровым взглядом. И я понимаю, что мне лучше сделать, так, как он говорит. На помощь Антона я рассчитывать не могу, а что, касается любого более-менее шумного конфликта здесь, то для меня всё закончится полицией, камерой, крупным штрафом и, если повезёт, депортацией. А дальше в России я получу что-то вроде клейма: на карьере можно будет поставить крест, а огромные деньги заработать иначе я не смогу.
При этом я просто боюсь этого мужчину. Я его знать не знаю. Может, это какой-то давнишний клиент? Может быть, ему кто-то про меня рассказал? Он же очевидно преследовал нас. Или нет?
Облизнув губы, встаю. Ещё раз смотрю на Антона. Он, ссутулившись, сидит за столом. Обхватил голову руками. Видимо, пытается придумать, где ещё можно взять деньги.
К столу подходит сотрудник казино и спрашивает, будет ли господин продолжать игру или желает закончить. Незнакомец отвечает, что игра закончена и он обменяет фишки сам. Ему аккуратно укладывают их в прозрачную пластиковую коробку и отдают в руки.
Мужчина смотрит на меня, затем снова кивает вбок, в сторону выхода из казино. Он выше меня почти на голову. И шире раза в два. Мощная грудь, сильная шея, волевой побородок.
Сглотнув, направляюсь к выходу. Он идёт за мной.
Персонал вежливо прощается с нами по-французски, и что-то добавляет. По смыслу я понимаю, что нас приглашают заходить ещё. Мы подходим к пункту обмена у выхода.
— Подожди здесь, — низким голосом приказывает мне незнакомец.
Отдаёт сотруднице за стеклом коробку и она спрашивает его по-английски, как бы он хотел получить деньги — наличными или на счёт.
— На счёт, пожалуйста.
Она поворачивается к экрану компьютера:
— Назовите, пожалуйста, вашу фамилию.
— Штайнхарт.
— Имя?
— Давид.
— Нашла, — кивает она. Затем быстро печатает что-то и принимается резво считать фишки. Закончив, снова что-то печатает, кликает мышкой и сообщает:
— Деньги перечислены на указанный вами счёт. Если они не поступят в течении суток…
В этот момент телефон во внутреннем кармане пиджака незнакомца сообщает о входящей смс.
— Поступили, — вынув телефон и глянув на экран, кивает он. — Благодарю.
Затем поворачивается ко мне и говорит:
— Вперёд.
От него исходит аура мощи, и суровой силы. Его просто страшно ослушаться. Страшно ему перечить. Но выйти с ним из казино — означает полностью оказаться в его власти. Здесь хотя бы другие люди есть. При этом, у него мой паспорт. И я уверена, что если я попытаюсь хоть как-то взбрыкнуть, я только ухудшу своё и без того очень незавидное положение.
Думая это, понуро иду к дверям. На нас молча взирают мощные охранники в форме. Один из них открывает передо мной дверь. Мы выходим.
На улице ещё темно. Фонари, светящиеся окна и иллюминированные стволы пальм освещают площадь, окружённую с трёх сторон зданием казино с ярко подсвеченными аристократичными фасадами. Площадь засеяна аккуратно подстриженным газоном, окружённым каменной мостовой. Повсюду на ней разной величины островки с раскидистыми кустарниками и маленькими деревьями. Впереди самый большой. Среди зеленной травы, на каменном постаменте высится круглая скульптура. Даже среди ночи здесь очень много света.
Мы идём по каменной мостовой по направлению к ряду автомобилей, припаркованных неподалёку от входа.
— Вы ведь не обидите меня? — повернувшись к незнакомцу, обеспокоенно спрашиваю я.
Мне так страшно, что я уже просто дрожу. Я не выспалась, плохо соображаю и понимаю только то, что меня сейчас собирается куда-то увезти незнакомый и, судя по всему, очень опасный мужчина. И понятия не имею, что мне делать.
— Ты не сделала мне ничего плохого, — слышу я его низкий голос.
Он произносит это бесцветно, без эмоций, но становится немного, самую чуточку, легче. Хотя мне всё равно ещё очень страшно.
— А может… вы… меня отпустите?
Я понимаю, как глупо это звучит для него. Но мало ли, вдруг?
— Нет, — сухо говорит он. — Я тебя выиграл. Теперь ты моя.
— Но… я же не вещь какая-то! — заламывая руки, отчаянно восклицаю я.
Он останавливается и я тоже встаю.
— Ты так думаешь? — глядя мне в глаза, спрашивает он.
От его взгляда мне в глаза я едва сознание не теряю от страха. Инстинктивно сжимаю голову в плечи. Удав какой… Ужас…
— Да, — сглотнув, тихо отвечаю я.
— Тогда почему у меня твои документы?
— Потому что вам их Антон отдал…
— А у него они почему?
— Он их у меня забрал…
— Что мешало обратиться в полицию?
Смотрю под ноги, нервно кусаю губы. Дрожу, будто от холода, хотя ночь тёплая, и я не мёрзну.
Он протягивает руку, берёт меня пальцами за подбородок, и, приподняв его, заставляет посмотреть в свои тёмные, блестящие в свете фонарей, глаза.
— Слушай внимательно, — сверлит меня взглядом он. — Я скажу это один раз. Я отдал деньги для того, чтобы получить тебя. Вопрос не в том, что я тебя купил. Вопрос в том, что он тебя продал. Потому что мог. А мог — потому что ты — вещь. Красивая, ухоженная, сексуальная вещь. И таковой ты сделала себя сама. Ты давно перестала принадлежать себе. Я получил тебя от прежнего владельца. Это понятно? — в его голосе слышится нажим.
— Да… — еле слышно отвечаю я.
Мне каежтся, что я сейчас просто упаду на мостовую от страха. Что у меня подкосятся ноги, и я просто упаду…
— Моя машина — вон там, — он кивает в сторону автостоянки у казино. — Ты можешь не опасаться за свою жизнь. Но делать ты будешь то, что я говорю.
— Я поняла…
Он кивает в знак того, чтобы я шла вперёд, и я, тихонько цокая каблуками по мостовой, послушно иду к машинам. Я устала, у меня болит голова, мне хочется плакать, я хочу есть, пить, спать, в конце-концов… Мне просто очень страшно… Просто очень страшно…
Он подводит меня к огромной машине представительского класса. Она похожа на мощного чёрного крокодила. "Роллс-Ройс". Стоит десятки миллионов рублей… Неудивительно… И очень ему подстать…
— Садись вперёд, — приказывает Давид и открывает передо мной дверь.
Как только я это делаю, он тут же захлопывает её за мной. Меня трясёт. Изо всех сил стараюсь не разрыдаться.
Давид садится за руль, включает зажигание и бросает мне:
— Пристегнись.
Суетливо делаю, как он сказал. Застёжка не слушается, и он протянув руку, одним движением вставляет её в замок. Слышится щелчок.
Он заводит машину, разворачивается чуть назад и принимается выезжать со стоянки.
— А куда мы едем? — боязливо спрашиваю я.
Он ничего не отвечает мне.
7. Полина
Автомобиль мчится среди дорогих небоскрёбов, ныряет в тоннель под мостом, на пару десятков секунд погружаясь в темноту, выныривает с другой стороны и мчит по серпантину вдоль моря, где вдали рыжеет кусочек утреннего неба. Серпантин принимается кружить, и Давид замедляет скорость.
Светает.
В профиль его короткостриженная и особенно лицо похожа на грубо выкованное из камня изваяние. В нём нет ничего смазливого — его откровенно брутален. Жёсткий, хмурый, суровый, молчаливый. Трудно представить, что этому человеку знакомы такие чувства, как жалость или добросердечность. Впечатление, что когда он видит препятствие на своём пути, то просто сметает его. Летят в стороны камни, пыль, и Давид идёт дальше. Чуть наклонив голову, хмуро глядя из-под тёмный бровей.
Я в его власти и он совсем не Антон. И я пока не понимаю, к лучшему это или наоборот.
На мои вопросы он не отвечает. Из брезгливости, из неприязни или потому, что предпочитает молчать за рулём — я не знаю. Понимаю только, что пытаться его разжалобить — затея изначально провальная. И мне остаётся только уповать на то, что он не желает мне зла.
Вскоре мы подъезжаем к французской границе: княжество Монако — совсем крохотная страна и находится в Шенгенской зоне. Юридически — на территории Франции и виза туда оформляется как раз во французском посольстве.
Машина мчит по шоссе.
— Зачем я вам? — тихо спрашиваю я.
Давид не реагирует. Молча ведёт автомобиль. Окна закрыты, в салоне тишина. Никакой музыки. Мотор работает очень тихо, почти неслышно.
Поворачиваюсь к боковому окну, молча смотрю на пейзаж. По щеке катится слеза, другая. Мне жаль себя, мне страшно и я не знаю, что делать. Очень трудно ориентировать в такой ситуации, особенно когда купивший тебя мужчина, не желает с тобой говорить. Мои клиенты обычно были поразговорчивее.