Я умолкаю.
— Система, уровень возбуждения.
— Пятьдесят три из ста.
— Влажность вагины.
— Три из пяти.
— Напряжение сосков?
— Четыре из пяти.
— Сердцебиение.
— Учащённый пульс.
Я действительно ощущаю сильное возбуждение. Понимаю, что и вправду стала влажной… И чувствую неловкость из-за того, что не могу это скрыть. Что эта "Система" каким-то образом всё это определяет. Но одновременно — я чувствую, что возбуждаюсь ещё сильнее, понимая, что Давид это знает. В мыслях — полнейший сумбур. Я очень волнуюсь и пытаюсь подумать о чём-нибудь другом, но в темноте этой комнаты, перед глазами ярко проносятся воспоминания, которые я только что описала… Это и правда был чудесный секс… Я, наверное, секунд двадцать кончала так сильно, что меня просто трясло… Дёргалась, будто в конвульсиях… Только безумно приятных… И помню, как плакала потом… Когда он уехал, а я осталась в отеле одна. Почему-то было очень тоскливо. Хотя он был просто клиентом. Наверное, я могла бы в него влюбиться тогда. И влюбилась бы. Если бы не следующая встреча, когда он был пьян, холоден и груб. И слёзы в отеле показались мне глупыми. И я сказала Давиду правду. С тех пор я ни разу не кончила. Хотя клиенты у меня были.
15. Полина
— Полина. Блок 2. Пик возбуждения на вербальном уровне.
Теперь я воспринимаю это световое яйцо иначе. Не как сканер. А будто домик. Чувствую, что сильно возбуждена, и не понимаю, почему "Система" сообщила о "пятидесяти трёх из ста". Я влажная без каких-либо ласк, а для неё это так, не очень-то и серьёзно? Обалдеть… По этой системе я с клиентами вообще особенно не возбуждалась, получается… Какие-нибудь двадцать из ста.
— Полина, — обращается ко мне Давид, я слышу это по тону его низкого, хрипловатого голоса, — встань.
Медленно поднимаюсь, глядя вверх. Головой до верхушки "яйца" не достаю.
— Сними халат. Сделай это медленно.
Сглотнув, смотрю сквозь светящиеся фиолетовые полосы в темноту. Низкий хриплый голос Давида звучит одновременно и повелительно и отстранённо. Но в нём будто бы слышатся отголоски мужского возбуждения.
Потихоньку развязываю пояс. Халат чуть распахивается, обнажая голое тело. Полосы подсвечивают кожу, и я понимаю, что Давид видит меня, в то время, как я его нет. Отчего-то это возбуждает меня ещё сильнее. Такого сексуального опыта у меня не было…
Кладу пальцы на плечи, отвожу шёлковую ткань халата назад, обнажая их. Халат, нежно коснувшись ног, с тихим шорохом соскальзывает на площадку. Стою голая, прикрывая грудь ладонями.
— Опусти руки вдоль тела.
Медленно опускаю. Соски будто реагируют на возникшую наготу — в мгновение напрягаются ещё сильнее, сжимаются крепче, призывно торчат.
— Сядь и раздвинь ноги, — слышу я повелевающий голос, вызывающий теперь у меня волны мурашек. — Так, чтобы я видел твою киску. Покажи мне её. Покажи, как она сочится влагой.
Сердце из груди будто вот-вот выпрыгнет. Волоски на шее приподняты, по коже то и дело проносится чуть щекотная, расслабляющая дрожь. Ягодицы сжимаются будто сами собой.
Опускаюсь на площадку, сажусь на упругую поверхность площадки, и, глядя в темноту, медленно развожу полусогнутые ноги в стороны. Смотрю на эпилированную киску, вижу набухшие губки, чуть поблескивающие влагой в фиолетовом свете. Чувствую, как из легонько пульсирующей, потягивающей киски тихой, чуть щекотной струйкой течёт к анусу сок. Ноги мелко, почти незаметно дрожат.
— Раздвинь ноги шире, — властные интонации всё сильнее возбуждают меня. — Шире.
Делаю, как он сказал. Губы чуть разлипаются, течь начинает ещё сильнее.
— Какая красивая… — в суровом мужском голосе слышится нотки неподдельного восхищения, и это кружит голову. — Сочная, спелая, мокрая.
Ладони упираются в площадку, ноги дрожат. Свечу киской перед Давидом, при том, что совсем не вижу его.
— Неудивительно, что этот парень так хотел тебя вылизать. Киска просто сумасшедше красивая. Будто мокрая розово-фиолетовая орхидея. Губки просто восхитительны… И как же она классно течёт…
Возбуждение в его хрипловатом голосе уже откровенно слышно. Это сводит с ума.
— Ты ведь чувствуешь, как ты течёшь, Полина?
— Да…
— Сильно, не правда ли?
— Очень…
— А как ты думаешь, что чувствую я, глядя на тебя сейчас?
— Хотите меня…
— Верно. Очень. Такую красоту невозможно не хотеть, — в хриплом низком голосе слышатся безумно приятные бархатные нотки. — Она ведь просто просит моего члена. Хочет принять его в себя, облизать со всех сторон. Не так ли?
Я едва не задыхаюсь от волны возбуждения.
— Так…
— Мягкая, сладкая, сочная писька… Тёплая дырочка, обильно сочащаяся влагой. Мокрые губки-лепестки, они будто в капельках утренней росы…
От его слов кружит голову. Дышать ровно сложно. То и дело сглатываю, стараясь не застонать, хотя уже очень хочется.
— Как она сжимается… Выталкивает из себя влагу, пульсирует предвкушением наслаждения…
Безумно хочется начать ласкать себя. Просто, чтобы унять это приятное, но ноющее чувство всё нарастающего и нарастающего возбуждения. Оно уже такое, что просто терпеть его становится невыносимым. Подо мной растекается лужица, чуть подвинувшись, чувствую её кожей ягодиц. С трудом сдерживаюсь, чтобы не застонать.
— Система, уровень возбуждения, — чуть изменившимся в сторону безэмоциональности голосом, чуть громче спрашивает Давид.
— Девяносто четыре из ста.
— Влажность вагины.
— Пять из пяти.
— Соски.
— Пять из пяти.
— Сердцебиение.
— Высокое.
— Полина, убери руку. Не трогай её до тех пор, пока я тебе не разрешу, — голос снова такой, что я едва не теряю сознание от удовольствия. — Ты ведь хочешь, чтобы я трахнул тебя, правда?
— Да… — чуть запрокинув назад голову, выдыхаю в потолок я.
— Я не слышу тебя.
— Да… — выдыхаю я громче, — едва не захлёбываясь от будоражащих эмоций и ощущений. — Очень… Очень хочу… Трахните меня…
— Как ты хочешь, чтобы я тебя трахал? Нежно? Жёстко? Сзади?
— Сзади… Жёстко… Глубоко…
— У меня ведь очень большой и толстый член. Ты уверена, что хочешь его ощутить?
— Да… Да…
Голос дрожит, всё тело в мурашках, сердце бешено колотится в груди. Киска пульсирует, пылает желанием. Мне так трудно сдерживаться, чтобы себя не ласкать… Состояние близкое к обморочному… Я едва сижу в этой луже собственного сока…
— Система, уровень возбуждения.
— Девяносто восемь из ста.
Сквозь бьющий в ушах пульс слышу лёгкий шорох — Давид встаёт. Затем шаги. Он подходит ближе и я смутно различаю очертания его крупной, атлетической фигуры. Он подходит ещё ближе и я вижу, что он совершенно обнажён. Член над крупной мошонкой просто огромен… Его очертания поражают меня… Он колом торчит чуть вперёд и вверх, будто у какого-то мифического героя, славящегося своей мужской силой…
— Полина. Блок 3. Первый оргазм.
16. Давид
Уровень её сексуальности просто зашкаливает. Я вижу то, чего не видит она — статистические данные, выведенные с общего сервера. И они просто орут о том, что передо мной — невероятная находка! Настоящий подарок судьбы! Но даже без этих данных я с трудом сдерживаю эмоции. Сперма едва не льётся из ушей, так сильно, так безбашенно, так бешено я её хочу.
Не поставь я себе изначально целью создать на базе её чувственности новый софт, чтобы апдейтить систему, которая сильно провисла за последние месяцы, я бы вытрахал её ещё до начала сканирования.
Когда же она раздвинула передо мной ноги и показала свою гладенькую, ярко-розовую длинную киску, с с чуть торчащими в стороны половыми губками, мокрыми и блестящими в свете сканерной сетки, я чуть не взвыл. На стену хочется лезть от желания, которое бьёт в ушах сердечным ритмом. Член торчит, как бешеный, яйца дико ноют, молят о пощаде, орут о том, что я должен поскорее трахнуть эту соблазнительную сучку, а я заставляю себя работать.
Она рождает у меня просто бешеное желание. Какое-то невероятное. Я напоминаю себе себя подростка, дрочащего тайком после школы на журналы, которые прятал от родителей под матрасом. Иногда я прибегал домой только лишь для того, чтобы перестать думать о сексе, потому что иначе больше ни о чём думать просто не мог. Напичканный тестостероном, я дрочил и дрочил, балдея от собственной чувственности, от кайфа оргазмов, дрочил до тех пор, пока не начинали ныть яйца и только потом мог заниматься хоть чем-нибудь другим, не говоря уже об учёбе.
Студентом я трахал всех студенток, до которых мог дотянуться, а поскольку девушкам нравился — пользовался возможностью. Наслаждался прикосновениями к шёлковой коже, целовал горячие губы, сосался в парках с самыми красивыми девчонками с курса, а потом тащил их к себе на съёмную хату и трахал их до утра, с небольшими совместными перерывами на душ, курение или жрачку.
Но со временем, я перестал чувствовать подобное возбуждение даже близко. К тридцати годам я настолько пресытился женской плотью, что оценивал их фигуры уже едва ли не как Система — бесполый, равнодушный эксперт. Женская чувственность вызывала в основном только мысли на тему работы, а красивые тела только радовали эстетикой. Бешеного желания трахать не было уже очень давно. Как-то раз я даже проверил на эту тему уровень тестостерона. Результаты показали, что он практически не изменился.
Но я просто затрахался трахаться. Не было ничего нового, а доступных женщин теперь у меня было ещё больше. Я мог трахать самых лучших, самых красивых женщин из самых разных стран, и в общем-то время от времени так и делал, но при этом даже близко не испытывал того уровня возбуждения, которое почувствовал, едва увидел эту красотку танцующей.
Когда она танцевала в клубе, я чуть не кончил просто оттого, что смотрел на неё. Эта кошачья грация, эта вопиющая женственность, эти безумно сексуальные движения — всё в ней кричало о том, что она просто источник эстрогенов, на которые у моего тестостерона откровенно встаёт.
Как же я её хочу…
Невыспавшийся, уставший, я тогда и думать забыл о сне… Всё раздумывал о том, как увести её у этого бухого мажористого обсоса, так, чтобы не было предъяв со стороны местных силовиков.
И этот тупой мудень на моё счастье оказался лудоманом! Он сам мне отдал её, полагая, наверное, что получил большие бабки взамен. Идиот… Эта девочка была бесценна… Я это чувствовал интуитивно, а увидев результаты аналитики Системы, просто охерел.
Эта Полина — и есть секс. Женская сексуальность в чистом виде. Её надо трахать и трахать, чтобы сделать счастливой, а она даже не понимает, какую чувственность в себе таит.
Мой типаж, аналогичный моему темперамент — всё в ней мне подходит так, что я до боли сжимаю кулаки, стараясь удерживаться в профессиональных рамках.
Мокрая, сочная сучка течёт влагой на моих глазах, заставляя захлёбываться собственной похотью. Я утешаю себя только тем, что как только дорвусь до неё, вытрахаю до донышка.
Она теперь моя. Она в моей власти, и я могу трахать её столько, сколько захочу. Само это осознание сладким елеем льётся на моё эго.
Но одновременно с тем, я прекрасно понимаю, что измотав её сексом, я, как минимум отодвину шанс апдейтить софт чувственности секс-ботов уже в этом месяце. Понимаю, что сейчас нельзя давать себе волю, надо строго придерживаться рамок сканирования, сбора данных и записи, понимаю, что она обязательно должна оставаться голодной до секса и чем больше она голодна, тем круче для бизнеса.
И потому дилемма, которую я всё это время решаю в своей голове — рвёт меня изнутри на части. Я на стену лезу от того, как хочу много и часто её трахать и одновременно с тем, понимаю, что много и часто — нельзя вообще никак. Более того, нельзя даже немного. Только в рамках создания софта.
А ведь это огромный пласт сбора инфы. Контуры, реакции, гормональный фон, индивидуальность мимики и жестикуляций, вибрация голоса, мурлычащие нотки эти, которые она даже толком не осознаёт… Да один только её голос записанный в прошивку, заставит клиентов покупать только нашу новую модель. С данными, которые мне предоставляет система, я понимаю, что при налаживании организации создания софта на базе сексуальной чувственности Полины — я просто порву этот рынок.
Но я то и дело ловлю себя на том, что если я не солью сперму, мне скоро станет плевать на это. Я всё-таки не машина. Мужчина из плоти и крови, которая давлением едва ли не рвёт изнутри напрягшийся до одури член.
И в то же время осознаю, что поддавшись желанию — просто испорчу такой невероятный шанс. Который выпадает так редко, что я и мечтать об этом не смел.
Потяну ли я эту роль в одиночку?
Смогу ли сделать всё сам, подключив программеров только для обработки данных и создания новой софт-модели? Не сорвусь ли? Сейчас, когда я смотрю на то, как она течёт, я очень неуверен в этом.
А ведь нужно запускать один из самых сложных блоков. Контакт и её первый оргазм.
Самое главное, чтобы от желания её меня при её оргазме не разорвало на части.
Возьми себя в руки, Давид. Делай работу. Это безумные бабки в перспективе. Не просри свой шанс, как раз в тот момент, когда японцы вывели на рынок своих Аими и Изуми…
Или же просто забей на всё и трахай её так, чтобы она сознание теряла от кайфа… Трахай, наслаждаясь оргазмами и снова и снова нарастающим желанием…. Трахай так, как не трахал никого уже очень давно… Купайся в сумасшедшем сексе… Насладись этой девочкой… Она потрясающе сексуальна… Просто потрясающе…
Блядь, как же я её хочу…
17. Давид
— Полина. Блок 3. Первый оргазм.
Самое главное сейчас — держать себя в руках. Это трудно. Полина передо мной — это пик готовности женщины к сексу. Даже если бы она просто сидела с задумчивым видом за стойкой бара и потягивала через трубочку коктейль из бокала, я всё равно бы сильно её хотел. Но удержаться в рамках сейчас — требует от меня каких-то невероятных усилий.
Человек, во-многом — биомашина. И как другие живые организмы на планете всерьёз отвечает только двум функциям — сохранение жизни и создание жизни. Инстинкт самосохранения и инстинкт размножения. И всегда при взаимодействии с противоположным полом стоит помнить, что в нас противоположный пол привлекает только второе.
Эволюция выстроила наши двуполые организмы так, что тестостерон реагирует на эстрогены, а эстрогены на тестостерон. Даже если интеллект и нравственные позиции — очень и очень разные. Я знать не знаю, какая эта Полина на самом деле, что она из себя представляет, как личность. Но я наполнен тестостероном, а она — богатое собрание эстрогенов, и только на этом основании я не просто хочу её сейчас, я буду хотеть её и дальше.
И любой клиент нашей компании и компании наших партнёров обязательно среагирует на имитацию подобного в секс-боте, в котором нет ни грамма эстрогенов. Соответственно, основная задача — сделать так, чтобы секс-бот новой модели стал бы копией Полины. Поэтому любое её движение, любое мимическое проявление чувств, любой оттенок в тембре голоса, особенно на пике сексуального возбуждения — имеет огромное значение. Которое трудно переоценить. Вызвать эти эмоции — моя задача. А ещё — записать и дать возможность спецам из моей команды выстроить чёткую имитацию на этой базе. И всё — рынок наш.
Но это если думать головой. А на данный момент я куда больше мыслю головкой полового члена. А точнее, активной выработкой спермы. Даже, если бы я её не видел сейчас, а только слышал её голос — всё равно бы сильно хотел.
И трудно будет остановиться в нужный момент. Я это знаю, она нет. Я знаю те границы, в которых я должен проводить эту запись, а для неё всё это — совершенно новый опыт. Тем она и хороша в самый первый раз, что её чувственность не содержит оглядок на рабочие процессы. Она просто не знает, какие вопросы важнее других и почему так важно, чтобы она как можно дольше находилась на пике своего возбуждения.