- Миш, я устаю вообще-то...
- Да я тоже устаю из-за этих резюме и поездок по офисам бесконечных! Только я вот жду тебя дома, а ты хрен знает где торчишь по вечерам!
- В смысле - "хрен знает где"? - завожусь я. - Я в офисе вообще-то была!
- У тебя до шести рабочий день? - прищуривается Пупс.
- Да.
- А какого хрена тогда ты там торчишь до восьми? Я может вместе с тобой хотел резюме переписать своё! И обсудить список компаний, в которые его нужно будет подать!
- Давай обсудим, - примирительно говорю я.
- Ага, - сердито говорит он. - Обсудили уже.
- Пупс, пойдём есть, а? - вставая с дивана и беря его за руку, нарочито бодрым тоном, чтобы прекратить эту надвигающуются бурю, говорю я.
- Не хочу.
- А я что-нибудь вкусненькое сейчас приготовлю. Будешь тушёное мясо с фасолью? И салатик из помидорок?
- Помидоры закончились, - бурчит Пупс. - Я последний часа три назад съел.
Но джойстик на пол кладёт и с пуфа поднимается. Я улыбаюсь ему, он отвечает плохо сдерживаемой улыбкой и мы идём на кухню.
Постепенно настроение приходит в норму и к моменту, когда мы садимся за стол есть, мы уже вовсю шутим. Пупс вообще парень очень позитивный, весёлый и обаятельный. Наверное, именно поэтому я и влюбилась в него когда-то. А вот выглядел он тогда иначе - сейчас заметно располнел. Но всё равно - красавчик. Особенно, когда не злится на меня и не вредничает.
- Мама звонила, - говорит Пупс. - О тебе спрашивала. Что ты, как ты, всё такое.
- Привет ей передавай, - прожевав фасоль, говорю я. - А что ты ей сказал?
- Передам. Сказал, что ты вся в работе.
- Поняла, - отвечаю я и решаюсь наконец поговорить: - Вот, кстати, по поводу работы... пупсенька, слушай... Ты, главное, не злись только, ладно?
Он замирает с вилкой в руке и внимательно смотрит на меня.
- В общем, - говорю я, - я с тобой посоветоваться хотела...
- По поводу? - чуя неладное, щурится он.
А я даже и не знаю, как сказать. Мишка напрягается так, что я прям уже жалею, что этот разговор завела. С другой стороны - обсудить-то нужно, иначе как?
- Миш... В общем, у меня сейчас очень важный проект. Ну, тот, о котором я тебе говорила. Сеть кофеен-кондитерских.
- Так. И чё?
- Я с заказчиком встречалась утром.
- Помню, ты говорила, да.
- Ну, вот... В общем, он готов работать со мной, но при одном условии. И я вот честно - настолько в осадок выпала из-за этого условия, что даже не знаю, как тебе говорить об этом.
- Он тебе переспать с ним предложил, что ли? - напряжённо спрашивает Мишка.
- Нет, нет, ты что! - прикладывая руку к груди, восклицаю я и Мишка облегчённо выдыхает. - Но как бы тоже предложение не очень обычное...
- Да говори уже! - не выдерживает Мишка, - Чё ты тянешь кота за яйца?
- Он хочет, чтобы я добавила на его выставку свою фотографию. В смысле, там будет много фоток, небольших и огромных, чуть ли не во всю стену, и так будет много... эм... эротических фотографий. Это выставка "Восемнадцать плюс". Как бы смысл в том, что эти кофейни - места для свиданий, и выставка должна отражать атмосферу романтики, соблазна и чувственной нежности, перекликающейся со вкусом главного десерта, одноимённого названию сети этих кофеен-кондитерских - тирамису.
Всё это я выпаливаю единым махом и чувствую себя так, будто в начале этого спича нырнула в море, на глубину. А сейчас словно вынырнула, чтобы вдохнуть побольше воздуха.
- Я чё-то не понял, - медленно говорит Мишка. - Чё он хочет-то?
- Он хочет, чтобы я сфотографировалась для его выставки голой и чтобы я эту фотографию выставила в главном зале. Лица моего видно не будет, фотография будет отвечать общей концепции и не будет похабной. Стиль "ню".
- Чего-о, бля? - вопрошает Пупс.
Мишкино лицо производит по обыкновению впечатление добродушия, но сейчас оно, мясистое, немного располневшее за последние полгода, багровеет от нарастающего гнева и это выглядит скорее отталкивающе, чем пугающе. Я спешу его успокоить, просто чтобы не наблюдать эту гримасу. Она настолько неприятна, что мне хочется встать из-за стола и выйти из кухни. Если Мишка сейчас и напоминает пупса, то вовсе не в игривом смысле, а скорее как уродливое пластмассовое подобие младенца.
- А он не офигел ли, этот твой заказчик? - Миша швыряет вилку на опустевшую тарелку и слышится громкий, лязгающий звон, от которого я непроизвольно дёргаюсь и на мгновение зажмуриваюсь, но тарелка, похоже, остаётся целой. - Может ему, бля, ебало набить?
Вообще Мишка матерится очень редко, но вот сейчас мат из него просто льётся. Я, честно говоря, не ожидала такой его реакции. Какая-то она уж слишком маргинальная для моего вполне себе интеллигентного обычно парня. К тому же нелепая. Потому что если поставить пухленького неспортивного Пупса против мужественного широкоплечего Артура - при всей своей привязанности к Пупсу, я не поставлю на него в этом поединке ни гроша. Артур явно спортивен, держится очень уверенно, смотрит в глаза, в отличие от Мишки, и вообще, пожалуй, даже немного брутален при всей этой своей элегантности и красоте. Миша же рафинированно интеллигентен, любит покушать и поваляться на диване, а из спорта предпочитает только пинг-понг и футбол по телеку. Ну и приставку ещё, где иногда играет в спортивные игры. И зачем он так агрессивно хорохорится мне совершенно непонятно. Впрочем, он же не знает, ни как выглядит Артур, ни что представляет из себя в плане характера.
- Не надо никого бить, Миш, - миролюбиво говорю я. - Успокойся, пожалуйста.
- А чё мне успокаиваться-то? Нормально ваще? Какой-то, блядь, хрен предлагает моей девушке раздеться догола, а мне надо успокаиваться? Дай его телефон сюда.
- Миш...
Пупс грохает кулаком по столу, тарелки дребезжат звоном:
- Номер, говорю, дай мне его!
Нет, это уже ни в какие рамки не лезет. Внутренне закипаю, но снова стараюсь не поддаваться эмоциям.
- Миша, успокойся, пожалуйста - с нажимом в голосе произношу я. - Я тебе телефон его не дам. В этом нет совершенно никакой необходимости. Я хотела узнать твоё мнение. Твоё мнение мне понятно. Я скажу ему "нет" и откажусь от этого проекта.
- А чё ты ему "нет"-то скажешь? - орёт вскочивший и распалившийся Мишка. - Ты пососи у него лучше, чё ты? Я смотрю напрасно я тебе позволял в офисе задерживаться эти месяцы! Ты там, походу, не работой занята по вечерам!
- А не пошёл бы ты? - цежу я и встаю из-за стола.
Мишка не даёт мне выйти из кухни: хватает за руку.
- Отпусти, - дёрнув рукой, говорю я. Но он держит крепко.
Смотрит на меня злобно, ревность плещется в глазах, явно сейчас к нормальному диалогу не способен. Смысла нет продолжать эту милую беседу.
- Отпусти, говорю. Успокоишься - поговорим.
- А я, блядь, спокоен! - выплёвывает он.
Я медленно выдыхаю.
- Отпусти, - повторяю вновь. - Ты делаешь мне больно.
Разжимая пальцы, он отшвыривает мою руку в сторону. Я машинально разминаю пальцы и тру запястье - схватил крепко, похоже будет синяк.
- Это ты делаешь мне больно, Окся, - тихо говорит Пупс.
А затем, опережая меня, выходит из кухни, обувается, накидывает куртку, и, хлопнув дверью, выбегает из квартиры. Я ухожу в спальню, падаю лицом на кровать и плачу.
Мне ужасно обидно и я долго не могу успокоиться. Обидно из-за условия Артура, обидно из-за такой неприятной и несправедливой реакции Миши, обидно из-за того, что я вынуждена буду отказаться от проекта. Обидно, что оба мужчины не пошли мне навстречу, а мой так вообще - устроил скандал.
Вскоре он возвращается. Пыхтит в коридоре, снимая обувь и верхнюю одежду. Идёт в туалет, выходит спустя полминуты, уходит в ванную, моет руки. Мне не по себе от мысли, что мы опять не будем разговаривать сутки или больше. И без того на душе погано.
Я подхожу к ванной и опираюсь плечом на дверной косяк. Смотрю на Мишкину спину и отражение его сердитого лица в зеркале. Лицо в отражении на меня специально не смотрит.
- Пупс, давай мириться, а? - говорю я.
Мишка оборачивается и деловито вытирает своим бежевым полотенцем руки.
- Оксь, ты меня тоже пойми, - говорит он. - Поставь себя на моё место. Мне бы такое предложили, а я бы пришёл домой и сказал бы тебе об этом. Вот как бы ты себя почувствовала?
При мысли, что Пупсу предложили сняться в стиле "ню" для выставки с концепцией "Соблазн", меня невольно разбирает смех и становится менее обидно. Учитывая то, как он себя запустил, это довольно забавно. Нет, он по-прежнему довольно милый и обаятельный, особенно, когда улыбается, но одновременно с тем он стал какой-то одутловатый и оплывший и меня это несколько отталкивает. Пару раз я предлагала ему заняться фитнесом, купить абонементы в клуб на двоих, но он отказывался, говоря, что это бессмысленная трата денег и что он лучше просто похудеет, пересмотрев режим питания. Судя по немаленькому пакету из под чипсов на полу, пересмотреть режим питания Пупсу не удалось. Он упрямый и спорить с ним бесполезно. Это чревато ссорами и последующим изматывающим игнором. Поэтому я не настаиваю. Тем более, что последние несколько месяцев я полностью поглощена работой - я её действительно очень люблю.
- Чё ты смеёшься? - ухмыляется он.
Напряжение спадает и мы миримся. Даже обнимаемся, когда он выходит из ванной. Но я всё равно очень огорчена. Не знаю, как завтра объяснять Марине Петровне свой отказ от проекта и мысли об этом очень беспокоят меня. Назойливыми мухами атакуют разные варианты её реакции на мой отказ. Все до единого - от напускного безразличия, которое на деле плохо скрытое разочарование во мне, до сердитых попыток переубедить - негативны. И все выматывают.
С Пупсом я это не обсуждаю, потому что он по-прежнему злится на меня из-за предложения Артура. Злится и ревнует. И ревность эта его глупая из-за неуверенности в себе. Или не глупая?
В коридоре я замечаю брошенный на пол пакет из супермаркета, а в нём нахожу несколько упаковок заварной лапши и заварного пюре. Достав одну упаковку из пакета, подхожу к Пупсу и, подняв пакетик на уровень лица, замираю с вопросительным видом.
- Хотел твою стряпню игнорить, - бурчит Пупс, глядя в телевизор. - Без тебя типа прокормлюсь.
Я хмыкаю, затем прыскаю со смеху, он тоже. Мы смеёмся. В такие минуты мне с ним легко - он вообще, когда не вредничает, вполне себе позитивный парень. Правда не очень самостоятельный, но в этом есть и моя вина - я с трудом переношу его едва ли не демонстративную безалаберность и, видя, что ему реально на многое пофиг, принимаюсь сама следить за тем, как он одет, что ест, сыт ли, выспался, и так далее. Его в одиночку воспитала чересчур заботливая мама и в результате он вырос несколько инфантильным. Но я поняла это не сразу после нашего знакомства, а гораздо позже, когда мы уже стали жить вместе. Он был очень обаятельным, когда за мной ухаживал, внимательным, нежным, рассказывал всякие интересные истории про себя и своих друзей и классно шутил. Он был значительно стройнее и опрятнее. Это я потом узнала, что его опрятность была на самом деле результатом маминой заботы: она привычно следила за тем, чтобы её единственный ребёнок носил чистые и отглаженные ею вещи, даже когда ему исполнилось двадцать четыре, а сам он не имел в привычках гладить себе одежду, мыть после себя посуду и наводить уборку в своей комнате. За два года совместной жизни я немного приучила его к относительной самостоятельности в быту, но вообще мне эта педагогическая практика довольно быстро надоела, тем более что она постоянно встречала сопротивление и в итоге я забила на это дело: многие вещи мне проще делать самой. За двоих.
Мы живём вместе, но я рада тому, что не замужем за ним. И именно по этой причине мы арендуем квартиру, а не оплачиваем ипотеку: я не уверена в том, что хочу стать Мишкиной женой. Однако когда мы из-за ссор пару раз расставались на несколько дней - я чувствовала себя виноватой и очень по нему скучала. И это заставляет меня жить с ним вместе - я не могу игнорировать свою привязанность к нему. Она возникала почти сразу, как мы друг друга узнали. Мы познакомились на дне рождения у общей подруги и я как-то быстро с ним подружилась. Хотя романтических чувств к нему не испытывала очень долго. Но своим обаянием он меня покорил.
И если бы не его инфантилизм и капризность, я, наверное, была бы вполне довольна своей личной жизнью. Потому что её у меня очень мало и мне этого почему-то обычно хватает. Зато я очень много и с большим удовольствием занимаюсь любимым делом. В том числе и дома, когда Пупс играет в компьютер или смотрит кино. В отличие от меня он работу на дом не берёт. Как говорит: принципиально.
Мы ложимся спать вместе, обнимаемся перед сном, а потом каждый уладывается на спину и смотрит в потолок. Мишка ёрзает в темноте и вскоре поворачивается ко мне боком и пытается поглаживаниями сподвигнуть меня к сексу. Но я ловлю себя на мысли, что вот чего-чего, а секса сейчас вообще не хочу. От этого я снова расстраиваюсь. потому что чувствую себя несчастной и в личной жизни. Но я действительно его не хочу. Плавно убираю его руку и говорю, что сегодня не в духе. Мишка снова обижается и демонстративно отворачивается к стенке. А я лежу и думаю, что же меня с ним всё-таки держит вместе? Привычка? Дружба? Привязанность? В голову лезут мысли об Артуре, о том, какой он красивый, мужественный и спортивный. Я гоню их прочь и решаю настоять на том, чтобы Мишка в ближайшее время пошёл в фитнес-клуб.
Проходит час, а я всё ещё не сплю. Временами до меня доносится тихий гул проезжающих за окном машин, а под боком похрапывает Пупс. Я лежу на спине и в уголках моих глазах чуть стянуло кожу - высохли слёзы. Я думаю о том, что завтра, а точнее уже сегодня, откажусь от проекта. Какие бы ни были мои отношения с Мишкой, я совершенно точно не хочу делать ему больно, врать ему и давать повод для ревности. Может этот отказ Артуру и к лучшему. Ничего, без работы не останусь. Даже если меня уволят.
Глава 5. "Удар в спину"
Утро выдаётся суматошным. Из-за того, что я не услышала первый будильник, на сборы до выхода из дома у меня остаётся всего двадцать минут и я, бегая туда-сюда мимо сладко похрапывающего Пупса, пытаюсь сочетать завтрак, выбор одежды и наведение марафета. Удаётся не очень, учитывая то, что из-за предстоящего моего отказа Артуру я сильно волнуюсь и порядком рассеяна.
Перед тем, как с ним созвониться, я решаю обсудить ситуацию со своим непосредственным руководителем. Хотя бы для того, чтобы поставить её в известность до возможного конфликта с заказчиком, а не после, когда его версия случившегося будет доминировать над моей.
Перед выходом целую Пупса в щёку. Он жмурится, морщит нос и накрывается одеялом.
Выбегая на улицу из подъезда, я подскальзываюсь на како-то мокром листе, чуть подворачиваю ногу и шмякаюсь на задницу. Остаюсь целой и практически невредимой - только чуть-чуть побаливает нога и ноет ушибленная ягодица. Едва не плачу из-за того, что сломан каблук, испачкана юбка и вообще - на меня косятся далёкие прохожие, пока я встаю и прихрамывая из-за сломанного каблука на шнурованном чёрном ботильоне, отряхиваю мокрую задницу.
Добредаю до лавочки и сажусь на краешек. Набираю Марину Петровну. Пока слышу гудки, строго приказываю себе не плакать, не жаловаться и говорить спокойным, ровным голосом. Я же профессионал, а не мямля. Хотя сейчас хочется только одного: спрятаться под одеялко и чтобы никто меня не трогал. А вообще нет. На самом деле хочется, чтобы прижал к себе кто-нибудь сильный и добрый, погладил по голове и сказал, что всё будет хорошо. Этот вариант однозначно лучше. Потому что сейчас я как-то очень остро ощущаю себя слабой и беззащитной. Которой, тем не менее, нужно быть сильной и уверенной в себе.
- Да, Оксана, что ты хотела? - раздаётся в трубке голос моей руководительницы.
- Доброе утро, Марина Петровна!