— Да нет, просто у Ольги глаза очень красивые, я сразу заметил, как только её увидел в первый раз — карие, а у Греи — бирюзовые!
— Да она вообще вся классная, не только глаза! — заявил Андрон.
— Кто? Оля или Грея? — решил уточнить Димка.
— Обе! — уверенно ответил Андрон, и никто с ним не стал спорить.
— Ну, сойдет для сельской местности, — сказала Оля и вышла из кустов, облаченная в белую, расшитую причудливыми птицами рубаху, кожаные штаны, обтянувшие её стройные ноги и подчеркнувшие совершенство их удивительно стройной формы, и короткие сапожки на каблучках.
— Оля, а ты помнишь что-нибудь? — решился спросить Андрон. — Ну, из того, что сейчас было?
— Как целовалась с тобой? Нет, не помню, не было такого ничего. А эта богиня Грея, та еще су… масшедшая самка, блин. Я с ней уже разобралась, нефиг в моё тело без спроса лезть! Она мне пообещала, что когда вы Гадомысла сковырнете, она вернется в свой главный храм в столице и больше в меня вселяться не будет. Вот!
— А ты мне одетая даже больше нравишься, — сообщил Андрон, не в силах оторвать взгляда от затянутых в черную кожу ног.
— Слушай, Оль, — почесал затылок Димка. — Она сказала, что месяц у нас, чтобы квест этот выполнить.
— И? — подняла бровь девушка. — Вагон времени! Успеете!
— Да я не о том. Нас же там, в смысле, дома, потеряют. Шесть человек бесследно исчезли из санатория! Представляете, какие заголовки во всех новостях будут!
— А, вот ты о чём, — девушка кивнула, закрыла глаза и склонила голову, словно прислушиваясь.
Парни молча ждали.
— Ерунда! — Оля открыла глаза и махнула рукой. — Грея сказала, что в наш мир можно вернуться в тот же момент времени, из которого нас забрали. Вот только храни для этого нужно море. Вы знаете, что такое хрань?
— В курсе уже, — буркнул Сашка.
— А когда она вернет свой главный храм, — продолжила девушка. — То отправить нас куда угодно — вообще не проблема. Так что нечего стоять и пялиться на меня, паладины фиговы.
— У вас всего месяц, за работу! — в голосе Ольги прорезались нотки божественного императива. — Вы — дуйте качаться и армию собирать, а я построю пару храмов для Греи с этими гавриками волосатыми да попробую девчонок проведать, Грея обещала ментальный контакт с ними установить. Эти курицы без меня там, небось, исстрадались совсем.
Богиня фантазий
…Ленка лежала на огромной кровати, метра три в ширину. Почти квадратная кровать, застеленная цветными шелковыми простынями.
— Убожество какое! — подумала Ленка. — Хотя, на ощупь, вроде, и ничего так себе.
Но, блин, павлины эти, как в тропическом курятнике и… она потрогала постельное белье еще раз и убедилась, что это точно шёлк. Укатишься ночью на пол, соскользнешь, треснешься головой и привет. Павлинам! Наверняка еще и нагадят! Птицы всегда гадят! И будешь лежать, такая, на полу, с выпученными глазами и благоухая. И, кстати, чем это пахнет?! Как в дамском сортире после санобработки!
У кровати были расставлены несколько высоких подсвечников с горящими свечами. Они создавали мягкий полумрак, скрадывающий объем комнаты и ярко освещали трепещущим пламенем постель под балдахином. Из этого сумрака и несло сильно пахучими чайными розами и приторной сладостью ванили. Словно кто-то насыпал на пламя свечи ванилина из близлежащей кулинарии и оборвал лепестки сто одной розы. Для ровного счета.
— Ну, такое себе, — подумала Ленка, — не для средних умов.
Она тщательно осмотрела себя и удивилась белой полупрозрачной ночнушке. Короткой, едва доходящей до середины бедра.
— Что здесь, вообще, происходит? Что это за хрень на мне? Когда это я успела купить себе такое вульгарное бэ? И зачем это бэ мне могло понадобиться? — поразмышляла немного вслух Ленка и призадумалась.
Но обо всём сразу же забыла, когда из темноты к кровати, на которой она лежала, вышел он. Сухощавый, жилистый, высокий, обнаженный. В обернутом вокруг бедер полотенце. На его коже в пляшущем свете свечей поблескивали крупные капли воды.
Пф… Такой красавчик, а мы… Твою же мать!
Ленка соскочила с кровати, сдернула с нее простынь и стремительно завернулась в шелковое полотнище. После чего уставилась на это видение с банным полотенцем. Черты лица у красавчика плыли, менялись, плавились, текли. Простыня, в которую девушка закрутилась, скользила. Парень медленно надвигался из темноты на испуганную Ленку.
— Не подходи ко мне! Там стой! Стой, говорю, там! Пипец просто какой-то! Ты кто такой? — заорала капитально перепуганная Ленка.
Парень молчал и продолжал медленно продвигаться в её направлении. В руках у него была роза с огромным пунцовым бутоном и длинным крепким стволом. Он присел на кровать, откинув длинные мокрые волосы себе за спину, и томно посмотрел на Ленку. Взгляд у этого спортсмена был тяжелым и маслянистым. А вид совершенно блядский, соответственно, как и вся обстановка. Кровать, простыня, свечи, павлины, ванилин, рассыпанный щедрой рукой. Лена подтянула простыню к груди, комкая ее обеими руками. И что? Будет приставать или что?
— Иди ко мне, любовь моя!
Голос у парня оказался хриплым, бархатным, баритонистым и, опять же, маслянистым.
— Ага! Счаз! Только трусы свои найду и…
Нафиг она про трусы! Вот, блин, дура! Что делать? Ааа!!!
Блин, а еще это гадское чувство, что она сама не знает, хочет она чего-то такого или нет. Ленка видела, каким взглядом смотрит на неё этот парень. Был бы этот взгляд чуть менее раздевающим и чуть более… Соберись, дура! Сейчас тебя тут оттра…
Ленка кинулась к подсвечнику, схватила его и, только она повернулась обратно, как оказалось, что парень уже рядом. Он легко перехватил ее руку с подсвечником и притянул Ленку к себе. Она только и успела, что упереться своей рукой в его грудь, чтобы сохранить хоть какую-то дистанцию между ними. А еще она чувствовала жар от его тела и его возбуждение, и желание она тоже чувствовала.
— Любовь моя! — чувственно произнес парень возле ее уха.
— Других слов совсем не знаешь? Любовь моя! — зло передразнила Лена парня.
Ей самой уже стало жарко, но Ленка продолжала бороться и вырываться. Правда, без особого успеха. А он, скотина такая, не торопился. Он словно наслаждался ее беспомощностью. И казалось, все её попытки вырваться из его удушающих объятий только сильнее распаляли его. Ленка уже сто раз пожалела, что закуталась в эту дурацкую шелковую простыню. С одной стороны, прикрыться в той ситуации было просто необходимо, но с другой, теперь она скользила внутри этого полотна, как намыленная. А что если…
Ленка вывернулась из рук этого парня, оставив на прощание в его объятиях свою простыню. Парень перехватил ее руку с подсвечником второй рукой и медленно стал разгибать ее пальцы, держащие подсвечник, не обращая ровным счетом никакого внимания на тот град ударов, которым его наградила Ленка.
— Пусти! Больно! — орала она.
— Потерпи немного, любовь моя! — мягко пропел парень, продолжая выкручивать подсвечник из рук девушки.
— Сам терпи, терпила! Укакашу, скотина такая! И член твой откушу нафиг!
Блин, зачем она про член сейчас сказала! Еще подумает…
Ленка перестала дубасить парня, все равно пользы от этого никакой. Её рукаухватилась за толстое полотенце, что было обмотано вокруг бедер парня. Зачем оно здесь? Ни к чему оно! Полотенце отлетело в сторону, накрыв своим влажным полотнищем один из подсвечников. Сильно потянуло горьким дымом и сгоревшей тканью. Рука Лены разжалась. Парень перехватил подсвечник из ее руки и наклонился, чтобы поставить его на пол.
Лена нашла в себе силы, откинула голову назад, глубоко вздохнула и потянулась к тому месту, где раньше висело дурацкое полотенце и…
Открыла глаза и шумно выдохнула. Какой, блин, сон поганый. Хорошо хоть…
Полная неподвижность со связанными ногами и руками, да еще и с этой фигней во рту — ни выругаться, ни плюнуть — злили Лену чрезвычайно. Её деятельную натуру бесила сама невозможность действовать. И очень хотелось кого-нибудь убить. После такого сна Лена готова была залить кровью весь этот мир.
Юля, наоборот, не дергалась и лежала спокойно, прикрыв глаза и расслабившись. Похоже, поспать собралась. Юлькино хладнокровие и покорность в такой ситуации, когда ситуация и так накалена до предела, и Ленке снятся такие нехорошие сны, намекающие на возможное недалекое будущее, раздражали Лену неимоверно.
А еще Лену бесило, что колдунья эта, которая с костра снятая, как сидела, сложив ручки и головку повесив, так и сидит. Две клушки, блин. Вон, её даже связывать не стали. Овца.
Ну уж нет, не дождетесь! И Ленка поползла, извиваясь всем телом, поминая дождевого червяка добрым матерным словом и мать того гадского колдуна, что заманил их в гарем и бросил здесь, беспомощных и связанных, как долбанных кукол.
Ленка долго извивалась и перекатывалась по полу, по пути собирая всю пыль, но в конце концов ее усилия увенчались успехом. Она подползла к колдунье и боднула лбом её колено.
— Развяжи меня! — категоричным тоном потребовала она от колдуньи.
Из-за шарика во рту у нее получилось только громкое и несколько истерическое мычание «а-а-и е-я».
Колдунья никак не отреагировала на этот крик. Только посмотрела сквозь Лену своими большими равнодушными глазами. И вернулась в предыдущее состояние. Овца!
— Аа-а-и е-я, ука! — проорала ей Лена и так треснула её лбом, что и у неё самой в голове от этого удара все зазвенело.
Колдунья протянула руки и расстегнула ремешок. И Ленка с чувством выплюнула этот проклятый шарик изо рта.
— Ну, Бультозар! За всё мне ответишь, гнида бородатая! — проговорила она невнятно и себе под нос.
А потом она громко выругалась, но из-за того, что язык распух, слова прозвучали пусть и энергично, но странно.
— Хыдах анюший! Ушашачу!
Черноглазая колдунья даже не поморщилась. Овца тупая, она и не поняла, наверное, ничего. Ну и ладно.
— Развяжи меня! — потребовала Лена.
Та в ответ только вздохнула и еле слышно произнесла:
— Зачем? Отсюда не сбежишь. Всё равно поймают. Накажут.
О! Это чудо печальное все-таки умеет разговаривать! Уже прогресс! Жалко старуху, крепко ей досталось. Совсем волю к жизни отбили. Ничего, сейчас поправим!
— Не отступать и не сдаваться! Ясно тебе, овца? Сражайся или подохни! Но не сдавайся! Развяжи меня! — прорычала Лена.
Женщина осталась совершенно равнодушной к лозунгам и боевой накачке в Ленином исполнении.
— Как тебя зовут, овца? Имя-то свое хотя бы помнишь? — решила зайти с другой стороны Лена.
— Иттаэль. — Печально прошептала колдунья.
— Ух, ты, красивое имечко. Будем знакомы, Иттаэль. А меня, если что, зовут Леной. А ту девушку — Юлька, — преувеличенно бодро начала Ленка. И продолжила, пытаясь достучаться до мозга этой сонной курицы. — Так вот, Итта, не надо руки опускать. Пока мы живы — мы барахтаемся! Ты всё поняла?
Колдунья неуверенно кивнула и снова замерла неподвижно. Нет, надо её как-то раздраконить, расшевелить как-то.
— Тебя за что сжечь хотели? — участливо поинтересовалась Лена у Иттаэли.
Иттаэль вздохнула, подтянула Ленку к себе. Потом еще раз печально вздохнула, подняла и уложила голову девушки на своё бедро, как на подушку. Лена благодарно улыбнулась. Конечно, лучше бы она ее развязала, но для первичного установления контакта — сойдет. Тем более, что лежать так почти удобно.
— Я не поклоняюсь богине Заде, я верю в Грею — богиню Любви, Красоты и Правды. Лечу животных и людей, избавляю их от скорбей и болезней, — спокойным и равнодушным речитативом отбарабанила Иттаэль историю своей жизни.
— И тебя за это на костер? — удивилась Лена.
Офигеть, чё…
— Не совсем. Недавно богиня Грея явилась ко мне во сне и рассказала о Пророчестве, которое вскоре должно исполниться. Тогда я вышла и начала говорить о Пророчестве людям. А кто-то донёс на меня колдунам. И меня схватили стражники. Моего мужа, тоже, хотели забрать, он у меня начальником караула на Канатных воротах служил. Мой Кабам — отличный воин. Он сумел отбиться и сбежать, но спасти еще и меня уже не смог. Еще, у нас с Кабамом сын. Но что с ним и где он сейчас, я не знаю. — Колдунья всхлипнула, но глаза у нее остались абсолютно равнодушными и сухими.
То ли кончились у колдуньи слезы, все выплакала, то ли чувства все выгорели.
— Что это за мир такой, в конец дерьмовый, — подумала Лена. — Куда мы, блин, попали?
— Слушай, а что за пророчество, а? Расскажи, а?! — жалобно попросила Лена несчастную колдунью.
Пусть расскажет, расслабится, может получится ее вывести из этого отупевшего, скотского состояния. К тому же, Лену всегда такие штуки интересовали — нострадамусы разные, гороскопы. Она даже училась сны разгадывать. Умела немного их толковать. Правда, сбывались те толкования только через раз. Да и то, это если с натяжкой считать.
Иттаэль помолчала, а потом внезапно спросила у Лены:
— А ты точно хочешь услышать его? Великое пророчество моей Богини, Греи?
— Конечно, хочу! Да ты чего такая тормознутая, Итта? Давай, рассказывай!
— Меня перед казнью напоили молочком Марыси. Я теперь ничего не чувствую и не ощущаю себя, страшно глупо звучит, но правда.
— Че за молочко? Где-то я про что-то такое слышала, — задумалась Лена.
— Я знаю, что колдуны иногда приводят из другого мира прекрасных девушек, которые не знают местных языков и нравов, — колдунья стала раскачиваться, и в такт движениям своего тела она стала рассказывать. Говорила негромко и со спокойствием, от которого веяло замогильным холодом. — И не знают, что колдунам, да и большинству мужчин, верить нельзя. Переход всегда наделяет девушек необычными магическими способностями. Но потом они попадают в гарем Гадомысла. Над ними проводят колдовской ритуал и забирают у девушек их души со всеми способностями и огнем сердца.
— Теперь это ждет и нас, — колдунья горько вздохнула, — прости.
— Да фигня вопрос, прорвемся, — ответила Лена с улыбкой, но сама почувствовала, как похолодело в животе. — Ты рассказывай дальше пока, что там про пророчество ты говорила?
Иттаэль кивнула, потом, прикрыв глаза, нараспев, но по-прежнему стылым и равнодушным голосом стала вещать для Ленки пророчество от своей Богини.
— Они придут, — стала подвывать колдунья, — герои из иного мира, один — огромный и зелёный, другой — во сне сознания непобедим, а третий… голосом своим огонь рождает негасимый в сердцах человеческих. И падут оковы, и падут колдуны, и рухнет старый мир, и возродится из пепла мир Новый. И будет так…
— Да уж, — сказала Ленка, помолчав с минуту, прогоняя в голове только что услышанное. — Ваши пророчества, как я посмотрю, такие же бестолковые, как наши. Правда, у нас даже за откровенный фейк и спам никого на костер не тащат. А я бы с удовольствием кое-кого сожгла. Слушай, ты мне лучше расскажи, что там за ритуал у Гадомысла, ты не в курсе? Хочу испортить этим сволочанам весь праздник!
— Я вижу, что взволновала тебя своими словами, Лена. Богиня Грея даровала мне умение. Я могу успокоить тебя, придать сил, подарить радость, вылечить от болезней, унять твою скорбь…
— Да что ты говоришь! А как? Это — не больно? — Лена решила немного подыграть этой подмороженной жрице богини Греи.
— Тебе нужно просто закрыть глаза.
— А что такого, — подумала Лена. — Это типа массажа, наверное. Может Итта сейчас мне чем-то хоть поможет. Голова раскалывается. Думать отказывается. Так что…
Лена закрыла глаза и…
… Ленка лежала на огромной кровати, метра три в ширину. Почти квадратная кровать, застеленная цветными шелковыми простынями…
Едва Ленка поняла, где очутилась снова, по милости этой рыжей ведьмы, как резко вскочила, сдернула простынь, швырнула ее в светильник и заорала, что есть мочи:
— Овца тупая! Вытаскивай меня отсюда, идиотка! Скорее!
И тут она открыла глаза.
И увидела над собой смуглое худое лицо с узкой линией губ. Губы запеклись до корочки. Под глазами синие мешки, в которых мусор выносят, такие они большие.
— С тобой всё хорошо, Лена? Ты закричала, и я вернула тебя из мира грёз, — равнодушно произнесла Иттаэль.