— Смотрите! Смотрите! — Только и смогла вымолвить Шанталь сквозь волну захлестнувшего ее восторга. — Это же из дворца…
У дома гостеприимного Кадарина и правда было не протолкнуться. У самого подъезда толпились эльфы и эльфийки, глазели на то, от чего и у меня брови потянулись к затылку — три длинноногих скакуна серебристой масти мирно всхрапывали, запряженные в белую с серебром карету, похожую более всего на изящную шкатулку для драгоценных украшений. Но не карета приковывала к себе всеобщие восхищенные взгляды, а поджарые, дивные кони, длинные гривы и хвосты
которых радужно переливались на солнце.
Точнее единороги…
— Держите меня семеро! Единороги!
Ой… кажется я выкрикнула это вслух… Я бы ни за что не поверила в то, что эти дивные создания все еще существуют, если бы не увидела своими глазами!
Три смирных, статных животных потрясающей, благородной красоты, стояли у подножья широкой лестницы в дом. Вокруг них, точно лев в клетке, ходил светловолосый кучер-эльф — он недовольно поглядывал на толпящихся зевак и, казалось, стремился отгородить своих подопечных от собравшихся.
Стоило кому-то протянуть руку, чтобы коснуться чудесной радужной гривы или протянуть любопытные пальцы к грациозному серебристо-серому телу — он был уже там, чтобы шлепнуть наглеца по рукам или раздавить грозным взглядом. Придворный кучер был одет не в ливрею, как это принято у человеческих дворцовых слуг, а в необычную куртку из выбеленной кожи. Приталенная, украшенная серебряными витиеватыми пряжками, она не имела рукавов и доходила эльфу почти до колен, благо имела вырезы по бокам.
Я невольно залюбовалась представшей передо мной картиной — в ней было прекрасно все, она словно сошла со страниц какой-то книги сказок, и я полностью разделяла восторг перешептывавшейся впереди толпы.
— Лобелия! Лобелия, милая, ну, пойдем же — нужно скорее попасть домой! — Шаигаль потянула меня следом за собой к собравшимся зевакам, и ее сестры устремились следом за нами.
Мы пробирались сквозь толпу, но нас пропускали неохотно, должно быть думали, что мы без очереди хотим приблизиться к волшебным существам. Вокруг перешептывались удивленно и воодушевленно, но я не понимала ни слова.
— О чем они говорят? — Озвучила я свои мысли, приблизившись к Шанталь.
— Уф, да всякую белиберду! — Прыснула девушка, нахмурившись. — Вот, например: та женщина позади, не верит, что они еще остались на белом свете. А вон тот мужчина утверждает, что его племянник работал во дворце служкой и рассказывал ему, что в королевском бестиарии есть даже грифон…
— А вон те девушки, правее от нас, восхищаются гривой… — Подхватила Нани, услышав наш разговор. — Одна утверждает, что знает особые чары, для которых нужен единорожий волос. Говорит, что если повязать на запястье зачарованный браслет из него, то и недели не пройдет, как встретишь своего ишааль… надо попросить отца раздобыть хоть тоненькую прядку, знаю я ту девушку… ой… — опомнилась эльфийка и залилась румянцем.
Нет, ну до чего же странный народец! Как же можно так спокойно и даже отстраненно рассуждать о чужих любовных похождениях и при этом краснеть и смущаться, когда речь заходит о собственных чувствах и невинных, в общем-то, порывах.
Закрыв за собой большие резные двери дома, мы словно отсекли гул голосов за его стенами. Здесь, в холле, нас встретил тонкий аромат эльфийского матаэ, напитка похожего на кофе, и цветов, которыми цвела вьющаяся вешалка у двери. На нее был накинут тонкий серебристый плащ из неизвестной мне едва заметно мерцающей ткани.
Нас вышел встретить Кадарин — мужчина был взволнован и немного растерян, в его зеленых глазах улавливалась тревога, а на гладком высоком лбу собралась глубокая хмурая морщинка.
— Наниэль, Матанис — амани менар лифьер банирэ! — Быстро проговорил он, подхватив дочерей под руки, и направив к лестнице наверх. — Торви фьер, амани бенаари…
— Но отец! — Возмутилась Матанис и топнула ножкой. — Почему Шаигаль остается? Я тоже хочу посмотреть!
Нани кивнула отцу и взяла младшую за плечи, увлекая следом за собой. Стала что-то шептать ей на ухо, из-за чего личико девушки капризно сморщилась, и та чуть не плача побежала наверх, опережая сестру.
Кадарин обратился к нам, взяв Шанталь за руки и притянув их к своей груди. Прошептал:
— Ничего не бойтесь. Просто будьте скромны и воспитаны — не поднимайте глаз, пока к вам не обратятся, ничего не трогайте и не садитесь, пока вам не разрешат. И, прошу вас, не обращайтесь к нему по имени, даже если попросит. Говорите «амани винитар» и…
— О, Лактишан! — Вспыхнула эльфийка. — Мы вовсе не готовы, только не в таком виде! Прошу вас, дайте нам переодеться, это же просто не вежливо и стыдно показываться принцу вот так вот!
— Нет времени, пойдемте же. — Кадарин окинул меня тревожным взглядом. Да… он прав. Если его дочери были воспитаны как надо, то от меня и правда можно было ожидать всего что угодно! — И помните — ни слова первыми!
И что же я сделала, едва перешагнув порог гостиной?
Разумеется, огляделась вокруг и только встретившись взглядом с тем, кого Шаигаль так боялась разочаровать своим простым платьем и не уложенными волосами, опустила взгляд.
Винитар, стало быть принц по-эльфийски, расслабленно восседал в кресле, поставленном для него в дальнем конце комнаты. Подушки и столик, за которым мы завтракали еще сегодня — унесли и вместо них здесь появился стол повыше, софа, похожая на ту, что была в моей комнате и еще пара кресел попроще, но выполненных все в том же витом, растительном стиле.
Как я отмечала уже не раз, все эльфы, встреченные мной, были красивы в большей или меньшей степени. Лицо каждого представителя этого народа было наделено какой-то изюминкой, внутренним свечением, делавшим его благородным, свежим и располагающим. Быть может от того, что все они так или иначе пили из источника силы, филиама, подаренного им самой богиней Лантишан? А может первые дети и правда были наделены особой милостью… пусть и не все в Эвеноре разделяли их веру, а некоторые и вовсе утверждали, что никаких Богов нет и все мы произошли от одного общего животного предка.
Я к тому, что не был он красив какой-то особенной красотой, присущей исключительно представителям королевских кровей, как то любят описывать в книгах.
Принц был обладателем длинных пепельно-русых волос что струились по его плечам волнами, почти до самого пояса. Четкий контур скуластого лица, и острые уши, выглядывавшие из-за локонов, безошибочно указывали на его расовую принадлежность; большие зеленые глаза в опушке темных ресниц, пухлые капризные губы, которые бы больше подошли эльфийской девушке, и прямой нос, из тех, что даруют своим обладателям хороший, гордый профиль — таков был образ венценосного винитара. Восседая в кресле вальяжно, словно во дворце на своем собственном троне, эльф, облаченный в мягкую удлиненную куртку из белой кожи, определенно испытывал удовлетворение от собственного положения.
На фоне Луциана, который поднялся со своего кресла, едва мы с Шанталь вошли в комнату, винигар казался невысоким. Вероятно, был не выше меня и это вновь разочаровывало. Ведь думая о встрече с представителем старшей эльфийской крови, хочется увидеть кого-то поистине… не такого.
Краем глаза я посмотрела на своего колдуна. Что он почувствовал, увидев меня и Шанталь вместе в комнате? Были ли его слова о любви правдой? Это волновало меня куда больше, чем аудиенция у местного вельможи.
Луциан заметил мой взгляд, но не подал виду. Обратился к винитару на эльфийской речи, видимо, представив нас своему принцу.
— Что ж, — ответил тот мягким, бархатным голосом, с легкой жеманностью в послевкусии, — то, что я вижу, не разочаровывает. И это приятно. Было так утомительно добираться сюда. Не подумайте дурного, Кадарин, в вашем доме весьма уютно, просто я вообще домосед и даже важные дела стремлюсь решать на своей территории.
Кадарин с улыбкой поклонился, демонстрируя, что слова мужчины его ничуть не задели.
— А что же это за прекрасная дева? Ваша дочь?
— Шакталь, амани винитар, младшая из трех моих дочерей.
— Милое дитя, твой образ приятен мне. — Мягко сказал эльф и слегка подался вперед. — Подними же взгляд, я желаю посмотреть на тебя. Да… ваша дочь весьма хороша собой. Я передам это сенешалю, быть может у нас есть место для новой фрейлины. Если пожелаете, конечно. — Добавил принц с улыбкой.
— Благодарю, это было бы честью для моей семьи. — Искренне поблагодарил его эльф.
— Чудесное имя для такой красивой девушки… Шаигаль. — Попробовал он его на вкус и перевел свой взгляд на меня. Я почувствовала это, как разряд молнии — быть может то был не просто взор, а какие-то чары, которые в тот момент рассматривали меня изнутри, позволяли ему читать сокровенные мысли… о Шанталь, о Луциане и обо мне, о страшном предсказании мадам Моанис… ох, нет! — Твое имя нравится мне меньше — Лобелия. Хм, адан рассказал мне о забавной людской традиции называть своих детей именами цветов. Но что же бывает, когда названия заканчиваются? Неужели вы используете эти имена снова и снова?
Заблудившись в своих грустных мыслях, я не сразу сообразила, что это был вопрос, на который требовалось ответить! А потому молчала дольше положенного, и после совсем уж невежливого промедления ответила, прогнувшись, сразу после своих слов, в вежливом поклоне:
— Все так, амани винигар. Но есть имена популярные, например, Валериана, Ирис или Нарцисса, а есть такие, как мое — которое едва ли встретятся дважды.
— И не удивительно, — бархатно хохотнул эльф, откинув с лица сбившуюся прядь, — столь неблагозвучное имя я бы на твоем месте и вовсе сменил. — Задумавшись на мгновение, он добавил, не сводя с меня мягкого, заинтересованного взгляда. — Мне не известно, знаешь ли ты, но мы эльфы, получаем свое истинное имя после своего десятого Филиамэль Лантишан — оно нисходит на нас от самой богини и находит отражение в нашей сути, а иногда и в целой судьбе. Вот, например, имя Кадарина с древнеэльфийского можно перевести как «надежная опора» — и он стал опорой своей семье в трудный час, также, как и нашему городу и двору. Шанталь — значит «радостная песнь ветра». И я не сомневаюсь, что милое дитя всех вокруг заставляет улыбаться даже в пасмурный день. Меня же зовут Инерион и это значит «сияние вечерних звезд», но я видно прожил еще не столь долго, чтобы прочесть значение своего имени! — Рассмеялся он и посмотрел на Луция, видимо ища поддержку своей шутке. Но колдун только сдержанно улыбнулся.
Я чувствовала, что Инерион не нравится ему или что-то другое смущало, раздражало мужчину, заставляя воздух вокруг него густеть и затягиваться грозовыми облаками. О… я знала этот взгляд и на моей памяти он никогда не предвещал ничего хорошего.
— Пожалуй, я бы на месте Лантишан назвал тебя Финалимэль «дарующая силу» или… Танира — «желанная миру», но кто я, чтобы давать имена, ведь так?
Не думаю, что на то следовало отвечать как-то иначе, чем улыбкой. Потому я просто улыбнулась… на что в глазах винитара зажегся вполне знакомый мне огонек.
Я испуганно посмотрела на Луциана — тот казался расслабленным. Но только казался; руки его, сложенные на коленях одна на другую, словно душили друг друга рукопожатием, до обеления костяшек и ломоты. Что же происходило здесь на самом деле?
— Что же, адан. Мы довольны — вам удалось удивить нас в этот раз. — Сказал Инерион поднимаясь с кресла, и колдун последовал его примеру. Так и есть, эльф был ниже колдуна почти на полголовы, хотя все же выше меня. — Вы получите свою аудиенцию. Не думаю, что и в просьбе вам будет отказано. И все же я на вашем месте не стал бы тянуть! Известия, полученные мной слишком тревожны — у меня нет оснований не верить суждениям своих людей, пусть даже и сделанным столь поспешно.
— Я бы хотел решить все сегодня. — Ответил Луциан и легко склонился перед эльфом. — Если будет угодно.
В глазах Инериона блеснули лукавые огоньки и он, смерив взглядом фигуру своего подданного, задумчиво произнес:
— Не знал, что вы так решительны, адан. Хотя стоило бы предположить, учитывая все обстоятельства. Что ж, — винитар хлопнул в ладоши и растер одну об другую, — увидимся во дворце.
«Скоро» — я вздрогнула, услышав его голос так близко! Словно эльф, проходя мимо, склонился к самому моему уху. Но ни звука не сорвалось с его губ — голос его прозвучал только в моей голове!
Глава 4. Оставляю сомнения в прошлом
С уходом винигара из комнаты словно похитили весь воздух.
Что только что произошло? Эта недосказанность, намеки, взгляды полные тайного смысла — внутри моего сознания смешались в ядовитый кипящий бульон предчувствия чего-то настолько ужасного, что у меня свело в животе от страха.
Шанталь переводила встревоженный взгляд с отца на Луциана не решаясь задать застывший на ее губах вопрос — Кадарин взял ее руки в свои и успокоительно прижал к сердцу. В глазах его читалась печаль.
— Я… — начал и запнулся Луциан. Он сделал шаг в нашу сторону и задумчиво покрутил на пальце кольцо с большим черным ониксом. Затем, снял его и, зажав в руке на мгновение, протянул эльфийке на раскрытой широкой ладони. — Аман винима уннер'анн ишааль, Шанталь. Танир аман'анн…
— Что? — Вспыхнула девушка и отстранилась от отца. — Я не понимаю… что значит ты больше не можешь? Луциан… — Она приблизилась к нему и протянула руки, чтобы обнять, но колдун поймал ее запястья и мягко отстранился.
Развернул одну из ладоней девушки и вложил в нее перстень, сомкнув над ним пальцы Шанталь. Сказал тихо, хрипло:
— Ты все понимаешь. Ты, как и я в глубине души знала, что мы не предназначены друг другу. Иначе бы уже давно были вместе.
Внутри меня все заледенело и словно перевернулось. Шанталь! Бедная девочка — я явственно ощущала ее боль, потому что и сама пережила подобное…
— Нет… — Из груди эльфийки вырвался тихий жалобный стон и блестящие слезинки прочертили мокрые дорожки по ее румяным белым щекам. — Нет, ты не прав! Это вовсе не так! Нет! Нет! Нет!
Она вырвала свои запястья из его ладоней и попыталась обнять вновь, потянулась к нему, чтобы прильнуть в поцелуе. Луциан снова поймал ее руки, но на этот раз не отстранился, а крепко прижал девушку к своей широкой груди и сказал твердо:
— Дело во мне. Ненавидь меня, если так будет проще.
— Нет! Я не верю тебе! — Шанталь с силой оттолкнулась от него и отступила ко мне. Лицо ее раскраснелось от слез, в глубоких карих очах пылал гнев. — Что-то случилось, и ты не говоришь мне… вы оба! Отец, это все ты? Ты не хотел, чтобы я была с Луцианом! Это ты заставил его сказать такое!?
На Кадарина было жалко смотреть, в его лице было столько боли в этот миг. Он сделал шаг к дочери, но та отстранилась от него, точно от прокаженного — не просто с гневом, а с отвращением.
— Говори же! — выкрикнула она ему в лицо.
— Шанталь, я…
— Он не причем. Я не люблю тебя так, как ты того желаешь, Шанталь и это не изменится. Мы пытались. Ты дорога мне, но как сестра и только это чувство я всегда испытывал к тебе, как бы не пытался найти в себе что-то еще.
— Замолчи! — Девушка закрыла руками уши и зажмурилась. — Я не хочу этого слышать!
Кадарин попытался коснуться ее, но Шанталь обуял гнев. Кто бы мог подумать, что в столь юном хрупком создании, может найтись столько яростной силы — она оттолкнула от себя отца, выкрикнув, «Не смей приближаться ко мне!» и едва не уронила его, несмотря на то что мужчина был намного сильнее и больше.
Девушка отступила ко мне и спряталась в моих руках, ища поддержки. Ее горячие слезы обожгли мою грудь, когда маленькая эльфийка прижалась, обхватив талию тонкими руками. Шанталь била мелкая дрожь и я, не веря себе, заключила ее в объятья, а сама буквально обмерла внутри… ведь это я! Именно я была причиной ее горя!
Я оглянулась, ища поддержки у мужчин. Луций смотрел на нас растерянно, а Кадарин устало прикрыл глаза и опустился на софу. Пожалуй, это было слишком жестоко; мое сердце разрывалось сейчас от боли и сострадания, а вовсе не трепетало радостно от того, что Луциан исполнил обещанное и сделал выбор между мной и этой несчастной девушкой. Кто бы мог подумать, что мне причинит столько боли их расставание.