Его рука опустилась, и он повернулся, чтобы уйти, но в этот момент он оглянулся и добавил:
— Анри всегда был истинным лидером из нас обоих; ты знал его, поэтому я подозреваю, что ты тоже это видел. И это не трусость заставляет меня отказаться от титула Лидера Коставы, а принятие человека, в которого меня превратил Джахуа. — Зеленые глаза Заала встретились с моими. — Мы оба уже не те мальчики, какими были, когда наши люди знали нас. Мы фрики, Лука. Уроды.
Заал вышел из кабинета, а я присел на стол. Провел рукой по волосам как раз в тот момент, когда дверь со скрипом открылась. Подняв глаза, я не мог сдержать улыбку, когда моя Киса остановилась в дверях, ее длинное плотно облегающее черное платье демонстрировало округлившейся живот.
Склонив голову набок, я улыбнулся своей жене, получив в ответ ослепительную улыбку. Киса закрыла дверь и подошла ко мне. Мои руки немедленно потянулись к ее бедрам, и я притянул ее ближе к своей груди. Киса провела руками по моим волосам и поцеловала меня в лоб. Отступив, она сказала:
— Мой папа говорит о тебе там, снаружи. Ты определенно порадовал его на встрече.
Обняв Кису за талию, я приподнял свою голову, чтобы она поцеловала меня. Киса, не колеблясь, прижалась ко мне. Подняв руку, я запустил ее в волосы жены и притянул еще ближе. Киса ахнула, и я прошептал:
— Я люблю тебя, solnyshko (прим. пер. — солнышко).
— А я тебя, — ответила Киса. — Ты счастливее, lyubov moya (прим. пер. — любовь моя). Ты счастлив.
Кивнув, я произнес:
— Из-за тебя. Потому что ты приняла меня таким, какой я есть. — Я прижался губами к костяшкам ее тыльной стороны ладони и поцеловал выпуклый живот. — И из-за нашего ребенка. Благодаря тебе я стану отцом. Девушке, которую я всегда любил.
Киса улыбнулась, но улыбка быстро увяла.
— Но Заал не счастлив, как мы? — Я поднял голову. — Вот почему ты волнуешься и поджимаешь свои губы так восхитительно, прямо как я люблю.
У меня стало тепло в груди, когда ее палец пробежал по моим губам, но я ответил:
— У него нет семьи.
— Теперь мы его семья, — сказала Киса.
Я выпрямился и взял ее за руку.
— Верно, и мы должны убедиться, что он это знает, — твердо произнес я.
Киса положила голову мне на руку.
— Говоришь, как Пахан.
Выводя Кису из кабинета, я ответил:
— Нет. Я говорю, как его брат.
Глава 4
Зоя
Ощущение полета было первым, что поразило меня. Боль вокруг шеи была следующей. Я пыталась открыть глаза, и пока я это делала, меня встречала лишь темнота. Дезориентированная я пыталась вспомнить, что только что произошло. Вспышки воспоминаний, как я стою перед домом, просочились в мой разум. Дом в Бруклине. Дом, в котором был Заал…
Я ахнула, вспомнив, как кто-то схватил меня сзади и потащил в тень. Я боролась, но он душил меня. Кашель вырывался из моего горла, когда я пыталась вдохнуть.
Внезапно руки, о которых я даже не подозревала, крепче сжали меня, и чья-то ладонь зажала мне рот. Мое сердце колотилось от страха. Авто ошибался. Я не была в безопасности. Наш враг был очень даже жив и, должно быть, последовал за мной к дому, где находился Заал.
Страх промчался сквозь меня. Я привела нашего врага к моему брату. Они собираются пойти дальше?
Даже несмотря на то, что я была напугана, инстинкт взял верх, и я боролась, чтобы освободиться. Это было напрасно, потому что, как только похититель почувствовал, что я пытаюсь освободиться, рука, все еще обвивавшая мою шею, сжалась так, что мое тело обмякло. Когда мое сознание снова начало исчезать, я поняла, что мой похититель бежит со мной на руках. Мой капюшон был накинут на голову, так что я ничего не видела, но слышала своего похитителя. И я была уверена, что это мужчина. Его дыхание было низким и тяжелым. Его рука на моей шее была мощной и непоколебимой.
Его запах заполнил мой нос: пряности и мускус. Я запомнила темный пряный запах, окутавший меня, когда мои глаза закрылись, затем все снова потемнело.
***
Я проснулась от холода на моей щеке. Инстинктивно я почувствовала, что попала в беду. Что-то в глубине души подсказывало мне, что я в опасности. Авто пытался научить меня, как реагировать, если меня когда-нибудь похитят. С закрытыми глазами и неподвижным телом я отчаянно пыталась вспомнить эти уроки.
На ум ничего не приходило, кроме желания никому ничего не рассказывать о себе. Для всех, кроме моих людей, я была Элен Мелуа, бедная крестьянка из Казрети, Грузия.
Я контролировала свое дыхание, когда осознала, что мои руки дрожат, как листья на ветру. Я сосредоточилась на том, чтобы сохранить спокойствие. Досчитав до десяти, медленно открыла глаза. Меня встретила темная, черная стена.
Сделав еще один вдох, я сосчитала еще раз до десяти и осторожно перекатилась на другой бок. Я огляделась: черные стены, черные потолки. Никакие подсчеты не могли успокоить меня, когда я поняла, в какой комнате нахожусь.
Мои губы приоткрылись, чтобы выпустить шокированный вздох, когда мои широко раскрытые глаза впились в приспособления в комнате. Я едва могла понять, что это такое, но видела цепи, свисающие со стен, веревки, подвешенные на деревянных блоках в потолке, металлическую кровать, распятие и множество других приспособлений, разбросанных по черному кафельному полу. Все это выглядело как средневековые орудия пыток, и пока я лежала на полу в чем-то похожем на большую металлическую клетку, у меня в горле поднималась желчь. Толстые прутья окружали меня со всех сторон.
Я снова закрыла глаза и закуталась в пальто. В этой камере пыток было холоднее, чем снаружи. Если бы я не осмотрела комнату в тусклом красном свете, то решила бы, что нахожусь в холодильнике.
Когда из узкого коридора слева от меня начали приближаться шаги, я попятилась назад в самый дальний угол клетки. Мое тело дрожало от смеси холода и страха, но я не отводила глаз от того направления.
Я задержала дыхание, когда шаги приблизились ко мне. Затем появился он. Я предположила, что это был тот же мужчина, который схватил меня. Мое внимание было приковано к полу, к его босым ногам. Я не осмеливалась поднять глаза. Его ступни были грубые, но по форме ног под черными спортивными штанами я могла заметить, что он огромен. Спортивные штаны были свободными, но я все же могла разглядеть очертания его бедер: они были плотными и мускулистыми.
В комнате стояла мертвая тишина. Мое теплое дыхание превращалось в пар из-за низкой температуры. Я слышала его дыхание, пока он стоял рядом с клеткой. Тяжелое медленное дыхание с низким хриплым звуком. Я держала голову опущенной, ожидая, что он будет делать дальше. Но он не двигался.
Минуты проходили в напряженном молчании. Я оставалась забитой в углу, а он оставался там, где был, рядом с моей клеткой. Его ступни были направлены в мою сторону, и даже не поднимая головы, я знала, что он смотрит на меня. Я чувствовала тяжесть его пристального взгляда.
Чем дольше мы оставались неподвижными, тем больше промозглый холод проникал в мои кости. Мои губы онемели, а зубы начали стучать. Стук от их прикосновений друг к другу оглушал в этом тускло освещенном аду.
Затем он пошевелился.
Это было просто мимолетное движение, но этого было достаточно, чтобы я напряглась в ожидании того, что он сделает дальше. Он собирался убить меня? Неужели он собирается заткнуть мой рот и пытать? У меня заболела голова, а мозг лихорадочно работал от страха перед тем, что должно произойти.
Лязг металла о металл заставил меня поднять голову. Я тут же пожалела об этом. Это было то, чего он хотел. Он хотел, чтобы я сломалась.
Мозолистая рука держала черный металлический стержень, прижатый к металлическому пруту клетки. Я замерла, не сводя глаз с металлического стержня, и сфокусировалась на его руке. Она была большой и покрытой шрамами. Затем мой взгляд скользнул вверх по мускулистой голой руке, удерживающей стержень, словно он был продолжением его руки. Его кожа была светлого оттенка, полная противоположность моей, но покрыта огромным количеством темных татуировок. Это были неразборчивые письмена, выгравированные черными чернилами. Они казались вихрящимся, неорганизованным списком имен, выставленным напоказ на его коже.
Я сглотнула, во рту пересохло. Я попыталась разобрать имена, и когда я это сделала, то у меня снова свело живот. Большинство из них были восточноевропейскими: русскими, украинскими, сербскими. Но больше всего меня напугало наличие грузинских имен.
Грузины.
Мой пульс бился на шее так быстро, что я была уверена, будто он вырывался из моей кожи. «Грузины», — снова подумала я, лихорадочно соображая, что означают эти имена. Это были люди, которых он убил? Это были люди, которых он знал? Это те, на кого он работает?
Металлический стержень внезапно сдвинулся. Мои глаза не могли не проследить от конца стержня до его вершины. И когда я сделала это, то увидела грудь моего похитителя. Мои ноздри раздувались, пока я изучала его обнаженную широкую грудь. Большая татуировка «194» располагалась по центру груди. По его мускулистой груди и торсу также продолжался водоворот имен. Но это не то, что заставило меня потерять контроль над самообладанием, паникой и тревогой. Нет, это случилось из-за черного металлического ошейника, плотно прилегающего к шее моего похитителя. Широкой шеи с выпирающими мускулами от обнаженных плеч.
Мое сердце бешено колотилось, когда я спрашивала себя, для чего этот ошейник. Кто его надел? С какой целью?
Похититель провел металлом по верху клетки, но я так и не посмотрела ему в глаза. Я не хотела смотреть ему в глаза. Я не хотела видеть его лица. В моей голове все стало слишком реальным. Но затем с кончика стержня раздался жужжащий звук, электрический звук, который прошел по металлической клетке. Удар пришелся в ту часть моей спины, которая была прислонена к прутьям. Я кинулась вперед, крича от боли. Электрический разряд обжег мою кожу.
И тогда я подняла глаза. Мой взгляд встретился с его, и вся кровь отхлынула от моего лица.
Широко раскрытые глаза пристально смотрели на меня с сурового лица — изуродованного глубокими шрамами, похожими на дорожные карты, на щеках и лбу. Его зрачки были такими большими и черными, что я едва могла различить цвет его радужки. Вид расширенных зрачков только усиливал его угрожающий вид. Шрамы на его лице тянулись вверх по бритой голове.
Боже мой, подумала я. Он похож на монстра. Я продолжила изучать его лицо, не в силах отвести взгляд. Под шрамами были высокие скулы, покрытые темной щетиной, которые обрамляли его лицо вместе с сильной челюстью и широким лбом. Его губы полные: нижняя губа была чуть полнее верхней. Черные как смоль брови идеально изогнулись над его хищными глазами. На правой щеке я заметила длинный шрам, который начинался на виске и спускался вниз по щеке, прорезая темную щетину, далее под металлический воротник и спускался к четко очерченной правой грудной мышце.
Как только я подняла глаза, то сглотнула, и мои руки задрожали еще сильнее, в то время как его глаза оставались неподвижными на моих. Эти проницательные расширенные глаза были единственной неповрежденной частью его лица. Единственная человеческая часть его.
Сделав судорожный вдох, я ждала, когда он заговорит. Со стуком металлического стержня о металлические прутья, зазвучал электрический разряд, проходя через металлические прутья. Я поспешила дальше в центр маленькой клетки, приближаясь к доминирующему присутствию моего похитителя. Судя по фотографии Заала, этот мужчина мог соперничать с ним в росте и ширине.
Мои глаза были широко открыты, руки крепко обхватывали мое пальто вокруг талии, когда мой похититель снова ударил по решетке и агрессивно скомандовал:
— Davdget!
Я вздрогнула от гортанного резкого звука его голоса. Потом по моим венам пробежал холодок. Это не имело никакого отношения к температуре в комнате. Этот мужчина говорил со мной по-грузински. Он приказал мне встать. По акценту было ясно, что он русский.
Он знал, что я грузинка.
Я закрыла глаза, обдумывая вероятность того, что он знает, кто я. Но я взяла себя в руки и решила отрицать свое настоящее имя.
Я была Элен Мелуа, бедная крестьянская девушка из Казрети, Грузия. И я ничего не знаю о клане Костава. Я ничего не знаю о Заале.
Удар стержня о прутья с невероятной силой заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. Мой похититель закричал на грузинском языке с сильным акцентом:
— Я сказал встать!
Страх заставил меня вскочить на ноги, потолок клетки теперь был всего в нескольких футах над моей головой. Я вдруг почувствовала себя закрытой и окруженной. Я была в ужасе. Насколько я знаю, это слабость, когда моя семья была известна своей силой, я была в ужасе от этого человека.
От этого монстра.
Мой похититель шагнул ближе к клетке. Металлический стержень проскользнул в щель между прутьями и остановился в нескольких дюймах от моей груди. Я оставалась абсолютно неподвижной. Я слышала, как на конце металлического стержня накапливается электричество. Я молилась, чтобы он не прижал его к моей груди.
Мои глаза оставались опущенными, пока он не приказал:
— Посмотри наверх!
Я вздрогнула от яда в его голосе, резкого и язвительного тона. Но слишком боясь ослушаться, я посмотрела ему в глаза. В тот момент, когда наши взгляды встретились, я почувствовала себя выжженной на месте. В его пронзительном взгляде не было ничего, кроме презрения и ненависти. Его ноздри раздувались, пока он наблюдал за мной, а верхняя губа, покрытая шрамами, скривилась в отвращении.
Он размял свою шею — жест, казавшийся невозможным из-за тугого металлического ошейника и толстых мышц. Затем он приблизился, его массивная грудь уперлась в решетку. Когда его кожа соприкоснулась с металлом, я увидела, как электрический ток ударил по его покрытой шрамами татуированной коже, вольты электричества пробежали по его костям. Но этот мужчина даже не вздрогнул. Рука, державшая электрический стержень, даже не шевельнулась. Он ни разу не отвел от меня глаз.
Если раньше я и испытывала страх, то это было ничто по сравнению с тем чистым ужасом, который испытывала под ненавистным, пронизывающим взглядом этого человека. Этот мужчина не чувствовал боли. Этот человек, который явно хотел причинить мне боль.
Когда мое отчаянное положение начало проясняться, он поднял подбородок и холодно приказал:
— Раздевайся!
Мое лицо побледнело. Я не двигалась, парализованная страхом. Но он покачал головой и прорычал:
— Раздевайся! — Он сделал паузу и наклонил голову вперед, угрожающе шипя, — Suka (прим. пер. — сука).
Сука. Он назвал меня сукой по-русски.
Он нажал что-то на верхушке черного металлического стержня, отчего с шипением посыпались искры. Вынужденная действовать, я дрожащими руками схватилась за пальто. Мне потребовалось больше времени, чем я рассчитывала, чтобы сбросить с себя тяжелое пальто. Мои руки онемели от холода и стресса.
Все это время мужчина со шрамами наблюдал за мной, ужасающее жужжание от стержня было всего в нескольких дюймах. Слезы навернулись на мои глаза, когда пальцы снова принялись расстегивать пуговицы на блузке. Минуты, во время которых я раздевалась, казались часами, моя одежда падала на пол. Резкий холодный воздух на моей обнаженной коже чуть не поставил меня на колени. Но я заставила себя быть сильной. Мои слезы не потекли, хотя и накатывали волной. Я не упаду на пол в страхе, хотя мои ноги боролись с желанием оставаться в вертикальном положении.
Когда мои брюки упали на пол, а нижнее белье осталось единственной одеждой, я представила себе Заала и Анри. Я представила годы страданий Заала от пыток Джахуа. И я представила себе Заала с фотографии, улыбающегося и влюбленного.
Заал выжил.
Я Костава. У меня сильная душа по нашей семейной линии.
Я тоже смогу выжить.
Глубоко вздохнув, я стиснула зубы от унижения быть обнаженной перед мужчиной. Я никогда не была с мужчиной. Я никогда не была обнаженной и беззащитной, а теперь этот человек заставляет меня обнажиться перед ним.
Мои руки сильно дрожали, когда я пыталась расстегнуть застежку лифчика. Я вздрогнула, когда кружевной бюстгальтер упал, холодный воздух окутал мою грудь.