Анна Цой
Сердца мира #2
Пролог
Порыв легкого летнего ветра заставил меня улыбнуться и открыть глаза. Мне было настолько легко, что я не сдержалась и расхохоталась, закружившись на месте. Мир тут же сделал резкий оборот, вынудив приблизиться землю. Я села, поджав под себя ноги, и сорвала яркий цветок. Бутон тут же качнулся в такт ветру, который понёс еле заметную желто-зелёную пыльцу вдаль – туда, где простирается целое поле огоньков грамандинов. Огромное пространство, а я в нём словно умная мысль в голове глупца. Вроде и несу в себе пользу, но она здесь совершенно лишняя.
Я поднимаюсь на ноги, ещё раз оглядываю пространство, что меня окружает, но не нахожу абсолютно ничего, кроме огромного синего неба в белой вате облаков и бесконечного поля цветов. Вновь вобрав в легкие чистого тёплого воздуха, я шагнула вперед, улыбнувшись лучику солнца, который ласковой рукой погладил меня по голове, волосам и прыгнул на плечо, после упав к цветам.
Я поднимаю взгляд к горизонту и, наконец, замечаю её. Её кудрявые волосы разметались по спине от ветра, а карие глаза лучились таким же счастьем, как у меня. Мы смотрим друг на друга, замерев в одинаковых позах, словно она копирует меня. Словно я смотрю в зеркало. В ту же секунду она делает шаг в мою сторону, а я продолжаю стоять на месте, буквально окоченев от невероятности происходящего.
Я смотрю на себя со стороны. Она – будто мой клон или близнец, только более решительный и резкий.
– Ты Алесса? – спрашиваю я, боясь ответа, который она может дать.
Девушка улыбается шире и парой резких шагов приближается ко мне почти вплотную. Я тут же отшатываюсь и делаю пару осторожных шагов назад. Будто боюсь, что она попытается навредить или…
– Нет, Лесси. Алиса – это я, – девушка схватила меня за подбородок худыми бледными пальцами и, приблизив своё лицо к моему, прошептала на ухо, – и я разрешаю тебе жить в моём теле…
01
Резкий вздох, и легкие наполняются чистым воздухом. Выдох, и я открываю глаза. И замираю, не понимая, что происходит.
Всё, что меня окружает, изменилось настолько, что свою комнату я узнала только по знакомой обстановке. Я потянула руку вверх, заставляя разлететься в разные стороны сотни пылинок, которые должны быть видны только на солнце. Однако, сейчас, в полумраке утренней зари я видела каждую из них куда чётче.
Я видела каждое волокно на шелковом пододеяльнике и вкрапления опилок в мебели. Но больше всего внимание привлекла моя собственная все ещё задранная вверх рука. И без того тонкие пальцы стали заметно длиннее и побелели почти до цвета фарфора. Но напугало меня не это: обычные человеческие ногти потемнели, стали толще и выросли почти на сантиметр. То есть, сейчас я разглядывала собственные когти, как бы жутко это не звучало.
Села я резко, но очень легко и даже не почувствовала головокружения или слабости. Нет, мне было настолько легко, что на губах сама собой образовалась улыбка, а я вскочила на ноги прямо на кровати. Затем подпрыгнула и неожиданно плюхнулась на пятую точку, тут же почувствовав боль и вскочив заново.
Мое лицо в момент, когда я общупывала собственное место ниже спины, можно было перерисовывать в книгу рекордов Гиннеса, как самое удивленное. Причём в обоих мирах. Но в ту же секунду оно преобразилось в «полностью и совсем» охреневшее. Нет, с тем самым местом все было хорошо. Изъян, так сказать, заключался в том, что копчик не заканчивался в привычном для людей месте. Он продолжался длинным – около метра, покрытым мелкой синей шёрсткой хвостом.
– Мать моя магиня… – прошептала я, смотря как из стороны в сторону мечется хвостик с яркой синей кисточкой на конце, пытаясь вырваться из моего захвата.
Ощущения при этом были… как бы скромнее выразиться… странными. Словно у меня появилась третья нога или, скорее, новая ни на что не похожая конечность, прикосновение к которой провоцирует те самые "волосы дыбом", ну или мурашки по всему телу.
– Я вижу тебе нравится новое тело, – раздался голос справа от находящихся в темноте кресел.
Это самое тело неосознанно выпрямилось как струна, хвост несколько раз нервно ударил по лодыжкам, а уголки губ сами по себе дернулись, показывая клыки. Взгляд мой вперился в темный угол, разглядеть который мне до сих пор не удавалось. Голос говорившего был мне смутно знаком, однако вспомнить его я не смогла.
Спрыгнув с кровати, я метнулась к окну и судорожно распахнула его, запустив первые лучи солнца в тот самый угол. Тут же кресла, столик, камин и присутствующие стали освещены, однако тело успокаиваться не желало, ещё больше почувствовав опасность.
– Это твоя территория. Я здесь лишь гостья, – неожиданно произнесла бабушка, улыбнувшись с небольшой долей ехидства.
Я запрокинула голову, сделала глубокий вздох и попыталась запихать куда подальше желание отвоевать собственную территорию. Чувствую себя если не животным, то чем-то очень похожим.
Кое-как заставив себя отступить на несколько шагов назад, пусть и лицом к "гостье", я резко развернулась и прошла к гардеробной. Разгуливала я хоть и в плотной, но рубашке, причём на голое тело, а в комнате, помимо Актинии, сидели еще Вильгельм и Вольтер.
Первое, что я сделала, войдя в помещение с одеждой, это заглянула в зеркало. Помнится, отцу совершенно не понравилась моя розовая голова. Теперь ему предстояло терпеть ярко-синие пряди в моих новых темно-русых волосах. Глаза меня тоже слегка удивили, окрасившись вокруг зрачка голубым кольцом и оставив лишь половину от прежнего карего.
А ещё, когда я зарычала, услышав голос бабули, то почувствовала, что мои собственные зубы изменились и по ощущениям стали несколько… кхм… больше. В действительности же они были самых обычных размеров, однако заострились на манер клыков хищника.
– Спасибо что хоть язык нормальный! – прошипела я, ощупывая собственные зубы.
Я думала, что у меня будет что-то вроде раздвоенного змеиного или лягушачьего языка. Но нет – мой самый обычный и родной язык я показывала собственному отражению уже с минуту и всё не могла нарадоваться.
Существенных изменений в остальных частях тела не было – я осталась такой же девушкой небольшого роста и хрупкого телосложения.
Я накинула первую попавшуюся рубашку, и уже было схватила брюки, как до меня дошло. У меня было два варианта: либо просунуть хвост в штанину достаточно свободного кроя и ходить страдать, либо…
– Можно мне ножницы? – высунулась я, стараясь как можно милее улыбнуться своим жутким оскалом.
Папочка ожидаемо посмотрел на меня с нескрываемым ужасом, бабушка – сильно удивленно, Вольтер же просто поднял бровь.
– Не нужно ничего себе отрезать! – Актиния нервно сгребла рукой полы собственного платья и, скомкав как можно сильнее, попыталась заново их выправить.
Я закатила глаза, высунулась уже почти по пояс и, придерживая рукой дверь, прошипела:
– Я и не собиралась ничего отрезать. Ножницы нужны для других целей!
Мой ответ присутствующих не удовлетворил, так что родственники слаженно повернулись к окну, а Князь неожиданно поднялся и пошёл в мою сторону, заодно вытаскивая из портала то ли нож, то ли что-то очень на него похожее.
– Я помогу. Заодно и проконтролирую, – уверенно сказал он, все ближе подходя к моей двери.
От страха я юркнула в гардеробную, захлопнула дверь и встала напротив нее, держа ручку обеими руками. Та пару раз подергалась и резко отворилась, заставив меня вскрикнуть. Не стерпев моего фальцета, Вольтер прикрыл её, оставив лишь узкую щёлку с просунутыми в неё самыми обыкновенными ножницами. Я схватила предмет и, видимо от нервов, захлопнула дверь, даже не думая о том, что могла прищемить собственную руку.
В моей комнате стояла полная тишина, потому я даже не знала, что там происходит. Отдышавшись с минуту, я нашла нужные брюки, сделала в них отверстие, опытным путём отмерив, где его сотворить. И надела их, просунув появившуюся конечность в удивительно ровно получившуюся дыру.
При этом закономерно подумала, что иголки с нитками придется добывать самой – подумают еще, что я сначала чего отрезала себе, а потом решила пришить. Сейчас у меня не было особого выбора, да и рубашку я специально подобрала длинную, наполовину закрывающую бедро, дабы таких мест, как-то, которое мне нужно было скрыть, не было видно.
Сунув ножницы в карман и заплетая по дороге свои чудные волосы в косу, я вышла из гардеробной. Все сидели так же, как и до этого, даже не разговаривая друг с другом. Думается мне, они все уже успели обговорить, пока я была в отключке.
Я положила инструмент на столик между креслами Вольтера и Вильгельма, спокойно прошла до кровати, держа заплетенную косу в зубах, открыла ящик прикроватной тумбочки и взяла оттуда резинку, чтобы завязать удивительно сильно выросшую косу. Смотрелась она, конечно, красиво, пусть синие прядки немного выбивались из образа. Кому, правда, не понравится коса до поясницы, еще и туго заплетенная? Даже мне понравилось, хоть я и знала, как мне предстоит мыть голову и расчесываться. Надо было все-таки отрезать их, пока ножницы были в руках. Сейчас же папочка явно не даст этого сделать.
– Что произошло? – все-таки спросила я, смотря на бабулю, которая явно "жаждала" все мне рассказать.
Женщина улыбнулась, посмотрела на мужчин, разглядывающих меня так, словно никогда не видели, и положила руки на колени. Жест этот всегда казался мне жестом смирения, однако эти эмоции с бабулей просто не вязались, потому я нахмурилась, осознав, что мне сейчас или будут лгать, или… она что-то натворила. Словно в ответ на мои мысли в кабинете раздался тяжелый вздох, и женщина произнесла:
– Ты прошла обряд превращения… в висталку.
Я взглянула на нее как на умалишённую и, хотела было уже переспросить, как меня перебил отец:
– Точнее, твоя милая "Бабуля" принудительно его провела.
Взгляд бабушки можно было описать словами "Умри, и побыстрее", обращёнными к отцу. По ней было видно, что она еле сдерживается, но из последних сил контролирует себя. Еще раз шумно выдохнув, она качнула головой вперед, соглашаясь со своими мыслями.
– Да, я несколько… поспешила. Однако, если бы ты защищал свою дочь так, как следует, ничего бы не произошло! – на последних словах она закричала и повернулась всем корпусом в сторону папы.
Меня её ответ не устроил, тем более что из их общих слов не было понятно абсолютно ничего, потому я обратилась к свободному Вольтеру, который, судя по всему, не планировал лезть в ссору.
– Висталкой можно стать?
Мужчина взглянул на меня чёрными, неожиданно хищно блеснувшими глазами и улыбнулся. Родственники тоже замолчали, переводя взгляд с меня на Лорда. А я ждала ответа, пусть и не от него.
– Нет. Род твоей матери несёт в себе этот ген. У кого-то он лишь передаёт информацию, а у кого-то, вроде тебя, просыпается, – произнес Феликс, все так же наблюдая за мной.
Отслеживал ли он мою реакцию или же просто наблюдал – было не понято, однако смутить меня было сложно, даже ему. Тем более после того, что со мной случилось.
– Что значит "Принудительно провела превращение"? – в очередной раз спросила я, обрадованная тем, что мне наконец отвечают.
Пускай от этой информации и появляются подозрения.
– Помнишь ту песню, которую Леди Актиния пела на балу? – задал вопрос отец, и, дождавшись, когда я кивну, продолжил, – каким-то немыслимым образом она активировала в тебе этот ген. Проблема в том, что должна она была это сделать намного позже!
Они с бабулей переглянулись, послали друг другу флюиды зла и демонстративно отвернулись. Вольтер же улыбнулся мне и произнес низким вкрадчивым голосом, словно говорил совсем не то, что я слышала:
– По правилам тебя нельзя было трогать до того момента, как ты родишь ребёнка. У женщины, уже пережившей состояние болевого шока, больше вероятность выжить.
Я кивнула и нахмурилась сильнее. Значит, у меня был шанс не очнуться и погибнуть от этого самого "превращения"? Звучит немного жутко, хоть во мне никогда и не было страха смерти.
Взор мой тут же метнулся к замершей на миг Актинии.
– Зачем? – тихо, но не желая опускать взгляд, спросила я.
Женщина хмыкнула, но промолчала, подняв и тут же опустив взгляд. Словно хотела что-то сказать, но передумала. Ответил за неё Вольтер, подтвердив то, о чем я и так догадывалась:
– Хотела спасти от меня.
Логики здесь, конечно, было мало. Например, зачем такие сложности, если через месяц я и так буду свободна? Или, допустим, почему после того, как я стала висталкой, именно Вольтер должен отказаться от меня? Но задать я их не успела, потому что на голову мне упал очередной ком снега.
– И ещё, – произнес Вильгельм, нахмурив брови и непроизвольно заставив это сделать меня, – твоё "превращение" длилось несколько дольше, чем хотелось бы.
Все резко нахохлились и опустили глаза. Бабуля, которая чуть ли не подлетела на месте, улыбнулась мне, блеснув белоснежной улыбкой, и даже подмигнула.
– Насколько дольше? – спросила я, не веря собственным ушам.
Потому как слишком много проспать я не могла. Однако, судя по реакции всех присутствующих, все было именно так.
– Ме-е-есяц – пропела бабушка, сверкнув глазами в сторону агрессивно настроенных Лордов.
Те, не скрывая злости, сверлили женщину взглядами, а из моей груди раздался вздох облегчения. Что не скрылось от Вильгельма.
– То есть, ты знала?! – взревел он.
То ли радость, то ли ощущение безнаказанности дало мне уверенности в себе, и я не испугалась. Напротив – подняла взгляд и ровным тоном произнесла:
– А я должна была рассказать тебе, папа? Чтобы ты использовал меня в своих целях?
Отец неожиданно стушевался и опустил взгляд. А после усмехнулся, говоря даже не мне, а скорее самому себе:
– Ты выросла на Фобосе, потому глупо требовать от тебя подчинения. Слишком похожа на мать.
От последней фразы я поморщилась, но промолчала, скорее ощущая, что не стоит развивать конфликт.
– И что теперь со мной будет? – спросила я, пытаясь обратить внимание отца на себя.
– Теперь ты первая и единственная Леди Асгард. Ты наследница рода, к тому же такая же полноправная хозяйка этих земель как твой отец, – ответила мне счастливая Актиния, для пущего виду хлопнув в ладоши и ехидно хохотнув.
Мне же было не до смеха – жуткое чувство чертовски глупой вины. Словно я виновата в том, что умудрилась избежать брака и той сотни неприятных вещей, которые могли спасти Вильгельма от… а от чего, собственно? Горя никакого не случилось. Все живы, я так вообще должна быть безумно счастлива – никто силком замуж не выдаёт. Отцу ничего не грозит. Да и та мнимая ситуация с наследником – лишь бутафория чистой воды! Не думаю, что с папулей что-то случится в ближайшее время: насколько я знаю, ему где-то тридцать с хвостиком, ну может тридцать пять. Рано или поздно я задумаюсь о браке и последующих за ним детях. Это вообще-то неизбежно! Так в чем смысл преждевременно разводить панику?
– Замуж меня выдать теперь точно не смогут? – решила удостовериться я.
Бабушка важно кивнула, сощурив при этом глаза.
– Только если сама дашь согласие, – пропела она елейным голоском.
А я напряглась. Потому что смысл этой фразы мне совсем не понравился. Так же, как и сверкнувшая в глазах отца молния.
– Я крайне неподкупна, – заявила я, решив обезопасить себя со всех сторон.
На отца смотреть я опасалась, потому даже немного опешила, услышав от него ехидное:
– А я очень настырен.
В этот момент раздался тихий стук в дверь, и в щели возникли две улыбающиеся моськи подруг, которые, увидев меня, распахнули глаза и заорали, что есть мочи:
– С Днём Рождения!!!
Вышло немного невпопад и слишком громко, но я вскочила на ноги и ринулась к подругам.
02
Объятия вышли теснее и крепче, чем я рассчитывала. Просто невероятным было то, что мой короткий день для окружающих тянулся целый месяц.