Королевский премьер - Энена 8 стр.


В три года они изучили свою маму достаточно хорошо.

Джоэль дёргает её за пальто.

— Ты плидёшь на обед?

— Разумеется, мой зайчик. — Астори подхватывает дочь на руки и прижимает сына к себе. — Идёмте. Может, я ещё успею…

— Ваше Величество!

Не успеет.

К ним спешит камердинер.

— Ваше Величество, Ваши Высочества… простите, но господин Бартон здесь… мне передать ему, чтобы он подождал?

— Не стоит, благодарю.

Астори с сожалением опускает Луану на землю.

— Простите, дорогие, маме нужно… заняться делами. Я приду к обеду, ладно? — Она целует их в обе щеки. — Идите к няне, она проводит вас наверх. Пока.

Она машет им на прощание рукой в перчатке и смотрит вслед. Они такие смешные, эти маленькие комочки, тёплые частички её самой… Её и Джея. В равной степени. Пятьдесят на пятьдесят. И она снова предаёт их. Разменивает минуты с ними на законопроекты и выигранные прения.

Астори кажется, что она ужасная мать.

Дети дали ей так много… а она не может уделить им два часа в день без того, чтобы куда-нибудь не сорваться.

Это нечестно по отношению к ним.

Астори разворачивается к камердинеру с тяжёлым сердцем.

— Скажите господину Бартону, что я буду ждать его у восточного входа, на аллее.

Ей хочется ещё побродить по заснеженному парку, и она надеется, что премьер-министр не станет возражать. Они почти не встречаются вне стен дворца, одни душные помещения со спёртым воздухом. Астори теребит сумочку с детскими игрушками, которую забыла отдать няне, и ждёт, ковыряя носками полусапожек свежий полуденный снег, искрящийся в солнечном свете. На берете тают снежинки. Полы белого пальто намокли от возни с детьми.

— Ваше Величество?

Она знает этот голос: звенящий и мягкий, ласково окликающий её среди снежного безмолвия огромного пустынного парка. Тадеуш машет ей рукой, другой прижимая папку к груди, и быстро подходит. Астори оборачивается, соединяет ладони. Улыбается — и видит в ответ приветливую улыбку, от которой расходится паутинка морщинок.

— Нет, не стоит, — быстро предупреждает она прежде, чем он опустится на колено. — Мокро, запачкаете брюки…

Тадеуш неловко поводит плечами.

— Тогда… позволите…

Астори понимает, протягивает руку, и Тадеуш бережно берёт её. Астори чувствует его пальцы сквозь ткань. Он улыбается с застенчивой нежностью, стягивает перчатку, наклоняется и запечатлевает на коже Астори почтительный поцелуй.

Астори находит в себе силы не смотреть ему в глаза.

Тадеуш возвращает ей перчатку и как ни в чём не бывало удобнее перехватывает папку.

— Я не помешал вам?

— Нет, вовсе нет… я только закончила гулять с детьми, думала, вы приедете позже… не хотите пройтись?

— С удовольствием, — кивает он, и его лицо светлеет.

Они бредут бок о бок по заледенелым аллеям мимо голых кустов, блестящего слюдяным озером фонтанчика с фигурами лис, сиротливых фонарей — влево и влево, вдоль восточного крыла дворца. Тадеуш на ходу достаёт ручку и документы, что-то отмечая, расспрашивая Астори и рассказывая о текущей ситуации в Эглерте.

— Выступления продолжаются в тринадцати провинциях из двадцати семи… я полагаю, этой весной и летом нам стоит ждать кризиса. Вы сами понимаете, работа Уолриша и его друзей из СМИ не могла пройти незамеченной… нам важно не выпустить это из-под контроля. Если волнения достигнут критической точки… и наступит гражданская война, а это вполне возможно, не стану скрывать, Ваше Величество… тогда это может стать поводом для введения в Эглерт миротворческих сил СОС. И в первую очередь — Райвенлока. Это будет катастрофой…

— Знаю, — сухо кивает Астори и поджимает губы. Она понимает, насколько всё серьёзно. Уолриш умело будоражил Север эти два года, подливал масло в огонь, и сейчас тлеющие угли готовы разгореться — достаточно одной искры. Им надо быть осмотрительными.

Она вздыхает, проводит ладонью по пушистой еловой лапе, припорошенной снегом.

— А о трагедии на борту «Фидии» узнали? Наших граждан среди пострадавших нет?

— Наши дипломаты уже работают… информация поступит в ближайшие сутки.

— Держите меня в курсе.

— Обязательно, Ваше Величество.

Она перекладывает сумочку из руки в руку, рассеянно наступает ногой на лёд и поскальзывается: падает вперёд, громко ахнув. Тадеуш роняет папку и удерживает Астори за локоть. Сумочка шлёпается в снег. Астори тяжело дышит; кровь приливает к лицу, ей жарко и стыдно из-за своей неуклюжести, хочется провалиться сквозь землю — в таком дурацком и двусмысленном положении они оказались. Тадеуш тянет её на себя, помогает встать и бросается поднимать сумочку, стряхивая с неё липкие комья снега.

— Вы… Вы в порядке?

— Да… спасибо большое… — Астори прячет румянец в воротнике пальто. На локте всё ещё ощущается хватка цепких бережных пальцев. — В-ваша папка…

— О, это ерунда, — отмахивается Тадеуш. — Папки — дело наживное.

Они робко улыбаются. Дальше идти уже веселей.

— Чудесная погода, правда? — спрашивает Астори. — Снег… он вообще редкость в Эглерте, а тут… идёт третий день подряд… и так много… дети просились гулять. Они почти не видят снега.

— Да, зима необыкновенно снежная в этом году. Природа нас балует, — соглашается Тадеуш. — Не припомню такого уже… десять или двенадцать лет.

Астори задумчиво почёсывает волосы под беретом.

— У меня на родине снег тоже идёт редко и мало.

— В… Эльдевейсе? — тихо осведомляется Тадеуш. Она кивает.

— Да. Знаете, он… чем-то похож на Эглерт. Горы… море… правда, больше в два с половиной раза, но всё же относительно маленький.

Она по привычке склоняет голову набок. По губам блуждает мечтательная улыбка, и Тадеуш почти задерживает дыхание: боится её спугнуть.

— Я… я хочу туда. Если быть до конца честной… я очень хочу…

Тадеуш вздыхает.

— Я понимаю вас… Нет, правда, понимаю, что значит жить вдали от дома… это тяжело. Я знаю.

Их взгляды встречаются: на Астори смотрят изумрудные успокаивающе-мягкие глаза, и ей до боли хочется взять Тадеуша за руку. Она подавляет дрожь.

— Я…

И обрывается на полузвуке. Не может придумать, что сказать. Так глупо… Почему-то в голову приходит мысль, что целоваться под заснеженной молодой липой — очень романтично.

Астори прикусывает щеку, чтобы привести себя в чувство. Дура. Перестань сейчас же.

Шорох в кустах спасает их от неловкой паузы. Астори оборачивается. Шорох повторяется, и из кустов вылезает юркая тёмно-рыжая стрела, шаркает лапами по снегу и скрывается позади мраморной статуи мальчика с кувшином. Тадеуш провожает её взглядом.

— А, это Кнапс. — Астори опускается на корточки, причмокивая губами. — Иди сюда, мальчик… иди…

Лис не показывается. Наверно, убежал.

— Вот непослушный. — Тадеуш подаёт Астори руку, помогая встать. — Ни за что не придёт, упрямец.

Она подтягивает перчатку.

— Они так и не привыкли ко мне. К детям ещё льнут, а я… до сих пор как чужая. — Астори пожимает плечами. — Да, вы знали, что у Шелди родились лисята? Жаль, придётся раздать, когда подрастут… мы не можем держать столько лис во дворце.

Она помнит, как непросто свыкалась с пушистыми обитателями Серебряного дворца в свои первые месяцы в Эглерте. Топот лап, фырканье, тявканье, касание хвоста под столом во время обеда… это пугало поначалу. Астори чувствовала себя не в своей тарелке. Но лисы были членами королевской семьи — семьи Джея. И Астори понемногу научилась дружить с ними — постольку, поскольку они сами изъявляли желание дружить с ней.

В конце концов они сошлись на нейтралитете.

Астори понимает, что пора сменить тему.

— Что с запланированными поездками? — спрашивает она, шагая дальше. Тадеуш энергично кивает и раскрывает папку.

— В следующем году надо посетить Райвенлок… встреча двух монархов… это важно. Король официально признал вас, но это прозвучало холодно. Неплохо было бы наладить дружбу и возобновить старые связи… обезопасить себя на случай, если волнения усилятся.

Астори облизывает губы.

— Да. Хорошо. Значит, мне обязательно нужно будет поехать?

Тадеуш забегает вперёд, поворачивается к Астори лицом и бойко пятится, лучисто улыбаясь, так что тянет невольно улыбнуться в ответ.

— Разумеется. Представьте, как будет изумлён райвенлокский двор… они не присылали официального приглашения… никак не ждут, что вы отважитесь на встречу.

Астори проглатывает смешок.

— По-вашему, я должна их поразить своей храбростью?

Ей снова кажется, что Тадеуш подмигивает.

— Преданность и мужество — ключи от величия.

Да. Он прав. Королевский девиз…

Тадеуш предан ей, Астори знает, чувствует. А ей… ей остаётся только собрать всё своё мужество в кулак и опять показать им, кто здесь королева.

Вдруг что-то становится не так: Тадеуш путается в ногах, нелепо взмахивает руками, роняя папку, и поскальзывается. Падает на спину. Астори торопливо бросается вперёд и хватает его за запястье. Тянет. Помогает обрести равновесие.

— Ох… — Тадеуш приподнимает брови, смущённо извиняясь. — Простите… я иногда такой… такой… неуклюжий…

— Я тоже… со всеми бывает, ничего…

Тадеуш уже твёрдо стоит на ногах, но Астори его почему-то не отпускает. Даже не думает об этом. Мало того: руки Тадеуша плавно поворачиваются в её руках, и его пальцы ласково сжимают ей запястья. Тепло. Чутко. Астори изо всех сил старается не смотреть ему в глаза, смотрит на нос: слегка вздёрнутый, с редкими веснушками. Молчит.

В кустах шныряет рыжий длинный хвост.

Зима.

========== 3.2 ==========

Конец второго тура дебатов. Советники поднимаются, начинают расходиться: шаркают подошвы ботинок, слышится чихание и перешёптывание. Астори благодарит пожилого политика, придержавшего перед ней дверь, и вступает в прохладно-деревянное пространство коридора. Руки в перчатках уютно прижимают папку к груди. Дышится легко и весело.

Сознание победы заглушает голод и притупляет усталость.

Астори знает, что превосходно выступила сегодня, и совершенно уверена: этот старый змей Уолриш нос себе готов откусить от злости. Она довольно улыбается и расправляет плечи, откидывая голову назад. Так ему и надо. Мерзавец.

Она опротестовала законопроект, позволяющий губернатору вводить чрезвычайное положение на Севере без согласия Совета, только чтобы побесить Уолриша.

Он слишком много о себе возомнил в последнее время.

Астори видит Тадеуша — беседует с каким-то малознакомым политиком, энергично размахивая руками. Спорит. Переубеждает. Астори останавливается, отводя за уши тёмно-каштановые пряди, и смотрит на него. Он был изумительно хорош сегодня на прениях… как политик, разумеется. Говорил ясно и чётко, блестяще парировал каверзные вопросы «жёлтых», отвечал со здоровой умной злостью, от которой у Астори захватывало дух. Она бы тоже так хотела.

Тадеуш замечает её. Прощается с политиком, дружески хлопает его по плечу и, зажав папку под мышкой, направляется к Астори. Улыбается — уши слегка двигаются, расползается паутинка морщинок, зрачки теплятся лаской. Астори улыбается в ответ, протягивает ему руку. Пусть они виделись не больше пяти минут назад, но она не может отказать себе в удовольствии снова ощутить свою ладонь в его мягкой ладони.

— Ваше Величество… выступили отменно. Я впечатлён. И все наши… тоже.

— О, вы мне льстите. — Астори качает головой, смущённо вспыхивая. — Ваша речь была в разы лучше. И все это знают.

Тадеуш неопределённо поводит плечами. Ему явно неловко от похвалы.

— Не стоит, Ваше Величество… это моя работа. Вы уже собираетесь домой?

— Да… думала. Дебаты окончены.

Он прикусывает губу, и Астори, склонив голову набок, недоумённо смотрит на него. К чему он ведёт? Зачем спрашивает очевидное? Внезапно он решается: лицо светлеет, брови приподнимаются, уголки рта ползут вверх.

— А хотите… пообедаем внизу? Здесь, в баре… просто… вы ни разу не обедали во Дворце Советов, а тут хорошо готовят… может, оцените? Если у вас нет… других планов или…

Астори теряется. Он зовёт её… пообедать? Вместе? Перекусить в баре? У неё пересыхает в горле. Это не романтическая встреча, не свидание, нет, всего лишь… двое коллег собрались после тяжелого рабочего дня. Прозаично и скучно. А значит, можно согласиться — она ничем не рискует.

Кроме своего сердца.

Астори торопливо облизывает губы, скрывая волнение.

— Да… хорошо, я не… я не против. Давайте.

Покрытый веснушками нос Тадеуша морщится от широкой улыбки.

— Чудесно. Позволите?

Астори, сглатывая ком в горле, опирается на галантно предложенную премьер-министром руку. Колени подкашиваются. Ей впервые хочется, чтобы они воспользовались лифтом: кажется, если они пойдут по лестнице, она не выдержит и беспомощно повиснет на Тадеуше. Астори чувствует его одеколон — мирт и вербу, — чувствует дыхание, тепло локтя… Слишком много всего. Она пересиливает себя, чтобы не сбиться на бег.

Внизу всё ещё много народу: жизнь во Дворце Советов не утихает иногда до самого вечера. Тадеуш подводит Астори к барной стойке и приветливо машет официанту, как давнему знакомому. Астори робеет, мнёт папку. Оглядывается. Она не заходит сюда обычно, в перерыве между первым и вторым туром дебатов обедает чаще всего тем, что привозит с собой из Серебряного дворца в теплохранящем контейнере… а в баре она ощущает себя чужой. Лишней. Совсем не к месту. К ней не подходят здороваться советники, с ней не заводят бесед, не шутят, не приглашают к столикам…

Она в изоляции. Окружена стеной из почтения, недоверия и боязни.

И Тадеуш разбивает эту стену.

— Мне, пожалуйста, двойной франж с соусом пир-пир, ещё парте аль гжана… и стаканчик виноградного сока. А даме… — Он поворачивается к Астори, барабаня пальцами по матовой поверхности барной стойки. — Ваше Величество, что будете?

— Даже не знаю… то же, что и вы, наверно…

Астори плохо знает эглертианскую кухню: в классической, быть может, ещё с горем пополам ориентируется, а вот в народных блюдах и еде быстрого приготовления… откровенно никак. Если не хуже. И она очень боится попасть впросак, заказав какую-нибудь пережаренную кислятину, которой потом придётся давиться под дружелюбным взглядом премьер-министра. Тадеуш понимает это.

— Хотите попробовать кальше?

И по его губам читается: «да».

— Да, — кивает Астори. Тадеуш поворачивается к официанту.

— Даме кальше, стакан апельсинового сока и соус пир-пир. Я оплачу. Спасибо.

Тадеуш провожает её к столику, не слушая полушутливых-полусерьёзных возражений Астори, отодвигает перед ней стул и ласково щурится.

— Считайте, что это — жест благодарности за вашу сегодняшнюю блистательную поддержку. И потом, дама за обед никогда не платит. Для этого есть кавалер.

Астори снова забывает слова. Дама. Кавалер. Обед. Она опять думает не о том… нельзя терять над собой контроль. Ни за что нельзя.

— Я буквально на минуту отлучусь? — спрашивает Тадеуш, поправляя пуговицу на рукаве. — Обещал кое-какие бумаги передать…

— Да… да, разумеется…

Астори утыкается взглядом в стол, когда пола пиджака Тадеуша мимолётом касается её локтя. Зажмуривается, выдыхает. Спокойно. Есть время разобрать документы, чтобы меньше работы осталось на дом… да, она займётся именно этим.

Не смотреть, куда он пошёл. Даже не думать.

Кто-то опускается на стул напротив неё. Астори отрывается от бумаг и едва не вскакивает: на неё поглядывают тусклые глаза Уолриша, искривившего морщинистое лицо в ехидно-сочувствующей ухмылке.

— Приятного аппетита, Ваше Величество.

«Да чтоб ты подавился», — так и подмывает ответить Астори, но она берёт себя в руки. Застёгивает папку, говорит холодно:

— И вам того же. Простите, здесь занято.

— Я знаю.

Астори выразительно изгибает бровь.

— Что вам нужно? — грубо спрашивает она, но у неё нет ни желания, ни сил церемониться с этим старикашкой. Уолриш почёсывает ястребиный нос.

— Каково вам на троне, Ваше Величество?

Назад Дальше