От неприятных воспоминаний Наталья Петровна вздрогнула, и сознание тут же услужливо вернуло ее к реальности.
— Наташ, а давай в планетарий сходим? Мы же там так и не были! — Вдруг пришла в голову Александру идея. — Помнишь, мы на втором курсе группой собирались туда идти, а потом не сложилось что-то со временем?
— Помню… — смеялась она. И будто не было семнадцати прошедших лет. — С каких это пор ты решил все забытые мечты воплотить в реальность?
— С тех пор, как позавчера встретил тебя на улице. Встречи ведь случайными не бывают. — Многозначительно посмотрел на нее он.
К планетарию по аллее парка они шли, держась за руки. Александр все говорил, Наталья Петровна, затаив дыхание, слушала. Еще никогда мужчина не казался ей таким близким и родным. И звезды в планетарии сияли особенно ярко.
— А еще мы не катались на колесе обозрения! — уже на выходе из парка Горького дернул ее за руку он. И вот они сидят в противно скрипящих, поржавевших кабинках, а колесо обозрения поднимает их все выше. Родной город виден, как на ладони.
Холодный февральский ветер продувает открытую кабинку насквозь, и Наталья Петровна инстинктивно прижимается к Сашиному сильному плечу. Он улыбается и пытается согреть ее руки в своих ладонях.
— Сегодня был самый лучший день в моей жизни! — с умилением шепчет она, прикрывая глаза от удовольствия.
Вот и машина, на которой он привез ее в парк. Наталья Петровна без лишних слов забралась внутрь — слишком холодно было наверху.
— Я уезжаю на несколько дней в Краснодар. Служебная проверка, — остановив машину возле ее многоэтажки, сообщил Саша. — Как приеду, позвоню.
— Ну, хорошо… — не очень понимая, что надо говорить в таких случаях, согласно кивнула Наталья Петровна.
Он галантно поцеловал ее руку на прощание, и она вышла из машины.
Это был очень странный сон. Наталья Петровна лежала в своей комнате на диване, натянув одеяло до самой шеи, и пыталась вспомнить, отчего же ей было так тоскливо и жутко в этом сне. Но воспоминания не шли. Из окна в комнату светил мягкий свет уличных фонарей. Она прислушалась. Платон тихо сопел в своей комнате.
Где-то снаружи посигналила и промчалась редкая в предутренние часы легковая машина. Свет фар осветил на мгновение стены, а потом исчез.
Наталья Петровна вздохнула и закрыла глаза. Сон не шел. Она ворочалась с боку на бок, объятая необъяснимой тревогой. За свое будущее, за будущее сына.
Спустя час машины за окном стали мелькать все чаще. Их фары пробегали светом по стенам, оставляя на мгновение след из теней. Наталье Петровной показалось, что это призраки прошлого заполняют собой комнату, оживают и сползают по стенам в виде образов. Воображение играло с ней злую шутку — тени плясали на стенах свой дикий, необузданный танец, всхлипывали и стонали. Они напоминали ей людей. Вот декан факультета презрительно усмехается ей в лицо, не веря в потенциал Платона. А вот Сергей Владимирович, со своей вечной бравадой и рыжей, падающей на широкий лоб челкой. Позади маячила прихрамывающая и жалкая тень сына.
Тени плясали свой танец. Они перестали стонать и теперь дико хохотали. Наталья Петровна вскрикнула и натянула одеяло на голову. В следующее мгновение тени исчезли. Будто и не было их вовсе. Комната снова погрузилась в полумрак.
Именно в этот день Наталья Петровна проспала. Собираясь на работу с бешеной скоростью, она чуть не забыла распечатанную статью в журнал, и теперь неслась к автобусной остановке, размахивая статьей в файле. Маршрутное такси ушло прямо у нее из-под носа, проспект Буденовский стоял сплошной пробкой, и Наталье Петровне пришлось выскакивать на обочину дороги и нырять в пешеходный переход. Так у нее появлялся шанс добраться до работы быстрее. В такие моменты она очень жалела, что пришлось продать машину. Как не крути, а без машины в большом городе не обойтись.
— Ну, сколько можно ждать Вашу статью? — недовольно фыркала главный редактор за большим столом, заваленным книгами и папками. — Я принимаю так поздно в последний раз! Иначе — ждите очереди в следующий номер!
Наталья Петровна подкатывала глаза и кивала. Она не испытывала симпатии к грузной редакторше, возомнившей себя центром вселенной. Но впереди ее ждали три пары занятий со студентами, и тратить энергию на препирательства не имело смысла.
После обеда ей удалось добраться до родной кафедры. Рядом с Марьяшей чинно распивал кофе Сергей Владимирович, и Наталья Петровна подловила себя на мысли, что ее это раздражает.
— Наталья Петровна! — Оживился заместитель декана. — А я Вас жду. Декан к себе вызывает, у нее есть к Вам личный разговор.
— Что-то серьезное? — нахмурилась Наталья Петровна.
— Мне не докладывали. — Пожал плечами он.
— Уже иду. — Положив папку с материалами для лекции на стол, Наталья Петровна двинулась в деканат.
— А, Наталья Петровна! Хорошо, что Вы подошли! — декан факультета натянула дежурную улыбку и приветливым жестом указала на стул. — Присаживайтесь!
Наталья Петровна понуро устроилась напротив декана. Начало беседы не сулило ничего хорошего, и она приготовилась к самому худшему.
— Наталья Петровна, я хочу, чтобы вы знали — факультет гордится вашими достижениями и теми усилиями, которые вы вкладывали в его развитие все эти годы. Но в нашем ВУЗе сложилась очень неоднозначная ситуация. За счет уменьшения количества студентов сокращается нагрузка. Держать две отдельных кафедры со следующего года не имеет под собой никаких оснований. Ваш контракт заканчивается в июне. Скорее всего, вас оставят преподавать ваши дисциплины. Увы, в новом контракте вы не будете значиться заведующей. Мне жаль. Я всеми силами стараюсь сохранить людям работу. Я стараюсь быть объективной. Но мне все равно не удастся спасти всех. Поверьте, это страшное бремя — вытаскивать одних и оставлять тонуть других. — Декан тяжело вздохнула и поднялась со своего места. Подошла к окну и выглянула в него, будто ища поддержки.
Наталья Петровна молчала. У нее не было сил что-то возразить или противопоставить.
— Вы знаете, за годы моей работы на посту декана факультета я всеми силами старалась поддерживать преподавательский состав. И мне сейчас очень тяжело делать выбор. Вам я хотя бы сохраню рабочее место. Многие уйдут, не получив даже этого. Возможно… Возможно, спустя некоторое время все поменяется. Но не сегодня.
— А как же… мой Платон? — выдавила из себя Наталья Петровна, и в горле образовался неприятный ком.
— За место Платона нам придется сражаться. Но давайте хотя бы в этом случае верить в хорошее. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы он прошел отбор. С вашей стороны потребуется идеально сдать ЕГЭ.
— Спасибо… — шепнула Наталья Петровна и медленно поднялась. Темы для приватного разговора были исчерпаны.
— Мам! Но так нельзя! — восклицал Платон за ужином. — Зачем убиваться из-за этого? Ты отличный преподаватель, и необязательно быть военачальником!
— Это же… вся моя жизнь! Научные работы, исследования! — горько всхлипывала Наталья Петровна. — Я так много материала собирала для твоих будущих работ! Чтобы тебе было легче защищать диссертацию!
— Мам, да кто тебе сказал, что я захочу защищать диссертацию? У меня совсем другие планы на мою профессию!
— Да какие, Плато-оша? — навзрыд протянула она. — Что ты будешь делать, если не преподавать?
— Устроюсь юристом в какую-нибудь строительную компанию. Мне архитектура нравится!
— Да выбрось ты из головы эти глупости! — доведенная почти до нервного срыва, прокричала Наталья Петровна. — Я не знаю никого в этой отрасли! А если меня не будет рядом, тебя некому будет прикрыть!
— А зачем меня прикрывать, мама? — холодно поинтересовался Платон. — Ты думаешь, что я не смогу справиться сам?.. Постой-ка, ты же не веришь в меня, да?
Он нерешительно замер посреди кухни, поразившись своей догадке.
— Как же не верю? Конечно же, верю! — тут же принялась отчаянно лгать Наталья Петровна. — Просто я думала, что там, где есть я, тебе будет проще устроиться!
— Мне не нужна твоя опека, мама. — Метнул в ее сторону полный презрения взгляд Платон. — Я сам хочу свою жизнь строить.
— Но если я буду рядом, тебе будет намного проще! — с отчаянием воскликнула она. — Как же ты этого не понимаешь…
— Это потому, что я хромой, да? — ощетинился сын.
— Но это есть, сынок! С этим надо как-то жить!
— А папа говорит, что это можно исправить.
— Папа?.. А когда ты с ним разговаривал?
— Сегодня утром.
— Но мы же договаривались — папы больше не существует! — захлопала мокрыми от слез глазами Наталья Петровна.
— Для тебя, может, и не существует. А для меня он есть и будет всегда. И папа, в отличие от тебя, в меня верит.
Платон развернулся и похромал из кухни в свою комнату.
— Платон! Платоша!.. Но так нельзя, сынок! — прокричала ему вслед мать.
Сын демонстративно хлопнул дверью комнаты.
Наталья Петровна осталась на кухне одна. Она громко плакала, уронив голову на стол. Она чувствовала себя несчастной и одинокой. Ей казалось, собственный сын только что предал ее идеалы.
Пятница не предвещала ничего хорошего. Совещание в кабинете у декана затянулось на два часа, и от обсуждений будущего дисциплин и нагрузки у Натальи Петровны разболелась голова. Теперь, для того, чтобы остаться на своем рабочем месте, преподаватели должны будут выдержать конкурс. Доказать свое профессиональное мастерство и набрать необходимое количество баллов. «Мы обязаны состязаться друг с другом… как это ужасно! Нас, благородных представителей интеллигенции, будто выбросили на арену древнего Рима, как гладиаторов, и теперь требуют, чтобы мы перегрызли горла один другому…» — чуть не плача, рассуждала Наталья Петровна по дороге на кафедру.
На кафедре было тихо. Марьяша что-то быстро печатала за компьютером. На окне в видавшей виды вазе одиноко стояли белые тюльпаны.
— Что, Сергею Владимировичу больше заняться нечем, как за подснежниками в лес ходить? — зло уставилась на цветы Наталья Петровна. — Ему, конечно, о своем будущем волноваться нечего! Отчего же по лесу не побродить?
— Это… не Сергей Владимирович, — оторвалась от компьютера Марьяша и как-то странно посмотрела на Наталью Петровну.
— А кто же тогда? — насмешливо покосилась на тюльпаны та.
— Это вам принесли. Вернее, принес.
— Кто принес? — удивленно распахнула глаза Наталья Петровна.
— Такой мужчина… очень привлекательный, в кашемировом пальто. Спрашивал вас, а я сказала, что вы на заседании и будете нескоро. А он протянул мне тюльпаны. Говорит: «передайте тогда ей вот это… как самой обаятельной заведующей». Он на службу спешил и поэтому ждать вас не остался. Да там записочка на окне лежит, в ней все написано.
Наталья Петровна замерла. Только сейчас позади вазы она заметила сложенный вдвое листок бумаги. Быстро подхватила его и раскрыла. Руки противно подрагивали от волнения. «Ната! Я очень хотел сделать тебе сюрприз. Купил в переходе тюльпаны, волновался, как мальчишка. К сожалению, тебя не застал. А меня ждут неотложные дела. На выходных позвоню. Саша Велюров» — гласил размашистый почерк.
Наталья Петровна судорожно сглотнула и быстро спрятала листок в сумку. Растерянно посмотрела на тюльпаны, чувствуя себя полной дурой. В ее возрасте глупо радоваться подаренным цветам. Даже если они от того самого Саши Велюрова, которым она грезила в юности.
— Это так романтично, — мечтательно произнесла Марьяша и приложила ладони к сердцу. Наталья Петровна промолчала. Ответить на это лаборантке ей было попросту нечем.
Дома она бережно поставила тюльпаны в самую красивую хрустальную вазу, успевшую покрыться слоем пыли за годы забвения. Ей казалось, что лучше этих цветов нет в целом свете.
Платон вернулся поздно. Он небрежно сбросил в прихожей куртку, презрительно хмыкнул в сторону цветов и похромал в свою комнату.
— Платоша…как дела, сыночек? — заискивающе улыбаясь, встала в дверях его комнаты Наталья Петровна.
— Нормально дела. — Снимая свитер, буркнул сын.
— А я там котлеток нажарила. Салат сделала. Не хочешь поужинать?
— Поужинать не откажусь.
— Ну, вот и отличненько. Тогда я уже стол накрываю, — поспешила на кухню Наталья Петровна.
Ужинали в полном молчании.
— Мам, я тут хотел тебя предупредить… Я в мае к папе в гости поеду.
— Как в гости?! — подскочила она от удивления. — Ты вообще представляешь себе, что это такое, в другую страну лететь?!
— Да, конечно. Папа сейчас оформляет для меня официальное приглашение на десять дней.
— Только на тебя одного?! — обезумев от беспокойства, почти прокричала Наталья Петровна. — А я теперь не в счет? Со мной он посоветоваться забыл?!
— Он тебе два раза по скайпу звонил. Тебя же дома нет постоянно! — развел руками сын.
— Так, все! С меня довольно! Я должна поговорить с ним немедленно! Мы не можем позволить себе путешествия накануне твоего поступления!
— Мам, успокойся… тебе пора седативные средства принимать. Только посмотри на себя!
Наталья Петровна оттолкнула сына и устремилась к компьютеру. Вид у нее и вправду был обезумевший — глаза от страха расширились и стали огромными, волосы стояли почти дыбом. Платон похромал следом.
Ей казалось, компьютер загружается чудовищно медленно. Его, будто заморозили злые пляшущие тени, недавно поселившиеся в ее комнате, и теперь никак не хотели отмораживать.
— Толя! — без приветствия накинулась на немного опешившего бывшего мужа в компьютере Наталья Петровна. — Ну, разве так можно?! Какое приглашение накануне ЕГЭ и вступительных экзаменов?! Ты представляешь себе, сколько стоит билет на самолет?!
— Натка! Сколько лет, сколько зим! — почему-то обрадовался бывший муж. — Тебе же дозвониться невозможно! Я уже официальное приглашение составил, как раз в начале мая Платончика к себе заберу! Да ты за деньги не беспокойся! Я все расходы на себя возьму! И перелет, и проживание! У меня как раз отпуск на май выпадает, и мы с Платоном столько всего посмотреть успеем!
Наталья Петровна набрала в легкие побольше воздуха, собираясь сбить пыл с довольного супруга, живущего в параллельной реальности, как вдруг за ее спиной раздался возглас Платона:
— Я так хочу к тебе, папа! Я так давно не видел тебя! У меня загранпаспорт без дела уже второй год пылится!
У обоих мужчин — совсем поседевшего отца и внезапно повзрослевшего сына — горели глаза от нетерпения и предвкушения скорой встречи. Наталья Петровна почему-то осеклась на полуслове и осторожно выдохнула. В горле образовался ком.
— Это самое глупое решение из всех, что мне доводилось принимать, — молвила она и медленно встала. Платон тут же занял ее место и принялся весело обсуждать подробности будущей поездки с отцом.
Остаток вечера Наталья Петровна судорожно проплакала в подушку. Она даже не могла уловить нить своего отчаяния, настолько все запуталось в последние дни. Ее переживания по поводу работы, скорое поступление сына, а тут еще и поездка в Германию, как снег на голову. Ей казалось, путешествие — это страшно глупое и неоправданное решение, угроза ее собственной целостности. Инстинктивно она ощущала тревогу, когда не могла опекать Платона. А сын всеми силами пытался вырваться, вдохнуть свободной грудью. Ей казалось, он неоправданно рискует, поддаваясь порывам юности. Ее сценарий его будущей жизни был просчитан и продуман. Материалов для его будущей научной диссертации она набрала столько, что хватило бы на собственную докторскую. На собственную… которую не создала, беспокоясь о Платоне. Эх, если бы у нее на руках была докторская диссертация, ей бы не грозило увольнение. С ней бы больше считались на родном факультете. Ее бы не лишили должности заведующей так легко. А сейчас с ней нянчатся лишь из жалости и сострадания к Платону. Какой жуткий поворот! На факультете с ней поступают точно так же, как и она всегда поступала с сыном. А теперь ее сын жаждет свободы. Он еще не высказывает открыто свой протест материнскому сценарию собственного будущего, но незапланированная поездка к отцу — это первый тревожный звонок.