Когда он ушел, была глубокая ночь. Наталья Петровна с наслаждением приняла душ, переоделась для сна и улеглась в свою постель. Она уже думала немного почитать что-нибудь из прозы и включила ночник, когда на пороге комнаты прорисовался силуэт Платона.
— Сынок! Ты что затаился? — приподнявшись на локте, сняла очки и отодвинула электронную книгу в сторону Наталья Петровна.
— Я его терпеть не могу. — Плотно сжав губы, произнес Платон.
— Кого? — испуганно села на постели она. — А ну-ка, иди сюда, сядь рядом.
— Твоего Александра Константиновича! — присев на край разложенного дивана, пояснил сын.
— Это почему еще? — захлопала глазами мать.
— Потому что он невыносим! Ведет себя, как будто он здесь самый главный! Как он вообще мог тебе понравиться? У вас на юридическом факультете нормальных мужчин нет? Все такие раздутые и самодовольные?
— Но… как же это, Платоша? Никакой Саша не раздутый… он просто к тебе подход найти пытается, только и всего. А ты, как баран, уперся и не хочешь идти на контакт.
— Да какой может быть контакт, если он, кроме как поучать, не знает ничего? И баллы он доберет, и мясо жарить меня научит! Может, прежде чем к нам в семью лезть, надо было мое мнение спросить?
— Платон, так нельзя! Ты придираешься по пустякам! Пойми, мы с Сашей проводим много времени вместе, и естественно, что он хочет узнать тебя лучше. Ему приятно, что у вас много общего! Как старший по званию, Саша пытается показать тебе все положительные стороны будущей профессии. Разве это плохо?
— Терпеть нравоучения от тебя, мама, это одно. Но принимать их от совершенно постороннего человека, это ужасно!
— Это не нравоучения, Платон! Это твоя будущая реальность!
— Да я лучше утоплюсь, чем жить в такой реальности!
— Ты хоть понимаешь, что сейчас говоришь? Я ради тебя столько сил потратила! Поступление почти у нас в кармане! Надо просто безупречно сдать ЕГЭ! И все, ты студент!
— А что, если я не хочу быть у тебя студентом?!
— Как…не хочешь? — осеклась на полуслове и судорожно сглотнула Наталья Петровна. — Да разве есть хоть один человек, который не хочет учиться на юридическом факультете?
— На факультете, может быть. Но у своей мамы — ни за что на свете, — будто нарочно, холодно отозвался Платон и поднялся. — Спокойной ночи.
— Это ты так хочешь мне отомстить за появление Саши? — оторопело проговорила Наталья Петровна. — Из-за этого весь сыр-бор?
— Нет. Просто я строителем быть хочу, — уже возле двери произнес сын и вышел в коридор.
— Никакого строительства! — истерично выкрикнула ему вслед Наталья Петровна. — И Саша будет в нашей жизни! Тебе придется с этим смириться! Так же, как и с юридическим будущим!
Ответом ей был громкий хлопок двери. Платон постепенно уходил из-под ее влияния.
Станица Мелиховская приятно радовала глаз. После городской суеты залитые солнцем песочный пляж, живописная лодка на берегу и только начинающие зеленеть деревья казались земным раем. Наталья Петровна впервые за долгое время облачилась в джинсы и спортивную куртку, и ей это очень нравилось. База отдыха вдохновила даже Платона. Он перестал хмуриться и увлекся рыбной ловлей.
Саша познакомил Наталью Петровну со своими друзьями — двумя грузными сотрудниками прокуратуры со своими вторыми объемными половинками и детьми. Это были приятные люди, привыкшие чтить закон и радующиеся шансу отдохнуть от службы на природе. Наталья Петровна и Платон идеально вписались в общую атмосферу. Пока жарили шашлык, много смеялись, вспоминая студенческое прошлое, юридический факультет и своих преподавателей. Чуть позже, за столом, обсуждали работу. Первое время Наталья Петровна с тревогой посматривала на сына, но вскоре ее сомнения рассеялись. Платон улыбался и даже вставил пару фраз в общую беседу. «Возможно, — размышляла она, нарезая овощи для стола, — Платон вчера сказал это просто из ревности к Саше. Ему сейчас хорошо, и он, скорее всего, через некоторое время успокоится».
После шумного застолья все отправились на пляж. Мужчины пытались ловить рыбу, дети бегали вокруг лодки, играли в догонялки. Наталья Петровна сидела на берегу и старалась ни о чем не думать. Солнышко нагрело ее черную спортивную крутку, лицо и руки. Протягивая ладони к солнечному свету, она тихо наслаждалась этой маленькой радостью. Вскоре позади нее устроился Саша. Чувство приятного покоя он тут же рассеял свежим анекдотом и смехом. Наталья Петровна поглядела на него с укором, но не удержалась и тоже рассмеялась.
— Вот бы всегда было так хорошо! — обнимая Сашу за шею, проговорила она.
— А так и будет! Иначе быть не может! — целуя ее руки, уверенно отозвался он.
Домой вернулись очень поздно — уставшие и пропахшие дымом от костра.
— Надо выбираться почаще! — высунулся из машины Саша, прежде чем отъехать. — Увидимся завтра после работы!
— До встречи! — подталкивая вперед хмурого Платона, откликнулась Наталья Петровна. Ее зеленые глаза сияли от счастья.
На работе все шло своим чередом. Рутина затягивала и создавала иллюзию, что все по-прежнему. Изменилась только Марьяша. Произошедшие перемены были настолько контрастны, что их не заметил только слепой. В ней будто угасло пламя. Глаза больше не сияли, волосы были стянуты в пучок, а за нарядами она больше не следила. Конечно, Марьяша исполнила свой глупый план: растрезвонила на весь факультет, что у нее теперь есть серьезный поклонник. По странному стечению обстоятельств, с той поры Сергей Владимирович и носа не казал на их кафедру. Наталья Петровна вздохнула, налила себе кофе, и собралась поинтересоваться у лаборантки, как обстоят дела на личном фронте. Она уже открыла рот, но в эту самую минуту внутренний телефон разразился звонкой трелью.
— Наталья Петровна! Вас к себе декан вызывает, — доложила Марьяша.
— Что еще стряслось? — нахмурилась заведующая. Тут же позабыв о лаборантке, она поспешила в деканат.
Декан стояла возле окна. Наталье Петровне показалось, она постарела за прошедшие две недели.
— Закройте дверь, Наталья Петровна, — попросила декан. — Речь пойдет о вашем будущем контракте.
Наталья Петровна, судорожно сглотнув, прикрыла дверь и с ожиданием уставилась на своего работодателя.
— Со следующего года ваша кафедра не будет существовать, как отдельная субстанция. Это было решено вчера на совещании в ректорате. Для того, чтобы она существовала в чистом виде, нужна нагрузка. Со следующего учебного года достаточного количества нагрузки не будет. Вас объединят с кафедрой уголовного процесса.
— Мы это предполагали, и морально почти готовы к такому повороту событий, — сцепив пальцы рук, выдохнула Наталья Петровна.
— Это еще не все. По той же самой причине мы не можем оставить на будущий год двух преподавателей одной и той же дисциплины. У вас на кафедре уголовное право ведет профессор Войков и вы.
— Меня сократят? — побледнела Наталья Петровна. — Что ж, я… я не могу становиться на один уровень с Войковым, он легенда.
— Да, легенда. Но у вас сын. И вы числитесь у нас в штате. Поэтому после конкурса на открывшуюся вакансию мы оставим вас. Это негласно, и никто ничего не должен знать. Ваша цель — доказать комиссии, что именно вы приносите факультету больше пользы. Понимаете меня?
— То есть, я должна буду доказывать, что я лучше Войкова?
— Надеюсь, до этого не дойдет, и мы все решим на местах. Но если так сложится, вам придется это сделать. Вы прекрасный лектор и, думаю, справитесь с задачей. Я вызвала вас, чтобы вы подготовились к этому заранее.
— Чтобы в случае чего не ударить в грязь лицом перед заслугами соперника? — почти выкрикнула заведующая и тут же прикрыла рот рукой.
— Да, если такая формулировка вопроса вам угодна.
Наталья Петровна покинула кабинет декана полностью опустошенной. Ей чудилось, будто из нее в один момент выкачали все силы, оставив наедине с собственными страхами.
— Наталья Петровна, что с вами? — испуганно кинулась к ней Марьяша. — На вас лица нет!
— Н-нет, ничего…давление, наверное, скачет… — отмахнулась от лаборантки она. Налила себе воды в стаканчик из кулера. Заметила, что противно трясутся руки и почти нечем дышать.
— Марьяночка, вы, вот что… сходите в двести пятнадцатую аудиторию и отпустите студентов. Скажите, моего занятия сегодня не будет, — решилась она на самовольный поступок.
— Хорошо. А что случилось? — широко распахнув глаза от удивления и страха, поинтересовалась Марьяша.
— Кафедру расформировывают, — беспомощно махнула рукой Наталья Петровна. — Теперь уже точно.
— Боже мой… — пробормотала лаборантка и кинулась исполнять просьбу в двести пятнадцатую аудиторию.
Наталье Петровне казалось, она задыхается. Быстро собрав вещи и накинув на плечи короткое пальто кофейного цвета, она выскочила из здания юридического факультета.
Улица Горького пестрила снующими туда-сюда людьми, проспект Буденовский стоял мертвой пробкой. Пролетев пару кварталов, Наталья Петровна сбавила скорость и медленно зашагала по залитой солнцем аллее. Свернула в парк Горького и села на первую свободную лавочку. «Боже мой, но почему именно сейчас?.. Именно сейчас, когда Платон смирился со своим юридическим будущим, меня ставят в такое унизительное положение?» — обхватив голову руками, думала она. — «Да будь он проклят, этот юридический факультет! Как я смогу говорить комиссии, что лучше Войкова? Он мой учитель! Он — легенда! Перед ним склоняют голову даже самые противные и не воспитанные студенты! А я — я даже не профессор!»
Она просидела на лавочке довольно долго. Мимо бежала веселая молодежь, шумели машины, но ей казалось, время остановилось. Время, то самое коварное время, которого ей никогда не хватало. То самое коварное время, которое тянулось бесконечно долго, и теперь вдруг просочилось сквозь пальцы и оставило ее с носом. Этого драгоценного времени, которого всегда было в избытке, теперь почти не осталось. Ушла та эпоха, которая могла дать ей докторскую, ушла. Канула в вечность, будто и не было ее никогда.
Спустя час, Наталья Петровна поднялась. Очнувшись от размышлений, чувствуя себя опустошенной и разбитой, она медленно побрела в сторону автобусной остановки.
Все последующие дни Наталья Петровна старалась выбросить из головы мысли о профессоре Войкове. На кафедре всеми силами собирали и подчищали документы, разбирали архив и свободного времени на размышления почти не оставалось.
Профессор Войков сам узнал о предстоящем конкурсе. Грузно передвигаясь, он распахнул двери и шумно сел на свободный стул. Окинул взглядом бумажный хаос, царящий на кафедре.
— Вот что, Наташенька! — тяжело дыша, выдавил он. — Не в моих правилах тягаться с женщиной! Я не смогу на конкурсе топтать вас и убеждать комиссию, что больше подхожу на эту ставку.
— О чем это вы говорите? — сконфузившись, оторвалась от бумаг Наталья Петровна. — Это просто конкурс, только и всего!
— Нет, милая моя, это не просто конкурс. У вас есть отличный козырь — ваш сын. Ему здесь учиться, и вам обеспечена вакансия.
— Мой сын уже взрослый! — всем сердцем чувствуя гадливость сложившейся ситуации, выкрикнула Наталья Петровна. — Он сам справится с обучением! А если не доберет баллов при поступлении, то подключим прокуратуру и доберем! Что касается конкурса на вакансию, пусть решает комиссия! Думаю, у меня перед вами нет ни единого шанса!
Ее руки противно дрожали, и в горле постепенно разрастался ком.
— Если хотите знать правду, я вам ее скажу! — не в состоянии более сдерживать эмоции, продолжила говорить она. — Мой сын — это моя боль. Он родился с врожденным недостатком, который вряд ли смогут исправить доктора. Но физический недостаток полностью компенсирует живой ум. И это — его путевка в будущее. Я много сил отдала факультету в надежде на то, что мои заслуги учтут в приемной комиссии, но в свете сложившихся обстоятельств это уже не так важно. Так что, давайте уповать на милость судей!
Профессор Войков смотрел на нее с нескрываемым презрением.
— Я вам не верю! — с усмешкой произнес он. — Деканат будет полностью на вашей стороне. Потому что вы — разменная монета. Штатная еденица. Из тех, кем удобно прикрыться в случае провала. И вы не претендуете на высокие звания, ведь у вас даже не написана докторская!
Наталья Петровна замерла. На мгновение она даже перестала дышать.
Оглянулась на Марьяшу. Та будто приросла к своему рабочему месту за компьютером.
— А знаете, что?! — чувствуя, как ее захлестывают потоки гнева, взорвалась она. — Отныне мне все равно, что будет на конкурсе! До сегодняшнего дня я даже не представляла, что вы обо мне такого низкого мнения! Поверьте, человеческие качества измеряются отнюдь не научной степенью! Они измеряются глубиной душевного благородства!
— И как у вас обстоят дела с благородством, Наташенька? — холодно усмехнулся профессор.
— А это уже не ваше дело! Не вам меня судить! — теряя самообладание, почти прокричала она. — Марьяна, предлагаю вернуться к работе. Иначе мы не уложимся в сроки!
— Да, да, Наталья Петровна, — очнувшись от наваждения, подскочила на своем месте Марьяша.
Профессор Войков поднялся со своего места также шумно, как и садился. Он бесцеремонно вышел, даже не потрудившись прикрыть за собой дверь. Марьяша тут же подбежала к двери и захлопнула ее с обратной стороны. Наталья Петровна села на стул и закрыла лицо руками. Ее била мелкая дрожь.
— Наталья Петровна, кофе сделать? — участливо повернулась к ней лаборантка.
— Да. Пожалуйста… — закивала заведующая.
— Нас всех уволят? — протягивая ей кружку с горячим напитком, спросила Марьяша.
— Не знаю. Я уже ничего не знаю. Раньше…раньше я верила, что могу контролировать своих сотрудников и весь процесс обучения, а теперь я будто потеряла эту способность! Все рушится, ломается против моего желания, а остановить эту свистопляску я не в силах! — с горечью выдохнула Наталья Петровна. Покачав головой, аккуратно поставила кофе на стол.
А дома она горько плакала, закрывшись в маленькой кухне. Перед глазами проносились годы, потраченные на юридический факультет. Правдивость фраз профессора Войкова колола глаза, душу и разрывала сердце на части. Да, она штатная еденица. Разменная монета, готовая бесплатно встать грудью на защиту факультета. Монета, которую бросят в урну вместе с остальными и даже не поморщатся. Бросят и не вспомнят ни одной заслуги. Потому что разменные монеты все одинаковые. Они почти ничего не стоят.
— Наталья Петровна! Кто это придумал?! Я же предупреждал вас и всех заведующих! Никаких акций протеста! — влетел на кафедру Сергей Владимирович. Его серый пиджак был распахнут, а рыжая челка торчала в разные стороны. Покатый лоб покрыли мелкие капельки пота.
— О чем вы говорите? — удивленно оторвалась от копий бумаг заведующая. Ее открытая лекция только что подошла к концу. Проведенная безупречно, она была выше всяких похвал, и Наталье Петровне было приятно осознавать, что она полностью состоялась, как лектор. После инцидента с профессором Войковым комплименты комиссии были бальзамом израненному сердцу. И внезапное нападение со стороны заместителя декана по воспитательной работе ее очень удивило.
— Я говорю о ваших студентах! О третьем курсе, прикрепленном к вашей кафедре! Они без разрешения устроили акцию протеста прямо перед публичной библиотекой!
— Как, устроили?.. — бледнея, произнесла Наталья Петровна. — Они что, уголовное право плохо знают? Их же отчислят!
— Да! Вот именно! Отчислят, к чертовой матери! — страшно прокричал ей в лицо Сергей Владимирович.
— Может, еще есть шанс разогнать их? До приезда полиции и местных журналистов? — растерянно прижимая к груди распечатку текста, пробормотала она.
— Возьмите документы! У меня машина здесь! Поехали! — схватил ее за локоть заместитель декана.
Когда они добрались до улицы Пушкинской, начало смеркаться. Студенты действительно организовали акцию протеста. Они сбились в толпу рядом с книжным развалом и вели себя очень агрессивно. Торговцы книгами беспокойно поглядывали в сторону митингующих. В руках у самых активных были плакаты. «Не дадим уволить Войкова! Он — наш профессор!» — «Войков — легенда юридического факультета!» — гласили надписи. Кто-то выкрикивал не трезвым голосом: «Долой деканат! Нам не нужны такие правители!»