Вообще забавно, как все получилось. Я случайно купил кольцо для нее. Еще будучи в Нью-Йорке. Просто поддался порыву, проходя мимо магазина «Тиффани». Просто вошел туда прямиком к витрине с обручальными кольцами и, не думая ни секунды, ткнул в три кольца из одной коллекции. Услужливый сотрудник магазина упаковал их, похвалив мой скромный выбор. Одно кольцо для скоростной помолвки перед часовней и два, которые мы надели друг другу во время церемонии. Теперь нежный пальчик Долорес, до этого пустовавший, украшают два кольца из белого золота. Они периодически перекручиваются и камень съезжает вниз, потому что я слегка прогадал с размером. Но мне все равно нравится. А если ей будет неудобно, то мы всегда можем отдать украшения в знаменитый ювелирный дом, чтобы подогнали по размеру. Но она пока не жалуется. И на свой новый статус тоже.
Все произошло так стремительно, и я все сделал, дважды не подумав. Просто встал на одно колено и сказал то, что ураганом металось по моему сердцу. Я люблю ее и хочу провести с ней целую вечность. Разделить ее боль и попробовать создать полноценную семью. Я уже начал это делать, но Долли пока рано говорить об этом, она еще не готова. Моя куколка только обрела счастье, и пока я не буду ее волновать разговорами о самом главном для нее.
Долли одержима идеей стать матерью. Она в принципе одержима идеями. Если Диккенс — а теперь уже Нортон — что-то вбивает себе в голову, то она непременно должна достигнуть положительного результата и обязательно с наивысшими показателями. Если стать режиссером, то знаменитым и востребованным. Если создавать семью — то непременно с детьми. Если любить — то до головокружения и фейерверков в сердце. Каждому своему занятию Долли отдается на двести процентов. И этот ее перфекционизм в делах и задумках мешает довольствоваться малым. Строить счастье даже с лишениями. Долли умеет радоваться мелочам, ловит каждое счастливое мгновение. Но когда дело доходит до серьезных вещей, она не может делать все наполовину, только отдаваясь целиком. Если бы я дал ей хотя бы час на раздумья, она не вошла бы в ту часовню с намерением стать моей женой. Долорес импульсивная и я знаю, что на принятие любого судьбоносного решения ей нельзя давать больше пары минут. Иначе сомнения помешают ей принять решение, которое сделает ее в последствии счастливой. Прагматичная, продуманная Долли равно несчастливая Долли. Так что я принял решение играть на ее инстинктах.
Наконец с последними аккордами музыки мои мучения заканчиваются и под оглушительные аплодисменты нашей банды я плетусь назад к столику. Моя рубашка мокрая от пота, голос сел и трусятся руки. Никогда в жизни мне еще не было так страшно. Адреналин бурлит в венах, как кипящая лава. Мне нужно куда-то деть эту энергию, выплеснуть ее. Взгляд сам собой цепляется за мою красавицу-жену, которая хитро улыбается, показывая мне поднятые вверх большие пальцы. Я рассеянно машу нашим друзьям, хватаю Долли за руку и волоку в сторону туалетов. Я знаю один способ сбросить напряжение без членовредительства.
Толкаю первую дверь — она заперта. Толкаю вторую и та распахивается. Заволакиваю внутрь хихикающую жену и запираю за нами дверь, впечатывая в нее эту негодяйку. Я не жду и не раздумываю, просто набрасываюсь на губы Долорес, сминая их своими. Кладу ладонь на ее шею, несильно сжимая. Долли стонет мне в рот, захваченная нашей похотью. Она тоже не медлит, не ждет проявления инициативы с моей стороны. Она расстегивает ширинку на моих джинсах и проникает рукой мне в трусы, сжимая рукой твердый, как камень, член. Я отрываюсь от ее губ, потому что мне не хватает воздуха. Долли крепко держит меня за самую чувствительную часть тела и водит кулаком вверх и вниз, оголяя нервы и еще сильнее распаляя жажду.
Я отпускаю ее шею, рука сползает на грудь, и я безошибочно нахожу сосок, сжимаю его через ткань тонкого платья, вырывая из груди Долли хриплый стон. Она опускается ниже, присаживается на корточки и, глядя мне в глаза, вбирает член в рот. Я шумно выдыхаю и зажмуриваюсь. Прислоняюсь лбом к двери, зажимая Долли между мной и деревянным полотном. Кажется, кто-то дергает дверную ручку и стучит, но я этого почти не слышу. Все звуки доносятся до меня как будто из-под толщи воды, я слышу только причмокивания мягких нежных губ, которые с невероятной скоростью скользят по налитому кровью члену. Я погружаюсь в горячий рот. Едва сдерживаясь, чтобы не схватить ее за волосы и не начать трахать, пытаясь проникнуть еще глубже. Рука, которой я упираюсь в дверь, сжимается в кулак, а по телу проходит дрожь.
Резко выхожу изо рта Долли и наблюдая за тем, как от члена к ее губам тянется тонкая струйка слюны. Это охренительно сексуально. Долли способна поставить меня на колени и превратить в своего похотливого, ненасытного раба. Секс-машину, готовую по малейшему зову исполнить ее самые развратные фантазии. Поднимаю Долли и поворачиваю спиной к себе и лицом к зеркалу. Она смотрит на меня горящими глазами через отражение. Ее губы припухли и покраснели. Идеально. Поднимаю ее ногу и упираю коленом в раковину. Долли слишком низкая, чтобы трахать ее просто стоя. Задираю юбку, отодвигаю в сторону тонкую полоску стрингов и без прелюдий врываюсь на всю длину. Я знал, что она будет мокрая. Она всегда мокрая для меня. Моя ненасытная, жадная девочка. Долли слегка сжимается от вторжения, но я не оставляю ей шансов улизнуть от меня, крепко удерживаю за бедро, не останавливаясь ни на секунду. врываюсь в нее, вкладывая в свои движения все отчаяние и голод, которые испытываю с того самого момента, как она согласилась стать моей женой.
Долорес закатывает глаза и зажмуривается, крепко сжимает края раковины до побеления пальцев. Свободной рукой хватаю ее за подбородок и задираю голову.
— Смотри на нас. Видишь, насколько мы идеально подходим друг другу? — Она распахивает глаза с потемневшими радужками. Во взгляде похоть и некоторая доля агрессии. Она заведена. Так сильно возбуждена, что плохо соображает. Долли стонет, совсем не сдерживаясь, а я и не думаю заглушать эти звуки, потому что хочу, чтобы весь чертов мир знал, как она наслаждается нашим сексом. — Давай, малышка, я чувствую, как ты хочешь кончить. Сделай это, порадуй меня.
Мои слова выходят хриплым и скрипучим голосом, потому что я сам еле держусь, чтобы не кончить раньше Долорес. Но это принцип — дамы вперед. Так что мне приходится крепко сжать челюсти, не переставая вдалбливаться в податливое тело, которое уже тисками сжимает готовый выстрелить член. Еще пара толчков — и мы одновременно отпускаем себя. Изо рта Долли вылетает не стон, не шепот, а звериный рык с моим именем. Она не перестает повторять его, пока мы барахтаемся на волнах оргазма, как будто попали в шторм и никак не можем из него выбраться. Нас подбрасывает и качает, заставляя сердце сбиваться с размеренного ритма.
Когда все стихает, я помогаю Долли вытереться и опустить колено со стойки. Разворачиваю к себе, нежно беру ее лицо в ладони и целую. Долго, томительно, наслаждаясь сладостью и ее разомлевшим состоянием. Ноги подрагивают после мощного оргазма, тело разморенное от ощущений, но счастье, плещущееся в грудной клетке, подсказывает, что каждая секунда позора на сцене стоила того, чтобы после испытать вот эти ощущения.
— Я люблю тебя, — говорю ей в губы.
— Я люблю тебя, — повторяет она с улыбкой. А потом крепко прижимается ко мне, обнимая за талию, и на выдохе выдает: — Как же сильно я люблю тебя.
Жар, прокатывающийся по коже в этот момент, не сравним ни с чем. Даже во время оргазма меня так сильно не обдает, как в эту минуту. Мгновение, когда любимая женщина вот так искренне, открыто говорит о своих чувствах. И самая лучшая часть всего этого — наши чувства взаимны. Прижимаю к себе Долли и целую в волосы.
Через несколько минут, приведя себя в порядок, мы со счастливыми улыбками выходим в зал. Как только появляемся из коридора, наша компания начинает свистеть и громко хлопать. Я показываю им средний палец, а Долли крепче сжимает руку, за которую держится.
— Ну, Зажигалка, порадовала! Ты моей жене обеспечила бессонную ночь своими криками, — со смехом произносит Ник, как только мы оказываемся у стола.
Долли встревоженно смотрит на меня, а потом на солиста группы. Мы присаживаемся и услужливая Сьюзен, не снижая голоса, произносит:
— Музыка стихла в самый интересный момент. Когда, судя по крикам, ты, Долли, как раз пришла к финишу в туалете. Слышали не только мы. Вам весь зал аплодировал. Хотя вы вряд ли слышали.
Я хмурым взглядом обвожу банду, пока Долли прячет покрасневшее лицо у меня в изгибе шеи. Надо же, никогда не думал, что что-то может смутить Долорес. И это действительно чертовски мило выглядит.
— Поехали отсюда, — бормочет она мне в шею. — На сегодня позора достаточно.
Я немного отстраняюсь и кладу руку ей на щеку, вынуждая смотреть на меня.
— Вот мы и квиты. Оба опозорились.
— Ненавижу тебя, — бурчит она, заставляя мою улыбку расползтись еще шире.
— Нет, Долли, ты меня любишь. Ты сама сказала пару минут назад, там, в туалете.
— Я была под воздействием оргазма.
— Ты была под воздействием магии Дрю.
Она хихикает.
— Ты самодовольный придурок.
— Я твой любимый самодовольный придурок, — шепчу, целуя вздернутый носик, а она забавно кривится, млея в моих объятиях.
Глава 27
Долорес
Последний концерт тура. Мы посетили одиннадцать городов и наше путешествие заканчивается в родном Лос-Анджелесе. Сегодня я буду ночевать дома в своей спальне. Я так привыкла в поездке к жизни в автобусе, что начинаю задумываться, а смогу ли уснуть без раскачивания. Все эти недели я засыпала в горячих объятиях Дрю под его сопение. Как будет дальше, пока не понятно. Потому что мы ни о чем не договаривались, но вроде как женаты. Сейчас я чувствую нечто странное, как будто что-то не дает мне покоя. При мысли о том, как мы будем обсуждать наше будущее, я покрываюсь холодным потом. Потому что до этого тура у нас была у каждого своя жизнь. Я боюсь того, что он просто попрощается и продолжит жить дальше без меня, воспринимая наше венчание в часовне Вегаса, как приключение. И в то же время мне страшно, что он воспримет все слишком серьезно и мне придется менять свою жизнь, учитывая интересы другого человека.
Я больше хаотично мечусь по автобусу, чем собираю вещи перед выходом. Через двадцать минут мы прибудем в ЛА и остановимся на парковке студии звукозаписи, где я сяду в свою машину и поеду домой, оставив это потрясающее незабываемое приключение позади. Единственное, что от него останется — это воспоминания, кольца на безымянном пальце и работа на ближайшие три недели. Я обязательно посещу завтрашний концерт, чтобы расслабиться. Мы решили не снимать в Лос-Анджелесе, потому что во время тура насобирали материала с избытком, хватило бы, наверное, и на два фильма.
— Перестань гонять ветер, — раздается голос ДиДи за моей спиной.
Поворачиваюсь и сверлю его взглядом. Он сидит на диване, к боку которого прижат чемодан с вещами Дилана. А сам он усмехается, не слишком хорошо прикрывая рот рукой. Мне кажется, что мой взгляд мечет молнии и должен заставить моего помощника заткнуться, но его улыбка только увеличивается.
— Ты выглядишь так, как будто сейчас наложишь в штаны. Если это так, то мне лучше попросить водителя меня высадить.
— Иди к черту.
ДиДи вздыхает, садится ровнее и опускает руки по бокам на сидушку дивана.
— Что тебя беспокоит?
— Ты хочешь поговорить? — нервно спрашиваю я, хватая свою расческу с полки. Сметаю оттуда же все баночки с косметикой и запихиваю все это в сумку.
— Я хочу, чтобы ты успокоилась и вела себя адекватно. Сама посуди: замуж ты уже вышла, с Нортоном провела незабываемые недели в его автобусе, он любит тебя до безумия и готов вытерпеть твою взбалмошность, и мы сняли фильм. О чем еще ты волнуешься?
Наверное, именно этого вопроса я ждала. Потому что сразу после него сажусь рядом с ДиДи и впиваюсь взглядом в лежащий на рабочем столе розовый блокнот, обложка которого усеяна рисунками голубых фламинго.
— Где мы будем жить? — спрашиваю я пространство.
— Я и ты? — слышу насмешливый голос Дилана и фыркаю в ответ.
— Очень остроумно.
— Доллс, вы будете жить там, где сами решите. Эй, не только он принимает решения, но и ты тоже.
— Я хочу жить у себя дома.
— Ну и отлично.
— Ни черта не отлично, ДиДи. А если он захочет, чтобы мы жили у него? А вдруг там серые стены и ни одного яркого пятна? Вдруг по вечерам он смотрит футбол по телеку, пьет пиво и чешет пузо?
Мой помощник заходится смехом.
— Какое пузо? Ты его пресс видела? Придумала же: пузо.
— Думаешь, мы сумеем договориться?
— Уверен в этом.
Мой телефон пиликает и я смотрю на входящее сообщение.
«Я уже с ума сошел за этот час без тебя. Ты собрала вещи?»
«Да» — отвечаю коротко, и телефон тут же начинает звонить, заставив меня дернуться от неожиданности.
— Привет, — отвечаю тихо.
— Долли, все нормально? — спрашивает Дрю таким голосом, как будто пробует ногой ледяную воду.
— Да… Я просто собираю вещи и… ну, я занята.
— Ладно, — выдыхает он. — Я уже готов остановить автобусы, только бы быстрее увидеть тебя.
— Боже, ты говоришь так, словно мы в сопливом фильме, — смеясь говорю я, и слышу в ответ низкий смех Дрю.
— Вот теперь я спокоен за твое душевное состояние.
— Дрю…
— Молчи, Долли, мы обо всем поговорим при встрече. А сейчас собирай свои вещи и, как только автобус остановится, я тебя заберу.
С этими словами он отключается, а я поворачиваюсь к ДиДи. Он все так же смотрит на меня с иронией в глазах и слегка приподнятой бровью.
— У меня паника, — тихо говорю я.
— Она пройдет, как только увидишь своего мужа. А сейчас возьми свою маленькую задницу в руки, Долорес Диккенс, и собирай вещи.
— Нортон, — на автомате поправляю я, глядя на него невидящим взглядом, чем вызываю смех помощника.
— Так-то лучше, Нортон. Давай, у нас пять минут до прибытия.
Я безумно рада тому, что на студию не пустили безумных фанаток встречать группу из тура. Само-собой, вести о возвращении «Крашез» в родной город разлетелись, как хот-доги у стадиона, поэтому у ворот толпится куча народа. Они выкрикивают приветствия и далеко не всегда приличные. Девушки просят сотворить с ними такое, что даже я краснею. Как только мы оказываемся во дворе студии, скрытые от глаз фанатов и папарацци, автобусы останавливаются и ДиДи распахивает дверь.
— Перекинусь парой слов с Сэмом и Марлой, и можем ехать.
— Да, давай, — машу я рукой, глядя на то, как он вытаскивает свой чемодан из автобуса.
Я не остаюсь в одиночестве даже на минуту, потому что через несколько секунд сюда входит Дрю. Сияя ослепительной улыбкой, он взмахивает руками, остановившись на входе.
— Добро пожаловать домой, малышка До. — Подхватывает меня на руки и страстно целует. Кино, ей-Богу. — Я так проголодался, что сейчас готов съесть тебя. Давай выбираться отсюда. Приедем домой, примем нормальную ванну и закажем еду. Хочу провести вечер, лениво валяясь перед телевизором и попивая пиво со своей девочкой.
— Пиво? Перед телевизором? — Дрю кивает, а я напрягаюсь. — А ты смотришь футбол, Дрю?
— Смотрю, конечно, — с недоумением отвечает он, потом ставит меня на пол и забирает мои чемоданы. Из меня непроизвольно вырывается тяжелый вздох и Дрю останавливается на выходе из автобуса. Поворачивается ко мне с вопросительным взглядом. — Что такое?
— А ты пу… живот чешешь, когда смотришь? — зачем-то спрашиваю я.
Дрю начинает хохотать от души, даже сгибается пополам и хватается за то место, которое я чуть не обозвала пузом.
— Долли, ты просто нечто, я не устану это повторять. Идем, жду-не дождусь, пока окажусь перед телевизором и начну чесать… ты ведь хотела сказать пузо, да? Так вот его и начну чесать. Сразу после того, как отымею тебя в ванне, закажу еду и пиво, и улягусь перед телевизором. Давай, малышка До, поторапливайся.