— Они… Жуткие, — тихо сказал Джастин, и Вергор согласно кивнул.
— Пойдёмте обратно к костру.
Никто не возразил Джону. Он засеменил вслед за Джастином и Вергором, используя меч, как посох.
Он до сих пор не мог смириться с тем, что Санса оставила с ним своего охранника. Ссора перед самым отъездом грозила перерасти в чересчур громкий скандал, но Джон предложил отправить с ней домой Тормунда — и это шаткий компромисс. Они оставляли друг друга под надёжным надзором, и на том успокоились.
Возможно, ему даже стоило бы сказать Сансе «спасибо». Тормунд вернётся из Винтерфелла и продолжит жить главой клана, а иначе — кто бы возглавил Речной Клан, уйди и Тормунд в земли Вечной Зимы, как вознамерился изначально?
Костёр — единственный маяк света во тьме после захода солнца. Ночи особенно черны, и даже звёзды не всегда выглядывали из-под завесы морозного тумана. Казалось, протяни руку — и можно пальцами схватить плотную дымку, стелившуюся вокруг, да только кожа стыла, дыхание схватывало и холод забирался под меха шуб. Джон когда-то мечтал быть разведчиком Ночного Дозора, исследовать неизведанные земли, и вот он так далеко, как никогда раньше: за спинами осталась и Тенния, и гора с острым шпилем, упирающимся в небо, и даже то озеро, в котором когда-то погиб Визерион. Но он не чувствовал себя на своём месте.
Мечта скитаться по застенью — одна из многих в его жизни, что сбылась искажённым отражением в разбитом стекле.
У костра их встретили запах еды и долгожданное тепло. Ярлк приготовил ужин, разливал похлёбку по чашам и сердито смотрел на спутников из-под серой шапки, съезжающей на глаза. Джон, едва сдерживая тяжёлый стон боли, уселся рядом с Вергором, и Призрак бесшумной тенью свернулся у его ног.
Они молча хлебали суп. Вскоре пришёл Свагр, но, в отличии от спутников, не нашёл с южной стороны от лагеря ничего интересного. Парню едва исполнилось семнадцать, и Джон каждый раз думал, как же он отличается от других теннов. Его точки-шрамы вдоль висков не придавали угрожающий вид, он не цедил сквозь зубы, а голубые глаза с густыми, тёмными ресницами с любопытством взирали на окружающий мир. Он любил спорить и много болтал о сказках и преданиях.
— Так мы собираемся использовать или уничтожить эти штуки? — азартно спросил он. — У нас же два варианта, очевидно: Красный бог хочет, чтоб мы это уничтожили, или же чтоб использовали.
Джон вздохнул. Вергор неодобрительно прищурился, и пламя костра ещё сильнее вычертило его обострившиеся морщины.
— Мы не знаем, что за в них нужда, — резонно сказал он. — Как ты собрался их использовать?
— Ну, — Свагр шумно хлебнул из чаши. — Разобраться-то можно в чём угодно. Я ничего не видел, но звучит как штуки для ритуалов. Навроде вещуньиных кругов, слыхал кто-нибудь, нет?
Мрачное молчание служило ему ответом, но когда Свагр хотел рассказать какую-то историю, его трудно было чем-то смутить.
— Прабабка рассказывала ещё моей бабке, как вещуньи зимнего леса, долгой, тёмной ночью отнимали детей от материнской груди, и превращали в своих сородичей в кругах камней. В этих кругах живёт колдовство. Но я всегда считал, что нет хорошего и дурного колдовства, его можно использовать по-разному, это как нож, можно им убить, а можно бороду сбрить, и…
— Я слышал похожие байки! — подхватил Джастин Гленмор, единственный, кто радостно поддерживал его истории. — Но только будто бы Ходоки приходили и забирали детей. Ну, знаете, как пугают «будешь плохо себя вести — придут белые призраки и утащат тебя за Стену».
— О, так ты думаешь, у этих баек один исток?..
— Ходоки могли обращать похищенных детей? А если эти круги для этого и…
— Опять много болтаете, — заворчал Вергор, — языки без костей.
— Я не хочу разбираться, для чего эти камни, — отрезал Джон. Он поставил чашку с едой к ногам, пить бульон тоже было невыносимо больно, и Призрак лениво доедал остатки. — В этих штуках нет ничего удивительного, магия враждебна, я это чувствую. Возможно, это последняя магия, которая осталась от Ходоков.
— Мы их уничтожим? — сардонически изогнув бровь, спросил Джастин. — Но если всё-таки Рглор хочет, чтобы ты их использовал, а не уничтожал, и твои боли - это его угрозы, ты осознаёшь, что…
«Он может убить тебя» — рухнуло между ними невысказанное, и все неуютно поёжились.
«Значит, так тому и быть».
— Мы подумаем об этом позже, — сказал Джон вслух. — Нам нужно спать, завтра опять предстоит длинная дорога.
«И я не знаю, когда и где она закончится»
Все согласились. Джастин подхватил с костра котелок, чтобы вывалить остатки, Свагр отправился проведать лошадей. Джон, снова согнувшись, не хуже дряхлого старца, принялся доставать из поклажи шкуры. Каждое движение отдавалось болью, разносясь от груди стрелами до самых пяток.
— Какого хрена ваш ведун сказал, что идти надо именно сейчас, а, Вергор? Зимой? — в который раз посетовал Ярлк. — По лютому морозу, смотри, такой мёрзлый снег, что аж следы не остаются.
— Так оставался бы в своей халупе, — невозмутимо парировал тенн. — И никуда бы не шёл.
Джон усмехнулся, залезая под одеяло из шкур, и Призрак улёгся у его бока, уже привычно положил морду поближе к его сердцу. Они победили в магической войне таинственных существ изо льда, драконы мертвы, и, казалось бы, магия должна уходить из их мира. Но всё иначе: на троне в Пяти Королевствах восседает провидец, который глядит как в прошлое, так и в будущее; а за Стеной растёт влияние мейег и колдунов, чьих советов всё больше страшатся ослушаться. Это тревожило. Наступало время чудес. Но он хотел бы, чтоб будущее зависело от более простых и понятных вещей, не от предсказаний.
Сон быстро укрыл всех своим покрывалом, слышался лишь треск веток в костре, чуть позже раздался и храп. Джон всё ещё раскачивался на волнах своей боли, и не думал, что ему суждено заснуть. В отдалении от камней шрамы болели уже не столь остро, но всё-таки даже вдохи давались с трудом.
Джон бы не отказался от бутылки макового молока. Вылакал бы всю.
Он пытался сосредоточиться на завтрашних планах. Если бы колдун теннов разрешил им странствовать летом, то разрушить странные штуковины было бы гораздо проще. Но что делать сейчас? Камень покрывала броня из изморози, не спилить, не сломать, и выкопать его из земли, что по зиме крепче скалы, тоже не выйдет.
Наконец, он провалился в короткое, тревожное сновидение, но будто толчком выплыл в явь.
«Магия в кладке камня, помнишь?» — написала ему Санса.
Ему не нужно уничтожать сооружение. Смысл вовсе не в нём. Ему нужно разрушить магию.
«Ты не мог вернуть меня, чтобы я возрождал Ходоков или пользовался их силами. Я не верю в это».
Он долго договаривался со своим телом, чтобы оно послушалось, но наконец смог встать. Призрак встревоженно поглядел на него своими красными глазами и покорно последовал за хозяином. В груди жгло, будто огнём. Джон опоясался мечом и постоял немного подле костра, вглядываясь в танец красных искр, но Рглор хранил молчание.
«Я не собираюсь тебе молиться».
Возможно, он понял всё неправильно и скоро умрёт.
Джон нашёл ветки, заготовленные для костра, и подпалил одну. Идти недолго, должно хватить.
Ходоков не останавливало и драконье пламя, но колдовство должно ослабнуть после смерти Короля Ночи, должна ослабнуть защита, разве нет? Джон собирался выяснить это. За пазухой лежало и драконье стекло, хотя он с трудом представлял, как использовать его. Сражаться с камнями — вот так приключение, ничего не скажешь.
Во тьме круг выглядел ещё более зловеще, чем при свете солнца. Его плиты почти неразличимо сливались с чернотой неба. Свет от факела не отражался в инее и снеге, покрывшем камни, исчезал поглощённый, без права выбраться на свободу.
Шаг и ещё шаг. Каждый давался с трудом, но вот он здесь, замер на расстоянии меньше, чем ветка, которая всё ещё тлела в его руке. Призрак ощерился, оставаясь рядом, и Джон рассеянно сказал:
— Ты тоже это чувствуешь. Стой тут.
Он будто смотрел в бездну. Темнота ледяным ужасом заползала в его нутро, и шрамы пульсировали так, словно их края разошлись и сызнова кровоточили. Джон сделал ещё один шаг. Он должен зайти в центр круга.
«Не трогай. Ни к чему не прикасайся», — подумал он, сам не зная почему. Ледяная рука коснулась щёк, мёртвое дыхание пронеслось над головой, когда он прошёл между столбами. Что-то тёмное, гораздо более тёмное, чем беззвёздная ночь, отшатнулось от пламени его факела.
Как Король Ночи пополнял свою армию? Неужели прав был Джастин и Свагр, детей обращали в таких вот кругах? Сколько их было? Сколько ещё так штуковин ждёт, когда ими сможет воспользоваться кто-то… Другой?
Он остановился у камня в средине. Чуждая, древняя магия вилась вокруг, не давая дышать. Алтарь. Теперь он знал это точно. Джон опустил ветку вниз, и пламя коснулось заснеженной поверхности.
«Либо ты мне сейчас помогаешь, либо…»
Боль вспыхнула с небывалой силой, Джон закричал и упал на колени. Огонь растекался, взвивался ввысь столбом, съёжилось то тёмное, что витало вокруг, попало в огненную ловушку. Сгорало.
Он свалился на бок и зажмурился, грудную клетку сминало, внутренности протыкали сотни кинжалов, он захлёбывался кровью снова, снова, и снова, и…
Всё закончилось.
Призрак лизал его лицо, и Джон открыл глаза. Огонь погас. Боль не ушла, вовсе нет, но отзывалась глухо, едва различимо, как слова, которые кричат с другого края огромной поляны.
То тёмное, что жило тут столетиями, исчезло.
Джон Сноу всё ещё жив.
========== Часть 9 ==========
Свежий снег ровным, почти безупречным слоем лежал на выступе за окном. Идеальность слегка портили птичьи следы по самому краешку, отметки, оставленные вороном. «Чёрные крылья, черные вести», «если птица сидит за окном, жди дурных вестей» — говорила мать.
Суеверия — подушка, которая призвана смягчить неожиданный удар и дать шанс подготовиться. Но Санса Старк давно перестала ей пользоваться. Суеверия, предсказания, вера в богов, даже магия — всё бестолковое, фальшивое, как песня, когда сталкиваешься с реальностью.
По крайней мере, она держалась за эту мысль изо всех сил.
— И что вы скажете на это, моя королева?
Санса закрыла окно, заставив снежную крошку закружиться в медленном танце. Она развернулась к столу, за которым сидел Виман Мандерли. Его тучность нисколько не сглаживал дублет и штаны-паруса, толстые щёки и второй подбородок скрывались за густыми зарослями седой бороды, он медленно двигался и тяжело дышал, когда взбирался по лестницам. Но что не было неповоротливым и тяжёлым — так это его ум и его слова. Десница выжидающе глядел, аккуратно собирая стопку накопившихся посланий, и Санса безотчетно проследила за его действием. Её не было слишком долго. Она не должна позволять себе такое длительное отсутствие.
Королева Севера больше никогда не последует за Стену.
Влюблённая девчонка уже планировала путешествие летом.
«Это дилемма, которую мне придётся решить так или иначе, но не сейчас».
Санса села обратно за стол.
— Я не удивлена этой глупости и даже не уверена, что нам стоит раздумывать над письмом всерьёз.
— Глупости? — Виман усмехнулся. — Ничего тупее я в жизни не слышал, ваша милость. Он предлагает вам Речные Земли и брак с Патреком Маллистером, и какой в этом смысл?
«Север и Речные Земли — это очень много. Это плодородные земли и новые торговые пути».
— Я не знаю, что в голове у дяди. Но знаю, что Талли всегда держатся за слова «Семья. Долг. Честь». Наши земли объединятся, а я буду счастливо править огромным новым королевством и не забуду, кто приложил к этому руку, может, он думает, что всё будет так, — она пожала плечами.
— Это смысл для вас и для Севера. А в чём выгода Талли, первому дому Речных Земель становиться вторым, если не третьим? В этом смысла не больше, чем в лепете моей годовалой внучки. Не, здесь что-то есть. Какой-то подвох.
Подвох? Возможно, и даже более чем вероятно. Рослин когда-то написала письмо, из каждого слова которого сочилась тревога: Эдмар хочет взять заём у Железного Банка, он видел в этом единственный способ свести концы с концами для Речных Земель, опустошённых войной и суровой зимой. Нисколько не удивительно, если заём он всё-таки взял. Его очередная глупость.
Какой был срок займа и какова сумма? Уж немаленькая, и наверное дядя Эдмар начал понимать, что Железный Банк всегда получает своё. Если Эдмар не может заплатить, единственный выход — передать свои обязательства кому-то другому вместе с правлением над Речными Землями. Она должна написать письмо Рослин и выяснить правду. Деньги в казне Севера исчезали так же быстро, как крошки хлеба под стаей птиц, но она не может остаться безучастной, если Эдмару грозила беда.
— Я не выйду замуж, пока Север не обретёт стабильность. И я не хочу забирать у Брана ещё одну часть его королевства, — наконец, сказала Санса то, что действительно считала главной причиной. — Я подала пример, хватит.
Лорд Виман посмотрел на неё мягко, почти по-отечески. Взгляд, который он так редко себе позволял, но всё же иногда не мог иначе.
— Распад королевства только вопрос времени, моя королева. И вы тоже это знаете.
Знала. Но не хотела ускорять ход телеги, которая и так на полном ходу неслась к обрыву.
— Пока не будем отвечать Риверрану. Я должна подумать.
Она обсудила с Виманом письмо от Тириона: Красные Жрецы в очередной раз потребовали плату за помощь в борьбе с Белыми Ходоками, и Бран разрешил построить в Королевской гавани Красный Храм. «Верховный Септон в ужасе» — заключил Тирион.
«Как ему не быть в ужасе? Семибожье только оправилось после того, что натворила Серсея».
Яра писала, что ей удалось продать часть кораблей Вольным Городам. То, что древесина из железоствола ещё в ходу — отличное подспорье, поможет им обеим закрывать пустоты в казне.
Дорн вдруг изъявил желание ссылать преступников на Стену. Санса была не против, лишь бы они вовремя платили. При отце дела велись иначе, но ей пришлось увеличить и сделать обязательной подать на содержание Стены. Пока никто не возражал. Судя по Дорнийцам, даже наоборот.
«Джон не будет рад своенравным дорнийцам».
Просьба от Сервинов, письмо от Кракхиллов, послание, полное грамматических ошибок, из Дарра… Когда вопросы были обговорены и ответы написаны, солнце уже давно стояло в зените, а Виману ещё предстояло вернуться в Белую Гавань. Возможно, ей следовало бы переехать туда или хотя бы сделать свои визиты длительней, но она никогда не будет готова распрощаться с Винтерфеллом. Винтерфелл — это сердце Севера.
После разговора с Мандерли, Санса сверилась с амбарными книгами. Как она и думала, она смогла бы выкроить деньги для Речных Земель, не всю сумму долга сразу, конечно, и это не повлияет на Север, но…
Но. Мать всегда говорила, что её брат непутёвый. Слишком самонадеянный. И волновалась о нём так сильно. Дядя Эдмар невысокого ума, но вот что таится за взглядом чистых и невинных голубых глаз Рослин, Санса понятия не имела. Предложение, очевидно, шло от неё, оно родилось не в голове Эдмара, который всегда пытался всё решить сам, даже если случится катастрофа.
«Ну, и какой смысл для Талли становиться третьим домом, не ради закрытия долга же?». Но не третьим, если королева Севера и Речных земель сделает своего мужа не королём, а принцем-консортом. Тогда Маллистеры не станут полноправными хозяевами Речных Земель, а Талли сохранят свой крепкий статус. Тогда, если королева окажется бесплодной (что так же вероятно, как снег зимой и дождь летом, если уж она не сумела прижить дитя от Болтона за столь длинный срок), кто же унаследует корону Севера и Речных Земель?.. Арья, которая никогда не вернётся домой? Бран, который уже и так король? Нет. Тот, кого королева назначит сама. И где же ей взять подходящего человека, которому она будет доверять, и возможно, в каком-то роде даже окажется обязана за земли и за корону нового государства? «Семья. Долг. Честь». Остаются ближайшие родственники. Эдмар Талли и его дитя с Рослин.