— Вы тут, шия Дорош, и я тут, как в старые добрые времена. Предлагаю поностальгировать, кружа на танцполе.
И, не дождавшись ответа, Димант приобнял меня за плечи и увел вниз, в мир громкой музыки и страстных танцев под романтические мотивы.
Я же пребывала в легкой прострации от его заявления. Даже оглянулась на своего напарника по танцам в сомнении, уточнив, вдруг не расслышала, оглушенная нежданной встречей:
— Добрые?
— Я до сих пор вспоминаю время, прожитое на Новомане, с нежным трепетом в груди. Особенно ваш образ, жаль, что вы изменили цвет волос. Зеленый был вам к лицу. Хотя вы и так прекрасны.
— Вы меня лягушкой называли!
— С любовью, смею заметить! — не стал отнекиваться шиянарец.
Стоило нам вступить на танцпол, как он прижал меня к себе вплотную, и аппетитный аромат его тела резко ударил по моим рецепторам. Захотелось его если не покусать, то лизнуть, попробовать на вкус. Как же дурманяще он пах! Голова кругом!
— И все же я не верю, что с любовью. Я помню все иначе, ши Димант. Тем удивительнее, что вы решили поздороваться и потанцевать со мной.
— Разве я мог не прилететь, когда вы так прозрачно напомнили мне о себе, о том, что не забывали столько лет, даже тосковали, представляли меня в своих фантазиях.
— Что за бред?
Я слегка отклонилась назад в крепких объятиях Диманта, развеселившись. Вот его несет! И главное — куда и зачем? Ниар, кстати, всегда был странным, замкнутым, вечно о чем-то думающим и этот его цепкий, пробирающий до костей оценивающий взгляд. Весь такой таинственный, с дикой аурой опасности. Я помню! Да, я все помню, и тот трепет, что охватывал меня и не отпускал, пока Ниар смотрел на меня.
Он склонился ко мне ниже, возбуждая не столько запахом, сколько магнетическим взглядом алых глаз. И то, как затрепетали его ноздри, превращая мужчину в настоящего хищника, все это так захватывающе смотрелось, не оторваться. Вот честно, меня сейчас и за уши не оттянуть от Ниара. Не хочу!
И, наверное, я совершила бы какую-нибудь глупость, если бы не его следующие слова, которые отрезвили меня похлеще ледяной воды.
— Вы нарисовали меня и вот я здесь, у ваших ног, моя покровительница!
— Кто? Что? — выкрикнула я в ответ и задергалась в стальных кандалах объятий Диманта. Только покровительницей мне для полного счастья стать не хватало! Да в черную дыру такую ответственность! — Я никогда не рисовала тебя! С чего ты это взял! — возмутилась до глубины души.
Шиянарец нехотя отпустил меня, покопался в своем комме и показал мне — кто бы мог подумать! — картину тетушки Линды. С моей же рукотворной подписью. Вся суть подлянки стала мне предельно понятной, когда Ниар растянул губы в коварной улыбке, становясь очень похожим на типа слева, того, что олицетворял демона.
— Это не ты! И совершенно непохож.
— Да ну. Вылитый я, — невозмутимо отозвался Димант и состроил бровки домиком, парадируя лик справа, который отвечал за ангела.
— Да не ты это! — не выдержала я, когда поняла, что Ниар специально старается быть похожим на неизвестного с картины. Неужели тетушка не сама его придумала, а срисовала с чьих-то фотографий? Нет-нет, этого просто не может быть. Я не верю в совпадения и вонючий случай! Нет!
— Не похож, свободен! — выкрикнула, сжав руки в кулаки.
— Дарья, — наглец даже имя мое протянул так нежно и ласково, что я чуть лужицей не растеклась у его ног, — не стоит стесняться своих чувств. Я же говорил, что тоже не забывал тебя ни на секундочку, моя коварная бабочка.
— О, бабочка, — опробовала я возмутиться.
Но когда тебя медленно притягивают к твердой и такой каменной груди, которую хочется пощупать и потереться щекой, чтобы собрать умопомрачительный запах. В общем, сложно возмущаться в таких условиях.
— Уже не лягушка?
— Хочешь остаться ею? — насмешливо шевельнул он дыханием волосы на макушке.
Я пригрелась на его груди, топталась, уже даже не попадая в ритм танца, не обращая внимания, что мы стали объектом заинтересованности всего клуба.
— Нет, — мотнула головой и заметила Лизу с мужем, который удерживал ее, не позволяя подойти ко мне, точнее, к нам с Ниаром.
Стемп, кстати, выглядел несколько растерянным, настороженным, зато Лиза злой и возмущенной. Она делала мне знак рукой, чтобы я подошла к ней, но я поморщилась и мотнула головой. Никуда я не пойду! Мне сейчас так приятно. Меня еще никто так к себе не прижимал и осторожно не вел в танце. И лягушкой никто никогда, кроме него, не называл, тем более бабочкой. Для всех я лишь собственность Манаука.
— Тоже детей от меня хочешь? — надменно уточнила, тая в себе обиду.
— Каждый мужчина хочет от своей женщины детей, — опуская голос до сексуальной хрипотцы, произнес Димант, опаляя своим взглядом не хуже открытого пламени.
Он мне вызов бросил?
— Я не твоя женщина, — по слогам произнесла, растягивая губы в коварной ухмылке.
Ниар внезапно стал злым, прижал меня к себе сильнее. Крепко обхватив рукой затылок, не давая отстраниться, он склонился к самому уху, пугающе вкрадчиво прошептал:
— Вот тут, моя бабочка, ты глубоко заблуждаешься.
«Это была моя самая ужасная ошибка — публичная порка. Я не ожидала, что для меня это будет неприемлемо, больно и унизительно. Да, я мазохистка, да, я всегда искала особенные приключения для своего очаровательного зада, но когда я оказалась прикована к кресту, полностью обнаженная под десятками алчных взглядов, извивающаяся от боли, не получающая ни капли наслаждения и той самой эйфории, которую вечно ищу, я разрыдалась, умоляя остановиться. Но он, как всегда, был непреклонен, нарушая все установленные правила, считая, что он лучше знает мое тело, но это не так! Нет, не так! С моей души сдирали кожу, она кровоточила, сжималась в судорогах. А они смотрели, наслаждались, питались моими страданиями. Это было ужасно. Эта агония сжигала мое сознание, но не позволяла полностью раствориться в спасительной боли.
В какой момент все остановилось? Когда, причиняя нестерпимую боль, меня отвязали от креста и подхватили на руки? Я не помнила, потерялась в пространстве. Лишь видела, каким презрительным холодом покрылись его глаза, когда он смотрел на меня.
А я вдруг поняла, что он моя самая ужасная ошибка. Он и то, что я позволяла ему делать со мной. Он морально уничтожил меня. Искалечил своим кнутом, превратив во что-то омерзительное, на что даже Он смотреть не мог. Это конец. Конец всему».
Виола всхлипнула, стерла навернувшиеся на глаза слезы и, судорожно вздохнув, подняла глаза на мужа, чтобы с облегчением улыбнуться.
— Все! Готово!
С этими словами она развернула нанотоп к Феликсу, чтобы он оценил заключительную сцену истории «Темные фантазии». Сколько нервов, сколько эмоций, сколько жарких споров она вызвала во время написания. И вот последняя сцена, последний листок чужой жизни. Той, которую Виола никому бы не пожелала. Героиня всю жизнь страдала от одиночества, непонимания и унижения. Она сама себя не любила, и позволяла другим втаптывать себя в грязь.
— Я так понимаю, ты поставила точку в любви девушке к боли? — приподнял белые брови Феликс.
Словно это не он весь процесс создания истории только и твердил, чтобы Виолетта не воспевала БДСМ, а показывала и черную сторону такого вида проявления чувств. Все нудил, чтобы Виола не подсаживала неопытных и наивных на подобный вид любви. Он не для всех. Он слишком порочен, черен и имеет много подводных камней. Виола, как могла, выправляла текст так, чтобы не интриговать читателя тайными практиками, а увлекать эмоциональными качелями героини. И вот опять не угодила.
— Да, он сломал ее. Она больше не хочет ничего подобного. Он предал ее доверие.
— Молодец, — неожиданно выдал Феликс и, обойдя журнальный столик, поцеловал жену в губы собственническим поцелуем. — Моя девочка.
— Можно загружать? — облизнувшись и переведя сбившееся дыхание, уточнила Виола, так как сама была не до конца уверена в эпилоге.
— Конечно. Я разрешаю, — подсев поближе, дал свое величайшее соизволение шиянарец.
Уж он-то прекрасно знал кучу историй именно с таким вот завершением. To, что раньше пьянило и заводило с пол-оборота, становилось ужасным, и требовалось много времени, чтобы вычеркнуть из памяти любое упоминание о, казалось бы, позоре. Забыть так крепко, чтобы даже во сне подсознание не смогло всколыхнуть.
Розовый ноготок нажал на клавишу, и финал истории отправился на просторы галасети. А через час, когда Эйлонские собрались поужинать, позвонил Алиас Тамино, чтобы лично поблагодарить Виолу за удивительную историю.
— Конец просто бесподобен. Я сам когда-то чуть не совершил подобную ошибку. — Взгляд альбиноса на голограмме чуть подернулся дымкой воспоминаний, не самых приятных, судя по тому, как дрогнули губы Тамино в зверином оскале. — Я думал, что знаю как лучше. Не слушал Кейт, боялся потерять. Давил на нее, давил. Она чуть не сошла с ума от моего напора. Но в один прекрасный момент в голове что-то щелкнуло, и в глазах прояснилось. Я осознал вдруг, что чуть не потерял ее доверие, ее саму. Так что надо слушать своего партнера. Мало просто любить его, надо именно слушать и слышать. Спасибо, Виола, за прекрасный пример того, как порой бывают глупы мужчины.
Ялайш
Полукровка скользил в тени коридора, скрываясь от манаукцев, преследовавших его от самого клуба «Алый бархат». Но Ялайш не был бы Ялайшем, если бы позволил себя так легко отловить. Он умел превращаться в невидимку, когда от этого зависела его жизнь, и именно сейчас был такой случай.
Хотелось бы ему стать таким же сильным, как модифицированные. Хотел бы он иметь такую же власть, чтобы легко вершить чужие судьбы. Хотел бы он научиться контролировать свой организм, чтобы не сводить с ума землянок и даже унжирок. И вот теперь его хотят растерзать ревнивые манаукцы. Хотят на куски разорвать за то, что свел с ума трех стриптизерш, что задались целью соблазнить его, не удостоив внимания остальных парней. И чего они все на него взъелись? Он же прямым текстом сказал, что эти дамы ему не нужны. Забрали бы себе и дело с концом, но, похоже, сейчас без конца окажется он сам.
И почему он поплыл? Что с ним произошло? Полукровка терялся в догадках, а ведь начиналось все так хорошо. Когда он осознал, в чем заключалось испытание, то первой реакцией была наглая ухмылка. Ялайш в свое время прекрасно справился во время посвящения, не сорвался, когда перед ним крутили серокожими телесами сами жрицы Ниары, а тут…
Нет, поначалу он терпел, крепился, но в результате сам не понял, почему вдруг стал реагировать. Почему кровь вскипела, и плоть предала, дернулась, поднимаясь ровно, как мачта у морской лодки. Может, всему виной Дарьины взгляды и ее же пошловатая улыбка самой настоящей коварной женщины. Как она стреляла на него глазками, как хихикала, прикрываясь ладошкой. Опозорился Ялайш перед ней сильно. Ведь думал, что только на нее у него встает по стойке смирно, ан нет. Горячих женщин выбрали себе манаукцы. Кровь кипятком стала. И возбуждение все еще дурило голову.
Ох, что он сделает с этой вертихвосткой. Посмеялась и бросила. Но ее поцелуй открыл ему глаза на правду: Дарья сама хотела с ним переспать. Но вывернулась. А ведь красотка предупреждала его о ловушке, однако Ялайш самонадеянно сам полез в нее и вот теперь скрывался по самым темным и опасным уровням станции, чтобы спасти свою жизнь от взбесившихся манаукцев. Все же женщины больше ценят унжирцев, чем модифицированных. И Дарье он нравится, а значит, она станет его. И очень-очень скоро. Надо только добраться до нонарского уровня, а туда не всякий манаукец сунется. Да и его там искать никто точно не станет.
Демис
Женщина и логика несовместимы! Шиянарец только моргнуть успел, а Дарья уже убежала. И что, спрашивается, случилось? Сама же жалась к нему всем своим телом, терлась, соблазняя стройными и изящными изгибами. И что теперь? Бежать за ней? Конечно бежать! Хищная сущность Демиса никогда не дремлет.
Он всегда не понимал тех, кто легко сдавался. Всю жизнь Димант шел к своей цели, и кое-кому придется смириться со своим новым положением. Играть в послушного мальчика мужчина приучен с детства, а вот Дарья никогда не отличалась послушанием, как и все манауканки. Но зато не так скучно приручать строптивицу. И уж точно ей никуда от него не сбежать. Не сейчас, когда он уже держал ее в своих руках, слышал аромат ее волос, ощущал тепло ее тела.
Вот, кстати, еще одно отличие: Дарья была холоднее, чем обычная шиянарка, да и хрупкая вся, как куколка. Страшно даже сжать пальцы, как бы не переломить тонкую талию. И если бы не приказ, он и не осмелился бы даже подойти к ней. Но судьба все решила за него. И теперь Дарья может забыть о свободе, она принадлежит ему. И сейчас он докажет это ей. А вот и ее голубая пестрая макушка мелькнула впереди, и Демис рванул, легко раскидывая манаукцев со своего пути.
Она дочь Дороша и умела виртуозно скрываться от преследования. Демис потерял ее через пару шагов, пришлось сделать крюк по залу. Да уж, впервые Димант так откровенно бегал за женщиной. Впору посыпать голову пеплом, но тут боковым зрением он заметил телохранителей Даши, которые неслись в противоположную сторону, вот у них точно должна быть аппаратура для отслеживания передвижения объекта охраны и их парой слов не напугать. Да, они отошли в сторонку, не лезли к нему, но работу свою не оставили, и Димант был им благодарен. Чуть не упустил девчонку, еще и так бездарно.
Обогнав парней, сделал подсечку самому наглому и напористому, отобрал комм и победно усмехнулся, когда увидел карту и яркий маячок с надписью «Дарья Дорош».
— To, что нужно, спасибо, друг! — крикнул Демис через плечо поднявшемуся шиянарцу. Все же зря они покинули планету, вялые стали, неуклюжие. А Димант был полон энергии и охотничьего азарта.
Когда же он достиг нужной точки и открыл дверь, как оказалось, подсобки, чуть не взревел от ревности. Мужчина просто ошалел от представшей картины: дерзкая девчонка целовалась с каким-то хлюпиком! Оторвать девушку от него, врезать, чтобы знал свое место, было делом одной секунды, а затем… Дарья впилась в его губы, крепко обвив шею руками. Вторглась в рот своим язычком, и мир перед глазами Демиса поплыл. Божественно нежно, сладко, упоительно. Голову Диманта повело, мысли вяло трепыхались в липком розовом тумане.
A шаловливые руки Дарьи уже пробрались под его рубашку, поглаживали живот, поднимаясь к груди, и дрожь волнами накрывала тело Диманта, кровь разгонялась по венам, еще бы этот хлюпик свалил бы в туман, а не стоял и обиженно поглядывал на него. Он бессмертный, что ли? Демис показал парню кулак, а затем взмахом руки приказал испариться. Тот так нехотя поплелся на выход, что Димант не выдержал и, придержав Дарью над полом, сделал пару шагов и пнул нерасторопного малолетку. А затем заблокировал двери, чтобы наконец-то свободно насладиться поползновением Дарьи к себе. Девочка не на шутку разошлась, целовала его в шею, чуть прикусывая кожу и шептала: «Как же ты пахнешь, мой сладкий. Какой же ты сладкий, Лапушка…»
И Демис млел, потому что его никто так нежно не называл, и никто так осторожно не донимался. Да, он возбудился, да, он хотел девчонку здесь и сейчас. И она его. Вон даже ремень на брюках расстегнула и, приподнимаясь на носочках, ласково укусила его за нижнюю губу, вытащила эрегированный член наружу.
— Он же тоже у тебя сладенький, а, Лапушка?
Демис уже не воспринимал то, что она ему говорила, потому что был погружен в наслаждение от накатившего на него волшебства, от того, что вторили ее пальчики. Никто так бережно с ним не обращался. И это было настолько неожиданно приятно, что голова полностью отключалась. Почему она смеется? Что хочет сказать? Над ним, наверное, да и пусть. Ему сейчас было невероятно хорошо.
— Хотя откуда тебе знать, ты же его не пробовал. Зато попробую я.
Демис лишь схватит Дарью за плечи, а она уже горячим влажным языком