— А что с ними?
Кажется, кто-то заблудился в своих мыслях. Даже взгляд такой рассеянный, следящий за тем, как неспешно раскрываются губы Демиса, который стал медленно облизывать ее пальцы.
— Ты как-то связана с унжирцами.
— Да, я очень сильно связана с унжирцами.
— И как же? — усмехнулся альбинос, поражаясь, что девчонка даже в таком состоянии умудрялась уходить от прямых ответов.
— У меня дедушка чистокровный унжирец, — тяжело дыша, ответила Даша.
Демиса чуть не повело от откровенного блеска ее глаз. Голодные, влажные, умоляющие. Рука сама потянулась к подолу ее платья, легла на колено, погладила стройную ножку.
— А мать полукровка, — пытаясь не терять нить разговора, Демис, все сильнее возбуждаясь, погладил подушечкой пальца ажурную ткань трусиков.
— И я тоже, — выдохнула Дарья, практически в рот Диманту и, отнимая свою руку и зарываясь ему в волосы на затылке, поцеловала его.
Альбинос чуть не выдал своего удивления. Разве такое может быть? Ведь общеизвестен факт, что манаукские гены доминируют над прочими, или нет?
Ведь ни один манаукец или шиянарец в здравом уме не переспит с унжиркой, слишком сильна ненависть модифицированных к своим создателям. Так не в этом ли кроется особенность Даши и то, чем она так важна для Шиянара?
Его пальцы намокли от влаги, проступившей даже через трусики, он гладил малышку, вторгаясь рукой между мягких нижних губ, имитируя проникновение. Такой чистый экстаз он не испытывал давно. Отзывчивая, доверчивая, искренняя, она приподнимала бедра, раздвигала их, тихо постанывая ему в рот, пока он имел ее языком, наседая, практически укладывая на диван, понимая, что она течет для него. И никакие слова, что это все не для него, ее не спасут.
А может, это игра? Эта мысль резко отрезвила Демиса и приструнила готового вырваться на свободу дружка. Нет. Надо сначала все же разобраться при чем здесь унжирцы, и что, собственно, между ним и Дарьей происходит.
— Позволено ли мне взять тебя здесь, моя вкусная покровительница. Или ты сейчас течешь для своего таинственного фаворита? Или все же я твой фаворит?
— вкрадчиво, слегка издевательски уточнил он у разомлевшей девчонки, которая чуть ли не насаживалась на его пальцы, тоненько постанывала от наслаждения, не выпуская из своих цепких пальцев плечи Демиса.
Вместо ответа Дарья припала к его губам, закрыв глаза от наслаждения. Но насадить ее на себя Димант все же не мог. Она не позволяла, даже запретила. Тогда почему сейчас сходила с ума от похоти и страсти?
Мужчина медленно отстранился от нее, даже ссадил рядом на диван, ласково поглаживая лицо малышки, ждал, когда ее взгляд прояснится, и два огненных янтаря пронзят его своим недовольством.
— Ты почему остановился? — сипло выдохнула, чуть обиженно поджав губы.
— Можно продолжать? — в удивлении приподнял брови Димант. Так просто?
— Конечно можно, сладенький.
Чуть не мурлыча как кошка, малышка потерлась грудью о руку, неожиданно резко оседлав колени альбиноса. Она решительно взялась за его ремень, властно целуя в губы. Демис обхватил ладонями ягодицы своей непостоянной покровительницы, смял их, вырывая стон, полный страсти, толкнул бедрами, обещая жаркую скачку. Перехватил инициативу в поцелуе, вторгся языком в ласковый ротик, застонал, когда маленькая ладошка с длинными пальчиками охватила ствол его члена.
Нет, так он точно долго не выдержит. Приподняв Дарью, сам насадил ее на себя сверху, обхватив за талию. Она выгнулась, прижимаясь грудью к его лицу, и платье полетело на диван, а ладони альбиноса добрались до обнаженной кожи малышки. Она была такая тонкая, нереально хрупкая, белоснежная, как и все манауканки. И очень слабо верилось, что она унжирка наполовину, если бы не ее невероятная отзывчивость. Шиянарки так быстро не заводятся. А у Даши с этим проблем нет, словно она землянка. Хотя Демис никогда не имел дел с ущербными, только по разговорам знал, что те, как ракетное топливо, вспыхивают от близкого огня, взрываются как бомбы, стоит только засадить им поглубже.
И как же здорово, когда не надо думать, как завести свою партнершу, когда она сама скачет на тебе в дикой пляске. А вихрь голубых с розовыми локонами волос ласкает голые плечи. И стоны разрывают тишину кабинки под скрип кожаного дивана под ними, дополняющего музыку похотливой темной страсти.
Острые ноготки царапали плечи, не причиняя вреда, лишь заводя еще больше. Демис, положив руку между лопаток, посасывал соблазнительные горошинки сосков в огранке розовых ареол. Вкусная девочка, необычная, взрывная и сумасшедшая. И потому, когда она укусила его за ухо, Демиса рвануло к финишной черте под судороги женского лона, которое болезненно туго сжималось вокруг его члена, чуть не ломая. Он кончал, шумно дыша, стиснув девчонку слишком сильно. И, кажется, даже отключился, потому что пришел в себя от того, что робкий язычок скользил по его шее, затем острые зубки сомкнулись на подбородке.
— Сладенький, — прошептала мелкая искусительница, хитро поглядывая на него потухшими янтарями.
Обхватив рукой голову Дарьи за затылок, Демис нахмурился.
— И все же, что у тебя с глазами? — спросил в сотый раз, на что она лишь тихонечко рассмеялась.
— У меня глаза мамины, — подмигнула и поцеловала, словно желая заткнуть ему рот.
Демис же четко помнил, что глаза у жены наставника серые с голубым отливом, никак не алые и уж тем более оранжевые. Зачем солгала? Зачем обманывала? Опять тайна?
Даша
Запоздалое смущение затопило горячей волной с головой. Вот что я вытворяю, кто бы мне еще подсказал. Дорвалась до мужского тела? Совсем схожу с ума, дурею от одного запаха Демиса, от его парфюма, смешанного с настоящим ароматом крепкого мужского тела.
Как же стыдно аккуратно сползать с колен Демиса, ощущать, как медленно он выходит из меня, обдавая горячей смазкой. Непроизвольно потерлась обо все еще огромный бугор, выгибаясь навстречу пробежавшейся по позвоночнику сладкой дрожи. Но тут же поморщилась — бедро неприятно саднило. Это надо же было додуматься заниматься сексом, не снимая трусов, даже не предохраняясь, что еще хуже.
— Слушай, в следуюиций раз, когда меня накроет, сделай милость — презерватив надень. Не хочется, знаешь ли, детей раньше времени заводить, — недовольно пробормотала, поправляя белье и усаживаясь на свое место.
Чай давно остыл, выпила его залпом. Настроение на нуле. Не получается как-то отстраниться от Диманта и выставить себя стервой и оторвой тоже. По лицу видно, что его все устраивает и ему все нравится.
— Если так угодно моей покровительнице, то, конечно, исполню любой каприз. Презервативы так презервативы. Но лично я сомневаюсь, что у нас все так быстро случится и за два раза можно стать родителями.
— И за один можно, — проворчала в ответ, поглядывая на самодовольного альбиноса.
Так-то понятно, что шиянарцы вообще не верят в залет в первого раза. Такое на Шиянаре точно не случается. Там все изнурительно, но упорно занимаются зачатием детей и не осознают, что некоторые землянки боятся чихнувшего рядом мужчины, чтобы — не дай Создатель! — не свершиться чуду — непорочному зачатию.
Прикрыла глаза, уронив голову на поставленные на стол руки. Потрясла волосами, приходя в себя. Ну что сказать себе такого, чтобы прогнать стыд и смущение. Физиология у меня такая. Унжирские гены берут свое и надо это принять и воспринимать как должное. Хорошие слова нашла, да только все равно тяжело на душе. Веду себя как… унжирка. А я все же манауканка, хотя бы наполовину, и должна соответствовать, но не получается.
Открыла глаза, уставилась на то, что осталось от десерта. Хорошо же его пропахали пальцами. Взяв в руки ложечку, отправила кусочек в рот, улыбнулась.
— Вкусненько.
— И сладенько, — согласился со мной шиянарец, забирая десерт и отправляя его всего себе в рот.
— Эй! — возмутилась в ответ на такую наглую выходку.
— Мне нужнее, мне белок восстанавливать надо. Глаза у тебя все еще янтарем горят, так что надо быть в боевой готовности.
— Да что ты знаешь?! — возмутилась в ответ, чуть не разревелась от обиды.
— Думаешь, мне прямо так хочется по тебе с ума сходить? Это вообще от меня не зависит! Ты мне даже не нравишься!
— Совсем? — сразу перестал веселиться шиянарец и лицом словно закаменел.
Я честно хотела ему ответить, что да, совсем. Что вот ни капельки он меня не привлекает, да язык прикусила. Демис выглядел до того расстроенным, что я стушевалась под его взглядом. Не стоит забывать о бурном нраве альбиносов — разгромит тут все от гнева, а мне платить, все же я его покровительница и несу за его выходки ответственность.
Вздохнула, прикрыла глаза и не смогла сказать неправду. Ненавижу нести за кого-то ответственность, просто убивает она меня. Еще и слова приходилось подбирать, чтобы как-то тактично все рассказать ему.
— Демис, не принимай это все на свой счет. И не удивляйся, если вдруг мне захочется не тебя, а какого-то другого шиянарца или манаукца. О, как кошмарно прозвучало! Даже не знаю, как тебе это все объяснить, да и надо ли. В общем, у меня есть фаворит, знай это. О нем никто не знает, но он есть.
— И он не манаукец, — неожиданно правильно сделал вывод Димант.
Я даже рот забыла закрыть от удивления.
— А как ты догадался?
— Ты его прячешь, потому что он не выстоит в поединке. Обтираетесь с ним в коморках.
У меня, наверное, глаза на лоб полезли. Как он так сложил факты и легко раскусил меня? Папа не догадался, а он… А он лучший ученик моего отца, который победил его в последнем поединке, и, возможно, он лучше его не только физически! Мне конец! Какой кошмар!
— Молчи о нем, ясно! Я приказываю тебе молчать и не сметь о нем распространяться! Ни намеком его не выдавать, ни письменно, ни устно. Ясно! — копируя папину манеру, приказала я Демису, наплевав на то, что у нас, во-первых, разные весовые категории, во-вторых, он меня на много лет старше.
Димант неожиданно подался ко мне вперед, хмуро выдохнул чуть не в губы, словно напоминая о наших с ним жарких поцелуях.
— Любишь его?
Я смотрела в практические черные глаза альбиноса, обведенные тонким алым ободком, и тонула в ошеломительном агрессивном запахе затаенной опасности. В крови у меня блуждало возбуждение вперемешку с адреналином. И молчание мое подогревало нетерпение альбиноса, но я не могла найти правильный ответ на его вопрос. Что значит любить?
— Он мне нравится. Он забавненький. С ним весело. Так понятно?
Неожиданно один из локонов натянулся, и я только сейчас заметила, что
Демис намотал его себе на палец, и под его надменной ухмылочкой я таяла все больше.
— Звучит слишком обнадеживающе… для меня. Раз не любишь, значит, место твоего фаворита вакантно, то есть оно мое.
Я не выдержала такого нахальства и фыркнула, хотела сказать ему, чтобы и не надеялся. Но он неожиданно поцеловал, властно завладел моими губами, так что оставалось только мычать от возмущения.
— Хватит меня целовать! — вырвалась я наконец-то из захвата.
Мы смотрели друг другу в глаза и понимали простую истину — я струсила. Я неподвластна себе рядом с ним. Меня примагничивает к Демису и очень хочет убежать, чтобы не подчиняться призывам своего предательского тела.
Димант легко читал меня, мужчин этому учат. Это женщины даже не задумываются об отношениях, полностью отдавая себя изучению разных способов как побыстрее забеременеть.
— Как скажешь, вкусная моя покровительница.
Покладистость, вот что порой пугает в нарцеинах. Я, как ребенок нескольких рас, прекрасно вижу то, что скрыто от других. Например, Маша считает, что ее муж исключительно покладистый и исполняет любую ее прихоть, даже усилий прикладывать не нужно, а все потому, что она шиямата, а он ее верный слуга, друг и, конечно же, любимый. И она не видит, что Гри обычный манипулятор, вертит ею, как ему вздумается, улыбается, кивает головой, а в итоге управляет планетой вовсе не Маша, и все наши планы по захвату власти летят в пасть черной дыре. Это еще одна причина, по которой я не спешу с переездом. Смутная тревога не дает мне сделать последние шаги по смене места жительства. Под крылышком отца все же спокойнее, несмотря на жесточайший контроль с его стороны.
Лизе же приходится покорности добиваться через хитрость, порой истерики. Стемп больше телохранитель, а она из него хочет вылепить политика.
А я ведь говорила, что он станет ее слабым местом. В общем, никто меня особо и не слушал из подруг, вцепились в своих мужчин, как в куклы.
Оба — что Гри, что Стемп — шиянарцы и их привязанность к моим подругам результат воспитания альбиносов. И я не хотела угодить в ту же ловушку. Но, кажется, уже одной ногой в ней, судя по коварной ухмылке Демиса.
Демис
«Когда меня очередной раз накроет», — невероятно интригующая фраза, потому что Демис следил за Дарьей уже несколько часов, и она точно ничего не употребляла, что могло бы перебить наследие наманганской крови. А всем известно, что манаукцы нечувствительны к ядам, даже нонарским, который действуют на всех, в том числе на унжирцев, как бы те ни старались улучшить себя и свой геном.
Демис ел то же, что и его покровительница, даже десерт, не отходил от нее ни на шаг с момента их нового знакомства. Так что же могло на нее так воздействовать, чтобы «накрывало»? Димант не мог не признать себе, что девушка интриговала его все больше и больше, к тому же восхитительный секс стал сладким дополнением и неожиданным бонусом. Получив приказ, он был готов к тому, что придется действовать всеми возможными способами на Дашу, если надо, то и соблазнить. Но сейчас понимал, что это не вариант. После секса малышка становилась колючей, нервной, откровенно злой и опять вспоминала того странного незнакомца, с которым она целовалась в подсобке. Демис его пнул, а тот безропотно проглотил такое унижение, значит, точно не манаукец. Интересно, кем он был и как пробрался в манаукский закрытый клуб.
Жалко, что Даша приказала ему не трогать задохлика. Но все равно нужно проверить его. Если вдруг окажется, что он унжирец или землянин, то приказ покровительницы придется нарушить для ее же безопасности, а мальцу исчезнуть навсегда с Дарьиных радаров.
Демис смотрел, как девчонка поправляет свою одежду, прежде чем покинуть кабинку, где все еще витал запах секса. Пальцы альбиноса хранили тонкий аромат страсти его женщины, и он их облизал, порочно улыбаясь смутившейся малышке, та прекрасно поняла его намек и быстро отвела свои невероятно живые глаза, в которых зажглись искры пламени, только-только затухшего.
Жаль, приказала не целовать ее, но можно же добиться того, что она сама поцелует его.
— Вкусная моя, — прошептал он, приближаясь к малышке, отчетливо понимая, что она не чистокровная манауканка, а полукровка. Она уникальная, единственная в своем роде, в ней слишком много тайн, которые так и просятся быть раскрытыми!
Альбинос поймал ее в объятия, когда Дарья чуть не сбежала, ощутив его намеренья. Но Демис не был бы лучшим, если бы упустил свою добычу. Он прижал девушку спиной к своей груди, зарылся носом в волосы, склоняясь к шее. Провел по быстро бьющейся жилке языком, смакуя сладкую дрожь малышки. Запретила целовать, но оставила свободу для других ласк, хитрая интриганка, продуманная. Ведь даже сейчас не запрещает трогать ее, тает в его руках, податливая до безумия и раскрепощенная в своем откровенном сексуальном голоде.
Она потерлась попкой о его пах, пробуждая зверя имя которому похоть. И Демис не стал мучить Дашу. Поглаживая девушку, покачиваясь с ней в такт, толкаясь бедрами, задрал рукой подол платья, проник под ткань трусиков, чтобы сразу двумя пальцами ощутить горячую влажную плоть, судорожно сжавшуюся вокруг них. Даша застонала, цепляясь за его руки, еле стоя на ногах.
Запрокинула голову, подставляясь под ласки. И Демис возбуждался еще больше от того, как быстро заводилась его малышка. Только его. Здесь и сейчас, и потом, и завтра.