Эх, вот приду домой после учёбы, сделаю себе сразу два укола. Но не сдамся! Работа мне нужна. Деньги нужны. А боль со временем пройдёт. Индийцы, вон, как-то ходят по углям. И я смогу стерпеть боль в спине.
Вечером, после смены в кафе, я уже не вела сама с собой бравурных диалогов. Ибо, извините за мой японский, кому-то херовато.
Я даже подумала, что не отказалась бы от помощи одного козла на букву «К», но гордость не позволила мне звонить ему на ночь глядя. Это ж прямой намёк на то, что он мне нужен. Так что я отправилась выгуливать Дружка сама. Всё-таки мой пёс — моя ответственность и в болезни, и в здравии.
Я уже говорила, что моя жизнь в корне изменилась?
Так вот, это ещё не всё.
В соцсети мне написала Наташа Гринкевич, та самая девушка, которая заняла в шоу второе место и помылась в кислоте.
«Привет! — писала девушка. — Хочу поблагодарить тебя за то, что помогла собрать деньги мне на операцию. Я по гроб жизни у тебя в долгу. Тем, что теперь могу нормально видеть и не прикрывать лицо маской, я во многом обязана тебе. Я рада, что на конкурсе мы соревновались бок о бок».
Оп-па-па! Приятно, однако.
Слово за слово, мы разговорились. Сами собой выплыли темы для разговора, посыпались шуточки и позитив, которого мне в последнее время катастрофически не хватало.
Я прям нормальной себя почувствовала! Будто весь этот трындец происходит не со мной.
Оказалось, что Наташа живёт в соседнем городе, всего в паре часов от меня. А значит, сам бог велел нам встретиться.
Так как мне ехать в гости к бывшей коллеге по спорту не вариант, мы договорились, что, как только появится возможность, Наташа приедет сама.
А я… Как же я рада, что выигранные мной деньги послужили на благо. Пусть не мне, но замечательной девушке, какой оказалась Наташа Гринкевич.
Глава 20. Спасение утопающих
Следующие пару недель от Кости не было ни слуху ни духу. Вроде хорошо, но я по привычке ждала, что он явится ко мне со своими признаниями и виноватыми глазками.
Но нет. Тишина.
Не сказать, что затишье меня прям так уж беспокоило, но, зная Костю… Либо он пошёл пабабам-пабабам, либо погрузился в работу, либо убивается чувством вины.
Ответ на свои предположения я вскоре получила. От Глеба, бывшего Костиного друга.
Может, мне удалить страницу в сети к чертям? А то любой встречный-поперечный может меня найти.
«Привет, Наташа. Что у вас с Костей случилось? Куда он пропал?»
Пишу: «Мы в разводе. Я не знаю, что с ним».
«Я встретил Костиного начальника. Тот ответил, что Костя разбил машину в хлам и появлялся на работе в невменяемом состоянии, поэтому его отправили в принудительный отпуск на месяц. Я не могу до него дозвониться третий день», — прилетело мне в ответ.
И тут мне стало страшно.
«Я сейчас еду к нему. Если не откроет, вызову спасателей», — написал Глеб вдогонку к предыдущему письму.
«Я тоже приду. Не надо спасателей. У меня где-то были запасные ключи», — ответила я ему.
Идти мне не хотелось, но как-то нехорошо, если из-за меня Костя с собой что-нибудь сделал.
В позапрошлом году нас затопило, потому что сосед сверху вскрыл себе вены и забыл перед смертью выключить воду в ванной.
Мне не хочется верить, что Костя такой же дурак, но проверить не помешает.
К счастью, обошлось без потопа, и Костя просто валялся дома на полу пьяный.
К несчастью, от Глеба и приехавшей вместе с ним Инны я узнала, что у Кости непереносимость алкоголя: ему даже от бокала вина становится плохо, не говоря уже о…
Двух бутылках водки. Пустых.
Пропоицу, воняющего, как образцовый бомж, раздели, погрузили в ванну, окатили прохладным душем, переодели в чистое и утащили на диван.
Пока мы с Глебом вдвоём производили все эти манипуляции, Костя и не думал приходить в сознание.
— Плохо дело. Сильное отравление, — резюмировал Глеб. — Надо звонить в скорую.
— Н-н-ы-ы… — простонал Костя и скрючился от рвотного рефлекса.
Его тут же пересадили с дивана на пол и буквально влили в него стакан воды.
Следующие два часа Костю рвало. Обессиленный, он отказывался пить воду, но мы заставляли его пить. Насильно. Ибо не фиг пичкать свой организм отравой.
Будет знать, как алкашкой баловаться.
В конце концов, выполосканного и относительно протрезвевшего страдальца усадили за кухонный стол — поговорить за жизнь.
— Уходите… — отвратительно пьяным голосом потребовал Костя.
— Ты в курсе, что, не явись мы сюда, ты бы окочурился тут? — предъявил претензии Глеб. — Какого чёрта, Костян?
Тот лишь уронил голову на сложенные на столе руки и промолчал.
Пока Глеб с Инной распекали пьянчушку, я поставила Костин севший телефон на зарядку и включила. Запиликали уведомления о пропущенных звонках и сообщения.
— А почему вы развелись? — спросила Инна, скорей, у меня, чем у Кости.
— М-мы не развелись! — пробурчал Костя.
— Он бросил меня после того как я попала в аварию, — ответила я на вопрос.
— Аварию? — навострила ушки Инна.
— Да. Я ехала со свадьбы подруги на такси. Одна. Костя, как обычно, отморозился. Ну и… История повторилась, с тем исключением, что я выжила, — сообщила я.
Глеб с Инной переглянулись.
Костя всхлипнул и шмыгнул носом.
— И? — не поняла вопрошательница. — А расстались-то из-за чего?
— Пока я была в коме, он возомнил себя чёрным вдовцом. Якобы, если мы будем вместе, то меня будут преследовать несчастья и смерть, — удовлетворила я любопытство собеседников. — Не успела я толком прийти в себя, как он сделал мне ручкой.
— Я, конечно, подозревал, что с тобой что-то не то, но теперь… — вздохнул Глеб, обращаясь к Косте. — Ну ты и идиот.
Костя только простонал.
Зазвонил заряжающийся на столе телефон. Костин. На экране высветилось «мама».
— Алло, — взял трубку Глеб. — Здравствуйте, Светлана Георгиевна, это Глеб… Да, Костя рядом, но он малость перебрал алкоголя…
Зря он это сказал Костиной матери. Началась буча, и остановить её было уже никому не под силу.
Не успела я отвертеться от перепившего муженька и его участливых друзей, как нагрянула Светлана Изверговна и устроила всем такой тарарам, что хоть беруши вставляй.
Зря я не удрала сразу после её звонка. Могла предвидеть, что Костина маман примчится на такси.
Глеб с Инной с надеждой поглядывали в сторону парадной двери, пока моя хищная свекровь распекала единственного человека, повинного в несчастьях её сыночки, — меня.
От ненавистной родственницы я узнала, как рады были они отделаться от пигалицы-вертихвостки в моём лице, как я всё не оставлю бедного Костю в покое, что житья ему от меня нет. Вон, седой весь, все жилы из него вытянула, прошмандовка.
— Мама, хватит! — что было сил выкрикнул Костя и для верности шарахнул кулаком по столу. — Я сам разберусь!
— Ага, разберётся он, как же! Все мозги тебе эта потаскуха малолетняя запудрила! — в тон сыну возразила Светлана Изверговна.
Если к «пигалице» и «вертихвостке» я уже как-то привыкла, то «потаскуха малолетняя» — это уже непростительное оскорбление.
Я оттолкнула свекровь с кухонного прохода и выскочила вон.
— Наташа, стой! — крикнул мне Костя, но догонять не побежал. Не в том он состоянии, чтобы ловко лавировать по коридорам. И к лучшему.
«Довольно с меня этой семейки. Все беды у них, видите ли, из-за меня… — ворчала я про себя, глотая слёзы по дороге домой. — Ноги моей в их доме больше не будет!»
Последнее обещание, конечно, слишком громкое, но я уж постараюсь его сдержать, ради своего же блага.
— Наташа! Наташа! — окликнули меня.
Сначала я хотела сделать вид, что не слышу и вообще я — не я, но уж больно знакомый и родной был голос.
Я обернулась.
— Наташенька, милая, кто опять довёл тебя до слёз? — подошла ко мне Елена Николаевна.
— Све… Све… — в общем, что-то заела моя говорилка от стресса.
— Опять с Костиной мамой поцапались? — догадалась мудрая женщина.
— Угу, — кивнула я.
— Идём к нам, за чаем всё расскажешь.
Так и вышло. Как только моё горло смочилось ароматным цветочным чаем, говорилка открылась и говорила, говорила без умолку, пока не выдала Елене Николаевне всё как на духу.
— Светку я, хоть убейте, не понимаю… — вздохнула моя благодарная слушательница. — Досталась её сыну жена с золотым сердцем, так нет же, всюду надо влезть со своей критикой!
Это я сейчас не поняла… Она про меня что ли?
Увы, вовсе у меня не золотое сердце, а самое обыкновенное. Мясное. Или как там его называют?
Как ни странно, Елена Николаевна встала на защиту Кости.
— В общем, я решила держаться от этой семейки подальше, — сообщила я собеседнице.
— Возможно, вам с Костей просто нужно время, чтобы помириться.
— Да не собираюсь я с ним мириться! — воскликнула я. — Он меня бросил в тот самый момент, когда был так нужен мне. Этого я ему никогда не забуду.
— Но ты же знаешь, почему он так поступил?
— Знаю. Потому что струхнул, что я могу остаться на всю жизнь инвалидом на его шее. Историю вот придумал про злой рок…
Елена Николаевна покачала головой.
— Нет, Наташа. Он так поступил, потому что боится, что его бредовые домыслы правдивы и с тобой может случиться что-то плохое. Да, он перенервничал. Мы тут, знаешь ли, все с ума сходили. Пока ты была в коме, Костя каждый день дежурил у тебя в палате, вызвал из Москвы высококлассного хирурга, чтобы тот прооперировал тебя, — поведала Елена Николаевна. — Это всё потому что он тебя любит. А ты его?
— Я уже не знаю, — пожала я плечами. — После того, как он поступил со мной, язык не поворачивается говорить о любви.
— О, девочка моя… — Елена Николаевна по-матерински обняла меня. — А ты представь, каково Косте. Он же во всём винит себя.
— Это, конечно, да. Чувство вины и всё такое… — ответила я. — Но по большому счёту всё верно: в том, что ещё до аварии наша семейная жизнь летела к чертям, во многом виноват он.
— У каждой пары в отношениях случается кризис, — сказала моя собеседница.
— Да. Но не каждая пара способна его преодолеть, — я встала из-за стола. — Спасибо вам за чай. Мне пора домой.
Глава 21. Уйти. Уехать. Остаться
Спустя три дня, как раз, когда еженедельные выходные совпали с моими, в гости ко мне приехала Наташа Гринкевич.
Я встретила её на вокзале и, стыдно признаться, не узнала. Мы и виделись-то лично несколько раз на тренировках и соревнованиях, остальное общение у нас проходило через интернет уже после трагедии с кислотой.
Наташа была выше меня на голову, а короткая стрижка и спортивная одежда и вовсе сделали её похожей на парня.
— Это мне Макс одолжил шмотьё, — пояснила Наташа, заметив, что я разглядываю её наряд, — мой парень.
— Удобно, однако, когда вам подходит один и тот же размер, — отметила я.
— Ага, — усмехнулась подруга. — Макс сказал, что его вещи будут оберегать меня от всего дурного. Кроссы, кстати, тоже его. Тёплые, удобные и по льду не скользят. Настоящая находка для меня. Я после операций перестала носить платья с туфлями.
— А парень у тебя давно? — поинтересовалась я.
— Да уж четыре года, скоро пять. Мы со старшей школы вместе. Приезжай ко мне в гости, познакомлю, — ответила она.
— Замётано!
Как мне удастся вырваться в другой город, я ещё не знала, но выход есть всегда, было бы желание. А оно есть! И вообще в этом городе меня держат только Юлины родители и учёба. Зато множество всего, от чего так и тянет откреститься раз и навсегда.
Однажды меня обманом заманили в подвал и пытались изнасиловать. Пятеро.
Да, я чудом спаслась. Да, этих утырков схватили и посадили. Но пройдёт пять лет, и их выпустят. Захотят ли они разыскать меня и довершить начатое? Встретятся ли мне где-то случайно в подворотне? Есть такая вероятность.
С Костей вообще всё мутно. То он кидает меня, переломанную, в больнице, то хнычет, что я нужна ему. Нет ему доверия. Я уже сама встала на ноги и не позволю всяким там Светланам Изверговным оскорблять меня.
На-до-е-ло.
Так что мысль слинять куда подальше из маленького грязного городка посетила меня не впервые. А значит, я над этим подумаю. Крепко так подумаю, с оценкой всех потенциальных перспектив.
На прогулке я показала Наташе город, затем мы отдохнули у меня дома, выгуляли Дружка и отправились на ночной сеанс в кино.
По дороге болтали:
— Извини, что спрашиваю, но чем в итоге закончилось следствие по твоему делу? — спросила я у Наташи.
— Ха! Знаю, конечно. Эту сучку, Милану Линдберг, оправдали. Всё свалили на какого-то гастарбайтера. Якобы поджог и кислотные шампуни организовал он. Суд — это был чистой воды цирк: бедный мужик даже не понял, в чём его обвиняют. По-русски только «я не знаю» и «да-нет». Может, он чего и совершил, но упекли его, кажется, надолго.
— Мда… — расстроилась я, хотя нисколько не удивилась. — Папочка Милану выгородил. И гастарбайтера жалко.
— Да только я верю во вселенскую справедливость, — неожиданно бодро заявила Наташа Гринкевич. — Прошлой зимой Милана пьяная села за руль и на скорости впилилась в какой-то грузовик. Сама выжила, а ногу выше колена ей ампутировали. Девица не выдержала утраты и плотно подсела на наркоту и теперь лечится в какой-то клинике для наркозависимых.
— Ого! А ты откуда знаешь?
— Мир тесен. У меня Макс ездил лимитчиком на заработки в Москву, он дорожник у меня. На операцию мне зарабатывал. Там и узнал обо всём. Плюс в группе столичных сплетен была целая статья про нашу героиню.
— Хотелось бы и мне верить во вселенскую справедливость, — вздохнула я.
— А ты возьми и поверь! — легко ответила Наташа.
Действительно, глядя на неё, можно и поверить. Сильная она девушка, волевая.
— Я очень рада, что Милана получила по заслугам, — искренне ответила я. — И рада, что ты восстановилась после той трагедии.
— Лицо мне в первую очередь выправили. На твои, кстати, денежки, — она игриво-благодарно улыбнулась и ущипнула меня за предплечье. Через куртку получилось не больно. — А волосы — уже летом мне пересадили. Я раньше в парике ходила, а теперь с удовольствием его выкинула. Свои, хоть и короткие, куда лучше.
— Тебе даже идёт! — не покривила я душой.
— Вот и Макс мне тоже самое говорит, — кивнула она. — Я, наверное, отращу длину до пяти сантиметров, а там буду стричь.
Нет, всё-таки какая сильная девушка Наташа. И я сейчас не про себя. Она, мало того, что вернулась к нормальной жизни, так ещё и с иронией относится к событиям прошлого. Не боится того самого страшного, что случилось с ней год назад.
То ли от Наташиного бесстрашия, то ли ещё с какого-то перепугу мы выбрали для ночного просмотра фильм ужасов.
Для меня, человека, никогда раньше не смотревшего ужастики, ночной кинозал превратился в комнату страха. Я и визжала, и отворачивалась от экрана, и прятала голову между колен…
Всё равно сюжет, где двух тёток-псевдоохотниц за привидениями изощрённо уродуют и медленно убивают в подвале заброшенной школы, приснился мне под утро, когда мы с Наташей легли спать.
Этот зловещий щелчок замка, открываемого монстрами… Кошмар! Последняя преграда стёрта, последнее убежище раскрыто и героиням теперь точно не спастись.
«А-а-а!» — я с воплем ужаса вынырнула из сна и…
— Вуф! — сообщил мне Дружок.
Надо мной со страшным лицом стоял… ну, почти монстр — нездоровая любовь моей непутёвой жизни. Причём нездоровая во всех смыслах.
— Брысь отсюда! — грозным шёпотом прошипела я.