Ангелы Эванжелины
Алеся Лис
Пролог
Конспект летит в сумку, а за ним и шариковая ручка.
— Нет, Витя. Нет. Нет. И еще раз нет! — закидываю лямку своего баула на плечо и, развернувшись, выхожу из аудитории.
— Ну, Жека, — канючит одногруппник, преграждая мне путь. — Пожалуйста…
Обессилено прислоняюсь к стене, хмуро смотря на парня.
— Витя, сегодня у нас было пять пар, и, в отличие от тебя, я присутствовала на всех. Теперь у меня только одно желание — добраться до общаги и вырубиться, ─ не теряю надежды достучаться до совести сего индивида.
Но, как оказывается, это дело совершенно напрасное и заведомо обреченное на провал. Витек делает глаза, как у шрековского кота и складывает в умоляющем жесте руки.
— Женечка, Женюта, Женчик, не дай мне погибнуть, — театрально всхлипывает он. — В пятницу Лещенко будет требовать результаты экспериментов, а у меня и десяти обследуемых не наберется.
— Это твои проблемы, — безразлично пожимаю плечами и собираюсь нырнуть под его руку, которая не дает мне пройти.
— А тебе за это Лещенко бал на экзамене докинет, — в последний момент успевает поймать меня за локоть этот нытик.
— Вить, — пытаюсь освободиться из его захвата. — У меня и так по физиологии сенсорных систем высший бал. Зачем мне это?
— А из сострадания к ближнему своему, — не сдается парень, умильно поднимая бровки домиком.
— Мое сострадание спит сейчас мертвым сном. Собственно, как и я должна была уже в это время. Но ты меня не пускаешь, ─ уже начинаю закипать.
— Ну, хочешь, я на колени стану? ─ уже намеривается бухнуться на пол отчаявшийся однокашник.
— Сдурел, что ли? ─ испуганно вскрикиваю, ибо на нас уже начинают таращиться люди.
Этого еще не хватало. Потом будут болтать, что Линевич заставила Лосенко перед всем факультетом в ногах у себя валятся. И буде мне крышка. Ибо Танька, которая влюблена в этого самого Лосенко, моя соседка по комнате. И уж выдрать мне волосы она не побоится.
— Теперь ты видишь, в какой я печали?! ─ стонет парень, картинно прижимая свободную руку ко лбу и закатывая глаза.
— Вижу, ─ хмыкаю, понимая, что Витек таки своего добился. Ну почему я такая добрая? Почему? ─ Ладно, уговорил. Но с тебя ужин. Готовить совсем нет сил.
Лицо страдальца озаряется надеждой, и он, так и не выпустив мою конечность, волочет меня в сторону лабораторий.
Там, в тесной малоосвещенной комнатушке, где скромно примостилась у стены крохотная темная кабина, и есть тайное убежище психофизиологов. В этой самой кабинке почти все свободное пространство занимает огромное черное кресло. На него мне и предстоит взгромоздиться и провести не менее пятнадцати минут в закрытом звукоизолированом пространстве с электродами на голове.
За компьютером сидит напарник Витька Олег и бдит.
— О, жертва, — завидев меня, довольно потирает руки еще один психофизиолог.
— Хоть одно слово, — зло прищуриваюсь. — И я разворачиваюсь и ухожу. Так уж и быть, лягу спать голодной.
— Нет, Женечка, он пошутил, ─ гневно смотрит в сторону напарника мой конвоир. ─ Очень глупо пошутил и раскаивается от всего сердца. Правда же, Олежа?
— Конечно же, от всего сердца И печени. И почек. И желудка, — кивает этот охламон, ковыряясь в ящике стола. — Какой запах на этот раз будем брать?
— Давай бергамот и розмарин, — чешет затылок Витя, принимая сии специфические извинения
Я кидаю свою сумку на стульчик возле стола и протискиваюсь в камеру.
Кресло у психофизиологов мягкое и уютное. Витя срезу же регулирует спинку, так, чтобы мне удобнее было сидеть, и начинает аккуратно одевать на голову шапочку с датчиками, тщательно фиксируя их на нужных участках кожи. Тогда-то меня и начинает охватывать незнакомое тревожное предчувствие. Волосы буквально поднимаются дыбом, а по позвоночнику пробегают колючие мурашки.
— Расслабься Женек, — улыбается одногруппник, проводя последние манипуляции.
— Ага, — недовольно бурчу, откидываясь на спинку и закрывая глаза.
Дверь кабинки с тихим шелестом закрывается, и я остаюсь совершенно одна. По комнате плывет приятный цитрусовый аромат, которым я искренне наслаждаюсь.
— Жека, ─ звучит из динамика под потолком голос Олега. — Первый пример. Двадцать четыре разделить на два.
— Двенадцать, — быстро отвечаю, приготовившись к следующему вопросу.
Это только пристрелка. Настоящие задачки меня ждут впереди. Парни изучают влияние различных ароматов на мозговую активность человека. Не смотря ни на что, не хотелось бы им, испортить результаты.
— Сто тридцать пять отнять пятнадцать, разделить на два и добавить сорок один, — усложняет задание Олежа.
— Сто один, — отвечаю, слегка нахмурившись. В висках начинает неприятно покалывать. А запах уже кажется не настолько приятным. От него даже немного начинает подташнивать.
— Жека, — в динамике слышится громкий треск. — Пятьдесят четыре…
Сквозь помехи еле-еле прорывается голос парня. В виски с обеих сторон словно ввинчиваются две раскаленные иглы, я не выдержав, вскрикиваю от боли и широко открываю глаза. Руки тянутся сорвать шапочку, но в этот момент боль становится еще сильнее, и я теряю сознание.
Глава 1
─ Девушка больна, лэрд Эмерей. Боюсь, она больше никогда не придет в себя, ─ печальный мужской голос доносится, словно сквозь вату.
Почему-то мне кажется, что его обладатель может похвастаться весьма солидным возрастом, пушистыми седыми бакенбардами и маленькими круглыми очками, которые держатся на переносице, а не крепятся с помощью дужек за уши. О, вспомнила, ─ пенсне!
─ Что с ней? ─ а вот этот голос явно принадлежит более молодому мужчине. Перед моим мысленный взором тут же предстает строгий английский джентльмен с темно-карими, шоколадными глазами и каштановыми чуть курчавыми волосами.
─ Как объяснили ее опекуны, леди Эванжелина страдает частыми провалами в памяти, немотивированными приступами агрессии и склонностью к суициду. Собственно, как раз после такого случая ее сестра и привезла бедняжку в нашу больницу, ─ принимается объяснять седовласый, сокрушенно вздыхая. ─ Мы пытались вылечить девушку, перепробовали все методы. Последняя надежда была на шоковую терапию, но…
Бедная-бедная эта Эванжелина. Я читала, что когда-то именно электрошоком лечили всевозможные депрессии, хандру, биполярное расстройство. Интересно, была ли она эффективна?
─ Шоковую терапию, ─ рычит мужчина. ─ Я же вам запретил ее делать. Лично вчера приходил и настаивал. Говорил, что заберу леди.
Оу, какой грозный. Наверное, и вправду переживает за девушку. Такое лечение и, правда имело кучу последствий, в том числе и ретроградную амнезию. Неудивительно, что он против. Еще бы лоботомию умудрились применить. Что за прошлый век!
─ Н-н-н-но, лэрд Эмерей, мне никто ничего не передавал. А этот метод зарекомендовал себя, как достаточно действенный. Больше тридцати процентов пациентов могут похвалиться прекрасными результатами, ─ слегка заикаясь, оправдывается врач. ─ К тому же ее опекуны настаивали.
─ Я ее опекун, ─ с нажимом произносит этот Эмерей. ─ Так указанно в завещании лэрда Хендрика, моего отчима.
Я буквально кожей чувствую, как накаляется между этими двумя атмосфера. Лежу тихо, как мышь, не привлекая внимания, а то еще под раздачу попаду. Громкие скандалы, вопли и крики всегда меня пугали до паники, потому что я понимала, что за ними может последовать. Не знаю, как другие, а вот мой отец не единожды показывал, как коротка дорога от оскорблений до рукоприкладства. И мне. И матери, когда та еще была жива.
Но в следующую секунду меня чуть не подкидывает на кровати от осознания того, что я слышу. Лэрд? Подождите-ка, он сказал «лэрд»? Что за лэрды? Что за имена?
Если чужие голоса возле меня еще можно как-то обосновать тем, что я лежу в больнице после неудачного эксперимента или очередного избиения отцом, который, испугавшись последствий, вызвал скорую, то титулы как-то вот вообще сюда не пляшут.
В голове туман, во всем теле ломота. Наверно действительно батя приложил. Последнее, что я помню, это пары на факультете, но это еще ничего не значит. У матери тоже был один раз провал в памяти после сотрясения мозга. А может это у меня галлюцинации? Слуховые… Надо срочно проверить, что со зрением!
Веки кажутся тяжелыми, неподъемными. С трудом открываю глаза и тут же зажмуриваюсь от яркого света. С губ срывается измученный стон.
─ Леди Эванжелина! ─ вскрикивает врач, и я невольно морщусь. Резкий звук острой иглой врезается прямо в мозг.
Снова предпринимаю попытки открыть глаза, но на этот раз деликатнее и аккуратнее.
Возле меня возвышаются два человека, при чем точно такие, как я их и представляла: седовласый врач в белом халате и высокий потрясающе красивый шатен в старомодном камзоле. Его темные глаза буквально прожигают меня насквозь, заставляя себя чувствовать неловко и слегка смущенно. От таких красавчиков точно нужно держаться подальше.
─ Леди Эванжелина, ─ снова обращается ко мне лекарь. ─ Как вы себя чувствуете?
М-да, проблемы у меня похоже не только со слухом. Протягиваю руку и осторожно ощупываю полу лэрдовского камзола, полностью игнорируя его изумление. Материал на ощупь кажется слегка шершавым и немного жестковатым. Хм, вряд ли бы мой глюк распространился на тактильные ощущения. Значит они настоящие?
─ Кто такая Эванжелина? ─ нахмурившись, спрашиваю у них, выпуская ткань из рук.
Мужчины озадаченно переглядываются.
— Эванжелина — это ты, — наконец, отвечает шатен.
Очень смешно. Выразительно поднимаю брови, всем своим видом излучая скепсис и сомнения в его умственных способностях. Может это ему тут самое место, а не мне?
— Как я могу быть Эванжелиной, если меня зовут Женя? — хмыкаю, переводя взгляд на доктора. Лэрд Еремей, или как там его, опасается мне перечить и тоже искоса взирает на светило медицины. Светило сияет, аки ясно солнышко.
— Невероятно, лэрд Эмерей! Она пришла в себя! — он достает из нагрудного кармана фонарик, светит мне в глаз, потом во второй, затем просит меня прикрыть глаза и дотронуться пальцем до носа, посчитать, назвать свое имя и возраст… И все это не переставая восхищаться и время от времени восклицать: “Поразительно! Прекрасно!”
— Не понимаю, чему вы радуетесь? — бурчит Еремей-Эмерей, стоя в сторонке и наблюдая за всеми этими танцами с бубном. — Она не помнит, как ее зовут, не знает цифр и алфавита, не узнает ни меня, ни вас! Что тут прекрасного?
Как это я не знаю алфавита? Вон все буковки аккуратненько на листике наваяла, цифры римские, арабские — выбирай не хочу!
— Как вы не понимаете! — смотрит на него с осуждением врач. — Это же уникальный случай. Девочка была фактически в коме и очнулась. Такое происходить раз на тысячу случаев! А то, что у нее состояние фуги, так это не страшно. Вполне возможно, что она со временем вспомнит свое прошлое. Главное, что во всем остальном она здорова!
Что такое фуга я смутно вспоминаю с курса патофизиологии. Это замена одной личности на другую, вследствие какого-то стресса. Но это точно не мой случай.
Зато картинка, наконец, складывается в голове, как пазл. Электрошок, провалы памяти, фуга и добрый доктор Айболит… Где еще я могу быть, как не в психушке? А если я сейчас начну настаивать на том, что я Женя Линевич, а не эта самая Эванжелина, то меня вполне могут и в смирительную рубашечку одеть и лекарствами напоить, так что лучше помалкивать. Будем разбираться с проблемами по ходу дела. Этот красавчик, кажется, меня забирать собирался. Вот пускай и забирает.
— Так она здорова? — уточняет тот, о ком я сейчас думала.
— Практически, — кивает лекарь.
— И я могу ее забирать домой? — складывает руки на груди лэрд и меряет меня очень подозрительным взглядом.
— Ну, думаю, можете… — мнется Айболит. — Но давайте еще на эту ночь оставим ее в больнице.
— Ну, уж нет. Эванжелина больше ни минуты тут не проведет. Хватит и того, что вы уже сделали! — чеканит мой так называемый опекун.
“Да-да-да! Как же ты прав, красавчик! — хочется закивать мне, но сдерживаю сей бурный внутренний порыв, чтоб не выглядеть уж слишком подозрительной. Тут, судя по всему, одни коновалы собрались. Угробят еще бедную меня или напичкают какой-то гадостью. Да и вообще, так ли уж по ошибке этой Эванжелине мозги чуть не поджарили? Может, добрый доктор проявил личную инициативу в применении к несчастной девушке своих пыточных штучек. Он создает впечатление слегка помешанного на сомнительных практиках, от которых прогрессивные врачи давным-давно отказались.
— Лэрд Эмерей, при всем моем уважении… — упрямится садист, но лэрд его резко перебивает.
— Вы меня слышали? Мы уходим! — говорит он таким тоном, что и ежу понятно — идти на компромисс сей индивид не настроен от слова совсем. — Леди Эванжелина, собирайтесь. Я подожду за дверью.
Последняя фраза была предназначена мне. Но Эмерей все равно не отводит взгляд от мелко дрожащего в испуге лекаря. И даже голову в мою сторону не поворачивает. А затем и вовсе разворачивается и скрывается за дверью.
Если б мы не были с ним по одну сторону баррикад, подобное поведение меня не на шутку бы возмутило, но выбора у меня все равно нет. И лучше рычащий лэрд, чем истекающий слюной доктор, который в своих фантазиях наверняка уже половину экспериментальных методик на мне опробовал.
Медленно поднимаюсь с кровати, с удивлением замечая, что на мне вместо привычной одежды, которую всегда берут в государственные больницы, длинная кружевная ночная сорочка, широкая, наглухо застегнутая под самое горло и снежно белая. Что за бабуля мне пожертвовала сей уникальный предмет гардероба?
Доктор тоже оставляет меня одну, но обещает прислать кого-то, кто бы помог мне одеться. Неуверенно пожимаю плечами и больше не обращаю на него внимания, старательно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям.
Я думала, будет кружиться голова, тошнить и мутить, но на диво чувствую себя довольно-таки неплохо. Мышцы немного ноют, и порой мне трудно управлять собственными конечностями, кажется, будто это тело не мое, чужое, а все остальное вполне сносно. Осторожно держусь за кованое изголовье кровати, пытаясь сделать пару шагов. У меня хорошо получается, и, вконец осмелев, отпускаю руку. Врач таки был прав, я совершенно здорова. По сравнению с тем, как я себя чувствовала, когда очнулась, то сейчас это просто небо и земля.
— Леди, осторожно, — испуганно восклицает зашедшая в палату молодая девочка в белом накрахмаленном переднике и длинном темно синем платье. В руках у посетительницы какой-то сверток, который она несет так, словно это священная реликвия.
— Лэрд Эмерей одежду передал. Сейчас я помогу вам… — едва слышно произносит она и аккуратно раскладывает на кровати наряды. А я удрученно замираю, понимая, что во мне сейчас поднимается огромная волна гнева. Ладно, этот странный лэрд помешанный на моде прошедших веков наряжается как фрик, но на меня-то зачем напяливать такое.
Нет, платье выглядит чудесно. Я вообще готова в нем замуж выйти. Но, мама миа, такое даже наши бабушки не надевали. Подобное одеяние мне посчастливилось лицезреть только в музее и по телевизору. А он в это облачиться предлагает. И не просто в это. К сему, не побоюсь этого слова, туалету, еще прилагается нижняя рубашечка с коротким рукавом, подъюбники, штуки три — не меньше, и, о ужас, корсет. С ума сойти! А этот человек знает насколько они вредны и как калечили несчастных девочек? И вообще он имеет хоть малейшее представление о том, что творилось с внутренними органами бедняжек из-за этой штуки, которую они должны были носить, вдуматься только, с пяти лет.
Нерешительно закусываю губу, а в голову прокрадывается трусливая мысль — может ну его. Останусь в больнице. Отосплюсь, отдохну. Ибо, по-моему, я попала в лапы самого настоящего извращенца.
— Леди? — вопросительно смотрит на меня девушка.
— Э-э-э-э… А я именно это должна одевать? — вглядываюсь в ее кристально чистые глаза, пытаясь увидеть насмешку.