— Мам, ты представляешь, Звездочка скоро родит! Поэтому мы пришли сюда с самого утра! — докладывает дочь, обнимая мои щеки теплыми ладошками. Говорит прямо в лицо, чтобы я не пропустила ни единого слова и поняла всю важность ожидаемого мероприятия. — Слышишь? Слышишь? Ты будешь с нами смотреть, как появляется лошаденок?
Ни секунды не переставая ерзать, маленькая егоза сползает по моему телу и подбегает к Зарине, что-то ей шепчет на ухо, и та тихонько хихикает в ладошку. С умилением смотрю на дочерей, ощущая, как теплота разливается в душе. Они до невозможности сладкие, и так похожи сейчас, что меня снова окатывает волна сожаления из-за того, что девочки могли никогда не встретиться. Мы, взрослые, взяли на себя ответственность за этих детей и не должны больше делать ошибок.
— Жеребенок, Лиза, будет правильно, — исправляю ошибку дочери и ласково смотрю на Зарину. — Доброе утро, конфетка. Хочешь обнимашки?
С замиранием сердца жду ответа. Я заметила вопрошающий взгляд, который девочка бросила на отца, он милостиво кивнул в своей размеренной, властной манере, и Зарина медленно пошла ко мне. Подхватив девочку на руки, я прижала ее к себе так крепко, что задохнулась от избытка чувств, позабыв обо всем на свете. Глаза наполнились слезами, а малышка взяла мои щеки в руки, точно так же как сестра, и спокойно проговорила:
— Тетя Оксана, с жеребенком все будет хорошо. Не плачь. Папа уже принимал жеребят. Он очень умелый.
— Да? Тогда я не буду плакать и беспокоиться, — киваю сквозь слезы и опускаю вниз кроху, которая тут же берет меня за руку и тащит в сторону стойла. Хаким уже принес несколько полос ткани и обложил ими пространство вокруг беременной лошади. Никогда не имея дела с лошадьми, я всеми фибрами души впитывала страдания животного, их невозможно было не увидеть. Звездочка мучилась, а конюх всячески старался облегчить ее страдания.
Мне казалось, что девочки будут мешаться ему под ногами, но мужчина, на удивление, умудрялся сладить и с лошадью, и с ними, направляя их действия и прося подать воды или тряпки.
Отшагнув в сторонку, пытаюсь пригладить волосы и придумать, что говорить Арслану, внезапно оказавшемуся позади меня. У меня не чищены зубы, в волосах сено, а на лице размазана косметика. И я прячу лицо, стоя к нему вполоборота. Но все равно моя несдержанность опять играет со мной злую шутку. Если не узнаю правду — умру от любопытства.
— Девочки не искали меня с утра? Почему они не удивились, встретив меня в конюшне? — Так я завуалированно прячу между строк волнующий меня вопрос: «Как ты мог не пойти за мной вчера?».
— Не искали, ведь я объяснил им, что ты решила заночевать на сеновале, — говорит без тени юмора, даже уголок рта не дернется.
Всматриваюсь в непроницаемое лицо, охватывая его взглядом целиком, ища что-то… Сама не знаю что… Может быть, следы беспокойства, тени бессонной ночи. Но вижу лишь гладко выбритые щеки и совершенно спокойные, как гладь озера, глаза. И волосы причесаны идеально. Невозмутимый, неподвижный. Этот мужчина может посоревноваться в твердости со скальной породой.
— Они не удивились?
— Нет.
— Ничего не спросили?
— Спросили.
— Арслан! — задохнувшись оттого, что приходится вытягивать из него слова, подхожу ближе и начинаю шептать, чтобы никто не услышал: — Послушай, Арслан, я сама не знаю, как так вышло, что убежала и добралась до сеновала. Сначала прогулялась, потом увидела свет, потом просто… хм… уснула, — закусываю губу и ищу в его глазах хоть что-то. Сложенные на груди сильные руки облегает белая рубашка, застегнутая до самого верха. Кожаная жилетка такая же, как у девочек на костюмах. Одна я как растяпа нечесаная. Это мне сильно досаждает.
— Ничего страшного. Ты можешь перемещаться по территории имения, ты здесь не пленница, Оксана, — прикрывает глаза и переводит их за мое плечо, наблюдая за происходящим с лошадью.
— Ясно… — уныло улыбнувшись, тоже присоединяюсь к наблюдению. — Это надолго?
— Да, может затянуться на несколько часов. Я поведу девочек на конную прогулку, а ты можешь присоединиться позже, после того как умоешься и оденешься в костюм. Я повесил его в шкаф. Сапоги тоже там. Справишься за полчаса? Гульназ складывает в корзину еду для завтрака и плед, захвати с собой.
— Ты не искал меня вчера?
— Искал. Взял собак и дал им понюхать твой халат. След привел в конюшню. Дальше ты знаешь.
— Ничего не слышала, в смысле не слышала, что ты приходил туда с собаками, — бормочу, баюкая внутри облегчение. Он всё же отправился на поиски! Не улыбнуться очень сложно, радость буквально пузырится во мне и требует выхода. Как будто поймала что-то до этой поры неуловимое.
— Я не хотел тебя беспокоить, не стал будить. Но впредь, Оксана, ты будешь спать в нашей постели. Я позволил тебе сбежать, потому что было поздно и это осталось незамеченным для остальных в доме. Но так быть не должно, ты поняла меня?
Сглатываю, мгновенно перепрыгнув от радости к страху. Угроза в голосе очень явственна, от нее меня пробирает дрожь. Арслан немного отпустил поводок и снова потянул его обратно, затягивая ошейник на моей шее всё крепче.
Глава 36
Буквально на цыпочках, постоянно озираясь, тихо пробираюсь по дому. Мне жизненно необходимо не попасться никому на глаза. Больше всего не хочу встретить потенциальную свекровь. Но именно на нее я и натыкаюсь в коридоре у выхода из дома.
К счастью, на тот момент я уже приняла душ, переоделась и привела в порядок многострадальное лицо. Даже успела убрать сухую траву в ванной, в изобилии украсившую пол, после того как я разделась и вычесала ее из волос. Когда мне кто-то в будущем скажет о том, как романтично ночевать на сеновале, буду знать — врут.
Жокейский костюм оказался немного мал, облепил тело как вторая кожа. И если плотную прилегающую к груди рубашку я скрыла жилеткой, то брюки обрисовали каждый сантиметр. Повертевшись перед зеркалом, я смиренно оправила на себе подарок от Бакаева и спустилась вниз.
— Любишь поспать по утрам? — вздергивает бровь Белла, складывая руки на груди и оглядывая мой непотребный вид, вся такая на макияже и в красивом зеленом платье в деловом стиле.
Не сразу соображаю, о чем речь, а потом доходит. Она подумала, что Арслан с утра пораньше забрал девочек на прогулку, а я в это время отлеживала бока в постели. Ленивой лежебокой меня считает, бездельницей, не следящей за детьми. Грубить ужасно не хочется, поэтому я перебираю в голове варианты удобоваримых ответов, но в этот момент положение спасает Гульназ, спешащая к нам с корзиной и большим толстым пледом.
— Госпожа, прошу, ваш завтрак…
— Гульназ, что ты мямлишь, как полумертвая ослица? — возмущается Белла, видимо решившая сорвать злость на несчастной служанке. — Корзинку собирала полутра, нерасторопная совсем стала. Спишь на ходу!
— Спасибо, Гульназ, — нагло вклиниваюсь в разговор, не желая, чтобы приятную девушку обижали зазря. — Ты очень-очень выручила! Я бы гораздо дольше возилась с приготовлением завтрака.
Обмениваемся понимающими улыбками, и я пользуюсь заминкой, стремительно удаляясь под опешившим взглядом Беллы. Кажется, я избежала неприятного разговора и обрела союзницу в доме в лице Гульназ.
Погода сегодня чудесная. Практически каждый день ярко, знойно светит солнце, поэтому нужно до двенадцати успеть скрыться в доме, чтобы девочек не хватил солнечный удар. Корзинка оттягивает руку, новенькие сапоги немного тесные, но приятно поскрипывают на ходу. Никак не могу сдержать улыбку, она прямо-таки лезет на лицо. Сбежала от грозной свекрови без малейших моральных потерь и проведу несколько часов со своими малышками. Бакаева, конечно, сегодня какая-то муха укусила, он не в настроении, хмурит брови и выдает фразы так, будто ему на каждую врач рецепт выписывает. Но я не позволю ему испортить такой чудесный день.
Вдалеке виднеется загон с лошадьми. Размытые силуэты по мере моего приближения превращаются в четкие фигуры. Сначала мой взор привлекает грациозное животное жгучего гнедого цвета с белым ухом и белыми же «носочками», на котором сидит моя обезьянка.
С легкостью узнаю в девочке Лизу, поскольку Зарина стоит возле отца, держится за его руку и наблюдает, как медленно-медленно кобыла переставляет ноги, удерживаемая за уздечку Арсланом. Моя Лиза точно бы прыгала вокруг и размахивала руками. Она и сейчас не может усидеть в седле и пытается подпрыгивать, подгоняя лошадь. Но Бакаев явно говорит ей, что спешить нельзя. Стараюсь унять в себе страх и инстинктивное желание подбежать и стащить ребенка с огромного животного, но успокаиваю себя, всего лишь замедляя шаг. Бакаеву доверяю полностью, с Лизой ничего не случится.
— Мам! Мам! Смотри, я катаюсь на лошадке! — кричит малышка, а я машу ей рукой, не сдерживая радостной улыбки. Однажды мы поехали в громадный парк аттракционов. Каких только каруселей там не было! Но ни одна самая быстрая и опасная не вызывала у моей дочери и доли того восторга, что она испытывает сейчас, оседлав под руководством отца лошадь.
— Здорово! — восторженно смотрю на дочку, а потом встречаюсь взглядом с Арсланом, чувствуя, как бухает в груди сердце. Он похож на английского денди, отправившегося на конную прогулку. Высокие кожаные сапоги, строгая рубашка, плотные брюки. Отгоняю от себя непрошеные порочные мысли, пытаясь унять зуд в пальцах. Хочу его коснуться, до боли хочу ощутить его кожу под руками, вплести пальцы в шелковистые черные волосы, почувствовать вкус его губ… снова… Внезапное желание ослепляет своей силой, поражает до глубины души. Меня невероятно гнетет, что я упустила шанс и потеряла целую ночь в его объятиях. Сбежала как дурочка…
— Зарина, теперь ты, — слышу сквозь шум в ушах голос Бакаева и наблюдаю, как с ровной идеальной осанкой и умелой посадкой дочка седлает лошадь. Определенно, она делала это не раз.
— Тетя Оксана, а ты будешь кататься? — спрашивает меня спустя какое-то время, совершив круг по загону без поддержки отца, что заставило меня на время позабыть о своих непрошеных чувствах к Бакаеву и беспокоиться за ее безопасность. Успокоилась только тогда, когда огромная коняка отошла поесть травы, а моя кроха подошла ко мне.
— Я… Ну, я даже не знаю.
Она улыбается моей заминке, чувствуя свое превосходство.
— Это несложно. Или ты боишься? — вовсю улыбается, вызывая у меня дух соперничества.
— Нет, нисколько. Держите корзинку, девочки.
Смело направляюсь к Бакаеву, который смотрит на меня с нечитаемым выражением лица. В его руках уздечка, и он подставляет мне руку, держа ее кверху ладонью на уровне стремени. Предварительно он опустил его пониже, специально для меня.
— Положи руку мне на плечо, ногу поставь мне на руку и подскакивай, садясь в седло.
Звучит достаточно просто, и я выполняю команду, но отчего-то оступаюсь и неловко проваливаю свою первую посадку на лошадь. Она фыркает и трясет мордой, обнажая крупные зубы, чем меня безмерно пугает. Отшатываюсь, но Бакаев подталкивает в спину, а гнедую хлопает по шее.
— Тшш, Клеопатра, — тихо уговаривает Арслан и угощает строптивую красавицу кусочком сахара.
В этот момент мою пытку прерывает Хаким, за что я ему безмерно благодарна. Не могу объяснить страх перед лошадью. Уверена, что она меня не сбросит, Арслан не позволит, это просто какое-то инстинктивное нежелание подвергать себя опасности. Точно так же я перестала кататься на коньках после рождения дочери, боясь сломать оба запястья, как случилось с моей знакомой при падении. Я должна быть целой и невредимой ради моих девочек.
— Если хотите увидеть жеребенка, то поторопитесь, — зовет он девочек, и я делаю шаг вперед, чтобы последовать за ними, но Арслан зачем-то ловит меня за руку. Смотрю сначала на наши сомкнутые ладони, а потом в его глаза, которые сверкают янтарем в солнечном свете. Ветерок треплет его волосы, а губы произносят просьбу-приказ:
— Останься. Разберутся без нас. Хочу, чтобы ты покаталась на лошади.
— Я не знаю, получится ли у меня, — мнусь, аккуратно выпростав руку, и Арслан нехотя позволяет мне ее убрать, но тут же делает шаг вперед и выполнят ту же операцию, что и ранее. Молча подставляет руку на уровне стремени, только зачем-то до этого снимает седло, подталкивает меня пониже спины, и я практически взлетаю на спину лошади, покачиваясь и хватаясь за гриву. Тут же отнимаю руки и поднимаю их кверху, будто сдаюсь. Чувствую себя такой испуганной, беспомощной.
Арслан вдруг делает нечто невообразимое. Он в мгновение ока оказывается позади меня! Садится рядом и берется за уздечку, перехватывая ее покрепче.
Я же — не могу дышать. Он окутывает меня тягучим жаром, своим дерзким пряным ароматом, щекочет шею своим дыханием. Отстраняюсь — но бесполезно. У меня нет ни малейшего маневра для побега.
А потом он что-то делает, и лошадь пускается в медленный галоп, потом скачет всё быстрее, быстрее. Сначала я ощущаю дикий страх, потом — невероятную радость, ветер свистит в ушах, мы со вторым всадником движемся синхронно, в унисон. Арслан подгоняет лошадь, а меня прижимает к себе за талию. Я чувствую его целиком, всего, хотя мы прижимаемся не всеми частями тела.
Головокружительная скачка приводит меня в восторг и заставляет бурно дышать и громко смеяться. Поворачиваюсь к Арслану, чтобы выразить свои бьющие через край эмоции, и он останавливает лошадь, еще больше врезаясь со спины в меня. Руками притягивая к себе и находя своими губами мои губы.
Поцелуй жадный, всепоглощающий, как будто он дико по мне изголодался и старается восполнить всё потерянное время разом. Обводит губы языком, затевает дикий танец с моим, заставляет меня содрогаться от обилия несдержанных чувств. В растерянности хлопаю глазами, когда он отрывается от моих губ и пристально на меня смотрит, прерывисто дыша.
Перед глазами пелена, я неспособна видеть четко, один-единственный поцелуй разрушил все мои защитные барьеры. Арслан чуть отодвигается и резво спрыгивает с лошади, молча выставляя руки вперед, и я перекидываю ногу через круп лошади, скольжу в его объятия, тут же оказываясь спеленатая его руками, он меня стискивает и укладывает на траву, прямо там, у подножия какого-то дерева.
Лошадь отходит в сторону, я про нее мгновенно забываю. Застигнутая врасплох, лежащая плашмя на ароматной, немного сырой траве. Но меня не беспокоит влага. Я вижу перед собой только лицо Арслана, его горящие, хищные глаза и дьявольскую улыбку.
Солнечные блики бьют мне в лицо через объемную крону, и я зажмуриваюсь, хватаясь за плечи Арслана, пытаясь отодвинуть его от себя. Но куда там. Он ловит мои руки и закидывает их мне за голову. Высоко. Там перехватывает и сплетает наши пальцы. Накрывает меня собой. От этого касания я выгибаюсь мостиком, губительно для себя сталкиваясь с телом Арслана. Он придавливает меня, не дает дышать, не дает думать, располагается между моих ног, расторопно хватаясь за пуговицы на моем жилете.
Быстро-быстро избавляет меня от одежды, подкладывает ее под меня, вертит как куклу, а я беспомощно подчиняюсь, не в силах справиться с вихрем эмоций. Он меня закручивает, несет, разрушает. Только хочу что-то сказать, как Арслан залепляет мне рот своим, не дает промолвить и слово протеста. Терзает, целует, заманивает в свои сети.
Только вскину руки, как он ловит их и с легкостью гасит мое сопротивление. Но хочу ли я сопротивляться на самом деле? Разве хочу? Мои руки уже сами по себе находят способ стянуть с Арслана жилетку, рубашку, рвут на ней пуговицы…Спокойно расстегивать не могу, ждать нет мочи… До безумия хочу его касаний, и хочу касаться сама. Везде и много.
Дело нескольких секунд ему оказаться на мне, взять меня, приподнять над землей физически и духовно. Я лечу, поднимаюсь на головокружительную высоту и падаю в пропасть, чувствуя невероятную эйфорию, не испытанную до этого мига никогда и ни с кем. Только с ним.
Глава 37
Мы долго лежали на нагретой мягкой траве, пытались отдышаться. Я прижимал к себе Оксану, затихшую и расслабленную в моих объятиях. Воздух казался иным, насыщенным чем-то новым, неизведанным. Более чистый, пронзительный.