Оля зашла в дом, а я мысленно выругался на самого себя за то, что так и не сказал ей ничего, снова струсил и даже не начал разговор. С другой стороны, лучше было сделать это поздно вечером, когда все уснут, и мы с Олей останемся наедине.
— Дядя Максим, а мы ещё раз поедем в тот дом, где жили с мамой? Мне так понравилось звёздное небо. Сестрёнке оно бы очень понравилось… — подбежал ко мне Витя.
Я улыбнулся уголками губ и пожал плечами.
— Давай спросим у мамы. Если она захочет, то поедем туда. Там, кстати, ещё все твои игрушки и комиксы…
Я вспомнил тот день, когда вошёл в дом и обнаружил коробку. Как же сильно я испугался, что больше не увижу Олю, что она возненавидит меня за нерешительность.
— Я по ним соскучился! Хочу! Хочу! Хочу поехать туда! — начать прыгать Витя, а потом остановился и внимательно посмотрел на меня. — Дядя Максим, а когда ты женишься на маме?
Вопрос ребёнка застал меня врасплох. Впрочем, он многого не понимал, а я сам дал повод думать, что брак — неизбежность в нашем случае с Олей. Да я и сам был не против, но не знал, что скажет на этот счёт она сама, когда узнает правду о том, что она родная мать Васёны. Да и для начала хотелось бы узнать — любит ли она меня… Или просто позволяет быть рядом ради девочки. Хотя последний вариант казался мне совершенно неверным, ведь я ощущал дрожание её тела и страсть, что управляла Олей, когда она отвечала на мои поцелуи.
— Когда твоя мама захочет этого, — ответил я, улыбаясь, и в глубине души надеясь, что так и будет на самом деле.
— А мама хочет! Она сказала, что это случится, когда дядя Максим предложит… — шмыгнул носом Витя и улыбнулся.
Мне показалось, что я получил контузию световой гранатой. Голова пошла кругом, а в висках принялась стучать кровь, отдаваясь приглушённым эхом в ушах.
Оля действительно так сказала?
Получается, она готова стать моей женой и даже, наверное, хочет этого, раз сказала сыну, что ждёт предложения от меня.
А я идиот! Тяну столько времени…
Узнав о том, что Василиса её родная дочь, Оля тем более согласится выйти за меня. Главное, подобрать правильные слова и объяснить, что я понятия не имел об их родстве до того момента, пока Оля не сказала о родимом пятне.
Я вошла в дом, чувствуя, что от улыбки даже сводит скулы немного. Настроение было великолепным. Мне хотелось вспорхнуть, как птица, и взмыть ввысь. Я чувствовала себя частью семьи Максима и радовалась этому.
Войдя в его кабинет, я ощутила, как накатила тревога, стягивая всё в животе тошнотворными позывами. Как-то нехорошо это — заходить в чужую комнату. Я даже на секунду почувствовала себя вором. Приблизилась к столу Максима, взяла коробочку с туалетной водой и заметила на столешнице папку со своим именем.
Лязгунова Ольга.
Сердце сильно ударилась о грудную клетку. Я судорожно сглотнула и постаралась думать только о хорошем, но в голове пульсировал вопрос — он что, собирал на меня досье?
Любопытство оказалось куда сильнее всех остальных чувств и эмоций в этот момент. Я не удержалась, открыла папку и заметила на первой страничке лист с заголовком «Договор дарения».
На лбу проступили капельки пота. Я понимала, что это неправильно. Нельзя вот так совать нос в чужие дела, но мало кто сможет удержаться, когда видит своё имя на непонятном документе. Я поставила коробочку с туалетной водой на стол, взяла папку в руки, поднося чуть ближе, и начала читать, а щёки полыхали от нахлынувших удивления и смущения одновременно.
Максим решил подарить мне тот дом, где мы жили с Витей, а судя по тому, что на бумагах уже стояли подпись и печать нотариуса, он уже сделал это… Мне стало не по себе. Зачем такой дорогой подарок? Хочет отблагодарить меня за то, что кормлю Василису? Но я же делаю это не ради выгоды… Даже обидно немного стало. Я прикусила губу и собиралась уйти, когда на компьютере что-то пикнуло, напоминая звук уведомления из аськи, и я заглянула в экран монитора…
Лучше бы не делала этого…
Наверное, в ту секунду мной руководила ревность: я подумала, что ему написала женщина, может, даже Галя… Я не должна была заглядывать туда, ведь Максим мне ничего не обещал… Совершенно… Но я не смогла побороть любопытство, ведомая эмоциями, которые скрутили меня после того, как узнала, что он оформил на меня дом, неясно зачем.
Я не стала открывать полное сообщение, потому что поняла, что оно пришло от сотрудника компании Максима, так как в маленьком окошке высветилось слово «макет рекламы отправлен на электронку».
Сама не понимала, почему прилипла взглядом к экрану, где было открыто электронное письмо. Только перечитав его, чёрт знает, на какой раз, чуть не упала. Я положила папку с договором и упёрлась ладонями в столешницу. Дыхание перехватило, словно кто-то с силой дал под дых… Голова шла кругом. Я смотрела на слова, написанные там, и не понимала — это ирония у судьбы такая? Или всё-таки правда?
ДНК тест на установление материнства:
Баринова Галина и Баринова Василиса — совпадение 0 %.
Лязгунова Ольга и Баринова Василиса — совпадение 99,89999%
Я хватала ртом воздух, словно была рыбой, выброшенной из воды… Да не может этого быть! Кто-то просто посмеялся надо мной… Это злая шутка, не иначе…
А потом я вспомнила наш вчерашний разговор с Максимом и его реакцию на мои слова о родимом пятне. Он всерьёз задумался, даже испугался, а сегодня утром поехал в клинику, чтобы провести тестирование и выяснить правду.
Я мама Василисы… Родная… Но как такое могло произойти? Почему я ничего не знала? Почему не чувствовала? Я ведь должна была чувствовать? Хотя как иначе назвать то, что связывало нас с малышкой?! Я любила её всем своим сердцем с самого появления маленькой жизни у меня в животе.
Я прикрыла рот руками и на несколько секунд зажмурилась. По щекам скользнули слёзы, но тут же высохли. Я должна была радоваться, но почему-то всё-таки нечто неприятное и необъяснимое охватывало меня, лишая счастья.
Получается это всё не простое совпадение? Родимое пятно у нас с Василисой одинаковое, потому что в её венах течёт моя кровь… А ещё не просто так появились эти документы на столе Максима… Он решил откупиться от меня домом? Серьёзно думал, что я отдам свою маленькую девочку, узнав, что имею на неё столько же прав, сколько и он?! Вот почему мне стало так противно… Вот почему горечь осадком желчи отложилась на душе… Из-за его поступка и из-за желания избавиться от меня…
Я ещё не понимала, как буду действовать дальше, но точно знала, что не отдам дочку. Она мой — не чужой — мой ребёнок! И я буду сражаться за неё, если Максим вдруг решит нас разлучить. Я заберу её и Витю, сбегу далеко, если потребуется.
Глава 24. Неизбежный разговор
Оля как-то странно начала вести себя, когда вышла из дома: укрыла Василису тёплым пледом поверх пелёнки и скрестила руки на груди, глядя в одну точку перед собой. Она практически не отвечала на мои вопросы, будто бы находилась где-то в своём вымышленном мире, и я не понимал, что происходит. Скорее всего, она просто устала…
Я решил дать ей немного отдохнуть перед серьёзным разговором. Откладывать больше я не мог, поэтому крайний срок для разговора определил на завтра, когда всё полностью узнаю и пойму — известно ли Оле, что Василиса ей родная.
Зайдя в дом, я договорился с мамой, чтобы она посидела этой ночью с Васёной, потому что утром должен был заехать в «Семейное древо», чтобы во всём разобраться и, если потребуется, наказать виноватых. Мне хотелось снести клинику к чертям, и в то же мгновение я был рад, что Оля биологическая мама нашей девочки. Мы с ней связаны не просто нитью, что направляет друг к другу, но и ребёнком, пусть пока близких отношений между нами не было.
После визита в «Семейное древо» следовало заскочить на важное совещание на работе и утвердить макет баннера собственной компании для рекламы на зарубежных рынках. А вечером я хотел пригласить Ольгу на свидание и, уединившись с ней, поговорить. Я твёрдо решил, что тянуть дальше не стану. Хватит. Мы с Олей расставим все точки в наших отношениях, разберёмся во всём вместе.
Проснувшись пораньше, я поспешил в клинику. Доехал быстро: хорошо, что машин на дороге почти не было. Настрой у меня был боевой: получу всю правду, даже если потребуется выбивать её. Поднявшись по крыльцу, я вошёл в клинику и поймал на себе испуганный взгляд администратора, Елены, вроде бы. Наверное, я сейчас больше напоминал разъярённого зверя, но я долго настраивался, вспоминал всю продажность местных «аборигенов» и хотел хорошенько припугнуть врача, чтобы рассказал всю правду.
Интересно, сколько Галя ему заплатила за использование яйцеклетки Оли?! Однако этот вопрос отступил на второй план сразу же после появления. Возможно, сюда ушло куда больше денег, чем стоимость операции той девочки из деревни… Важнее всего было узнать — в курсе ли Оля, что использовали её яйцеклетку, что она мама малышки.
Я ничего не стал говорить администратору, пошёл напрямую в кабинет врача. Елена поспешила за мной и начала говорить что-то о том, что может помочь решить любой вопрос. Она чуть ли не за рукав меня хватала, чтобы остановить. Неужели серьёзно надеялась, что я отступлюсь?!
Я распахнул дверь и вошёл в кабинет. Врач посмотрел на меня, щурясь, и дал Елене знак, чтобы ушла. Хотел поговорить без посторонних ушей? Прекрасно! Я именно в этом и нуждался.
— Сколько моя жена заплатила вам, чтобы вы использовали яйцеклетку Ольги для оплодотворения? — процедил я сквозь зубы, едва мы остались наедине и плюхнулся в кресло для посетителей.
— Максим Викторович, давайте для начала проясним, с чего вы взяли… — начал оправдываться он, вот только голос время от времени выдавал страх.
— Сделал анализ ДНК. Вопросы задавать сегодня буду я, а вы отвечать на них, если не хотите потерять место в этой клинике, да и, вообще, возможность работать в медицине.
Врач выдохнул, достал из верхнего ящика стола платочек и вытер со лба пот, который резко проступил мелкими каплями, как только я сказал об анализе.
— Начнём с того, что ваша супруга ничего не знала, — ответил он.
И я почему-то поверил, хотя, по сути, безучастность Гали в такой афере казалась просто нереальной. Неужели он бы стал проворачивать подобное бесплатно, рискуя своим пригретым местечком?!
— Не знаю, что из моего рассказа, который последует дальше, известно вам, но расскажу подробно. Ваша жена на осмотре попросила меня молчать о том, что у неё были роды раньше… Она хорошо заплатила и умоляла ничего не сообщать вам. Рассказала о том, что ребёнок родился инвалидом, и о своей связи с наркотиками в прошлом. В общем, она хотела узнать — может ли теперь давать свою яйцеклетку для оплодотворения и надеяться на рождение нормального ребёнка у суррогатной матери. Теоретически такое возможно. Бывшие наркоманы порой уже через несколько месяцев после полного отказа от наркотиков беременеют и рожают здоровых детей… Я согласился молчать и провести оплодотворение, но до того, как вы определились с суррогатной матерью, я думал… Прикидывал всё… Взвешивал… Не хотелось брать на себя такую ношу, ведь даже у полностью здоровых родителей, ведущих активный образ жизни, нередко рождаются дети с отклонениями. У наркоманов, пусть и бывших, этот шанс существенно возрастает. Я решился пойти на этот грех, надеясь, что никто не узнает… Именно по этой причине постарался разлучить вас с Ольгой после родов, чтобы ничего не выяснилось. Я провёл инсеминацию вместо искусственного оплодотворения готовым эмбрионом. Ни Ольга, ни ваша жена, никто из них ничего не знал и не имел к этому никакого отношения.
Доктор встал, сцепил руки в замок за спиной и подошёл к окну. Он уставился куда-то вдаль и тяжело выдохнул.
— Вы вправе сделать что угодно. Когда я принимал деньги от вашей жены за молчание, я понимал, что взятки до добра не доводят, но не смог устоять перед соблазном… А потом, когда делал инсеминацию, надеялся, что Бог простит, и никто не узнает правды. Если бы вы только соблюдали условия договора и не сближались так сильно с суррогатной матерью… Всё бы получилось.
Я больше ничего не хотел слушать. Бог рассудит, а я Богом не был, не претендовал даже на его место. Я не святой: сам частенько совершаю ошибки.
— Спасибо за правду, — произнёс я и встал на ноги, направляясь к двери.
— И это всё? Вы не станете хватать меня за грудки и угрожать тем, что засудите? Или решили молча пойти в суд? — с губ мужчины сорвался истерический смешок.
— Я не собираюсь идти в суд. Пусть с вами разбирается Бог, прощения у которого вы просили, когда делали инсеминацию. Всего доброго.
Я вышел, потихоньку закрыв за собой дверь. Можно было бы засудить их, лишить всех лицензии, но, так или иначе, поступок врача в настоящем сыграл в мою пользу.
На душе резко полегчало. Я даже улыбнулся недоумевающей Елене и пожелал хорошего дня, покидая клинику.
Теперь у меня не оставалось сомнений в том, что Оля ничего не знает, и я захотел сделать ей подарок… Но для начала мне важно было услышать от неё те самые, заветные, слова… И сказать ей их, покрывая поцелуями её руки и губы.
Максим попросил меня лечь спать пораньше и хорошенько отдохнуть. Его мама вызвалась посидеть с Васей, а у меня просто не нашлось сил для того, чтобы спорить. Куча эмоций смешалась внутри, превратившись в нечто непонятное и уничтожающее. Я не стала говорить, что не устала и справлюсь: я просто ушла.
В голове в этот момент появились разные мысли. Одна из них кричала о том, что от меня желают избавиться, но я не могла в это поверить. Зачем им было звать меня сюда? Или Максим только узнал о том, что я родная мама Васёны, и потому решил откупиться и отправить подальше?!
Утром Максима дома уже не оказалось, зато его мама с радостью согласилась уйти в свою комнату, чтобы отдохнуть, а я осталась наедине со своей малышкой. Я принялась разговаривать с ней и говорить, что теперь точно никому не отдам, а она болтала ручками и ножками, словно пыталась поддержать меня.
— Ты моя девочка! Моё родное солнышко! Никому тебя не отдам! — говорила я, покачивая её на руках.
Максим вернулся после обеда. Я как раз приготовила жареную картошку. Мы все уже успели покушать, и я убирала тарелки, когда он вошёл и протянул мне цветы. Вот зачем он это делал? Хотел предложить мне решить вопрос мирным путём? Собирался ли он рассказать, что я настоящая мать Васи? Планировал ли признаться, что меня не спросили и провели процедуру, которая сделала меня её матерью, не Галю?! Столько вопросов пыталось сорваться с языка, крутясь на его кончике…
Я смотрела на Максима и не решалась заговорить первой.
— Оль…
— Будешь обедать? — перебила его я дрожащим голосом.
Руки тряслись. Голова шла кругом. Столько всего скопилось, заставляя бояться, что эта снежная лавина снесёт всё хорошее, что было между нами.
— Нет. Не сейчас. Мы должны поговорить.
Я взяла цветы. Красивые. Белые хризантемы. Радовало, что не жёлтые, потому что этот цвет ассоциировался у меня, как, наверное, и у многих, с цветом разлуки.
— Ты прав. Мы должны поговорить, — ответила я, поставила цветы в вазу, налила в неё воды и оставила на столе.
Я присела на стул, а Максим на корточки рядом со мной и взял за руки, заставляя дрожать ещё сильнее. На глаза навернулись слёзы. Его попытки сблизиться казались таким настоящими… Если бы не тот договор дарения и письмо, которые я вчера увидела, я бы сейчас растаяла, а так приходилось держать руку на пульсе, не теряя контроль над ситуацией.
— Я всё знаю! — первой не выдержала я и всхлипнула, продолжая смотреть на Максима.
— О чём ты? — переспросил он сдавленным и одновременно удивлённым голосом.
— Ты хочешь избавиться от меня, потому что я биологическая мать Василисы. Я права? Скажи, что нет, потому что иначе ты разобьёшь моё сердце!
Максим сильнее сжал мои руки, а в его взгляде появилось нечто демоническое. Он рвано выдохнул, продолжая глядеть на меня. Его зрачки резко расширились, выдавая гнев, вот только непонятно, на кого Максим больше сердился — на меня или на себя.