Юрий курил следующую сигарету и задумчиво наблюдал за удаляющейся женщиной. Она шла неуверенно, ноги Эллы подрагивали, руки безвольно висели вдоль тела. Сумка так и осталась лежать в тени развалин. Элла не хотела брать с собой воспоминания об этом месте. Она улыбалась миру, каждую минуту облизывая уголки рта. Он до сих пор побаливал, как и анус. Только нижние губки сладко трепетали, ощущая тепло.
— Помогать дамам — мое призвание, — лукаво улыбнулся Юрий и взглянул на беременных, сидевших на соседней лавке. Они мило беседовали, не обращая внимания на практиканта. А Юрий так и представлял, как может помочь им стать счастливее. Как он обхаживает сразу две попки, как эти два улыбчивых ротика дерутся за его член, наперебой обсасывая головку.
— Юрий, зайди ко мне, — послышалось со стороны входной двери. Практикант перевел взгляд на Алевтину Эдуардовну: на ее круглый живот, большие груди и сверкающие глаза. — Мне нужна помощь — нетерпеливо продолжила Алевтина. — Юрий вздохнул. Выкинув окурок в урну, он пошел к Але.
— Почему бы не помочь, — загадочно произнес Юрий. Ему выдался неплохой шанс узнать об Алевтине Эдуардовне больше.
Глава 8. Даяна
Банановая потемневшая кожура лежала на животе молодой женщины. Тем временем Даяна увлеченно читала журнал и пила вино из пивной кружки. Голова Даяны приятно шумела, а руки лениво переворачивали красочные листы глянца. В бок впивались крошки от сухариков и чипсов. Даяна не следовала рациону беременных — ей не хотелось гонять по маркетам за полезными овощами и кашками.
Даяна считала, что приготовление пищи — пустая трата времени. Она мечтала о днях, когда вся еда будет продаваться в тюбиках или таблетках, при этом стоить копейки. Тогда можно насыщаться за несколько минут, посвящая остальное время чтению, играм, фильмам. Сама женщина любила домашнюю еду, но нотации родных по выходных были такими пресными, а упреки частыми, что даже самые вкусные блюда не стоили этих жертв.
Раньше Даяна была послушной девочкой. На нее возлагали большие надежды, поэтому не забывали поколачивать для профилактики. Даяна проводила долгие часы на коленях перед непрочитанной книгой, дневником с посредственной оценкой. Ее ругали за крошки на полу, заставляя подбирать каждую практически микроскопическую соринку. Девочке влетало за косой взгляд на мать, за любое слово, вставленное в тираду под названием: «Из тебя ничего не выйдет, ты станешь наркоманкой, проституткой и сдохнешь под забором…».
Теперь она может сама распоряжаться своей жизнью, которую родители называли дерьмом. Даяне было все равно. Она перестала чувствовать боль, в душе зрело только раздражение. Мать тоже читала нотации лишь по привычке. Она не верила, что ее дочь когда-то сможет стать человеком. Она жила своей правотой и использовала самые разные рычаги давления, начиная агрессивными действиями, отборным матом и заканчивая слезами и шантажом.
Даяне больше всего запомнились два случая. В первом ей была отведена роль посланца, во второй раз она выступила только свидетелем. Мать отправила дочку сказать отцу, что она покончила жизнь самоубийством. Даяна смотрела на мать и плакала. Она видела, что милая мамочка держит лезвие. Малышка знала, что может случиться дальше. Она умоляла маму не делать ничего, но женщина только материла Даяну, приказывая ей отправляться к отцу.
Женщина прогоняла это воспоминание, как могла. Но оно прописалось в ее памяти, до сих пор вызывая дрожь во всем теле. Даяна помнила, как бежала к отцу, боясь, что опоздает. Как ее побелевший папа ломал двери в ванную комнату. Она с ужасом смотрела на руки мамы. Руки были целыми. Тогда малышка заглянула маме в глаза. Она хотела успокоить мамочку, вытереть ей слезки, но осеклась. Глаза матери просто потрясли малышку. В них не было боли обиды, слез отчаянья — только торжество. Так светятся лица людей, которые гордятся, что смогли победить других. Именно так смотрел на Даяну Влад, когда выиграл у нее двести наклеек. Такое лицо было у Вероники, когда отец привез ей куклу — мечту всех девочек.
Второй случай научил ее бояться отца. Родители посмотрели бокс и делали вид, что они на ринге. Мама весело подскочила к отцу и нанесла ему удар, но видно не рассчитала силу. Папа снова побледнел. Даяна подумала, что он испугался, но это была другая бледность — выражение ярости перед атакой. Мама поняла это раньше. Она хотела перевести все в шутку, поэтому продолжала смешно прыгать перед отцом, выкрикивая: «брэк-брэк».
Наверное, папа не знал значение команды. Как только мама это произнесла, отец одним ударом стер ее улыбку. Голова мамы отшатнулась назад. Она схватилась за лицо и присела на пол. Девочка увидела, как за секунду может смениться выражение лица, как улыбку смывают слезы.
Эти два случая были для Даяны болезненными уроками жизни. Мать за дверями ванной комнаты научила девочку, что не все, кто выглядит как жертва, являются ею на самом деле. Урок от отца был более очевидным и страшным — даже близкий человек может нанести неожиданный удар, не пожалев твоих чувств и семейного счастья.
Даяна не доверяла людям. Она придумывала себе друзей. Ее не интересовали идеальные личности, наоборот — она любила разноплановых героев: добрых и злых, язвительных и приятных в общении, циников и романтиков. Они не боялись показывать раздражение, слабость, не жалели для других позитивных эмоций. Они были настоящими, что выгодно отличало иллюзии от реальных людей.
Женщина не давала выдуманным друзьям имен. Их называли поступки, убеждения. Она, как никто, могла понять Владыку, поэтому Хозяин и выбрал Даяну. Он хотел пожить в теле ее ребенка, чтобы чувствовать возле себя родственную душу. Владыка был готов рисковать. Он понимал, что механизм перерождения не отрегулирован. Осознавал, что не сможет господствовать на земле, используя тело третьего проводника. Владыка все знал и понимал. Но главное, что он понял — найти такого человека очень непросто. Упустить возможность узнать его лучше — адская глупость.
— Лысые котики! — вскрикнул Владыка, копируя своего прислужника. — Эта женщина не расстается с друзьями даже в преддверье родов!
Даяна действительно беседовала с "другом", отказываясь сосредотачиваться на изменениях в самочувствии. Молодой человек открыто восторгался храбростью женщины. Он хвалил ее за то, что Даяна хотела стать матерью. «Я бы не мог пережить такую боль», — звучало в голове Даяны. Она смущенно улыбалась и вздыхала.
Глава 8 (вторая часть) Три подружки
Даяна лениво блуждала взглядом по рисовой каше. Голод пропал. Женщина ворочалась на постели, желая устроиться удобней. Ее чувства были очень странными. Казалось, что все нормально, но что-то не так. Так чувствует себя человек в первые минуты после того, как тронется поезд. Вроде все хорошо, но расслабиться не получается.
Размышления Даяны прервали хлынувшие воды. Она подскочила и стянула одеяло с кровати, чтобы влага, которая не успела впитаться в него, стекла на пол. Понимая, что заливает собой спальню, Даяна умчалась в ванную. Подождав, пока водопады иссякнут, Даяна покинула свое убежище, устремившись в прихожую, где лежал телефон.
Быстрый разговор с диспетчером скорой помощи, два, уже чуть подольше — с подругами. Все. Все едут. Бригада будет через 10 минут. Девочки подъедут, как смогут. Они должны были присутствовать на родах, поэтому Даяна не чувствовала страха. Она знала, что ей помогут. Да и что может случиться в лучшем роддоме города?
Даяну приняли радушно — корректные вопросы, щадящая чистка и упитанная женщина с добродушным взглядом. Оля набрала в шприц препарат и готовилась ввести его, попросив Даяну сообщить о том моменте, когда она ощутит тепло внизу.
В палате Даяну поддерживали подружки. Та, что крупнее, была решительной и немного грубоватой. Даяне казалось, что Таня по ошибке родилась в женском теле. Таня широкими ладонями растирала роженице поясницу, попутно отчитывая Илону.
— Как ты умудрилась забыть сменную обувь? — сокрушалась Таня.
— Что поделать? Память у меня девичья, — хохотала Илона. — Я же быстро вернулась.
— Быстро… Не хватало еще возиться с этим.
— Ой, Танечка, Даяночке нужны тепло и внимание, а не упреки.
— И не твоя болтовня, — отрезала Таня. — Ты вообще помогать думаешь?
— Конечно. Я уже это делаю. Настраиваю мамочку на положительный лад.
— Угу, — пробормотала Таня.
Все подружки были разными, но это не мешало им общаться. Девчонки собирались в доме Даяны почти через день. Иногда они ходили на природу. В отдельные дни любили посидеть в ресторанчике. Подруги заходили туда днем, чтобы насладиться тишиной.
— Снимает он штаны, а там…
— Что? — с интересом спросила Даяна, продышав схватку.
— Слон!
— Чего? — басом рявкнула Таня. — Какой слон?
— С ушами, — продолжила Илона. — Татуировку он себе сделал, — сжалилась девушка над подругами.
— А ты что?
— А я за хобот его схватила и ржу.
— Кого?
— Слона.
— А он такой: «Как тебе?». А я ему говорю: «Слон норм, только скоро мамонтом станет».
— А слон чего, тьфу, то есть Вадик?
— Обиделся. Не сразу, конечно. Когда до дела дошло, то я никак собраться не могла. Мысли не о том были. Постоянно песня в голове играла: «Пусть мама услышит, пусть мама придет».
— И? — выдавила Даяна, посмеиваясь.
— Я себе лежу на животе. Он сзади пыхтит. Потом чувствую, что остановился. Думала, уже кончил. А он как вскочит! Выбежал из комнаты и дверью хлопнул.
— …
— Оказывается, я песню вслух пела. Представляете?
— Вот дает, — гоготала Таня, продолжая трудиться над поясницей Даяны.
— Ага. Он такой хоботом шарится в моей пещере, а вместо стонов ему долетает — «Скорей до земли я добраться хочу… к единственной маме на свете».
— Вот умора, — смеялась Даяна, хлопая Таню по руке.
Женщина была счастлива, что она не одна в этот момент. Девочки словно делили боль на три части, щедро забирая себе по куску. Да и врачиху Даяна пообещала отблагодарить, а значит, можно рассчитывать на человеческое обращение. Роддом хоть и считался лучшим, но стоило перестраховаться.
— Деточка, у тебя все хорошо? — спросила Алевтина Эдуардовна.
— Лучше всех! — бодро отрапортовала Даяна.
— Слышу, песни напеваешь. Решила вот зайти.
— Ой, там с песней такая история! — встрепенулась Даяна. Женщина почувствовала, как новая схватка готовится вцепиться ей в спину, поэтому поспешно добавила. — Потом расскажу.
— Хорошо. Отдохни пока. Тебе силы нужны.
Только за Алевтиной Эдуардовной закрылась дверь, как Даяна снова стала в левый дальний угол комнаты. Она повернула голову в сторону пустой кровати и обратилась к подруге: «Так вы уже помирились?». Илона не ответила. Тогда Даяна повторила фразу вслух, которую она только что прокручивала в голове.
— Ага. Сказал, что на лазер сходит.
— Зачем? — переспросила Таня.
— Слона своего сотрет.
— Странно, — произнесла Алевтина Эдуардовна. — Я думала там кто-то есть у нее.
Алевтина не могла понять, кто разговаривал в комнате Савиной. Она могла поклясться, что слышала несколько голосов. Погруженная в раздумья Алевтина вошла в свой кабинет. В ее голове все настойчивей звучали эти голоса, три разных, в одной комнате. Три голоса, где находится один человек. Как это возможно?
— Прислужник. Прием. Ты меня слышишь?
Алевтина Эдуардовна встрепенулась, словно отгоняя от себя наваждение. Она решила не думать больше о том, что слышала в палате, где лежит Савина. Нужно сосредоточиться на главном задании.
— Прислужник!
— Да, Господин.
— Слава углям! Я думал, ты уснул.
— Извините. Просто думал, кто будет следующей.
— Чего тут думать? Савина будет.
— Это та, что любит несуществующее больше, чем настоящее.
— Именно.
— Что сегодня произойдет? — равнодушно поинтересовался Рик. Он рассматривал в зеркале свое тело, к которому стал постепенно привыкать.
— Ничего не произойдет. Ты прикоснешься к ребенку, — терпеливо объяснил Владыка.
— Как он уйдет?
— Никак. Я не хочу, чтобы он уходил.
— Но…
— Я все знаю. Понимаешь, я хочу вселиться в проводника, — Хозяин понимал, что это звучит странно.
— Хозяин! Вы же не сможете управлять им!
— Да. Зато я смогу по-настоящему прочувствовать эту женщину.
— А как же миссия?
— Мы продолжим, но только позже. Я смогу освободиться, когда ребенок уйдет. Потом. Со временем.
— Это же лет семьдесят, — присвистнул Рик.
— Ерунда.
— А что делать мне?
— Можешь вернуться.
— Не знаю, — протянул Рик. — Мне кажется, у меня хорошо выходит… Понимаете?
— Нравится помогать людям?
— Да. Они такие интересные. Противоречивые. Непредсказуемые. Кроме того, здесь у меня неплохое положение.
— Согласен. Тебе доверяют. Что ж, оставайся пока, — смилостивился Владыка. — Помни, что мы не сможем общаться, пока я буду в младенце.
— Тогда до ухода Проводника, Владыка!
— До ухода, Прислужник.
Даяна радовалась тому, что боль прошла. Конечно, ее смущали позывы сходить в туалет, но Даяна терпела. «Это же будет не совсем гигиенично», — думала Савина. Она сдерживала себя и продолжала болтать с девчонками.
— Нет. Я все делаю правильно, — уверяла себя Алевтина Эдуардовна. — Это не нормально, но я же помогаю людям.
— Алевтина Эдуардовна, там Лилиана рожает! — прокричала Оля. — Раскрытие полное.
— А как же Савина?
— Молчит пока, — ответила Оля, пожав плечами.
— Ладно. Рожающую на стол! Я уже бегу.
Довольная Алевтина Эдуардовна сняла перчатки и перевела дух.
— Юрий, сходи к Даяне, проверь, как она.
— Хорошо.
Тем временем Даяна уже ничего не чувствовала. Схватки закончились, в туалет тоже не хотелось. Когда Алевтина Эдуардовна зашла в кабинет, Даяна спокойно лежала в постели.
— Как твои дела, деточка?
— Нормально, — ответила засыпающая женщина.
— Юрий говорит, что ты рожать передумала.
— Типа того, — усмехнулась Даяна.
— Это временно. Сейчас потуги начнутся. Все пойдет, как надо.
— А какие будут ощущения?
— Ну, словно в туалет хочешь.
Алевтина Эдуардовна засуетилась, когда узнала, что потуги уже были. Родовая деятельность давно прекратилась. «Как же так? Потерянный ребенок мне сейчас совсем не нужен. Это не по плану», — прокручивала в голове Алевтина Эдуардовна. Даяну уже переложили на стол, вколов ударную дозу окситоцина. Но ничего не происходило. Она лишь рычала вместо того, чтобы выталкивать младенца. Алевтина показала глазами Юре и Оле, чтобы они подошли к ногам Даяны.
— Сейчас я помогу тебе немножко, — сказала пышная врачиха. Она навалилась на живот Даяны. Несколько ощутимых нажатий, обжигающая боль внизу и ощущение того, что из тебя что-то выскальзывает. Алевтина метнулась к младенцу. Через три секунды малыш закричал. Красивый малыш. Мальчик. Он был немного синим, но в остальном совсем не отличался от нормальных деток. Только над бровкой виднелась небольшая царапина.
— Так, 04:53, — сказала Алевтина.
Владыка чувствовал, как его вытирали. Надели на руку лоскуток, прикрепили бирку с помощью завязок. Голенького малыша положили на грудь Даяне, и Владыка ощутил, как радуется младенец, услышав стук сердечка своей матери. Ему хотелось улечься удобней, но беспомощное тельце не поддавалось приказам.
Стандартная выписка. Такси. Папа с цветами и мама с нравоучениями. «Зачем так тепло закутала? Где лента, которую я купила? Ты чего дома не убралась, я за тобой целый день перемывала?»
Родители были посланы домой уже на следующий день. Теперь Даяна взрослая — она не будет слушать бесконечные придирки. Женщина не хотела, чтобы ей мешали плакать, пить пакетированное вино и ненавидеть своего ребенка. Она ненавидела его за дряблый живот, весь исполосованный фиолетовыми растяжками, за разгрызенные соски, за крики по ночам. Когда он плакал, Даяна видела искривленное от гнева лицо матери, которое кричало: «Не спи, не спи. Вставай лентяйка». Женщина словно исчерпала благоразумие. Она так старалась быть нормальной, как все, но Даяна другая. Она не будет сюсюкать с этим исчадием Ада.