— Это не я долго стояла, это ты долго ехал. Опять ухлёстывал за какой-нибудь юбкой? — говорит мамиными словами, устроившись на заднем сидении. Она не сразу замечает Нику, а когда та выглядывает из-за спинки кресла, Настя вдруг млеет. — Ой, я думала мы одни.
— Знакомься, это Вероника, — указываю я на сердито уставившуюся на меня девушку, — А это моя сестра — Настя. Она же Рапунцель, она же Вредина.
— Понятно почему Рапунцель, — говорит Ника, обращаясь к сестре: — Вон какие локоны отрастила!
А если будешь подмазываться к ней, то узнаешь почему Вредина, — хочется добавить, но я решаю промолчать, сохранив эту тайну. Надеюсь, в скором времени она сама в этом убедится. Жду не дождусь этого момента.
— Да, Марк говорит, что в голодный год я могу обрезать их и выручить с них туеву хучу бабла, — поглаживая свои шоколадные пряди, изъясняется уже моими словами, отчего я начинаю громко смеяться.
Обожаю, когда Врединка цитирует меня.
— Ясно в кого она пошла, — Ника отвешивает мне шуточную оплеуху. — Настя, не слушай своего брата. У тебя роскошные длинные волосы и ни в коем случае их не обстригай. И глаза у тебя очень красивые, прям как у твоего брата.
Началось. Точно подмазаться удумала. Не выйдет.
Моя сестра на дух не переносит посторонних девушек. Думаю, дело в банальной ревности. Раньше я уделял ей больше своего внимания, а когда ночная жизнь поглотила меня, девушки сменяли друг друга одна за другой, Настя стала очень часто обижаться на меня и отыгрываться на тёлках, которых я приводил домой: то жвачку запульнёт им в волосы, то обувь испортит, а то и вовсе бросит пару ласковых.
Ей всего десять. Тринадцать лет разницы, но чем старше она становится, тем больше отдаляется от меня.
Сам виноват.
Когда она нуждалась в поддержке брата, я был увлечён какой-нибудь шкурой, а теперь свой авторитет в её глазах поднимать крайне сложно. Она далеко не глупая девчонка и уже всё понимает.
— Так ты не пригласишь меня к себе? — спрашивает Ника, провожая взглядом сестру, скрывающуюся за воротами. — Не покажешь свои хоромы?
— Там нет ничего особенного.
— Ну как же? Или я просто недостойна? В чём дело, Марк?
Одна и та же песня уже на протяжении недели. Бесит!
«Ты меня не хочешь». «Я тебя больше не привлекаю». «Марк, что изменилось?»
— Пошли, но только родителей всё равно нет дома.
— Тогда просто покажешь мне свою комнату, — закусывает она губу и совсем неожиданно проводит рукой вдоль бедра прямиком к члену. — И свою постель заодно.
Фак.
Я так и не трахнул её. Сам удивляюсь как ещё держусь, но до этой минуты я даже и не вспоминал о том, что всего неделю назад хотел отыметь её, а сейчас мой член ясно даёт понять, что он ничего не забыл и готов прямо сейчас исправлять недоразумение. Члену всё равно, когда и на кого вставать.
В голове одна, а на головке может быть другая.
Наверное, со всеми такое случалось.
Ника сжимает рукой член через прочную ткань джинсов и покачивает головой, почувствовав ответную реакцию на её прикосновения. Я не двигаюсь. Откинувшись на спинку кресла, наблюдаю за её рукой, ощущая нестерпимую тесноту в штанах. Ника привсатёт с кресла, прижимается ко мне и сразу же засовывает свой язык в мой рот. Девчонка решительно настроена. Я отвечаю на поцелуй с такой же прытью, шумно выдыхая в её губы, когда она сильнее сжимает ствол своими пальцами.
Скольжу ладонью по гладкому бедру и запускаю её под юбку, убеждаясь, что она сама готова не меньше моего. Завелась с полоборота.
— Я хочу тебя! Хочу, твою мать! — неустанно повторяю ей в губы.
— Что, прости? — на секунду отшатывается от меня.
— Я говорю, хочу тебя! Не могу уже.
— Правда? Мне показалось, ты что-то сказал про мою маму, — недоверие проскальзывает в её глазах.
— Серьёзно? Что за глупости, Ника? Ты прекрасно знаешь, что это было сказано к слову!
— Марк, пообещай, что моя мама здесь ни при чём!
Я мысленно закатываю глаза.
— Ну что ты, малышка? Я обещаю! Даю слово! Только ты!
И она снова принимается изучать мой рот своим языком, напирая всё больше. Член болезненно пульсирует, когда она просовывает свою руку мне в штаны. Плоть дёргается, стоит ей прикоснуться к нему горячей ладонью. Поражаюсь, как может совмещаться скромность и распутство в одном флаконе.
— Давай здесь. Зачем куда-то идти? — говорю я, проникнув в неё большим пальцем. — Сзади нам места хватит.
— Не-а, Марк, — постанывает она, подобравшись шаловливыми пальцами к яйцам. — Это мой первый раз. Я не хочу, чтобы это произошло на каком-то там заднем сиденье.
Это не аргумент для меня, но я сдаюсь, прислушиваясь к «гудящим» яйцам, которые сейчас подвергаются изощрённым издевательствам.
Глава 11. Марк
С жутким дискомфортом в штанах я выбираюсь из тачки, следом за мной Ника. Только я намереваюсь достать ключи от ворот из заднего кармана джинсов, как они сами по себе разъезжаются в стороны, а затем показывается машина отца.
Вот и потрахался, называется.
— Забрал Настю? — спрашивает он, высунув нос из окна.
— Дома уже.
Не обратив внимания на стоявшую у меня за спиной Веронику, он въезжает во двор. Злой, как чёрт, выходит из тачки и на ходу развязывает свой галстук. Швырнув его матери в лицо, он молча входит в дом.
— Мы же будем заходить? — интересуется Вероника.
Она вцепилась в мою руку и ждёт приглашения, но у меня уже пропало всякое желание заявляться домой с ней. Неужели она не видит, что в моей семье полный разлад, а это не самое лучшее время для знакомств.
Избавьте. Обидится — плевать. Расстанемся — да и хрен с ней. Не велика потеря.
Она хоть и является связующим звеном между мной и Викой, но я не могу допустить, чтобы совершенно посторонний человек стал свидетелем наших семейных проблем.
— Марк, ты привёл гостью? — радостно спрашивает мама, подойдя к нам. Она держит в руках отцовский галстук и приветливо улыбается, смотря на Веронику. — Познакомишь нас?
— Ах, да.
И я знакомлю зачем-то их, хотя прекрасно знаю, что она больше никогда её не увидит. Моя мать, даже будучи в скверном расположении духа, всегда была очень гостеприимной. Даже сейчас, разругавшись с отцом в пух и прах, она приглашает нас с Вероникой за стол, наливает чай и угощает своей выпечкой. Мама отменно готовит, а отцу постоянно что-то не нравится. По мне, так она идеальна, но он вечно ею недоволен. Столько измен ему прощала, а сколько ещё предстоит простить. Она смирилась. Раньше я мечтал, чтобы родители развелись. Хотел, чтобы мать вздохнула полной грудью, освободившись от этих оков, которые тянут её на дно уже на протяжении десяти лет, если не больше. Но если она сама того не желает, то я умываю руки.
— Ну, рассказывайте, давно вы знакомы? — присев с нами за стол, любопытствует мама.
Я напрягаюсь. Не хочу, чтобы она привыкала к Веронике. Не хочу давать ей какие-то надежды. Не хочу, чтобы она думала, что я изменился, но судя по всему, именно так она и думает. Мама сияет как начищенный самовар, мечтательно разглядывая нас, подперев щёку ладонью.
— Месяц уже, но могли бы и раньше познакомиться. Не знаю как так вышло, потому что, как оказалось, у нас много общих знакомых, — отвечает Вероника, с любовью глядя на меня.
Фу. Меня прямо сейчас стошнит от приторности настоящего момента. Кажется, я тоже терпеть не могу сладкое в таком виде.
— Здорово, — восторгается мать. — Просто Марк не так часто приводит в дом девушек. Наконец-то он остепенился.
Бла-бла-бла…
— Как это не так часто? Просто они приходят ночью, когда ты уже спишь, — встревает Настя, появившись на кухне.
Как она вовремя.
Я не выдерживаю и прыскаю со смеху, мысленно отбивая «пять» этой малявке.
— Что сейчас было смешного? — накаляется Вероника, увидев мою не самую лучшую реакцию.
Если она рассчитывала на то, что я всячески буду опровергать действительное, то она полная дура.
— Так, я вас оставлю, — почуяв неладное, мать поднимается из-за стола. — Приятно было познакомиться! Настя, а тебе пора браться за английский.
— Я ещё вчера сделала все задания! — отвечает, но глядит при этом на Веронику. — Не смотри так на меня. Ты мне не нравишься, вот и всё. И не думаю, что ты чем-то отличаешься от тех девушек, которые здесь уже побывали. Так что закатай губу! Выкуси! — вздёрнув нос, она высовывает свой язык и демонстрирует его Нике.
Как ни в чем не бывало, Настя достаёт баночку газировки из холодильника, а затем уходит.
— Что сейчас было? Почему ты не пресёк это? — полушёпотом говорит оскорблённая Вероника. — И почему ты ржёшь как идиот?
— Просто забавно вышло. Ничего личного, — прикусываю щёку с внутренней стороны, чтобы не заржать в голос, а чтобы больше ничего не сморозить, я набиваю полный рот сдобой.
Быть свидетелем того, как моя сестра уделала мою фальшивую девушку — одно удовольствие. Это, определённо, поднимает настроение. Наверное, поэтому я не хочу заводить серьёзных отношений.
— Я хочу, чтобы она извинилась! Нельзя допускать, чтобы ей сошло это с рук. Она же ещё ребёнок, а уже ведёт себя как самая настоящая сучка.
Сучка здесь только ты, — хочется сказать, но я осекаюсь. Не время, но всё же зря она так о моей сестре. Так и заполучить внеочередную порцию фирменного дерьма от меня можно.
— Почему ты молчишь? Да и вообще, ты тоже хорош! Оказывается водишь к себе всяких шлюх, а меня целый месяц боялся привести? Как это понимать?
— Хочешь поговорить о том, чем ты отличаешься от шлюх, которые побывали в моей постели?
— Хочу! Потому что меня это не устраивает! Я думала ты нормальный, а ты как и все остальные — кобель.
Теперь мне приходится сдерживать себя, чтобы не наломать дров, и не выставить её вон из этого дома. Ненавижу выяснения отношений. Особенно, когда отношений-то и нет.
— Допивай свой чай, пожалуйста. Желательно молча. Если что-то не нравится — дверь незаперта, — сквозь зубы проговариваю, не желая смотреть на неё. Мне противно.
— Не хочу я этот чай! Он сладкий! Ненавижу сладкое! — стучит она ладонью по столу.
Всё. Я дошёл до точки кипения.
Это выводит меня из себя и моё терпение лопается.
Приподнимаюсь из-за стола, хватаю с кухонного островка солонку, откручиваю крышку и высыпаю Веронике в кружку всю соль из банки. С горкой.
— Пей! Он больше не сладкий! Не нравится — уёбывай отсюда! Повторюсь — дверь незаперта.
И я просто ухожу в свою комнату.
Достала стерва.
Не намерен больше возиться с ней. Не хочу. Завтра же скажу Ярославу, что выхожу из игры. Пофиг, перепишу на него свою тачку, так и быть, но трахать свой девственный мозг я никому не позволю.
М-да, Марк, так скоро ты ещё никогда не сливался со спора.
Что, чёрт возьми, происходит со мной?
Глава 12. Вика
— Дим, давай договоримся так: если хочешь встретиться поздним вечером, то сообщаешь заранее. Я не могу по каждому твоему зову бросать все дела и бежать к тебе на встречу. Мне уже не двадцать лет. Своих забот хватает, — сердито заявляю, пристёгивая ремень безопасности.
— Как скажете, госпожа, — с иронией отвечает. — Я просто соскучился. Как-никак почти месяц не виделись.
Он подхватывает мою руку и целует её, отъезжая от моего дома.
— Куда на этот раз поедем?
— Туда же, куда и в прошлый раз. В гостиницу.
— За два часа управимся? Мне рано вставать. Нужно ещё подготовиться к завтрашней планёрке.
— Хватить думать о работе! Такая женщина как ты вообще не должна работать!
— Да что ты? А на что такой, как ты говоришь, женщине жить тогда? Все нормальные мужики уже женаты, — с прищуром смотрю на него, когда он стыдливо отводит взгляд, — и за их счёт не поживёшь.
— Не начинай, ягодка. Не раздувай из мухи слона, как ты любишь.
Вижу, что наступила на больную мозоль.
Язык мой — враг мой, но во мне взыграла старая обида.
— Ты же просто хотел поговорить. Так давай просто поговорим. Или без секса разговоры нынче не вяжутся?
В последнее время чувствую себя дешёвой шлюхой. Осточертело шарахаться по гостиницам. Мне тридцать семь лет, а я больше, чем роскошный номер в гостинице, ничего не видала в этой жизни. Иногда закрадывается мысль, что я только и создана для того, чтобы быть любовницей. Создана, чтобы рушить чьи-то семьи, раз у самой никогда полноценной семьи не было.
— Хорошо. Давай просто поговорим. Не хочу, чтобы ты думала, что мне от тебя нужен только секс. Это вовсе не так.
— Охотно верю, — показательно закатываю глаза.
Дима пересекает двойную сплошную, взяв обратный курс, и быстро возвращается к моему дому. Припарковавшись у подъезда, он расслабляет на себе галстук и разворачивается вполоборота. Закидывает руку на спинку кресла. Его взгляд с укором выжигает на моей коже: «люблю и ненавижу. Ненавижу, но люблю».
— Зачем ты это сделала, Вика?
— Что это? — прикидываюсь дурочкой.
— Мы же договаривались обо всём советоваться друг с другом.
— А ещё, помнится, мы договаривались, что у каждого своя жизнь. Так если так, то почему я не могу ею распоряжаться, как мне вздумается? Напоминаю, это МОЯ жизнь.
— Ягодка, ну что ты дуешься в самом деле? — хватает за подбородок, притягивает к себе и осыпает лицо быстрыми поцелуями. — Только ты в моей голове. Всегда была только ты. Я хотел этого ребёнка. Уже строил планы, даже имя ему выбрал, а ты взяла и так безответственно поступила. Просто ты не дала даже слова вставить со своей истерикой. Я был рад, глупышка. Очень.
— Я сделала аборт, потому что так решила. Точка. Ничего не вернуть. Ещё какие-то вопросы будут или я могу пойти? — с деланным видом широко зеваю. — Спать что-то внезапно захотелось!
— Будут. Но это, скорее, не вопрос, а предложение. Очень выгодное, как мне кажется.
— Если ты снова за старое, то мой ответ — нет! Я не выйду за тебя!
— Прекращай дуться! Я хочу от тебя ребёнка. Хочу, чтобы ты родила мне сына. Чем быстрее, тем лучше!
— А больше ты ничего не хочешь? — меня разрывает истерический смех. — Так попроси свою жену, я здесь при чём? Ещё не хватало выступать в роли свиноматки!
— Я разведусь. Обещаю. Завтра же подам документы на развод.
— Если бы ты хотел развестись, то ещё десять лет назад это сделал бы. А сейчас уже слишком поздно заморачиваться. Мне и одной неплохо живётся.
Дима привлекает меня в кольцо своих рук, а я поддаюсь этой нежности.
— Какая же ты всё-таки упрямая у меня, — ласково говорит на ухо и я обмякаю. — Знай, рано или поздно я всё равно добьюсь тебя.
Глава 13 Вика
Диму я знаю, кажется, всю свою сознательную жизнь. Наши бабушки жили в одном доме, так мы и познакомились. Ещё будучи ребёнком, я была тайно влюблена в него, но он всегда был для меня недосягаемым. Красавец, каких не сыскать.
Между нами семь лет разницы. Если сейчас я не замечаю её, то двадцать пять лет назад она казалась непреодолимой пропастью. Поэтому мне всякий раз приходилось мириться с его очередной девушкой. Дима догадывался, что я втрескалась в него по уши. Он всегда отшучивался, говоря, что как только у меня вырастет грудь, то непременно возьмёт меня в жёны. Но он солгал. Грудь моя выросла, а он ещё задолго до этого женился на той, у которой она была больше. Все думали, что свадьбу пришлось играть по залёту, но, оказалось, что это была чистая любовь… Правда, только поначалу. А затем я повстречала свою первую и единственную любовь. Больше я не вспомнила о Диме.
Артём был любовью всей моей жизни. Я настолько потеряла голову, что это принесло свои плоды. Я забеременела. Это было неожиданно для меня, а для моих родителей и подавно. Со скандалом я сбежала от них к Артёму, вернее они сами сбежали от меня.